Евгения выехала за город, когда пошёл снег. Осадки в виде снега в конце февраля не редкость, но этот был каким-то сказочным. Снежинки были на удивление редкими и крупными. Как кусочки ваты на утреннике в детском саду. Отсутствие ветра позволяли им плавно опускаться на землю. Они быстро таяли на ветровом стекле и капоте автомобиля, оставляя мокрые следы, а за пределами трассы ложились лёгким покрывалом. Улыбнувшись, она вспомнила, как в детстве ловили снежинки ртом, высовывая язык, как рассматривали их на варежках, а потом пытались вырезать из салфеток подобный узор. Ей вдруг захотелось остановиться и окунуться в детство на несколько минут. «Должен быть съезд с трассы в сторону леса, – вспомнила она. – Там я и остановлюсь». Евгения Сергеевна ехала в крайнем правом ряду, любуясь пейзажем за стеклом автомобиля. Если в городе снег местами потемнел или растаял, то здесь вправо и влево от трассы, метрах в шестидесяти начинался ленточный сосновый лес, и снег был чист. Заметив указатель поворота «Лесное хозяйство», она сбросила скорость и, проехав съезд на грунтовую дорогу, остановила машину, включив аварийный сигнал. Накинув платок на голову, она вышла из машины. Узкая дорога к лесному хозяйству была расчищена от снега трактором, об этом говорили отвалы по обе её стороны, и только слегка припорошена идущим снегом. Крупные, но редкие снежинки медленно падали на землю. Евгения вытянула руку, подставила ладонь, на которую упали две красивые снежинки и превратились в капельки воды. Она медленно пошла в сторону леса, любуясь этой зимней картиной. На ветках высоких сосен лежали шапки снега. Это напомнило ей шарики мороженого в зелёной тарелке из кафе. Улыбнувшись сравнению, взятому из далёкого детства, она подошла к ближней сосне, прижалась к ней, и едва уловимый запах смолы напомнил о Новом годе.

– Аркадий Степанович, как Вы думаете, у этой ненормальной все дома? – спросил охранник шефа, заметивший женщину у сосны из окна джипа.

– Ты, Сергей, не прав. Женщина силы черпает от дерева, – усмехнулся Вольский, глядя сквозь стекло на эту картину. Он заметил, что женщина сделала два шага назад и упала. – Лёша, стой! Давай на грунтовку. Узнаем, зачем она от избытка энергии в снег упала? Как она вообще сюда попала?

– Серебристая «Тойота» на обочине стоит, – сказал охранник.

Джип преодолел кусок дороги за считанные минуты. Все трое вышли из машины.

– Мадам, Вы живы? – спросил охранник, наклоняясь над Евгенией. – Аркадий Степанович, – это переводчица. Что будем делать? Пульс есть, а сознания нет, – сказал он Вольскому, заметив, что Полянская открывает глаза.

– Вы кто? – спросила Евгения Сергеевна. – Помогите мне, пожалуйста, подняться.

– Попробуйте немного посидеть, прежде чем подниматься на ноги. Где-нибудь болит? Голова не кружиться? – спросил мужчина.

– А Вы врач? – с вызовом спросила Евгения, понимая, что поступает дерзко и глупо.

– Нет! Прохожий. Решил спросить, зачем Вы в лесу решили прилечь? – огрызнулся охранник.

– Евгения Сергеевна, мы Вас с дороги заметили в тот момент, когда Вы вдруг упали, – объяснял ей Вольский, протягивая свою руку. – Как Вы здесь оказались?

– Здравствуйте Аркадий Степанович. Я ехала в дом отдыха. Остановилась и решила побыть наедине с природой несколько минут. Погода хорошая, пейзаж прекрасный. Как мимо такой красоты проехать? – оправдывалась Полянская.

– Вы ехали в такую же красоту. Зачем было рисковать и идти в лес? Как Вы себя чувствуете? – спросил Вольский.

