Новый две тысячи семнадцатый год Евгения встретила с сыном и его подругой Сашей. Уже через час молодёжь оставила её одну, а ещё через час, убрав со стола и сняв праздничный наряд, она легла на диван в гостиной перед телевизором. Новый год она считала семейным праздником и всегда проводила его дома. Одно время это было шумно и весело. С отъездом Полянских и уходом Андрея, праздник устраивали для Жени. Сын вырос. Надобность в приходе Деда Мороза и сказочных чудесах исчезла. Теперь Новый год встречали под бой курантов, загадывая желания, вручали друг другу подарки и наблюдали праздничный салют во дворе тесной компанией. Поздравлять родных с праздником, было принято визитами первого января.

Две тысячи семнадцатый год обещал быть хлопотным. В этом году Евгений Платов оканчивал среднюю школу и поступал в вуз. На классном собрании, в конце января, говорили о многом. После собрания Евгению окликнул отец Саши Ляшенко. Платов Евгений и Саша дружили лет пять.

– Евгения Сергеевна, у меня к Вам просьба. Пусть ваш сын оставит мою Сашку в покое. Парень он видный, неглупый и найдёт себе дурочку в другом месте, – говорил он, глядя на Полянскую сверху вниз.

– А чем мой сын Вам не нравится? Я не стану Вам ничего доказывать как в прошлый раз. Видимо вы забыли, что мы с Вами наговорили друг другу много неприятных вещей. Больше этого не повториться, – ответила Евгения. – Женя неуважительно относится к вам или к Саше? Вы мне можете объяснить, что произошло и чем Вы недовольны?

– Что он может дать моей дочери?

– А он должен ей что-то дать? Насколько я знаю, наши дети дружат не первый год. Вы об этом забыли?

– Я ничего не забыл! Только теперь им не четырнадцать, а восемнадцать лет. Разницу видите?

– Это Саше восемнадцать, а Женьке в феврале будет только семнадцать. Как Вы думаете, кто из них умнее? А если это первая любовь? Она может продлиться год, два, а может закончиться с выпускным вечером. Вы предлагаете мне запретить нашим детям встречаться? Сделайте это сами, если хотите поссориться с дочерью. Я очень сомневаюсь, что Саша когда-либо выйдет замуж за моего сына, но это будет их выбор.

– Мужик должен быть с кулаками, а Ваш Женька ни рыба, ни мясо. Хорошее воспитание – это аргумент, но общения с отцом раз в год не для парня.

– Алексей Геннадьевич, Вы воспитываете дочь один, но я не указываю Вам на «пробелы». Почему вы это делаете? Скажите, Вы не торопитесь? – взглянув на часы, спросила она. – Садитесь в машину, я Вам кое-что покажу, – сказала с обидой Евгения.

– Далеко повезёте? Куда, если не секрет? – спросил Ляшенко, садясь в машину.

– Туда, где есть и рыба, и мясо, – ответила Евгения и замолчала. Поездка заняла не белее семи минут. Идти пешком дворами было бы быстрее. Она привезла Ляшенко в клуб, где тренировался Женька. Сегодня был день тренировок.

– Идёмте за мной, – попросила она, открывая двери клуба. Постарайтесь не шуметь и найти Евгения Платова. Затрудняетесь? Юноша работает в спарринге на татами. Женька совсем не похож ни на рыбу, ни на мясо. Любуйтесь! – улыбнулась Евгения и присела на скамейку.

Прошли минут десять, когда тренировка закончилась. Сын заметил мать.

– Мам, ты, что здесь делаешь? Здравствуйте Алексей Геннадьевич.

– Привезла Сашиного отца после собрания на экскурсию. Тебя подождать, раз уж я здесь?

– Дай мне пять минут, – попросил Женька.

– Давно он занимается? – спросил Ляшенко.

– Лет с одиннадцати-двенадцати. Я уже и не помню. Мы мимо многого прошли не останавливаясь. Начинали с акробатики, потом были танцы, самбо. Остановились на карате. Синий пояс. Теперь он занимается, скорее для себя, клуба, а не на результат. Спортсменом он быть не собирается, но и бросить занятия ему уже сложно. Вас подвезти?

– Спасибо, я пройдусь. Я беру свои слова, в отношении Вашего сына, обратно. Извините.

