Читать книгу: «Измена. Борись за неё», страница 3

Глава 7

Паша не согласен на развод. Он просто отказывается.

Никакие уговоры не подействовали. Паша и правда решил, что я передумаю.

Я прождала его у ЗАГСА просто так и расстроенная вернулась на работу. Конечно, следом были гневные сообщения от меня, но он встал в позу, как какой-то капризный мальчишка.

– Ой, разведут вас, – Люда махнула рукой и отвернулась обратно к соусу, который требовал ее внимания, издавая приятные ароматы на ее кухне.

– Да? Черт, мне надо было почитать какой-то литературы о разводах. Я так растерялась, если честно.

– Ну а че нет? Или он думает, что если бегать будет, то не разведут? Так вот, ошибся твой пассажир в вагоне «бывший муж». Пойдешь в суд, а не в ЗАГС. Пояснишь, что и как. Быстро не будет, но в любом случае твои причины примут во внимание, поверь. Муж изменил, это не то же самое: «Он не хочет покупать диван, разведите нас». Через месяц будешь с новыми документами.

– Эй, откуда ты все это знаешь?

– Было дело. Мы с Гришей поссорились. Выгнала его из дома, идиотка. Так нет бы помириться, пошла на развод подавать. Он, как узнал, приехал туда, скрутил в бараний рог и домой.

Я залилась смехом и, держась за живот, представила Люду и ее мужа в подобной ситуации.

– Не смейся. Я была в бледно-желтом сарафане. Лето. Жара. А он связал мои руки после слов, что я уже нашла себе того, кто будет ценить меня. И я ехала на заднем сидении его новой «пятерки», из-за которой мы и поссорились. В ней и Сашку зачали, в ней ехали потом в роддом и из него. Такой дурочкой я была, ужас.

Она сама хохотала так громко, что я поняла – она вспоминала своего мужа. Потому что потом замолчала вдруг.

– Я так его любила, Дианка. Три года всего прошло, а кажется, что три жизни.

– Он любил тебя не меньше, поверь.

– Верю.

К четвергу я взяла все свои документы и понесла в суд одна, оплатив госпошлину. Написать исковое заявление оказалось сложней. Приложить туда все свои «причины», аргументировать их. Написать о его измене. Но я справилась.

Если честно внутри было такое ощущение отвратительное. Из-за Паши, самой ситуации, бессмыслица какая-то.

Словно на пособие собираю документы, а не на развод.

Отправила смс мужу, что виться веревочке осталось недолго и началось.

Кажется, где-то я слышала фразу, что даже в пасмурный день блеснет луч солнца. Может быть, не дословно, но смысл именно такой. Что же, у меня как-то не блестел он.

Возможно, погода не позволяла разглядеть это самое светлое пятнышко в небе, либо ситуация.

Паша пошел в атаку. Решив, что моя гордость – это крепость, которую стоит брать нахрапом он, приходил домой, звонил, писал, отправлял подарки. И на единственный вопрос: «Раз уж пошел к другой, зачем тебе я?», не давал ответ.

Достаточно ли мне его слов: «Я никогда не хотел ее»? Очевидно, нет.

Ну не понимаю я этого. Ну не могу. Не представить, что вот так, обнимая и выражая соболезнования другу, начну вдруг отвечать на его поцелуй. И ладно бы поцелуй, а сдирать с него вещи и позволять раздеть саму себя, позволить все что следует после, когда оба голые?

Нет! Я просто внутренне протестую.

А он говорит, что не хотел ее? Как это возможно, если секс свершился?

Вот и сейчас, идя с работы, я вижу мужа.

– Не начинай по новой, – раздражение затопило меня с ног до головы. – Что ты устроил, Павел? Ты в своем уме?

Уже хотела пройти мимо него, но он остановил цепкой и сильной рукой.

– Мне пришло уведомление из суда.

– И? – посмотрела на него в недоумении. – Я не понимаю. Ты что, удивлен?

– Разумеется.

– Да ты в своем уме, Захаров? – уже не сдерживаясь повысила голос. – Ты мне изменил и решил, что я просто нуждаюсь в месячном успокоении?

– Ну уж не через неделю бежать и на развод подавать. Диана я тебя люблю. Я совершил долбанную ошибку, но я раскаиваюсь.

– Да верю я. Верю. Но жить с тобой не хочу и не буду. Это не та… ситуация, в которой можно закрыть глаза, Паша. Мне казалось, что ты меня понял, что знаешь меня, или узнал за эти годы. И я поражена тем, что ты думал, я тебя прощу.

Эмоции снова захлестнули и я, не желая реветь тут в три ручья просто пошла прочь. Фактически добежала до остановки, прыгнула в свою маршрутку и смогла выдохнуть.

Я думала, что он осознает свой поступок. Вспомнит об уважении и не станет усложнять. Но, кажется, ошиблась.

– Чего ты хочешь? – словно еле держа себя в руках, спрашивает. Не психуя, а устало как-то.

Недоумение стало критическим. Он меня вообще не слышал или слышал, но понимать отказывался.

– Развод, Паш. Разве не ясно?

– Диан, я чертовски сильно облажался, – схватил мои ладони своими и поднял к своим губам, но почувствовав мое сопротивление, целовать не стал, однако отпускать тоже не торопился. – И я готов понести любое наказание. Прости, что так поступил с тобой и нами. Но умоляю… Забери заявление. Мы все преодолеем. Клянусь, буду стараться в сотни раз сильней. Я не хочу разводиться с тобой. Я не хочу терять тебя, малыш.