– Слабость, ноги не держат – это от волнения или от падения. Не каждый день тебя спасают три молодца, – пыталась пошутить она. – Вы меня не бросите?

– Сергей, помоги Евгении Сергеевне сесть в нашу машину. Возьми у нее ключи от её машины, и едем ко мне домой. Там и решим, что делать дальше, – давал указания Вольский. – Я живу в пяти километрах от этого места. За руль Вам в таком состоянии садиться нельзя, – говорил он уже Полянской.

Через десять минут две машины въехали во двор одного из домов коттеджного посёлка. Дом был двухэтажный с террасой и гаражом. В доме их встретила домработница. Она приняла верхнюю одежду хозяина и гостьи.

– Присаживайтесь, Евгения Сергеевна, рассказывайте всё, как есть и мы решим, вызывать неотложку или проконсультироваться с врачом. Меня смущает один факт – для того, чтобы поехать в дом отдыха среди рабочей недели, нужен весомый аргумент. Вы правы, есть вещи, о которых лучше промолчать и не посвящать в них посторонних. Только это не наш случай. Во-первых, мы с Вами знакомы. Во-вторых, добраться до дома отдыха или домой у Вас, без посторонней помощи, не получиться. В-третьих, я теперь за Вас отвечаю, хотите Вы этого или нет, – говорил Вольский, сидя напротив Евгении и внимательно глядя на неё. – Не от избытка же чувств, Вы грохнулись в обморок.

Вольский Аркадий Степанович пятидесяти лет от роду, был крупным бизнесменом, в понятии Евгении. Она не раз встречалась с ним на переговорах с иностранцами, и он казался ей не только честным бизнесменом, но и порядочным мужчиной. За тринадцать лет работы она повидала разных, и ей было с кем сравнить.

– Вчера моему сыну исполнилось восемнадцать лет, и я узнала о себе много нового из его уст. В самом начале, я подумала, что он меня разыгрывает, но позже осознала, что эти мысли созрели у него далеко не вчера. Сегодняшняя ночь прошла без слёз и истерик, но и без сна, а утром, он забыл поздравить меня с днём рождения. Это не забывчивость, это протест. Но против чего? Наши отношения начали портиться месяца четыре назад, а я не нахожу причины. Я пыталась с ним поговорить, но он не идёт на контакт осознано. Он ходит на занятия в университет, посещает тренировки по карате, курсы вождения, а дома старается бывать всё реже. Устраивать скандал и усаживать его за стол переговоров насильно – я не могу. Мне исполнилось сегодня тридцать шесть лет, а я не знаю, что делать дальше. Мужа у меня официального нет, а я беременная на двадцать третьей неделе. Отец моих детей один и тот же человек, но мы расстались, когда сыну не было пяти. Все эти годы Женя дружил с отцом. Они встречались раз-два в год, отдыхали вместе, созванивались каждую неделю по видеосвязи. А теперь, когда мы с Андреем решили начать всё сначала, правда, решение пока держим в тайне, он его «не принимает». Ему нужен богатый отчим, а не отец. На работе я взяла отпуск, сыну соврала, что еду на неделю в командировку, о поездке в дом отдыха не знает никто. Это всё! – Евгения посмотрев в глаза Вольскому.

– Чем старше становятся наши дети, тем больше с ними проблем, – вздохнув, сказал Вольский. – Я думаю, парень сам поймёт, что не прав, когда Вы ему откроете свою тайну. Не тяните с этим. Сейчас Вам в первую очередь нужно думать о себе и о малыше. – Валентина Ивановна, – громко пригласил хозяин дома свою домработницу. – Позаботьтесь о нашей гостье, а я сделаю один звонок. Да, примите во внимание, что у неё сегодня день рождения и она беременная, – добавил он.

Евгению пригласили в столовую за большой обеденный стол, предложив ей чай и свежий пирог с капустой. Точнее, предложили ей много чего, но она выбрала именно это.