– Бывает, – улыбнулась Полянская.

Зимний день только начинался, обещая быть солнечным и слегка морозным. На календаре было девятнадцатого февраля две тысячи семнадцатого года, а в квартире Евгении Полянской мать и сын собирались в гости к деду.

– Жень, ты мне что-то хочешь сказать и не решаешься? – задала мать вопрос сыну. – Кого это касается друзей или твоей подружки?

– Можно я приглашу завтра ребят из класса? – спросил Женька.

– Я не возражаю, но думаю, им будет невесело с тортом и чаем. Пригласи их в боулинг или тир, но без спиртного, а потом можете зайти в кафе или к нам домой, но тоже без спиртного. Я не хочу слышать даже о пиве, но позволю коктейль. Согласен?

– Мам, ты знаешь, что я не пью и всё равно, каждый раз, меня об этом предупреждаешь. Почему?

– Мне хочется верить, что моё предупреждение будет услышано. Я прекрасно понимаю, что твоих семнадцати для тебя достаточно, а вот для меня маловато. Мне хочется тебя уберечь от неприятностей, хотя прекрасно понимаю, что это невозможно. Но и ты меня пойми. Как я могу сказать тебе: – «Женька, теперь тебе всё можно», если сама не знаю, что значит «всё» и насколько «можно» распространяется? Деньги возьмешь в ящике стола. Не экономь, но и не сори. Договорились?

– Спасибо, мам. Торт и коробку конфет я положил в пакет. Выдвигаемся?

– Поехали. По дороге обсудим дальнейшие планы.

Дорога заняла минут двадцать пять. В выходной день машин мало, но и дорожные службы в такие дни работой не горят, а значит и дороги не для быстрой езды. Припарковав машину у ворот дома, где теперь жили Орловы, они вышли и вошли во двор. В доме дед их приезда уже ждал. Обняв по очереди внучку и правнука, он пригласил их в свой кабинет.

– Женя, я тебе купил путёвку на май в Турцию, – без всяких предисловий сказал дед. – Поезжай и отдохни. Место выбирал вместе с агентом, предупредив его, что если внучке не понравится – я разнесу их агентство. Так что их жизни на твоей совести. За Женькой соседи неделю присмотрят, а там и каникулы наступят.

– Дед, я не могу. У Женьки выпускной класс, – возразила Евгения.

– Правильно тебя Павел Иванович назвал наседкой. Вот и посмотрим, чего он без тебя научит, а к экзаменам ты успеешь, – не унимался дед, и, не сказав, что прежде чем купить путёвку, он поговорил с правнуком.

– Мам, тебе нужно поехать и отдохнуть. Ты вернёшься еще до последнего звонка. Путёвка с десятого по двадцать третье число, – говорил Женя Платов.

– Ты всё знал и молчал? – обратилась Евгения к сыну.

– Мы её с дедом купили только вчера. Дед сказал, что наши дни рождения в будний день. Отмечать мы их будем вовремя, а подарки получим раньше. Мамочка, твоя путёвка стоит дешевле смартфона. Она идёт к нему как приложение, – улыбнулся сын.

– Не перечь внучка старику. Нельзя так много работать и не отдыхать. У тебя впереди экзамены, поступление, нервотрёпка.

– Дедуля, я обязательно поеду. Мы привезли торт и конфеты. Идём пить чай, – предложила Евгения.

– Чай мы будем пить после обеда. Я распорядился сегодня приготовить праздничный обед, но без поздравлений. Держите подарки, – протягивая конверты и праздничную упаковку, сказал Виктор Иванович, которому скоро исполнялось семьдесят пять. – Вы, надеюсь, не торопитесь?

– Спасибо, дедуля. Мы останемся, и мы не торопимся. Зря ты это всё затеял, – говорила Евгения.

– Я стараюсь не делать ничего зря. Думаю, на этот раз наша встреча расставит все точки. Жаль Никита отказался приехать, но теперь это неважно.

В большой столовой был накрыт стол на шесть персон. Отец Евгении поцеловал дочь и пожал руку внуку. Две женщины просто кивнули в знак приветствия. Обед прошёл в тёплой, но не дружеской обстановке. В разговор деда с внуками включился отец, а его жена и мать хранили молчание.

