Читать книгу: «Развод в 45. Предатель, которого я любила», страница 2

Шрифт:

Глава 3

После завтрака все быстро разъезжаются. Сын в библиотеку, чтобы готовиться к поступлению с нанятым репетитором, которое не случилось в прошлом году из-за аварии. Он проработал этот год, чтобы накопить денег, и постоянно повторял материал. Дочь в школу на практику, а муж на работу.

Когда дом пустеет, я остаюсь одна. Лида тоже уходит в магазин за продуктами к обеду.

Сегодня вторник и нет никаких занятий с врачом. Да, я не теряю надежды. Несмотря на то что прошел год с момента аварии и я все еще прикована к коляске, я верю в свои силы и восстановительную терапию. И, конечно, продолжаю работать.

Подъехав к синтезатору, я открываю на стоя́щем рядом столе ноутбук и включаю его. Мое рабочее место организовано идеально, так как мне пришлось отказаться от пианино и заменить его на электронный инструмент, стало даже немного удобней для работы по видеосвязи. Но это говорило и о том, как сильно изменилась моя жизнь.

Мои ноги больше не могли жать на педали и, наверное, тогда, в тот момент, когда я впервые после больницы подъехала к моему черному, глянцевому Аккорду и пальцы коснулись клавиш… я поняла, что мои ноги действительно не работают. Я почувствовала себя по-настоящему неполноценной и решила, что исправлю это во что бы то ни стало.

В те секунды, когда воздух стал ядовитым, а боль разлилась по всем внутренностям, я лишилась чего-то важного в своей жизни. Прекрасного и лучшего.

Тогда я еще не знала, что, лишившись моей отдушины, потеряю и любовь мужа… чуть позже.

Справиться с этим помог именно сын. Он купил мне отличный синтезатор на уже заработанные деньги и попросил больше не плакать. Однако, чтобы это осуществить, пришлось убрать в подвал и само пианино. Я не могла проезжать мимо него без душевных терзаний.

Музыка была частью моей жизни. Она вместе с ДНК передалась мне от мамы и текла по венам. К сожалению, моя дочь не разделяет это увлечение, как и сын. Поэтому я преподаю.

Мама дала мне основу – любовь к музыке, чувство ритма, природа подарила голос.

Я вхожу в приложение на ноутбуке и начинаю вызов.

Моя ученица – второклассница, которую привозит ко мне ее отец раз в неделю, плюс два дня мы занимаемся онлайн.

Видеозвонок принимает, как всегда, Всеволод.

– Здравствуйте, Олеся.

– Добрый день. Где моя любимая ученица?

– Побежала за тетрадью.

– Хорошо.

– Как ваше здоровье?

– Спасибо, хорошо.

С ним мы знакомы почти два года. Маша начала заниматься со мной, как только пошла в школу. Потом пришлось прекратить на время уроки, и не так давно мы начали вновь. Поэтому Всеволод спрашивает о моем состоянии.

Мария прибегает к экрану и просит отца скорее уйти. Мне симпатична ее стеснительность.

– Итак, начнем с того, чем ты занималась все выходные.

Занятия длятся полтора часа. Я знаю, что для семьи Маши оплата преподавателя по вокалу дорого обходится. Поэтому беру деньги за час, а следующие полчаса провожу бесплатно. Это несложно и приносит мне куда большую радость.

– Умница, – хвалю ее, закончив играть. – Твое дыхание стало лучше. Заметила прогресс? Новый вдох уже не заставляет захлебываться.

– Да, так удобней, – соглашается она.

– Гимнастику эту продолжай. Она тебе пригодится независимо от того, продолжишь ты петь или нет.

– Ни за что. Мне это очень нравится, – громко причитает она, садясь к экрану поближе. – Я стану певицей и буду выступать на большой сцене, когда займу первое место в конкурсе. А потом, когда у меня будет очень много поклонников и денег, я перееду в Москву и буду там жить с папой и бабулей. И у меня будет концерт в Крокусе.

Моя улыбка становится шире с каждым ее словом. И это прекрасно. Детские мечты потрясающие. Их должно быть много, как и целей, к которым они двигаются.