– Хозяин бывает здесь среди недели два раза, и я готовлю в эти дни то, что он любит, – объяснила немолодая женщина. – Они приезжают всей семьей на выходные или праздники, вот тогда у меня много работы.

– Спасибо, очень вкусно. Мой сын любит печёное и жареное, но я так и не научилась делать хорошее дрожжевое тесто, как моя бабушка. Покупаю тесто на пироги в магазине, – сказала Евгения, чтобы поддержать разговор.

– Валентина Ивановна, сделайте мне чашку кофе, – попросил Вольский, присаживаясь к столу. – Евгения Сергеевна, Вам нужно показаться доктору. Не думаете о себе, подумайте о ребёнке. Хотите, Сергей прямо сейчас отвезёт Вас к невропатологу, а Лёша поедет следом на Вашей машине? Уже к вечеру вы будете знать, чего Вам стоит опасаться и стоит ли. Только прошу Вас раньше времени не паниковать. У меня не много хороших врачей ходит в приятелях, поэтому поехать придётся в клинику нейрохирургии. Там отличный невропатолог. Я рассказал о Вашей беременности, а остальное расскажете сами, если захотите.

– Спасибо, Аркадий Степанович. Я поеду прямо сейчас, и скорее всего, вернусь потом домой. От проблем не сбежишь, и нужно решать их не накапливая, – сказала Евгения. – Мне очень повезло, что Вы оказались рядом именно в это время. Несказанно повезло. Теперь, даже страшно подумать, как бы я справилась со всем этим одна. Хорошо, если бы сообразила и позвонила своим родным. А, если нет?

– Не думайте о плохом. Всё будет хорошо. Я провожу Вас.

Через час Евгения Полянская беседовала с Егоровым, который осмотрев её, пригласил своего коллегу, а её проводил в пустую палату. Через полчаса они оба переступили порог палаты.

– Евгения Сергеевна, познакомьтесь это мой коллега Киселёв Виталий Сергеевич. Он нейрохирург.

– Мои дела настолько плохи, что требуется хирургическое вмешательство? – глядя на мужчин, спокойно спросила Евгения. – Моя мама, Маргарита Полянская, работала хирургом. Мне нужно готовиться к худшему?

– Мне знакома Ваша фамилия, я учился вместе со Стасом Соколовым, – сказал Киселёв. – Он был Вам вроде отчимом?

– Мы очень редко видимся со Станиславом. Чаще общаемся по телефону. Как он поживает? – спросила она, словно оттягивая неприятный разговор.

– Женя, можно мне тебя так называть? – спросил Егоров. – Для того чтобы не посеять панику, я и пригласил второго доктора. Мы вместе сумеем тебе помочь, но ты должна быть предельно откровенна. Поставить точный диагноз без результатов магнитно-резонансной томографии головного мозга нельзя, но её делать не рекомендуют беременным женщинам. Мы знаем, что ты не замужем и у тебя уже есть взрослый сын. Этот ребёнок желанный?

– У моих детей один отец и я не стану ни за что прерывать беременность, если Вы это имеете в виду, – ответила тихо Евгения. – Девочка хорошо развивается и уже общается со мной.

– Женя, я просил без паники. Мы с коллегой не можем что-то утверждать бездоказательно. Вам нужно посоветоваться со своим гинекологом и решить можно ли делать томографию. Если врач даст добро, мы сделаем это, если нет – будем ждать этого разрешения. Но в любом случае при повторении подобного, тебе нужно обращаться к врачу немедленно. При любой головной боли, слабости, тошноте, потери сознания – ты должна обратиться к нам. Я тебя не пугаю, но предупреждаю, с твоей головой не всё в порядке. Я не думаю, что это опухоль, скорее всего аневризма, но она не менее опасна своим разрывом, – взяв её за руку, говорил Егоров. – Извини, я должен ответить, – сказал он, услышав звонок своего телефона, и вышел из палаты.