– Раз уж мы собрались вместе, пусть и не всей семьёй, хочу вам кое-что сказать, дорогие родственники. Больше семнадцати лет назад Евгения помогла мне встать на ноги. Вы не верили или не хотели этого, а она дала мне любовь и надежду. Она подарила мне чудные семнадцать лет жизни. Я проживу ещё долго, при её поддержке, но вы должны знать, что у меня нет роднее и ближе человека, чем она. Я составил завещание, где третья часть всего имущества, кроме этого дома, будет принадлежать ей. А чтобы у вас не возникало к ней претензий, я предусмотрел небольшой пункт. Если Евгения откажется от наследства, оно уйдёт в благотворительный фонд, если с ней что-то случится – наследство тоже «уйдёт». Моим прямым наследникам жене и сыну стоит подумать, как они распределят свои доли.

– Виктор, у тебя один правнук, но внуков у тебя трое, – напомнила мужу жена. – Как-то несправедливо выделять Евгению.

– У меня и детей двое. Наталья своё наследство получила, живёт припеваючи и об отце давно не вспоминает, как и Кристина о деде. А что хорошего в моей жизни сделал твой любимый внук? Я его пригласил приехать сегодня. Где он? Может он мне звонит или наведывается в дом? Он помнит день моего рождения? Он хотя бы раз поинтересовался, чем я живу, что я люблю, как я себя, чёрт возьми, чувствую? Я для него был дойной коровой, а теперь он доит отца. Необходимость во мне отпала, – сердился дед. – Ты можешь отдать ему свою часть, если сочтёшь нужным, – строго сказал Виктор Иванович Орлов. – В завещании есть много чего, что вас и удивит и расстроит. Я сказал об основных моментах и для того, чтобы у вас не возникло мысли его оспаривать в виду моей надуманной невменяемости. Я дружу с Женей тридцать пять лет. Да, мы виделись и видимся раз в неделю, но каждую неделю и три десятка лет подряд. Кто уделил мне из вас больше внимания, чем она? Глядя на неё и ради неё, я и выжил в вашем серпентарии. Всё! Разговор окончен. Пожалуй, чай мы будем пить в кабинете.

– Дедуля, зачем ты завёл этот разговор? – спросила Женя, обнимая деда. – Ты забыл, что мне обещал?

– Сердит я на Сергея очень, а сказать на прямую, смелости не хватает. Ты сейф открой. Синюю папку достань. Сделаешь мне копии со всех документов, как раз и познакомишься с ними, а в следующий раз приедешь, привезёшь, и поговорим обо всём, – говорил дед. – Ничего не бойся, Женя. Они кусают больно, но не смертельно. Я проверил на своей шкуре. – А ты, Женька, береги мать. В нашей жизни не всё можно купить и продать, как хотелось бы многим.

– Дед, вы всегда так жили? Вы как чужие. У нас с соседом лучше отношения, чем у вас в семье, – говорил внук с сочувствием.

– Хорошо мы жили, дружили семьями, пока груз двести не получили. Выгорела в груди половина, а вторая половина Наталье досталась. Не думали мы, что чрезмерная любовь может навредить. У меня смысл в жизни появился, когда мамка твоя родилась. Как второе дыхание открылось. Мне кислород этот и перекрыли ультиматумом – либо жена и дочь, либо внучка. Только я не ушёл, зная, что должен остаться, но и внучку не оставил. Сделал всё по-своему. Мне этого своеволия и не прощают три десятка лет. Так и живу, парень, без вины виноватый.

– Бабушка почти не знала маму. Почему она так относится?

– Такова человеческая натура. Галина Петровна всегда винила в смерти Сергея Риту. Ты же понимаешь, что это бред? И она это знала, но убийца далеко, а Рита рядом, значит и злость сорвать можно на том, кто рядом. Риты не стало, сын объявился, а злоба проросла уже как сорняк и опутала Женю. В нормальных семьях, теряя ребёнка, радуются и берегут внуков, а не отказываются, как это произошло в нашей семье. Мне всегда хотелось, чтобы Женя была счастлива. Она этого заслуживает, – грустно сказал Орлов.

Отец, провожая дочь и внука до машины, передал им два конверта.

