– У вас появился интерес к работе отделения? Что вы хотите узнать? Выслушаете жалобы и устраните недостатки или примите роды, если привезут роженицу? Я должна знать, на что могу рассчитывать.

– Начнём с обхода, а там посмотрим.

Виктория по пути в палаты рассказывала, сколько пациентов находиться в отделении патологии, сколько мамочек и когда родили. Она представляла своего спутника, спрашивала о самочувствии и проблемах, давала Грачёву высказаться и они шли дальше. Он задавал всего один вопрос: «Есть пожелания?» Их не было, а вот претензии нашлись. В одной из палат патологии они задержались, успокаивая мамочку.

– Оля, наберитесь терпения на два выходных. Вы столько прошли, что пара дней такой пустяк. В понедельник ваш доктор примет решение. Скажите мне откровенно: кто вам вбил в голову, что рожать вы сами не сможете? Вам может мешать только ваш страх, а он у вас в голове.

– А если мне станет плохо в выходной?

– Будете ждать этого, и думать – станет. Понимаю, вы устали, но попробуйте пару дней подумать над именем ребёнка. Почитайте, что оно означает, созвучно ли с отчеством – займитесь чем-то, что отвлечёт вас от тревог.

– Виктория Сергеевна, а если донор всё же Антон? Что-то мне подсказывает, что это он.

– Пусть этот вопрос он решает сам. Если он отец, то не откажется от долгожданного ребёнка. И ещё, Оля, подумайте над тем, чтобы родить самостоятельно. Я в вас верю. Всё хорошее всегда рождается в муках.

– Это ваша знакомая?

– Наша пациентка после ЭКО. Это её первая беременность в тридцать восемь лет. Муж был против, она решила воспользоваться донорской спермой и это привело к разводу. Пятнадцать лет брака и развод. Помогли наши генетики – они изрядно потрудились. У Антона генетическое заболевание, поэтому он и не соглашался на процедуру ЭКО. Он смог стать донором для бывшей жены, она об этом не знает, но догадывается. У каждого донора есть «визитная» карточка, по ней она его и выбрала, как похожего на мужа. Ольга провела в клинике треть беременности. Она боится, ей страшно, что вдруг что-то пойдёт не так, а возраст поджимает. У нас много доброжелателей, которые советуют родить раньше срока, сделать кесарево, чтобы перестраховаться. Вот это и засело у неё в голове.

– Когда плановая операция?

– Я бы не спешила. У неё срок тридцать восемь недель. Дала бы возможность родить самостоятельно, но у неё свой доктор и я могу только посоветовать.

– Виктория Сергеевна, мы можем перейти на «ты»?

– Я не смогу. Да, мы с вами коллеги, но не друзья, и вы мой начальник. У вас будут ещё вопросы?

– Виктория Сергеевна, в приёмном отделении наша беременная Родионова Алина Станиславовна. Срок тридцать девять недель, схватки каждые десять минут, – доложила медсестра.

– Извините, Владислав Андреевич. Труба зовёт, – Виктория встала из-за стола.

– Я, пожалуй, поприсутствую. Где можно переодеться?

– Когда вы подтвердили сертификат и как давно были в родзале? – на ходу спрашивала Виктория.

– Больше года назад.

– Можете смотреть, отмечать недостатки, но молчите и советуйте тогда, когда я вас об этом попрошу. Здесь не так важна должность, как квалификация.

Грачёв не дождался рождения младенца и ушёл не прощаясь. Смена прошла спокойно, а утром Вику ждал приятный сюрприз – курьер доставил ей букет. Карточки среди цветов не было, и она оставила его в приёмном отделении. А в понедельник её ждал ещё один сюрприз. Ольга Потапова решила рожать самостоятельно. Мало того, она настаивала, чтобы роды принимала Виктория Сергеевна. Этот вопрос и обсуждался на пятиминутке.

– Я разговаривала с Ольгой в пятницу вечером. Это я просила её подумать о естественных родах. Изучив её историю болезни и карту, я не нашла показаний к кесареву сечению. Кто ей внушил, что спасёт только операция? Да она напугана, но это естественный страх перед родами разбавленный чужими историями, домыслами.

– Виктория Сергеевна, задержитесь, – попросил Грачёв, закончив пятиминутку. – Вы уверены, что Потапова справится?