– Евгения Сергеевна, я оставлю Вам свою визитку, – сказал доктор Киселёв. – Как только Ваш врач даст добро на томографию, позвоните мне и мы либо подтвердим свою версию, либо опровергнем её. Виктор Владимирович прав, Вам нужно соблюдать некоторые правила, но не жить в постоянном страхе. Не будь вы беременной, мы бы уже сегодня знали обо всём. Нужно просто немного потерпеть. Живите обычной жизнью. Я понимаю, после нашего разговора, это будет немного трудно, но вы должны знать. Как говорят: «Предупреждён, значит вооружён».

– Евгения Сергеевна, звонил Платов Андрей Викторович. Он обещал приехать за тобой. Мне показалось, он очень расстроен. Он тебе кто? Кто он вообще?

– Он отец моих детей. Сосудистый хирург из кардиоцентра.

– Это он приехал недавно из Москвы? – спросил Киселёв. – Я слышал, его хвалят как специалиста.

– Он провёл там семь лет, а учился и начинал работать здесь.

– Вот с кем нужно было разговаривать, – в сердцах сказал Егоров. – Вольский не сказал, что у тебя есть гражданский муж.

– Не переживайте, Виктор Владимирович. Я не уверена, что он стойко перенесёт эту новость.

* * * * *

«Зачем я себя так веду? За что я её обидел? Почему не сказал о том, что я знаю об их отношениях с отцом? Для чего устраиваю этот театр?– думал Женя Платов, упав на диван лицом вниз. – Мать не говорит об этом потому, что думает я не пойму и не приму, а я делаю всё для того, чтобы она так считала. Навешал на неё всех собак, идиот. Надо поговорить с отцом, рассказать всё», – засыпая, решил он.

Телефон Евгении Сергеевны, умышлено оставленный дома на столе, звонил уже час с небольшими перерывами. Это его сигнал входящих звонков не дал Евгению Платову проспать больше трёх часов. Первое, что он сделал, позвонил в приёмную агентства и хотел сообщить матери, что она забыла свой смартфон дома. С большим удивлением узнал, что мать взяла срочно отпуск на неделю. Он позвонил в квартиру соседа Яковлева Павла Ивановича, бывшего опера полиции, а теперь пенсионера.

– Павел Иванович, мама сказала, что уезжает в командировку на неделю, а сама взяла отпуск и оставила телефон дома. Зачем она мне соврала? – не понимал Евгений Платов. – Что у неё могут быть за дела, о которых никто не знает?

– Ты считаешь, для лжи не было причины? Давай мыслить здраво. Мама тебе раньше лгала? Могла исчезнуть внезапно и в неизвестном направлении, не сказав об этом никому?

– Нет, – ответил Женя и задумался.

– Тогда появилась причина, и я хочу знать какая. Звони отцу, деду, подругам матери, возможно, они что-то знают. А я проверю её последние звонки. Кому-то же она звонила. Идём к вам, – предложил отставной подполковник полиции.

Пока Женя звонил дедам и отцу, Павел Иванович позвонил по последнему номеру, попал в дом отдыха и узнал, что бронь на номер есть, но в него никто пока не вселялся. К тому времени, как отец Жени приехал в квартиру Полянской Евгении Сергеевны, Борис Борисович, дядя Евгении, воспитывал двоюродного внука.

– Ты меня, Женька, за старого маразматика не держи. Мне всего пятьдесят два года и я в отличие от тебя дружу с головой. Не могла она уехать без причины, бросив всё, а особенно тебя дурака. Что произошло? Где её искать? Телефон оставила, командировку выдумала не просто так. Она не хотела, чтобы её нашли, она просто сбежала. Ты это понимаешь?

– Я её обидел. Сказал, что она душит меня своим контролем, – выдавил из себя Женька. – Сделал вид, что забыл о её дне рождении. Я хотел сделать сюрприз.