– Пап, у вас, что за отношения с дедом? – спросила дочь, глядя ему в глаза. – Ты разве не понимаешь, что ты единственный, кто дорог ему в этом доме? Поговори с ним, чего вам делить в его возрасте? Попытайтесь найти точку соприкосновения.

– Я попробую, но он становится непримиримым к самым простым вещам, – ответил Сергей Викторович Орлов.

Два дня подряд в квартире Евгении Полянской отмечали дни рождения сына и матери. Во вторник Евгения Сергеевна принимала поздравления на работе. Стас позвонил первым, передав букет с курьером с самого утра. Прошло больше одиннадцати лет с тех пор как они встретились на конференции. Они иногда встречались за чашкой кофе в кафе. Стас не пропустил ни один её день рождения. Если он выпадал на выходной день, Стас приезжал к ней домой с букетом, тортом и ребёнком. Детям Стаса было уже пятнадцать и двенадцать лет. Андрей позвонил около десяти, когда курьер уже принёс букет. С тех пор как он уехал в Москву, его звонки были не частыми и адресованы были скорее сыну. Потом у Жени Платова появился не только телефон, но и планшет, а в тринадцатом году ноутбук, и они с сыном общались напрямую. Теперь мать давала сыну разрешение на выезд с отцом. За пять лет Женька побывал не только в Москве и Подмосковье, но и в Турции, ОАЭ, Греции. Андрей встречал сыну в аэропорту Москвы и привозил его домой, навещая в таких поездках своих родителей. Последние два года он стал звонить раз в неделю в выходной. С каждым разом разговор с ним был доброжелательнее и длиннее. Женька много рассказывал о своих путешествиях в компании с отцом, как тот живёт, где работает. Что отец в тридцать шесть лет уже кандидат наук. Он не понимал равнодушного отношения мамы к отцу.

– Мам, папа всегда о тебе спрашивает, а ты его жизнью не интересуешься. Почему? – спрашивал он.

– Жень, тебе не было пяти лет, когда мы расстались, теперь тебе семнадцатый год. Это ты общаешься с отцом два раза в год, а я вижу его за год пару часов. За двенадцать лет у меня просто пропал к нему интерес. Чтобы тебе было понятно, я приведу пример. Ты помнишь своих садовских друзей, хотя бы одного?

– Мам, разве можно это сравнивать? Вы любили друг друга, жили вместе – разве можно такое забыть?

– Ты прав. Пример не подходит к нашему случаю. Я хотела его забыть, поэтому и не спрашивала. Мне не хочется бередить старые воспоминания, – призналась мать.

Евгения приехала к деду через неделю и привезла копии и оригиналы документов деду. Она уже знала, что Никита не приходится сыном Сергея Орлова, а Светлана Анатольевна далеко не та, за кого себя выдаёт.

– Что ты намерен делать, дед? – спросила она, передавая ему две папки. – Оставь всё как есть. В противном случае ты рискуешь потерять сына во второй раз. Что, если он обо всём знает, и сам решил от вас всё скрыть? Дед, они живут вместе четверть века. Ты уверен, что он сделает выбор в твою пользу? Представь, что я вышла замуж, а муж скрыл от родителей наличие ребёнка. Его что за это, четвертовать?

– Женя, а если его всё это время обманывали и использовали?

– Вы живёте несколько лет под одной крышей. Какие между ними отношения?

– Ни каких. Живут как соседи. Причём, как плохие соседи.

– Попробуй поговорить с ним, но не дави. Должен быть выход, но я его не вижу, – просила внучка.

– Спрячь оригиналы в сейф, а копии я положу в ящик стола. Пусть будут под рукой. Будь Никита десятой частью тебя, а жена Светлана не столь скрытна, я не увидел бы во всём этом криминала. Но мне до зелёных соплей обидно, что Сергею приходится так часто вытаскивать из неприглядных ситуаций чужого отпрыска. Гены, внучка, ещё никто не отменял. Воспитание воспитанием, а наследственность не отменяется. Никита у меня на глазах рос. Мать его баловала, но не настолько, чтобы вырасти полным мажором. Я подожду, посмотрю, что будет дальше и может, решусь на разговор.

Самолёт вылетал в Турцию рано утром десятого мая. Такси прибыло вовремя. Прощаясь с сыном в прихожей, Евгения обняла его и сказала:

– Я прошу тебя только об одном – Сашу не обижай.