– Знаешь, у тебя очень хороший голос, Маша. Поэтому ты можешь сделать это. Главное верь в себя и свои силы. А твои родные и я вместе с ними, тебе поможем. Хорошо?

– А я и верю, – она поднимает брови, будто я сказала глупость.

– Умница.

– Кажется, тут уже закончились занятия, – доносится голос ее отца, прежде чем он появляется в фокусе камеры.

– Только что. В пятницу буду ждать вас у себя в четыре часа.

– До свидания, Олеся Ивановна.

– До свидания и не забудь о дыхании.

– Ни за что.

– Всего доброго.

– И вам, – улыбаюсь мужчине и отключаюсь.

– Каждый раз думаю о том, – в комнату входит Лида, – почему ты отказалась петь сама.

– Как это отказалась, – разворачиваю коляску в ее сторону. – Я пою. Разве ты не подслушивала?

– О, поверь, я подслушивала, – не стесняясь признается. – Но ответ на вопрос до сих пор не получила.

– Я не знаю, Лида. Я просто решила, что хочу «воспитывать» эти юные дарования и вести их к большой или не очень большой сцене. Вот и все.

– Ну не знаю. Ты потрясающая певица.

– Спасибо, мне этого достаточно. Кстати, Варвара собирается, как и в будущем Маша, пойти на пробы в Голос.

– Будем болеть за эту девочку.

Еще одна моя ученица, которая недавно окончила школу, и одна из выдающихся певиц. Природа была к ней благосклонна.

– Она сильная, – качаю головой, вспоминая то, к каким результатам мы пришли за семь лет непрерывных занятий.

Лида помогает мне доехать до спальни, хоть я и прошу этого не делать. Затем я ложусь в постель на полчаса отдыха.

– Приду за тобой к двенадцати.

– Хорошо. Спасибо.

– Кстати, а экзамены у Артура какого числа?

– На той неделе во вторник первый.

– А если поступит, когда отъезд?

Я вздыхаю, зная, что последует после отъезда сына.

– Он поедет в конце июля с Никитой. Осмотрятся. Затем вернутся за вещами, и уже тогда сын полетит на самолете сам.

– Вот и первый птенец.

– Ты права.

– Пока ты легла отдыхать, скажи, что приготовить к ужину?

– Давай что-нибудь легкое.

– Ладно.

– И, Лида, – она останавливается и смотрит на меня в ожидании того, что я скажу. – Приготовь поменьше, Никита снова не будет ужинать с нами.

– Снова? Я вообще забыла, когда он в последний раз в будние дни с вами за одним столом собирался.

Ее слова ранят. Потому что я знаю о причине. Но осталось совсем немного, и эта ложь закончится. Каждый будет свободен от ненужных отношений и бесполезного, изжившего себя брака.

Жаль, что с моей стороны, это будет не так просто. Я бы хотела прекратить его любить. Даже после всего, что я уже знаю, это глупое сердце никак не может успокоиться и перестать болеть.

– Все в порядке. У него много работы.

Лида пожимает плечами и выходит, прикрыв за собой дверь. А я еще долго лежу в постели и даже глаза закрыть не могу. Потому что под веками сразу же образуются слезы. Но вот плакать из-за него… я не стану.

Глава 4

К концу рабочей недели я полна прилива сил как никогда. Потому что по заверениям моего врача у меня образовался прогресс. Небольшой. Но это слово… оно дарит надежды больше, чем все остальные слова в этом мире.

– Полежите пять минут, затем можем аккуратно подниматься, – говорит массажистка, закончив разминать мои ноги.

– Хорошо, – отвечаю сдавленно, чувствуя себя расслабленной.

– Следующая неделя в клинике?

– Да. Буду приезжать на занятия в зал и массаж к вам.

– Отлично. Буду вас ждать. Мне остаться и помочь вам или вы с помощницей?

– Можете ехать. Спасибо. Мы с Лидой справимся.

– Тогда до скорой встречи, Олеся Ивановна.

– До свидания.

Приняв легкий душ. Лида помогает мне с одеждой. Затем я перекусываю вместе с Леной и обосновываюсь в кабинете, как раз в тот момент, когда приезжает Мария.