– Сюрприз получился отличный. Контроль? Это же враньё! Кто тебя к этому подтолкнул? Господи, одним идиотом в нашей семье стало больше, – возмущался Борис Борисович. – У тебя вместо мозгов мякина? Мать плохая, отец не тот. А скольких ты кавалеров «извёл» своим эгоизмом? Что в итоге? – Ты знаешь, Андрей, что он не позволял матери ни с кем встречаться, и она могла выйти замуж только за тебя? А недавно и ты стал для него не тем. Все вокруг плохие, а он ангел! – Ты Сергей чего молчишь? Это всё дело рук твоего Никиты. Женька спит и видит себя рядом с ним. Просрал сына, не дай пропасть внуку.

– Жень, маму нужно найти. Она тебе должна была сказать, что мы решили пожениться, но разговора у вас не получилось. Мама и я ждём ребёнка. Это будет девочка. Подумай, напряги память, что она ещё говорила, – просил отец. – Ты понимаешь, что с ней может случиться в таком эмоциональном состоянии за рулём? Это твоё поведение для неё не просто обида, это стресс, который может навредить и ей и малышке. За что ты так с матерью?

– Я звонил в дом отдыха за городом, – сказал Яковлев. – Они перезвонят, если она там появится. Странно, по времени она должна была быть уже на месте. – Женька, открой на компьютере карту области, я посмотрю, что там есть на этом отрезке, а потом позвоню в ГАИ. Посмотрим, куда она могла заехать по дороге. Пять километров пустой трассы вдоль леса.

– Павел Иванович, я поеду этим маршрутом, – сказал Андрей. – Жень, найди мамину фотографию. Может, заходила в кафе, на заправку заезжала, может машина на камере засветилась. Я не могу сидеть, сложа руки, и ждать. Доеду до дома отдыха и вернусь.

– Всё из-за тебя, засранец, – сказал Борис Борисович, глядя на внука. – Господи, страна ждёт героев, а вместо героизма – эгоизм. Тебе самому не тошно? Надо же себя так поставить, что взрослые родители ждут благословления от совершеннолетнего недоумка. А может, ты назло им себя так ведёшь? – Любуйся, Серёга – за полгода парня «перековали». Хорошо Виктор Иванович этого не видит. Ладно, я ей двоюродный дядька. А вы? Трое самых близких ей людей, и ни одному из вас она не доверилась. Позвоните мне, будут новости. Поеду, пока не наговорил лишнего.

– Пап, можно я поеду с тобой? – спросил Женя.

– Одевайся, – ответил отец. – Сергей Викторович, езжайте домой. Я обязательно Вам позвоню, как только что-нибудь узнаем. Мы её обязательно найдём.

– Андрей, я поеду с вами. Дай мне пять минут, – попросил Яковлев.

– Спасибо, Павел Иванович, – сказал Андрей Платов, одеваясь в прихожей.

Поездка результатов не дала. На камерах поста ДПС при выезде из города, машина Евгении «засветилась» дважды. Она выехала из города и вернулась в город. Теперь следовало разыскать машину в городе. Они вернулись в квартиру в начале шестого после полудня.

– Ты есть хочешь? – спросил отец. – Не хочешь есть, давай поговорим.

– Почему она не доехала до дома отдыха? Если передумала, почему не вернулась домой? – задавал вопросы Женя.

– Меня другой вопрос беспокоит. Я не уверен, что за рулём была наша мама. Снимки нечёткие, но мне кажется, за рулём был мужчина, – с тревогой в голосе говорил Андрей. – Манера вождения не мамина. Она всегда соблюдает приличную дистанцию, особенно зимой. Складывается такое впечатление, что джип и Ярис шли как привязанные. Павел Иванович тоже обратил внимание на это. Открой, пожалуйста, дверь, звонят.

– Андрей, ты оказался прав. Джип принадлежит бизнесмену Вольскому, а за рулём машины Жени, был его водитель. Сама Женя ехала в джипе. Они отвезли её в центр нейрохирургии, что на улице Немировича-Данченко. Ехали по трассе, увидели нашу Женю на краю леса. Не волнуйся, Вольский позвонил знакомому доктору, а тот посоветовал привезти её к нему. Евгения знакома с Вольским, – рассказал Яковлев.