– Её обидишь, – обнимая мать, ответил сын. – Её отец мне этого не простит. Не волнуйся и отдыхай спокойно. Наш Павел Иванович не даст мне пропасть, – шутил Женька.

Перелёт Евгения перенесла хорошо, а приземлившись, отправила сообщение, что долетела. Она посмотрела по сторонам и увидела знакомое лицо. Это был Андрей. Он стоял у выхода с терминала и улыбался.

– Ты что здесь делаешь? – с удивлением спросила Евгения, при этом её сердце готово было выскочить из груди.

– То же что и ты. Прилетел на отдых, – ответил он, беря из её руки ручку чемодана.

– Это не может быть совпадением, – сказала она с полной уверенностью. – Как такое возможно?

– Это не совпадение. Здесь ты права. Это план твоего деда, на который я с радостью согласился, – ответил Андрей.

– Дед подарил мне путёвку, а ты вроде как довесок, – Евгения улыбнулась. – Вот почему он так настаивал на отдыхе.

– Хорош довесок в девяносто килограммов, – улыбнулся Андрей. – Это он мне сделал подарок и просил не разочаровывать его.

– И как мы будем отдыхать? – поинтересовалась Евгения.

– Как все. Начнём со знакомства, а потом посмотрим.

– Кто ещё в курсе вашей авантюры?

– Только мы втроём. Виктор Иванович не был уверен на сто процентов в реализации своего плана, поэтому и не посвящал в него никого.

– Мне это не нравится – как-то всё неожиданно.

– Тебя не устраивает моё общество?

– А тебя? – вопросом на вопрос ответила она.

– Я очень рад, что смогу провести две недели рядом с тобой. Сама решишь, будем мы отдыхать как старые или как новые знакомые. Если тебе не понравится моё общество – я улечу раньше.

– У нас и номер в отеле один? – ещё больше удивилась Евгения.

– Один, Жень. Путёвка семейная, но ты не огорчайся – в номере есть диван, – говорил он, открывая перед ней двери такси и передавая чемодан таксисту. – Расскажи, как там Женька.

– Под присмотром Павла Ивановича, который назвал меня курицей-наседкой, и моих больших надежд на его благоразумие. Ты сам как? – усаживаясь в салоне такси, говорила Евгения.

– Нормально. Весь в работе. Жень, ты дашь мне шанс?

– Ты ради этого прилетел в Турцию, а не домой? И что ты хочешь? На что я должна дать тебе шанс? Ты хочешь вернуться?

– Ты отказалась ехать со мной семь лет назад, и если ты этого захочешь, я готов вернуться. Да, я хочу вернуться к тебе. Я люблю тебя и всегда любил.

– Смелое заявление. Если всё так, чего ты ждал семь лет?

– Честно?

– Предельно откровенно.

– Я надеялся, что ты сама меня позовёшь, как-то намекнёшь, сделаешь шаг первой. Я поздно понял, что приглашение моё лететь вместе было не преждевременным, а вообще неправильным. Оно выглядело как одолжение, а не предложение. Позже, в разговоре, ты эту тему пресекала в корне, а при встрече у тебя был такой неприступный вид, что я не решался на разговор. Услышать из твоих уст «нет», гораздо хуже, чем ждать. Вот я и ждал. Знаешь, эти наши короткие встречи, давали мне надежду, а я опять всё испортил. Теперь у меня нет причин отказываться от шанса, который ты мне дашь.

– Вы с дедом поступили по-детски. Я даже не знаю сердиться мне или смеяться над двумя авантюристами.

– Жень, давай попробуем отдохнуть, если не как друзья, то, как знакомые. Мы с тобой взрослые люди. Что-то скрывать или делать через силу ничего не надо. Не получится – разъедемся.

– Хорошо. Я соглашусь, но с условием, что это останется нашим маленьким секретом. Будем отдыхать своей компанией?

– Нам не нужен не гид, не переводчик. Мы с Женькой были здесь прошлым летом. Я многое помню и проведу экскурсии, а ты будешь отличным переводчиком. Приехали. Оставим вещи в номере и пойдём на завтрак, а потом на прогулку. Тебе здесь понравится. Места красивые, погода превосходная, а впереди две недели отдыха.