Всеволод, как всегда, провожает дочь ко мне, затем поздоровавшись, уходит по делам.

Мы немного беседуем, потому что я люблю общаться с этой девочкой, затем начинаем распевку.

Окончание занятия застает ее отец, тихо присев в кресло. Я знаю, что он любит видеть свою дочь такой откровенной в момент пения. Она раскрывается словно прекрасный цветок, позабыв о стеснении и прочей неуверенности.

Подняв руки с клавиш, я улыбаюсь ей.

– Умница.

– Согласен.

– Если хочешь, я поговорю с организаторами концерта на День города, и ты выступишь на большой сцене перед всем городом.

– Ой, а так можно?

– Это будет отличным началом. Организатор моя хорошая знакомая, уверена, она будет рада твоему участию.

Мария неуверенно смотрит на своего отца и, получив от него согласный кивок, подпрыгивает на месте с визгом «Ура».

После победного клича на меня сыплются вопросы о времени, костюме и прочих деталях, на которые я с удовольствием отвечаю.

Дверь в мой кабинет открывается, и с порога на нас смотрит Никита. Смотрит так, будто тут творится что-то неправильное или выходящее за какие-то рамки приличий.

– Одну минуту, – прошу его подождать, пока он рассматривает Всеволода и Машу.

Слава богу, закончив, он выходит и закрывает дверь.

– Увидимся во вторник онлайн. А если будет какая-то информация по концерту, я напишу твоему отцу.

– Хорошо. Спасибо вам, Олеся Ивановна, – она срывается и обнимает меня.

– Тебе спасибо, что такая замечательная вокалистка.

Когда они уходят, я не успеваю стереть улыбку с лица, как входит муж.

Никита останавливается почти на пороге и осматривает мой кабинет, словно находит что-то более интересное, чем я. Или же, я просто в каждом движении мужа ищу правду и ложь.

– Не знал, что это на постоянной основе.

– Что именно?

Пламя внутри медленно угасает и все снова возвращается на свои места. Настроение, память, легкость.

– Визиты в наш дом.

– Может быть, это потому, что ты всегда приезжаешь после ужина домой, Никит? Или потому что никогда не бываешь дома днем. Я веду эти занятия на протяжении многих месяцев, как сын купил мне синтезатор.

– Я работаю, – отвечает так, словно это ему нужно передо мной защищаться, а не мне после подобного вопроса.

– Но и я тоже.

Мы оба знаем, что я зарабатываю приличные деньги на своих частных занятиях. Особенно если ребенок готовится к какому-то важному конкурсу, которое напрямую связано с его дальнейшей жизнью и художественной деятельностью. Занятий больше, как и заработок.

– Ты меня упрекаешь?

– А есть за что?

– Олеся, – он вздыхает и смотрит так, будто я его утомила.

– Никит, в чем дело?

– Ни в чем, – поднимает плечи и резко выдыхая, опускает их. – Я вернулся домой, а тут какой-то проходной двор.

Качаю головой с усмешкой.

– Застань ты тут массажистку, прогнал бы ее таким же вопросом?

– Ты передергиваешь мои слова, – психует.

– Тогда скажи, чего ты хочешь своим недовольством? Я не понимаю.

– Ничего, – одним словом, просто отрезает любые развития этого разговора.

– Я работаю, Никит. Работаю именно так. Тебя это не устраивает? Мне снять студию и ездить в нее каждый день? Или бросить то, чем я привыкла заниматься? То, что до сих пор делает меня живой, а не… – дыхание перехватывает от тех слов, которые я произнести не могу.

– Я не то имел в виду, Олеся. Неважно, – отмахивается. – Где дети?

– Лена пришла с практики и пошла гулять с подругой после обеда. Сын…

– Мам? – доносится голос Артура, и в следующее мгновение он заглядывает ко мне в кабинет. – О, и ты тут?

Он удивленно смотрит на Никиту, который словно понимает, отчего такое вопросительно выражение у нашего сына. Я же поджимаю губы, дав понять, что это нормально – удивляться его присутствию дома в это время.

– Ты что-то хотел, сынок?