– Почему в нейрохирургию? – испугано спросил Платов.

– Ты меня об этом спрашиваешь? Держи телефон врача, звони и узнавай сам. Ты у нас доктор или кто? Всё узнаешь из первых уст. Включи громкую связь, чтобы не повторяться.

Они приехали в клинику втроём. Пока Андрей Платов беседовал с врачом, Женька прошёл в палату к матери. Вид у него был виноватый.

– Мам, прости меня, пожалуйста, – сказал он, присаживаясь на край кровати. – Я не стал другим, мам. Просто к моей ревности добавилось ещё одно очень важное дело. Всё навалилось в одно время. Сразу умер дед, потом наезд на отца Сашки, потом её отставка, а потом меня душила обида за недоверие. Я не забыл о твоём дне рождения и хотел приготовить тебе на вечер сюрприз, но ты меня опередила своим.

– Почему ты мне не сказал, что обо всём догадался? Ты против наших с папой отношений? – спросила Евгения.

– А почему он мне не признался во всём? – вопросом на вопрос сказал сын.

– Это я его попросила подождать. Я видела, что ты меняешься на глазах, и не знала, как ты к этому отнесешься, – ответила Евгения.

– Я этому рад, мам. Я ведь провоцировал тебя и ждал, когда ты не выдержишь моего сарказма и сама всё скажешь. Мне нужно было стать плохим парнем для некоторых людей, но я не подумал о тебе. Это дружба с Никитой временная. Наезд на Сашкиного отца, мне кажется, его рук дело. Это он со мной начал дружить, а не я с ним. Мне бы только машину его найти с рисунком.

– Ищи её у деда в гараже. Если Никита пользуется машиной Виктора Ивановича, значит, его машина стоит там. Мой отец может об этом и не знать, – говорила Евгения, держа руку сына в своих ладонях. – Жень, для начала поговори с Павлом Ивановичем о своих догадках. Договорились? Это может быть опасно. Вы вдвоём приехали?

– Павел Иванович с нами. Надо машину твою забрать и тебя. Ты, правда, не сердишься? Мам, наш дед и дед Борис ждут звонка. Ты сама им позвонишь?

– Они тоже в курсе моего временного бегства? – удивилась Евгения. – Я позвоню им сама.

– Дед Борис мне такой разнос устроил. Мы ездили втроём в пансионат. Целую поисковую операцию провернули и очень испугались за тебя. Теперь всё будет хорошо? Папа у доктора.

– Ты как, Жень? – спросил Андрей, входя в палату.

– Нормально. Есть хочется. Поехали домой, – попросила она. – Если вы не забыли, у меня сегодня день рождения, и я съела бы пару кусков торта.

Сидя за столом за поздним ужином, Андрей поглядывал на Евгению и не замечал никаких изменений в её поведении. Она вела себя как обычно, возможно, даже чуть радостнее.

– Зачем ты это сделала? – спросил Андрей, укладывая Евгению в кровать. – Ты могла сказать, что хочешь побыть одна, без объяснения причины, и я бы понял.

– Я собиралась тебе позвонить вечером, но не успела. В моей выходке есть и положительные моменты – ты дома, мы вместе. Со всем остальным справимся. Ты поедешь со мной завтра в клинику?

– Обязательно. Тебе нужно отдохнуть, набраться сил. У нас завтра насыщенный день, – сказал Андрей, целуя Евгению. Он вышел, прикрыв за собой дверь, и вернулся в кухню к сыну.

– Пап, почему вы развелись? – спросил Женька, глядя на отца.