Полдня они провели на свежем воздухе и к обеду вернулись в отель.

– Жень, ты в душ идёшь?

– Иди первым, я разберу свои вещи, – ответила она, заметив, как слегка подрагивают руки. Она не могла справиться с волнением и тихонько заплакала. Три часа общения с Андреем, вернули её на несколько лет назад. Она вспомнила их отдых на море, после выпускного вечера, вспомнила поездки в Лондон и Париж. «Как это было всё давно и как прекрасно. Почему я такая глупая? У меня, а не у него появился шанс, а я держу марку. Кому и что я хочу доказать? Он прилетел сам. Прилетел, чтобы быть рядом. Если бы он этого не хотел, ни какой дед не заставил бы его это сделать. Чего я раздумываю? Жизнь и так, частично, прошла мимо меня. Буду делать так, как просит душа, и плевать на то, что думает об этом мой мозг», – думала она, вытирая непрошеные слёзы и убирая вещи в шкаф.

– Жень, ты плачешь? Что случилось? – спросил Андрей, выйдя из душа.

– Всё хорошо, – ответила Евгения, закрывая за собой дверь душевой.

Она вышла из душа в короткой тунике и подошла к окну, у которого стоял Андрей.

– Вид из окна потрясающий. Как тебе? – спросил он, обнимая её за плечи. – В море будем выходить?

– Ты забыл, что я боюсь воды и совсем не умею плавать? Этот страх я никогда не осилю.

– Чего ты ещё боишься? – спросил он, разворачивая её лицом к себе и глядя ей в глаза.

– Боюсь, что ты передумаешь и откажешься использовать свой шанс, а я из-за этого упущу свой.

Андрей прижал её к себе и почувствовал не только отсутствие нижнего белья под туникой, но и слабую дрожь. Именно она напомнила ему о том, что произошло на даче Полянских.

– Женька, прости, но это сильнее меня, – сказал он, волнуясь, и поцеловал её в губы. Один поцелуй сменил другой, потом третий. Он бережно положил её на широкую кровать, сняв тунику. Целуя до боли знакомое тело, которое мало изменилось, и на котором остались всё те же изгибы и родинки, он заметил, что его Женька, как и прежде, прикрыла глаза и закусила слегка нижнюю губу…

Они лежали, тесно прижавшись, и в глазах обоих блестели слёзы.

– Жень, ты почему плачешь?

– А ты?

– Я вспомнил дачу Полянских и нашу первую близость. В юности мы были умнее, чем в молодости. Мы жили чувствами, а не разумом. Я ведь ничего нового за эти годы для себя не открыл, кроме профессии, а столько всего пропустил и, кажется, не жил.

– Не жалуйся, мне тоже было несладко. Ты не стал бы тем, кем стал, не случись всего этого. Прошлого нам не вернуть и не исправить. Ты действительно оставишь Москву и вернёшься назад?

– Я вернусь, если буду знать, что нужен тебе. Мне тяжело быть рядом, но без тебя.

– А ты подумал, как к этому отнесётся наш сын?

– Женьке скоро восемнадцать лет и, если не поймёт, это будет уже его проблема. Сына мы не бросаем, но будем жить своей жизнью.

– Ты ждал, когда он подрастёт?

– Так совпало. Я всегда интересовался твоей жизнью и будь у тебя мужчина, он бы «всплыл» в разговоре с сыном. Сам Женька никогда не предлагал мне вернуться, а иначе я бы ухватился за эту идею.

– Это я просила его не заводить разговоры о семье и браке. Он это понял по-своему. Он очень ревнивый в отношении моих знакомых мужского пола, и я стараюсь не давать ему повода для ревности. Нет у меня ни близкого друга, ни любовника.

– Почему?

– Как-то не складывались отношения. Я дважды пыталась, но понимала, что это пустая затея. Одно время меня даже причислили к сексуальному меньшинству. Пришлось доказывать обратное. У меня есть знакомые мужчины и поклонники среди них, но я стараюсь обходиться без них. Мне так спокойнее и с сыном нет конфликтов.

– Ты согласишься на наш совместный отдых?

– Соглашусь, если ты сам примешь все меры безопасности. Что ты хочешь ещё спросить, но не решаешься? Я отвечу.