– Если она приняла решение – справится.

– Кто родился в пятницу?

– Девочка.

– Вам понравился букет? Могу я пригласить вас на чашку кофе после смены?

– В цветах не было карточки, и букет ваш красуется в приёмном покое. Спасибо за приглашение. У меня семья, а дочери чуть больше года. Мой график работы до четырнадцати часов. Извините. Хорошего дня.

Ольга Потапова родила сына через неделю самостоятельно. Принимала роды Виктория Сергеевна Петровская. Теперь каждый понедельник после пятиминутки, Грачёв просил её задержаться, задавая вопросы, никак не касающиеся работы и «рассыпаясь» в комплиментах: «Вы сегодня отлично выглядите, сменив причёску», «Хотите кофе? Очень хороший. Вы такого не пили – колумбийский», «Виктория Сергеевна, в театре премьера. Вы не составите мне компанию». Она коротко отвечала отказом и покидала кабинет через минуту, ловя на себе ухмылки коллег. Он «не остановился» и начал задерживаться в своём кабинете в дни дежурства Виктории, являясь в отделение под надуманными предлогами, а по пятницам встречал её у машины с букетом ровно в четырнадцать часов. Цветы она не брала, но хорошо видела, как за всем этим наблюдают из окон коллеги. В выходной, она, собрав детей, навестила Климовых и рассказала обо всём супругам.

– Алексей Иванович, что мне делать? Скоро вся клиника будет открыто надо мной издеваться. Я ему сказала о семье и детях, а его это не останавливает. Мне бросить в лицо ему букет или отхлестать им по его физиономии? Что ему от меня нужно?

– Не горячись. Твой роддом – это ещё не вся клиника, – успокаивал её Климов. – Грачёв мужик видный. Чем не жених? Был женат, разведён. У него жена хороший специалист в области кардиохирургии, а каков наш сокол я не знаю. Административная работа отдалила его от профессии, если конечно она ему вообще интересна. Место Светланы он получил не за успехи в гинекологии. Ты сама «подняла» волну, когда не позволила «уплотнять» койко-места. Вот он на тебя и обратил внимание.

– Разве я была не права? Вы сами меня поддержали.

– С этим я согласен. Слышал, он пишет кандидатскую. Может ты для этого ему понадобилась?

– Почему не сказать об этом прямо, пусть даже и не просить помощи?

– Виктория, это сорт людей, которые просить не умеют. Они поставят тебя в рамки, когда ты сама предложишь эту помощь, а он ещё подумает, принимать её или нет. Ты расскажи обо всём Илье, а Грачёва предупреди, что пожалуешься не только начальству, но и мужу.

Как не любила Виктория свою работу, теперь она ехала туда из под палки. «Странная штука настроение. Приходит ни откуда, уходит в никуда, а когда надо не дозовёшься, – думала она, поднимаясь в отделение. – Так хотелось отправить родителей с Серёжей в Сочи, но не могу я решать вопрос отпуска с Грачёвым. Мне его ни хочется не видеть, не слышать. Илья задерживается с отпуском, и поездка может быть отложена». Заведующая сама пригласила Викторию в кабинет.

– Виктория Сергеевна, что у вас с Грачёвым? Как-то я не верила слухам, но сама стала свидетелем вашей милой встречи у машины. Вы не могли бы встречаться вне клиники?

– Екатерина Семёновна, я не хочу видеть Грачёва вообще нигде, а тем более, встречаться с ним. Дайте мне отпуск на неделю за свой счёт. Я устала от его назойливого поведения, но не знаю послать его или уволиться. Вы прекрасно знаете, что мне не нужна протекция, мне не нужен спонсор. Я хочу просто работать, как это было раньше.

– Хотите взять передышку?

– Хочу понять, чего он вцепился в меня как клещ? Вы видите, с каким настроением я хожу на работу? А, что я чувствую каждое дежурство, когда он является в отделение? Интересно, он проходил комиссию и что в заключение психолога? Это всё ненормально. Я поняла бы его, если бы сама дала повод, но он мне не интересен даже как коллега.

– Пиши заявление на отпуск по семейным обстоятельствам, но уйди тихо, пусть об этом не знает никто. Десять дней хватит? У меня планы изменились, и отпуск я свой перенесу на потом, когда ты справишься с ситуацией.