– А мы, сын, и не были женаты. До твоего рождения мама не хотела нарушать траура, а с твоим рождением, она вообще ни разу не заговорила об этом. Её устраивало, что у ребёнка есть мать и отец, а остальное она считала неважным. Очень сердилась, что я дал тебе имя Евгений. Хотелось сделать всё и по-настоящему, а мама всё время откладывала. Хотя мы дважды не доходили до загса. Только соберёмся, а у тебя на следующий день температура. После второго раза мама и сказала: – «Женька, не хочет, чтобы мы женились, пока он не подрастёт». Да и жили мы тогда далеко не богато, но зато дружно. Сюда мы переехали осенью, когда ты пошёл в детский сад. Это сейчас здесь хороший ремонт и новая мебель, а тогда была обычная трёхкомнатная квартира со старой мебелью. Ни какой машины-автомата для стирки. Воду нагрей, постирай, прополоскай и отожми. Доставалось ей, но она никогда не жаловалась. Виктор Иванович ей помогал деньгами, ну и мои родители не обижали. У нас даже машина была. Мне бы дураку радоваться, что она стала мне ближе, а я влюбил её в себя, решил, что никуда она от меня не денется и пошёл в «разнос». Когда в две тысячи четвёртом мы с мамой получили дипломы и сертификат, Виктор Иванович купил нам путёвки в Лондон и Париж, в надежде, что вернувшись, мы, наконец, поженимся. Я впервые увидел, какая она вне дома и понял, какую непростительную ошибку совершил. Но, коготок уже увяз и мама обо всём узнала. Вместо загса мне указали на дверь. Я часто возвращался к вопросу: «Зачем я всё испортил?», пока не понял, что всему виною моё уязвлённое самолюбие. Жена должна быть за мужем, а не муж при жене. Глупо, но именно так я себя и оправдал. Понимаешь, пока я учился, мы были с ней на равных, а выйдя на работу, я ощутил себя крутым специалистом, которому заглядывали в рот медсёстры и хотели быть ближе. Такого же отношения я ждал и от мамы. Она меня поддерживала, но не восхищалась и меня это задевало. Мама сама стала специалистом и зарабатывала больше меня – это ещё один удар по моему самолюбию. Вот так я и наделал глупостей. Я видел как плохо Жене, но держал марку. Через пару месяцев я её едва узнал. Полностью сменила имидж, нашла тебе няню и начала жить заново. Теперь я был «раздавлен» полностью и делал всё, чтобы насолить ей. Сам первое время был доволен беззаботной жизнью, но как-то быстро понял, что красивая обёртка не гарантия хорошего вкуса и качества. Два года я ждал, что мне поклонятся в ноги и позовут назад, а потом назло женился. Меня пугали, угрожали, шантажировали, когда я хотел уйти, – сказал Андрей и замолчал на пару минут, вспоминая речь Геннадия Зарайского: – «Ты, парень, сам сделал выбор. Ты знал, что Настя не подарок, и в загс тебя никто силой не тащил. Женился – терпи. Мне не нужны скандалы вокруг моей семьи. Ты же не хочешь, чтобы с твоим сыном или его мамашей что-нибудь случилось? Насколько мне известно, Полянская о тебе давно забыла. Будешь свободен, когда твоя игрушка надоест моей дочери, а до этого времени не дёргайся, пожалеешь».

– Пап, ты чего замолчал? – спросил Женя.