– Как там поживает наш общий друг Стас?

– Точно не знаю, но с его слов всё хорошо. Работает в клинике пластической хирургии, но отзывы о нём я не читала. Двое детей пятнадцати и двенадцати лет. Не пропустил ни один мой день рождения. В будний день звонит и присылает букет с курьером, а в выходной приезжает к нам домой с сыном или дочерью, привозя букет и торт. Его букеты не перепутаешь с другими. Он дарит мне мамины любимые алые розы, а ты передаёшь всегда белые – мои любимые.

Две недели отдыха пролетели незаметно. Евгения уже не сомневалась в том, что Андрей ей нужен, нужен как воздух. Перед возвращением домой она поговорила с Платовым.

– Андрей, не говори Женьке ничего о нашей встрече. Пусть парень спокойно сдаёт ЕГЭ, а ты за это время определишься с работой, – просила она.

– Жень, он приглашает меня на выпускной вечер.

– Прилетай. Ты сможешь на месте определиться с работой, повидаешь родителей. Сам на месте решишь, стоит ли говорить о нас. Я не хочу испортить ни наши отношения, ни отношения с сыном.

– Мы с тобой увидимся? Я теперь не представляю жизни без тебя.

– Я знаю. Мне будет без тебя невыносимо. Мы обязательно увидимся, но воздержись от жарких поцелуев и объятий. Ты знаешь, что я говорю разумные вещи. Нам стоит лишь немного подождать. Всё будет хорошо. Звони, – сказала Евгения, а на ум вдруг пришла песня, которую она слышала давно от мамы:

«Возвращайся, я без тебя столько дней,

Возвращайся, трудно мне без любви твоей.

Возвращайся, кто бы ни встретился на пути,

Мимо счастья так легко пройти».

В первый выходной, после возвращения из Турции, Евгения наведалась к деду.

– Из тебя бы получился отличный партизан, – говорила она, обнимая старика. – Как ты додумался до такого?

– Я был уверен, что мой план сработает, – ответил дед. – Ты чем недовольна? – улыбнулся он.

– Тем, что поздно план свой придумал. Ты не мог его придумать годами двумя-тремя раньше? Чего ты так долго ждал? – улыбнулась Женя. – Спасибо, дедуля. Андрей собирается назад вернуться. Приедет на выпускной вечер к Женьке, поговорит о работе, и, возможно, к осени вернётся. Я почти счастлива.

– А почему с такой грустью это сказано? – спросил дед.

– Мы не знаем как ко всему этому отнесётся наш сын, от того и радости особой нет.

– Парень он у нас не глупый и должен понять родителей, а не поймёт – пусть живёт самостоятельно и своим умом. Я думал об этом, и знаешь, что решил? Куплю небольшую квартиру. Пусть она будет на случай, если Женька не примет ваш союз.

– Не надо этого делать, дед. Дело не в жилой площади. Если на то пойдёт, мы можем жить с Андреем у его родителей. Мне не надо будет больше делать выбора между сыном и отцом. Пусть сдаёт экзамены, а там посмотрим.

Для Евгения Платова в школе прозвенел последний звонок. Он хорошо сдал экзамены и на выпускной вечер пригласил всех Платовых, Орловых и мать. Дед и прадед Орловы пригласили их к себе на воскресенье, а Платовы на обед, до назначенного времени выпускного. Евгения с сыном пришли на торжественный обед в квартиру Платовых старших, где их уже ждал отец. После обеда они впятером отправились в школу на торжественную часть. Женя даже прослезилась, приняв из рук сына аттестат о среднем образовании. После выпускного Евгения и Андрей пришли в квартиру Полянской, где он не был девять лет.

– Так и хочется сказать: – «Дом, милый дом», – произнёс с грустью Андрей. – Ты сделала ремонт?

– Да, через полгода, после того как ты уехал в Москву. Мне Зарайский перечислил компенсацию. Павел Иванович посоветовал не отказываться от денег, разложив мне доступно всё по полочкам, – ответила Женя. – Она приходила ко мне на работу с полной уверенностью, что избежит наказания, потом явился адвокат, а чуть позже я встретилась с самим Геннадием Ивановичем на одном мероприятии. Одним словом, взяла деньги, забыв об этой семейке. А ты не знаешь, где сейчас твоя бывшая жена?