– Спасибо. Я потерплю до пятницы, а в выходные у меня нет дежурств.

Виктория пошла в отпуск, отправила родителей и Серёжу на две недели в Сочи, а сама занималась Соней и Ильей. По совету Климова, Вика рассказала Илье о новом начмеде, о цветах и излишнем внимании.

– У меня нет повода ревновать? – улыбнулся он, выслушав её.

– Ты знаешь, как я себя чувствую, когда вижу его лицо и ухмылки коллег? Я всё думаю: почему мне так «повезло»? Я не грублю, а видимо стоит.

– Вика, найди своего Лазарева, сокурсников, коллег по роддому в Питере. Грачёв прибыл к нам оттуда и у него должен быть свой скелет в шкафу. Так у тебя будет больше информации о нём, а может и повод для мелкого шантажа. А ещё сообщи, что я в курсе его ухаживаний и пусть не ходит один поздними вечерами – побью, – обнимая жену, говорил он.

– Ты серьёзно?

– Абсолютно. Я могу и опередить события, явившись к нему на приём. Я никому не позволю обижать своего Ангела.

– Вернусь на работу и, если ничего не измениться, дам знать, – улыбнулась Виктория.

– Может, его убедит штамп в паспорте? Когда мы пойдём с тобой в загс?

– У нас с тобой жизнь, без штампа в паспорте, получается куда лучше, чем при его наличии. Ты справишься с Соней один день без меня, если отдыхающие задержаться с прилётом?

– Куда я денусь? Вернутся наши отдыхающие, и мы поедем мужской компанией на пару дней на рыбалку. В этом году проведу отпуск дома.

– Ложись спать, а я часок поработаю.

– Хочешь Петровских удивить диссертацией?

– Хочу порадовать. Ты, когда меня хвалят, что испытываешь?

– Гордость. Мне очень приятно слышать, какая у меня жена умница.

– Пусть и они это почувствуют. Климовы поймут, что не ошиблись, взяв меня на работу, а деду докажу, что и я чего-то стою.

– Хочешь, помогу печатать?

– Очень хочу, но пока рано, – целуя Илью, говорила Вика, открывая ноутбук. – Мне нужно не меньше месяца, чтобы всё закончить и отдать на рецензию.

– Принести тебе чай или кофе?

– Ни то, ни другое. Я хочу, глядя на морской закат, пить вино, – лукаво улыбнулась она. – А у нас нет ни моря, ни заката, ни вина.

– Но у нас есть тёплая летняя ночь, которая рассыпала на небе яркие звёзды. Хочешь взглянуть? Знай, что в доме, с некоторых пор, всегда есть бутылочка хорошего вина. Будем пить вино и целоваться…

«Как не внимателен и нежен ко мне Илья, а что-то его беспокоит, – думала Вика, готовя завтрак. – Он как будто не может, точнее не решается, поделиться со мной чем-то важным. При этом настроение у него приподнятое. Как же мне подтолкнуть его или не стоит этого делать? А если это тайна, которая разрушит наши непростые отношения?»

Глава 12

Отметив своё тридцатисемилетие, Виктория вышла с понедельника на работу. На пятиминутке доктор Петровская напомнила, что приближается восьмидесятилетний Юбилей роддома, и надо бы как то это дело отметить.

– У руководства клиники есть свои планы на этот счёт, – хмуро сказал Грачёв. – Они планируют небольшой банкет.

– Я догадываюсь, пригласят городскую власть, руководство, инвесторов. А какое они имеют отношение к Юбилею? Среди руководства клиники только Климов проработал здесь больше тридцати лет. Может, стоит пригласить ветеранов роддома, а не устраивать банкет для тех, кто лишь косвенно касается его? Это было бы честно. Соглашусь, что людям нужен праздник, но не забывайте, кому мы обязаны репутацией роддома номер один.

– И что вы предлагаете?

– Организовать встречу пенсионеров в том же кафе. Они люди не избалованные, но будут рады, что о них вспомнили.