– Я никогда не думал, что бывает так невыносимо паршиво из-за собственной глупости. Только после истории с таблетками мне сделали амнистию от брака, и я развёлся. Я просил Женю уехать со мной, но сделал это опять неправильно. Настя приезжала в Москву, живя в Питере, устраивая скандалы на работе, в квартире, объявляя себя моей женой. После покушения на вас и суда в шестнадцатом году, я уже знал, что обязательно вернусь назад, а здесь Виктор Иванович с предложение подоспел. Я делал попытки к примирению и не раз, но мама не хотела и слушать. Либо я был не настолько убедителен, либо ей было непросто меня простить. Одним словом, сошлись как два барана на мосту через пропасть. Я очень перед ней и тобой виноват. Я ведь никого так не любил как Женю, – говорил Андрей с грустью, глядя на сына. – В юности я дня не мог прожить, если не видел её. Я заканчивал одиннадцатый класс, она девятый. В ней не было ничего особенного. Она, с короткой стрижкой, была больше похожа на подростка, но рядом с ней я чувствовал себя Митрофанушкой. Сколько она всего и обо всём знала. Я уже учился на втором курсе в институте, когда её мама Маргарита стала жить гражданским браком со Стасом, а по школе сразу поползли слухи о Жене. Она переехала к бабушке и не оправдывалась. «Ты если мне не веришь на слово – не ходи за мной больше. Что это за любовь без доверия?» – сказала она мне. А в девяносто девятом я стал её первым мужчиной и будущим отцом. Я пытался её забыть, но не смог. Ты думаешь, я ехал, сопровождая тебя? Нет, сын. Я хотел увидеть её. Пусть это были полчаса, час. Мне тридцать восемь лет сейчас, а я себя чувствую счастливцем, которому девятнадцать. Знаешь, год назад, там, в Турции, я почувствовал, что мама любит меня. Что это тот единственный шанс, который мне нельзя упустить. За строгостью и неприступностью, скрывалась моя Женька. Та Женька из далёкого девяносто девятого. Та, с которой мы отдыхали в Туапсе. Мне захотелось это повторить, и у меня получилось. Наверное, со стороны это выглядело смешно, но мы были счастливы. Мы ходили за руку, целовались, я носил её на руках, и нам было наплевать, что подумают окружающие. Разве мог я всё это потерять ещё раз? Уже тогда я знал, что обязательно вернусь, а твой выпускной меня окончательно «добил». Как же я благодарен Виктору Ивановичу, что он сумел нас «свести» вместе. Как я был счастлив, получив долгожданное прощение, нет, не прощение, а её любовь. Страсть, влюблённость – это проходящее, а такая любовь бывает раз в жизни. Это как воздух, которого не хватает. Когда-нибудь ты это поймёшь, – похлопав сына по плечу, сказал отец.

– Почему вы мне не сказали всего раньше, – обижено спросил Женя Платов.

– Раньше – это когда? Я вернулся в город, а через неделю умер Виктор Иванович. Маме было не просто смириться с этой потерей. Ну, а потом начались проблемы с тобой. Я мог бы тебе сказать всё и обо всём, наплевав на твоё понимание, но мама была беременная и просила подождать. Позже она пыталась поговорить, но ваши отношения с ней зашли в тупик. Ты мне ничего не хочешь рассказать? Что с тобой происходит? Мама мне только сказала, что ты стал дерзким эгоистом. На это должна быть причина. Всё дело в дружбе с Никитой и Борис Борисович прав?

– Пап, дай мне неделю и я обо всём расскажу. Я не хочу тебе врать, а правды сказать не могу. Как нам теперь быть с мамой?

– Завтра я пойду с ней на приём. Тянуть нельзя и по той причине, что она всё время будет на взводе. Ты сам знаешь, что жить в неопределённости ещё хуже, чем знать, что тебя ждёт.

– А если диагноз подтвердится, что будет с мамой?

– Если во время сделать операцию, можно жить спокойно до старости. Видишь ли, это с моей стороны жестоко, но я сам врач и привык называть вещи своими именами. Операция сложная, но по силам нашим медикам. Если аневризма невелика, можно какое-то время подождать. А если она сама по себе «рванёт»? Хорошо, если пронесёт, но чаще от паралича до летального исхода. Мне, Женька, очень страшно. Я впервые в жизни не знаю, что мне делать, чем ей помочь. Беременность может её спасти, а может и навредить. Ты, Жень, не меняй своих планов. Делай так, чтобы свободного времени оставалось меньше, так проще не сойти с ума от плохих мыслей. Давай спать. Завтра у меня трудный день. – Он вошёл в спальню и заметил, что Евгения не спит. – Не спится?

– Тебя жду. Нам с дочкой так захотелось твоей нежности. Не надо мне напоминать о моей голове, я её на время отключу…