– А… такое дело, – мнется на месте. – Там есть вариант подзаработать. Хотел предупредить, что я задержусь допоздна.

– Нет, – отрезает Никита.

– В смысле? – переспрашивает, нахмурившись, Артур.

– Я сказал, нет. Ты должен быть дома ночью, а не где-то там.

– Я каждую пятницу работаю допоздна, отец.

Никита переводит взгляд на меня, словно пытается понять правда это или нет.

– Ты знала?

– Он работает на протяжении года. Несколько дней в неделю. В пятницу допоздна, если есть такая возможность.

– Работает, – недовольно фыркает муж, протискиваясь между Артуром и дверью, бросая злое: – А должен был учиться весь этот год, который пропустил.

Сердце обволакивает болью. Сын со злостью захлопывает дверь и подходит ко мне.

– Мам…

– Все в порядке.

– Так не должно быть, слышишь?

– Мы сделали все правильно, Артур.

Глава 5

Оставшись сидеть в кабинете в одиночестве, я подъезжаю к окну и смотрю в небо. Лида открыла одну створку, и потому теплый, летний воздух с щебетаньем птиц проникает в него.

Наполняю легкие воздухом до максимума и выдыхаю. Потому что в глазах скапливаются слезы. Я провела в одиночестве много первых месяцев. Особенно вначале.

Только врачи и больше никого. Я отрицала происходящее, что являлось нормой, вроде как. Возможно, была невыносима и потому запретила навещать. Только изредка, когда становилось невмоготу, я насыщалась поддержкой родных. Тогда я хотела верить, что я – это все еще я. Верить, что в следующий раз, когда меня увидят дети, муж, я уже буду в порядке. Но время все шло, и вера медленно угасала, хотя я отчаянно пыталась ее возродить.

Морально это принять действительно сложно. Ты всего лишь хрупкое существо на этой планете. Достаточно отобрать что-то и вот ты уже не тот, кто был вчера. Об этом не задумываешься, пока это «что-то» не заберут у тебя.

Мне кажется, по-настоящему я стала бороться именно в тот день, когда услышала разговор на занятиях с ученицей. Тогда я для себя все решила и иду к своей цели более уверенно, чем когда-либо.

Должна ли я была рассказать Никите все сразу? Должна ли я была рисковать будущей карьерой сына? Он хочет стать юристом. И у него действительно есть к этому талант. Университет, куда он поступил лучший.

И действительно ли я не виновата в той аварии? Ведь это я позволила ему сесть за руль. Прямая трасса. Ровная, недавно отремонтированная дорога. Кто знал, что все так получится?

И есть ли в этой тайне причина того, что мой муж пошел в объятия к другой?

Дверь кабинета позади меня тихо приоткрывается. Интуитивно я знаю кто там. Просто знаю.

Затем медленные шаги приближают его ко мне.

На плечи ложатся крупные ладони, а к макушке прижимаются губы.

– Прости меня, – шепот проносится через все тело будто разряд тока. – Сам не ведаю, что говорю.

Никита отрывается от меня, затем берется за поручни коляски и разворачивает к себе, садясь на корточки у моих ног.

От накатывающих слез ни следа. Мы сталкиваемся взглядами, словно две стихии. Но кто теперь он? А кто я? Помню, как мне казалось, что мы продолжение друг друга, потому что отражаемся в глазах напротив. А напротив, всегда был только он. Теперь в его глазах отражаются не только мои. Теперь я будто смотрю на нее. И это по-настоящему больно.

– Прости, – повторяет, а я поднимаю с колена ладонь и подношу к его лицу, чувствуя, как все мое самообладание летит к черту.

Почему я все еще люблю его? Почему все еще больно от его нелюбви?

А прощение? За что он хочет его получить? За другую? За слова, которыми так часто ранит? Или за все в целом?

Касаясь к его мягким щекам, я провожу по уже отросшей щетине пальцами. Она покалывает. Как всегда. Хотя у него влажные волосы, свежее лицо, которое он решил не брить.

«Так не хочется заниматься этим сейчас», – всплывают его постоянные, немного ленивые слова на вопрос: «Почему сразу не побрился?».