– Виктория Сергеевна права, – поддержала её заведующая. – Мы все работаем здесь недавно, и только у неё стаж в клинике семь лет. Да, у нас есть стаж, но в других местах. Пусть руководство клинике поступает, как хочет, а руководство роддома должно наше предложение поддержать. Что вы хмуритесь, Лариса Витальевна? Не хотите встречаться с пенсионерами – ваше право, но особо не надейтесь, что кого-то из нас, кроме Владислава Андреевича, на этот банкет пригласят. Я позвоню Светлане Андреевне и попрошу помочь найти ветеранов.

Пятиминутка закончилась, и Грачёв попросил Викторию Сергеевну задержаться.

– У тебя что-то случилось, что возникла необходимость в отпуске?

– У меня всё в порядке. Я проработала полгода и имела право взять отпуск. А чтобы не впутывать сюда бухгалтерию – оформила за свой счёт.

– Виктория, что ты шарахаешься от меня? Что плохого в том, что свободный мужчина ухаживает за разведённой женщиной?

– Ничего, кроме того, что у этой женщины есть двое детей и отношения с бывшим мужем.

– Твои дети малы и могут принять другого мужчину.

– А вы поинтересовались: нужен ли их маме другой мужчина? Почему вы уверены, что нужны мне? Вы чего добиваетесь, вручая мне цветы на виду у коллег? Вы имеете наглость вызывать меня в кабинет без всякого повода, да так, чтобы об этом знало как можно больше людей. Хотите бросить тень на мою репутацию? Зачем?

– Ты мне нравишься. Я тебя вспомнил, видел как-то с Павлом. Одно время отец моей жены дружил с Лесниковым.

– Это даёт вам какое-то преимущество? Я тоже узнала о вас много интересного. О скандале в гинекологии, бегстве в Австрию. О вас почти забыли, и вы вернулись в платную медицину. И сюда вы попали бонусом любвеобильной жены высокопоставленного чиновника. Мне продолжать? Вы забыли, что я из Питера?

– Вика, всё это в прошлом. Ты думаешь, что в отношениях с тобой я ищу для себя выгоду? Напрасно. Заглядывающие в глаза женщины, мне не интересны. Возможно, кому-то я и симпатичен, но большинству нужен не я, а моя должность. Ты другая: добрая, независимая, самостоятельная. При всей твоей принципиальности и

строгости, тебя любят пациенты и уважают коллеги. Это редкое сочетание. Хочешь, я помогу тебе с диссертацией?

– Спасибо, но свою диссертацию я напишу и сумею защитить. Я не собираюсь её покупать. Вы чем мне можете помочь, если достаточно времени не были в родзале? Да, дети рождаются, как и раньше, но сами роды проходят сложнее. Я не изобрела велосипед, но кое-чем поделиться могу. Я на своём месте и она мне не нужна для карьеры. Я вас очень прошу: прекращайте выпадки в мою сторону. В противном случае я напишу жалобу руководству клиники. Всему есть предел.

– Зря ты так со мной. Мы могли быть полезны друг другу.

– Полезны? Да я каждый день иду на работу с одной мыслью: не столкнуться с вами в стенах клиники. Хотите, я при всей своей интеллигентности пошлю вас прямым текстом и хлопну дверью? Да, если вас поздним вечером накажут физически – не удивляйтесь. Я рассказала обо всём отцу своих детей. У вас ещё есть ко мне вопросы?

– В начале сентября вы поедете со мной в трёхдневную командировку в Москву, – хмуро сказал Грачёв. – Ничего личного.

– Моей дочери нет трёх лет, и я не давала своего письменного согласия на командировки. Я не поеду. Ничего личного, всё в рамках закона. Извините. Меня работа ждёт.

Виктория вернулась в ординаторскую и заметила, что за окном «потемнело». Она подошла и посмотрела сквозь стекло на небо, по которому проплывали серые тучи, закрыв собой солнце. «Будет гроза», – успела подумать она, когда вдалеке сверкнула молния и, почти сразу, раздался раскат грома. Вика улыбнулась.

– Виктория Сергеевна, чему вы улыбаетесь? – спросила Оля, медсестра отделения. – Наша Майская собралась рожать.

– Пойдём, посмотрим, что у неё там. Стимуляция сработала спустя пятнадцать часов. Мужу позвонили, у них партнёрские роды? – на ходу спрашивала она. – А улыбаюсь я предстоящему дождю. Моя мама говорит: «Дождь – врачеватель душ». После дождя на душе становится спокойнее.