– Не знаю. Я о ней стараюсь не вспоминать, как о кошмарном сне, – ответил Андрей, обходя квартиру. – У вас очень уютно и несколько непривычно из-за перепланировки. Мама говорила, что вы жили у них во время ремонта, но я не думал, что он столь велик. Ты знаешь, я сегодня окончательно понял, что наш сын вырос.

– Он не просто вырос, он меня уже перерос на десять сантиметров. Он моложе своих одноклассников на год, а догнал и перегнал в росте некоторых из них. А ты заметил, чем старше он становится, тем заметнее сходство с тобой, – спросила Евгения.

– Тёмные волосы и глаза от тебя, а вот с остальным не поспоришь, – ответил довольный отец. – Он давно дружит с этой Сашей? Кто она?

– Они учились в одном классе лет пять-шесть. Как-то незаметно подружились. Её воспитывает отец, который не сразу принял нашего сына, считая, что он ей не пара. Пришлось мне с ним побеседовать.

– И как прошла беседа?

– Начало было очень бурным. Сошлись как два барана на одном мосту. Он не доверяет всем женщинам, я не верю мужчинам. Я даже не думала, что могу так защищать и отстаивать честь семьи. Я не привыкла, что на меня повышают голос, он не привык, что с ним разговаривают интеллигентно, – говорила Евгения, а сама вспоминала эту беседу. – Одним словом, я орала на него так, что прохожие оборачивались. Беседа закончилась уже здесь за чашкой кофе и историями из личной жизни. Он бывший военный, непривыкший и невписавшийся в мирную жизнь, от того такое отношение к некоторым категориям граждан. Теперь мы иногда перезваниваемся. Они живут в доме твоих родителей. Саша мне нравится, но наш сын не её герой. Она будет искать себе пару постарше и перспективнее. Что у тебя с работой?

– Меня здесь ждут первого сентября, а в Москве увольняют двадцатого августа. Я успеваю спокойно, без спешки, переехать.

– Не будешь жалеть о кардинальных изменениях в жизни?

– Я очень жду этих перемен, – сказал Андрей, обнимая Женю. – Если бы ты только знала, как я этого жду. Сын не вернётся в самый неподходящий момент?

– Женька не входит без стука в мою комнату, как и я в его. К тому же там есть замок, а в прихожей стоит твоя обувь. Он у нас мальчик взрослый.

– Тогда не будем терять время, иначе я рискую опоздать на самолёт…

Проводив Андрея в аэропорт, Евгения долго лежала без сна. Её мысли перескакивали с Андрея на сына и обратно. Сон пришёл, когда первые лучи солнца только появились на горизонте. Разбудил звонок её смартфона. Звонил дед.

– Женя, вы, когда приедете? – спросил он.

– Дедуля, прости родной. Я ещё в постели, и даже не знаю, пришёл ли твой правнук с ночных гуляний, – ответила она.

– Ты, внучка, не спеши. Обед в моём доме отменяется, по причине полного траура и переносится в ресторан.

– Говори, что случилось?

– Не знаю. Светлана плачет, Галина её успокаивает, а Сергей уехал. Я думаю, что-то Никита опять выкинул. Сейчас десять. Позвони мне, когда будете выезжать.

– Дедуля, ты не волнуйся. Отец в очередной раз вытащит его из болота. Жди моего звонка, – сказала Евгения, вставая с кровати. – Тебе не в первый раз переживать эту неприятность. Не стоит он твоих нервов.

Она прошла в кухню, заметив в прихожей обувь сына. Включила кофемашину и убрала в мойку две чашки, оставленные ею на столе не мытыми после ночного кофе. В арке кухни-гостиной появился сын.

– Ты чего поднялся? Иди, досыпай.

– Да, я, вроде, выспался. Кто звонил?

– Дед. Обед в доме отменяется, и он ведёт нас в ресторан. Что-то Никита опять натворил и в доме, по этому поводу, переполох.

– Я заметил две чашки на столе, отец заходил?

– Он от нас на такси уезжал в аэропорт. Мне кажется, он хочет вернуться назад в город.

– А что его в Москве не устраивает? – спросил, присаживаясь к столу Женька.