Но вот глаза мужа неожиданно становятся, как прежде. Там нежность, чувства… в них боль.

Куда все это пропало однажды?

Как мы могли исчезнуть так быстро?

Никита прижимается к моей ладони и прикрывает глаза. Мои собственные тоже закрываются, но лишь для того, чтобы почерпнуть сил и сказать следующие слова.

– Я… – хриплый шепот раскрывает пересохшие губы. – Никита, я никогда не смогу тебя простить. Раньше думала что угодно, но… не это, – на последних словах он открывает глаза, вздрогнув, а из моих глаз начинают течь слезы.

Я говорила о предательстве. И давала ему понять, что он сделал мне больно. Возможно, он тоже думал о том, что сделал с нами. Даже нет. Я надеялась на это. Потому что, когда я встану на ноги, рядом со мной будут стоять мои дети, а не он. Он будет по другую сторону верности. Она будто голубая река, которую он окрасил в багровый цвет.

– Олесь, – с сожалеющим лицом, он стирает мои слезы. – Не надо, слышишь? Мы все преодолеем.

На слове «мы» я усмехнулась, и слез стало гораздо больше. Сегодня я почему-то позволила боли пролиться перед ним. Но это в последний раз.

– Ты говоришь «мы», Никит? Но не знаешь, кто это. Посмотри, что с нами стало.

– Да, говорю. Потому что верю в это. Почему ты перестала?

Уворачиваюсь его пальцев, которыми он до сих пор водил по моим скулам.

– Ты поступаешь слишком жестоко. То лед, то пламя.

– Я стараюсь контролировать это. Я просто… наверное, я устал.

– Устал?

– Почему этот тон? – он напрягается и встает, а я запрокидываю голову, чтобы не прерывать зрительный контакт. – Думаешь, я не устаю? Думаешь оплачивать счета просто? Ты видела вообще чеки с больницы? А дети? Учеба Артура.

– Что? При чем тут финансовая часть?

– А ты думала, о какой усталости вообще идет речь?

– Я работаю вместе с тобой, Никита, независимо от моего положения.

Он смотрит на мои ноги и качает головой, начав ходить туда-сюда.

– Это я тоже знаю. И потому беру больше работы, чтобы все оставалось по-прежнему. Чтобы нам не приходилось экономить и урезать бюджет в чем-то другом. Олеся, – Никита останавливается и снова смотрит в глаза, – я пашу на работе и все мои опоздания к ужину, имеют смысл.

Ну разумеется. Она имеет смысл. Она, наверное, и есть его смысл теперь.

– Я не сомневалась в этом, поверь, – выдаю с горечью в голосе. – Ни разу.

– Что-то по твоему голосу и взгляду, все выглядит иначе.

– Многое в нашей жизни выглядит иначе с некоторых пор.

– Ты права. И я не знаю почему все так.

– Или предпочитаешь делать вид.

– Что с тобой? Где твоя улыбка? Где та женщина, которую я любил все эти годы?

А мне и ответить нечего. Потому что я боюсь того, что возможно она умерла в той аварии. А может, ей просто нужно больше сил, чтобы возродиться вновь.

– Ты перестал ее видеть, возможно, в этом вся проблема, Никита, – хватаюсь за ободки и уезжаю из кабинета. – У меня занятия через двадцать минут, пожалуйста, освободи кабинет, – бросаю напоследок.

Глава 6

Неделя до первого экзамена сына прошла незаметно.

– Буду единственным второгодником, – усмехается он, и я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Люди и в сорок получают образование. Кем их назвать можно?

– Понятия не имею.

– Ты готов, Артур. Поэтому я в тебе не сомневаюсь.

– Да, я вроде как тоже.

– Главное ничего не забудь, хорошо?

– Ни в коем случае.

– Эх, повезло тебе, – дочка бродит с ним рядом и трогает то паспорт брата, то другие документы в папке.

– Чем повезло?

– Выпускник. А меня школа достала, – морщится и плюхается рядом с рюкзаком.

– Ты уже в девятом классе, – подмечаю с улыбкой. – Не заметишь, как он закончится, а потом экзамены.