Роды прошли без осложнений. Закончив «бумажную» работу, Виктория вспомнила, что отключила свой телефон, уходя в родзал. Она включила телефон и давала указания медсестре, навестив роженицу уже в палате.

– Виктория Сергеевна, а дождя так и не было. Погремело, просверкало и всё прошло стороной.

– Бывает и так, – сказала Петровская, набирая телефон отца. – Что у них могло случиться? Шесть пропущенных вызовов. – Папа, что случилось?

– Дома всё в порядке. Спустись вниз, я жду тебя у входа.

– Виктория Сергеевна, вы на сегодня свободны. Ваш отец вам всё объяснит, – сказала заведующая, глядя мимо Вики.

– Что происходит? – задала она себе вопрос, не переодеваясь, спустилась вниз, прихватив сумку и телефон. – Пап, если с мамой и детьми всё в порядке, что могло случиться?

– Садись в машину. Олег, Илья и ещё с десяток человек в больнице. Большего я не знаю, – говорил он, выезжая со стоянки. – Ты раньше времени не паникуй. На месте разберёмся.

Дорога к больнице, куда доставили пострадавших из частной гостиницы, показалась Виктории довольно долгой. Отец остановил машину у входа, а Вика заметила сестру Ильи Ирину, которая нервно курила, доказывая что-то Назарову старшему.

– Ира, что случилось? – подойдя к ним, слегка волнуясь, спросила она.

– Этих идиотов отравили, – в её голосе было не столько злости, сколько тревоги. – Им мало показалось ресторана после официальной части, и они решили продолжить в бассейне частной гостиницы, причём не одни. – Она достала новую сигарету. – Следствие разберётся, кто кого хотел отравить, а что будет с ними, одному Богу известно. Было две компании. Захотели кобели развлечься. Ты знаешь, что их всех нашли полуголыми? Двое утонули в бассейне. Больше десятка здесь.

– Успокойся. В бассейне не плавают в одежде. Что говорят доктора?

– Ничего утешительного. Надышались чем-то и уснули, как сурки, а все ли проснутся, гарантии нет. Мы здесь второй час.

– Ирина в шоке. Ты ей особо не доверяй. Думаю, ребята пострадали случайно. Не тот у нас бизнес, чтобы перейти кому-то дорогу. Они все в реанимации.

Виктория поднялась наверх. Заметив в коридоре мать Ильи среди ожидающих людей, остановилась на полпути. Минут через пятнадцать вышел врач.

– Шилин, Рябинин и Ковалёва пришли в себя. Назаров в сознание не пришёл. Мне очень жаль. – Сестра, – крикнул он, когда Тамара Васильевна потеряла сознание, и вернулся в отделение.

Виктория в своём медицинском костюме прошла следом.

– Я могу поговорить с кем-нибудь из них? – тихо спросила она.

– Вы кто такая и кто вам позволил сюда войти?

– Я жена Назарова и по совместительству врач. Дайте мне минуту, – Вика волновалась, и просьба вылетела сама по себе. Она не знала, для чего ей нужен этот разговор, если Ильи больше нет.

– Это плохая идея. Вашего мужа отправили в морг. Я совсем не уверен, что эти в адеквате, – он кивнул головой в сторону палаты и строго посмотрел на неё. – Хорошо. У вас есть минута.

Виктория вошла в палату интенсивной терапии и увидела среди пациентов Олега, молодого человека и Марину. Ту самую Марину, которую она видела у детского сада и в суде. Лицо её было бледным, руки с ярким маникюром лежали на белой простыне, а на пальце было знакомое кольцо. Такое кольцо подарил ей Илья в день рождения. Вопросы к Олегу отпали сами собой, когда Марина открыла глаза.

– Ты меня узнаёшь? Отвечай коротко: давно возобновились ваши отношения? – каким-то чужим голосом задала Вика вопрос.

– Месяцев пять. Это другая история. Илья Александрович невиноват. Он вам всё расскажет сам, – тихо говорила она.

– Кольцо он подарил?

– Да. Простите его.

– Поздно. Илья умер. Нам с тобой некого больше делить, – она вышла из отделения, не обращая внимания на мать Ильи. – Пап, отвези меня домой.

– Что сказал Олег?