– Ага, а потом еще два года, – бурчит себе под нос недовольно. – Артур, как это называется в законе?

– Срок, – усмехается сын.

– Или в колледж, а потом в университет, – прерываю их диалог. – К тому же ты пока еще даже не определилась с тем, кем хочешь стать.

– Свободной, – расправляет руки и падает спиной на кровать.

Мы с Артуром переглядываемся и начинаем смеяться.

– Ма, а когда будем вещи в школу покупать? – резко поднимается с искрящимися глазами.

– Не в июне это точно.

– Ну просто мои подруги уже покупают заранее, – словно хитрая лиса ищет обходные пути.

– И к концу лета придется покупать снова, потому что они к концу лета, как это бывает с тобой, быстро вытянутся.

Дует губы и снова ложится на кровать.

– А может, хотя бы джинсы?

– Лен…

– Ну что? Эти старые уже, – дергает ткань своих штанов. – Я бы поехала и купила, пока папа Артура отвозит.

Качаю головой сдаваясь.

– Тогда я тоже не против прокатиться.

– Куда? – они оба спрашивают, а дочь садится ровно.

Только у Артура надежда в глазах, а у дочери сомнения будто.

– С тобой по магазинам.

Лена опускает глаза в телефон и кивает.

Никита заходит в комнату сына и хлопает в ладоши.

– Ну что, студент, машина готова. Все проверил, колоса подкачал, масло тоже, – смотрит на Артура и усмехается. – Ты-то сам готов?

– Конечно, пап.

Артур поднимает небольшой рюкзак и улыбается.

Мое сердце разрывается от любви. Он такой взрослый и самостоятельный. Я не ожидала, что мой ребенок окажется таким. Каждая мать желает, чтобы ее дети росли правильными мужчинами. Что-то в них иногда меняется не в лучшую сторону. Но смотря на своего, я испытываю только гордость и что-то щемящее теплое в груди. Он слишком быстро вырос, а теперь и дочь стремится быстрее оказаться вне досягаемости.

Тяжело оказываться в стороне и быть простым наблюдателем их жизни. А времена, когда они были маленькими и во всем зависели от тебя, как от родителя, кажутся такими далекими.

Еще бы, девятнадцать лет.

– Ой, а может, я с вами поеду? – Лена подскакивает и обнимает Никиту.

Он же переводит взгляд на меня и приподнимает брови вопросительно. Удивленно перевожу взгляд на нее.

– Ты разве не хотела в магазин?

– Тебе надо в магазин? – муж переводит взгляд вниз, на дочь.

– А, да ерунда, – отмахивается от своей же идеи. – Потом как-нибудь.

– Что скажешь, Олесь?

А что я еще могу сказать, по сути?

– Я не против. Но, Лена, это займет время, ты понимаешь?

– Ага. Погуляю как раз.

– Хорошо.

Никита и дочь уходят из дома первыми, а сын остается со мной.

– Ну что мам, какое твое напутственное слово?

Он садится передо мной на корточки, и я, чувствуя, как накатывают слезы. С трудом разлепляю губы.

– Просто верь в себя, как это делаем мы с твоим отцом. А результат… Ты готов к этим экзаменам, так что просто сделай это. Я люблю тебя.

– Спасибо, мам. Я тебя тоже люблю.

Крепко прижимая его к себе, я все-таки не выдерживаю и роняю слезу. Затем быстро ее стираю.

– Только не плачь, – предупреждает, снова смотря на меня.

– Ни в коем случае, – смахиваю эмоции и вздыхаю. – Обещаю. И позвоните, как доберетесь. И как выйдешь из аудитории. И…

– Обещаю, – снова обнимает, крепче прошлого раза и встает на ноги. – Пока.

– Пока.

Качусь рядом с ним до выхода из дома и провожаю долгим взглядом, пока машина не скрывается из глаз.

Не успеваю я проморгаться, чтобы не плакать им в дорогу, как коляску за поручни сзади хватает Лида.

– Ты что творишь, напугала, – прикладываю руку к груди.

– Мы едем на шопинг, – отвечает невозмутимо, толкая к машине, которую мы купили для передвижения со мной.