– Я его ни о чём не спрашивала. Рядом лежала подруга Ильи, та самая, из-за которой мы развелись.

Отец больше не задавал вопросов. Он обнял дочь, лицо которой было каменным, а по щекам катились слёзы. Они прошли мимо Назаровых и спустились к машине. Всю дорогу до дома ехали молча. Петровский изредка поглядывал в зеркало на дочь, которая не скрывала слёз. Попав в квартиру, Вика прошла в свою спальню, прикрыв дверь, упала навзничь на кровать, продолжая плакать. Она не слышала, как в комнату по очереди входили родители. Но сразу перестала плакать, как только маленькая ладошка коснулась её головы и начала гладить по волосам. Она взяла маленькую ладонь и поцеловала её, приподнимаясь с кровати.

– Ты заболела?

– У нас большая беда, сынок, – она обняла сына. – Папы больше нет.

– Дедушка сказал, он умер в больнице. Почему? – мальчик заплакал.

– Дедушка сказал правду, родной, – Вика прижала сына к себе. – Дядю Олега доктора сумели спасти, а папу не смогли.

– Мы его увидим? – сквозь слёзы спросил Серёжа.

– Мы обязательно с ним простимся. Сейчас всем тяжело и больно, но мы справимся. Ты у меня почти взрослый.

– Как мы теперь будем жить без папы?

– Дружно, как раньше. Теперь ты в нашей семье главный.

– Вика, прими душ, переоденься и выпей хотя бы чай, – сказал отец, входя в спальню с Соней на руках, которая сразу потянулась к матери. Отец передал внучку дочери и продолжал: – я позвонил Климову. У тебя есть три дня. Поднимайся, семь часов вечера. Послушай меня, дочь, и услышь. Я знаю как тебе больно, но эта боль не станет меньше от слёз. Исправить ничего нельзя. Не рви себе душу, подумай о детях. Мы должны жить дальше.

– Я справлюсь, пап. Дай мне время. Ирина не звонила? – Серёжа, принеси телефон из сумки и найди, пожалуйста, зарядное устройство. Здесь куча пропущенных звонков от неё, – говорила она, набирая номер. – Прости, мне было не до звонков. Приезжай в любое время. – Пап, ужинайте без меня. Я приму душ, переоденусь. Ира обещала приехать. Займите её чем-нибудь.

Отец с детьми вышел, а Вика сняла со стены картину и открыла сейф. Это был небольшой металлический ящик, который вмонтировали в стену, с кодовым замком. Сейфом не пользовались годами. Илья там ничего не хранил и сделал его специально под драгоценности жены. Их набралось больше двух десятков: кольца, браслеты, серьги так и лежали в футлярах. Но кольца подаренного ей на тридцатипятилетие не было. Мало того, теперь здесь лежали деньги в долларах, какие-то бумаги и флешка. Пока загружался компьютер, Вика просмотрела бумаги. Это были расписки Олега на получение наличных денег, и расписка продавца на сумму залога в договоре купли-продажи квартиры на имя Марины Ковалёвой. Она оставила деньги на месте, понимая, что предназначались они на покупку квартиры, сменила шифр и закрыла сейф. На флешке был компромат на Олега и незнакомых ей людей, и копии каких-то бумаг. Положив бумаги и флешку в тумбочку, Вика направилась в душ. «Значит, если бы ни трагедия, меня в очередной раз ждал обман. А ведь я тебе поверила, Илья. Как же ты мог говорить мне одно, а делать тайком другое? Зачем? Не войди я в палату и не заговори с ней, так и страдала бы об утрате, и не догадывалась, что ты преподнесёшь мне и без трагедии очередной сюрприз, – говорила она вслух, вернувшись в спальню и глядя на семейное фото в рамке, – Во мне теперь больше ненависти, чем горя. За что ты так со мной? Это то, что я знаю, но многого я могу и не знать». Больше всего хотелось забыться крепким сном надолго, чтобы пережить это время. Вика вышла в кухню и пила чай, не чувствуя его вкуса, когда приехала Ирина.

– Ты как?

– Плохо. Ты знала, что у твоего брата возобновился роман?

– Клянусь, что не знала. Да и Олег молчал.