– Какой это шопинг?

– Терапия такая, не слышала о ней?

– Не хочу я никуда, – возмущаюсь, взмахнув руками.

– Конечно, не хочешь. Ты хочешь уставиться в окно и несколько часов плакать. Или грустно вздыхать, смотреть на часы и изводить себя до сумасшествия. Так что, знаем мы, какой у тебя план.

– Лида, я сегодня не…

– Не «не», а да. Не переубедишь, не стоит.

С улыбкой, которую уже не скрыть, я поддаюсь и позволяю ей усадить меня в машину и пожимаю плечами. Как с ней поспоришь?

– Что ж, как я вижу, все уже решено, так что кто я такая сопротивляться.

– Умная женщина. Люблю, когда ты покладистая.

Рассмеявшись от души на ее реплику, Лида закрывает дом, и мы выезжаем.

Сказать, что она была не права, я не могу. Потому что на самом деле все так и было бы. Но в итоге я провела несколько часов за походами по магазину. Любованием на торговый центр, который сейчас пестрил одеждой для пляжа, и мне само́й захотелось куда-нибудь на берег. Облачиться в купальник и позагорать, а лучше бы поплавать в море, а не в бассейне с инструктором и врачом, как я это делаю сейчас на занятиях в клинике.

Мысли о клинике тянут за собой цепочку других волнующих тем. Ссора с Никитой, деньги.

Он никогда не показывал мне чеки. И потому я не видела проблемы в финансовом плане. Что, если я была несправедлива к нему в тех речах на прошлой неделе? Точнее, частично. Мысль о его усталости, сразу подкидывает возмущенный голос незнакомки, и я начинаю злиться.

– О чем задумалась? – Лида подходит ко мне с мороженым, потому что стоит ужасная жара, и садится рядом на скамью.

– Да так, – опускаю свои мысли и прячу в дальний ящик, чтобы улыбнуться ей. – Чем еще займемся?

– Понятия не имею. Ты хотела купить книг. Поднимемся на третий.

– Жаль, Лена уехала. Знала бы, что ты меня повезешь меня в торговый центр, то не отказала бы ей в джинсах.

– Ничего, пусть покатается.

– Она любит длинные поездки на машине.

– А кто их не любит? – фыркает подруга.

– Мой муж, – усмехаюсь.

Представляю, как ему трудно сейчас. Хотя я надеюсь, что он не возражает против этой поездки. Побыть с Артуром и дочкой наедине, тем более что сын скоро уедет совсем. Я бы все отдала, чтобы быть сейчас там с ними.

Боль точным ударом пронзает сердце и становится невыносимой. Мороженое уже не кажется таким вкусным, как и яркие вывески, перестают радовать глаз.

Единственный вопрос, который я никогда не воспроизводила даже в мыслях, сейчас прямо-таки маячил перед глазами: «Что, если уже никогда не будет как прежде?»

И эта реакция дочери. Конечно, она становится старше. У нее сейчас гормоны и всплеск эмоций. Надеюсь, что она сможет пройти этот период и все устаканится.

Первый звонок поступил от Никиты. Мне удалось выдохнуть сдерживаемое напряжение. Они доехали, и это было главным. Через два часа позвонил уже сам Артур. Я как раз только что оказалась дома.

– Ну как прошло?

– Как и в прошлый раз. Ничего нового.

– Уверена, ты справился.

– Не знаю. Результаты опубликуют на сайте. Но как по мне, материал я знаю, так что должен был войти в средний балл.

– Не сомневаюсь. Ты сейчас где?

– Иду в кафе. Отец с сестрой там ждут. Голоден.

– Приятного аппетита. И Артур, – он замолкает, ожидая моих слов, – независимо от результата, мы с папой тобой очень гордимся.

– Спасибо, мам.

С улыбкой на губах я откладываю телефон в сторону и стараюсь не прислушиваться к скребущему глубоко в душе сожалению, что меня нет с ними рядом.

– Лида, – упорно качусь на кухню, где она выгружает посуду из посудомойки.

– Да?

– Приготовь, пожалуйста, на ужин праздничное меню.