– Ты в курсе, что я свои драгоценности храню в сейфе и редко им пользуюсь. Когда сегодня увидела на её пальце кольцо, решила проверить всё ли на месте. Не уверена, что я помню всё за десять лет, но этого кольца в сейфе нет. Мало того, я нашла там бумаги Ильи, а он ничего подобного никогда там не хранил. Это уже не интрижка. Ты понимаешь, что дело намного серьёзнее? – Вика протянула ей бумаги и флешку.

– Я не знаю, что тебе сказать, – Ирина просмотрела бумаги. – Что на флешке?

– Этого я не знаю. Боялась ещё больше разочароваться. Ты могла это предположить? Господи, чего мне стоило простить его, забыть прошлое, а оно никуда не исчезло и оказывается настоящим.

– Вика, как бы больно не было – держись. Я очень переживаю за родителей, а приехала за вещами Ильи. Причина смерти не газ. Вскрытие показало, что у него оторвался тромб. Похороны в среду.

– Вещи в шкафу. Попроси маму, она подскажет что нужно, хотя, можешь забрать всё.

В траурный зал Виктория Петровская прошла вместе с сыном. Безжизненное лицо Ильи казалось чужим. Виктория заметила, как сразу постарел отец Ильи. Они положили цветы, постояли не больше минуты и вышли. Отец Вики увёз внука домой, а она поехала на кладбище. Речей не было, все спешили покинуть это место до дождя, который с минуты на минуту готов был пойти. Только Виктория стояла у свежего земляного холма, покрытого цветами. Глядя на фото бывшего мужа в траурной рамке и не обращая внимания на дождь, она спрашивала вслух:

– Ты мог предвидеть такой финал? Зачем ты вернулся к нам, если продолжал отношения с ней? У тебя хватило ума подарить ей моё кольцо, нашлись деньги на покупку квартиры. Как мне к тебе относиться? Как сказать детям, что их отец великий лжец, слову которому грош цена? Ты обещал и подарил мне новые крылья, и я почти научилась летать. Разве я могла предположить, что полёт окажется таким недолгим, и я рухну на землю, потеряв крылья из-за твоей лжи. Знаешь, что твориться в моей душе? Там не осталось ничего, кроме ненависти за твой цинизм. Ты предал меня во второй раз. А может он был не вторым и даже не третьим? За что ты так со мной? Твоя любовь – это обман. Любовь не разрушает то, что так дорого. Я надеялась, что твоё раскаяние искреннее, и отношения наши стали налаживаться, а ты это сделал ради своей карьеры. Это цинично и подло. Бог тебе судья. Держи ответ перед ним. Прощай. – Виктория брела медленно по аллее, сняв с головы траурный шарф и подставляя лицо под капли дождя. Выйдя за ворота, она подошла к своей машине и заметила выходившего из припаркованной рядом машины Виктора.

– Ты почему здесь?

– По кочану, – огрызнулся он. – Решила промокнуть до нитки и простыть? Садись в машину.

– В багажнике плед. Достань его, иначе я устрою всемирный потоп. – Она накинула на себя плед и только после этого села в машину, сняла туфли. – Дождь сейчас кончится. Ты знаешь, все мои неприятности заканчивались дождём. Ты можешь поверить в такое совпадение? – грустно спросила она.

– Не могу, сестрёнка. Дожди случаются гораздо чаще твоих неприятностей. Но соглашусь, что после дождя дышится легче в любое время года. Тебя куда везти домой или в кафе.

– Домой. А по дороге постарайся помолчать, я не готова к диалогу.

Виктор дождался, когда сестра выйдет из душа, и остался у них обедать.

– Что думаешь об отношениях с Назаровыми?

– Я о них не думаю. Захотят общаться, я возражать не буду, но сама помощи у них не попрошу. Я не особо сердита и на Ирину, а родители вообще не при чём. Завтра я буду дома, а в пятницу выйду на работу. Что говорят в клинике?

– Все по-разному трактуют телевизионные новости. В основном обвиняют Илью, но есть и те, кто оправдывает, ссылаясь на развод, а тебя жалеют.

– Вот этого я больше всего и не хочу.

– Чего не хочешь?

– Повышенного внимания к своей скромной персоне. Спасибо, что не бросил.

– Ты завтра поедешь к нему?

– Нет! Я с ним простилась и обещала не беспокоить.

– Вика, ты не обижайся на меня, но я не верю, что Илья не любил тебя, а играл какую-то свою игру. За полгода общения с ним, я был уверен в его искренности.

– Мне он тоже казался искренним, но я ошибалась. Проведя две ночи без сна, о многом передумала и пришла к выводу, что мы были абсолютно счастливы первые шесть-семь лет. Всё начало меняться, когда Серёже было года два, а Илье отец обещал своё место. Додумалась даже до того, что он вернулся в семью, ради должности. Ведь наш развод повлиял на решение отца. Хотя это может быть совпадение или моё больное воображение. Илья возвращается к нам осенью, а весной принимает руководство и тут же продолжает роман. Как бы там ни было, всё это в прошлом. Давай больше не заводить разговоров на эту тему? – Мам, пап, вас я тоже прошу об этом. Жизнь продолжается, мы вместе, а это главное.

Через неделю, в конце смены, Виктории сообщили, что ею интересовалась девушка. Номер телефона они ей не дали, но она обещала дождаться доктора на улице. Вика подошла к машине, когда её окликнули. Она повернулась и узнала в молодой паре Марину и молодого человека из палаты.

– Здравствуйте. Это я вас спрашивала, – сказала она, подойдя ближе, держась за руку спутника.

– Зачем? – как можно равнодушнее спросила Виктория.

– Мы хотели узнать, где похоронили Илью, – ответил молодой человек вместо неё. – Простите, но нам не у кого больше спросить об этом.

– Это всё?

– Всё.

– Садитесь в машину.

– Зачем?

– Мне проще показать это место, чем назвать адрес, – ответила Виктория, набирая телефон матери. – Мама, заберите Серёжу из сада. Я задержусь на час.

– Поедешь одна? – парень посмотрел на спутницу.

– Езжай домой и жди меня там. Обратно доберусь на метро, – она поцеловала парня в щёку и села в машину.

– Как ты себя чувствуешь? – задала Вика вопрос пассажирке, занимая кресло водителя и выезжая со стоянки.

– Это мой молодой человек. Мы живём вместе почти год. Я потеряла ребёнка, поэтому задержалась в больнице и не простилась с Ильёй Александровичем. Всё начиналось с игры и обмана. Вы можете меня выслушать?

– Будешь оправдываться или оправдывать Илью?

– Расскажу правду, а вы сами решите оправдание это или исповедь.

– Начинай рассказывать. Я не священник, отпускающий грехи.

– Родилась я в девяносто седьмом и, окончив девять классов, поступила в колледж, жила в квартире тёти. Она была не только хорошим психологом, ведя частные приём в городе, но и моим щедрым наставником. Как бы я не относилась к ней, но нужно отдать должное: до совершеннолетия меня учили только этикету, прививали вкус и держали в узде. А позже, я освоила не только финансы в колледже, но и искусство соблазнения, сексуальную грамоту и шантаж. Я стала кем-то вроде «подмастерья». Это не был бордель. Обычный кабинет психологической разгрузки в хорошей квартире приличного дома. Случайных и беспроблемных людей там не было. Оказывается, все сексуальные проблемы решаются обычным сексом. «Лечи подобное подобным». Учёбу я не бросила, жила, как многие мои сверстники, но имела свои обязанности и ограничения. Первое время мне это не доставляло удовольствия, потом вошла во вкус – работа не пыльная. В неделю один солидный пациент с проблемой в сексе, а деньги приличные. Ваш муж не был клиентом доктора Жанны Спиридоновой. Откуда мне было знать, что он не очередной пациент доктора, а бывший одноклассник без всяких сексуальных проблем. Вернувшись, после клуба в квартиру, я и застала тётушку верхом на вашем супруге. Она умела доставить себе удовольствие, используя мужчину как куклу. Тётя ушла, а я, включила камеру и прыгнула к нему в кровать, скорее по привычке, чем по желанию. Утром она застала нас в одной постели, даже не подумав о том, что я не выходила из отведённой мне роли. Я никогда не видела её в таком гневе. Когда немного успокоилась, придумала план. Её устраивал роман Ильи со мной, с последующим браком, ну или, на худой конец, развал его семьи. Складывалось впечатление, что это было что-то вроде мести за старую обиду.