– Так поэтично. Будь у нас кризис иного рода, я бы уже, наверное, тебя простила. Но это другое. Измена – это не то, что можно решить иным путем. Я таких не знаю.

– Нет же… Нет, – сжимает переносицу двумя пальцами.

– Почему нет? Сравнил меня с другой и вернуться решил к старому и привычному? На кой черт тебе я? Вот зачем?

– Я люблю тебя. Мы семья. Разве не понятно?

– Было бы понятно, не задавала бы этот вопрос. И семью ты нашу развалил.

– Диана, я с себя не скидываю вину. Не пытаюсь сделать вид, что это ерунда. Я понимаю…

Дергаю свои ладони и отступаю на шаг.

– Если бы понимал меня, не посмел бы и близко подойти со своими дешевыми словами о вине. Хочешь поступить как человек, который реально любит и признает вину? Приди в суд, подтверди мои слова и пусть нас разведут.

– Это путь слабаков.

– Именно слабаки изменяют.

Поспешила на остановку. Думала, что пойдет за мной, но он отступил… на время.

Переполненная маршрутка проехала прямо перед моим носом, и мне пришлось встать с ожидающими, как и я.

– Диана, – снова донесся голос Паши.

– Да чтоб тебя.

Даже топнула ногой от досады.

– Что?

– Да не бесись ты, люди смотрят.

– Я сейчас еще и закричу, что ты ко мне пристаешь.

Если честно, так зла была, что, быть может, так и поступила.

– Мы теперь и поговорить спокойно не можем?

– А ты считаешь, что я наслаждаюсь общением с тобой?

– Да я не о том…

– А вот я буду всегда о том, пока не сотрется хоть немного в памяти.

– Тебе Алла Николаевна звонила? – вдруг меняет тему.

– Да, но я работала. Сказала, что перезвоню.

– И мне звонила. Спросила, приедем ли мы на день рождения школы.

– И? – вскидываю бровь и хмурюсь.

– Я сказал, что приедем.

– Ответил за нас обоих?

– А ты хочешь, чтобы я всем рассказывал о наших проблемах по телефону.

– Я поеду в интернат одна.

– Вместе. Не дури. Я, как всегда, попрошу Котова…

Закатываю глаза и отворачиваюсь, не желая мириться с его упрямством, и вижу маршрутку.

Наконец-то.

– Ты не слышишь меня?

– Че на автобусе тащиться? Вместе поедем и все, я сам за машину заплачу.

Не отвечая ему разворачиваюсь и кое-как проталкиваю себя в массу из людей, которых битком в маленьком пространстве.

– Дианка… Ты согласна? – слышу мужа голос, но уже не пытаюсь даже реагировать. Хватит.

С этим разводом и нервотрепкой от Паши я забыла о торжестве, которое наш детдом празднует каждый год. Мы не пропустили ни разу. Нашу пару всегда встречали с улыбками. Восторгались нашей семьей и успехами. К сожалению, не все наши смогли удержаться после выпуска с гордо поднятой головой. Пара девчонок вообще, бросив учебу, спились, а ведь нам всего по двадцать восемь. Правда, осуждать не тороплюсь, каждый сам решает за себя.

В этом году юбилей. Семьдесят лет со дня основания, значит, праздник будет невероятным. Пять лет назад шикарные столы накрывали новые спонсоры, те салюты я не забыла до сих пор.

Когда мы еще там учились, подобного не было. Всегда скромно, зато концерт шикарный. Дети были и есть артистичные, с нашей-то любимой Светланой Геннадьевной, ответственной за художественную составляющую нашей жизни иначе не бывает.

Вспомнив о жизни в детдоме, внутри вдруг все сжалось. От любви к этому месту, от счастья, которое я испытывала каждый день, бурю радости. Одиннадцать лет жизни, бок о бок с учителями и воспитателями, которые были с нами и днем, и ночью.

Я никогда не смогу забыть то уважение от вложенных в нас сил и любви от всех педагогов.

Размышляю о цветах, которые дарю воспитательнице в каждый наш приезд, и с улыбкой вспоминаю ее слова. Неизменные с годами: «Ну вот зачем, Дианка? Лучше бы шоколадку купила или оставила на что-то полезное». И ведь не докажешь, что ты от всего сердца выражаешь свою благодарность за годы теплоты и добра нежных рук, так похожих на мамины.

Дома созваниваюсь с Аллой Николаевной. Уточняю дату и время, избегая вопросов о нас с Пашей, и прощаюсь, не желая расстраивать.

– И что? Согласишься? – вытянув с блаженным стоном свои длинные ноги, спрашивает Люда.

– Нет. Мне спокойней на автобусе. Я так зла на него.

– Я же сказала, разведут в любом случае.

– Просто его упертость. Это же глупо.

– Он рассчитывает на то, что возьмет тебя измором. Правда не понимает, что это в отношениях не работает, когда накосячил так… как он, в общем.

– Я думала, Люба пойдет в атаку теперь. Двери же открыты.

– Ой знаешь, что самое забавное в этой «неразделенной любви»? Что она сильна, когда не твоя.

– Плевать. Пусть делают что хотят.

– Вот это моя Дианка, – усмехается подруга. – Что там с квартирой? Ты по-прежнему настроена?

– Ага. Вернусь после этих выходных и поеду смотреть.

– И горжусь тобой и по заднице настучать хочется. Я ж квартплату не беру, живи да за коммуналку плати, остальное откладывай, но нет же…

– Вот значит, гордись.

– Горжусь, что поделать. Вещи собрала?

– Да. Мне-то надо платье и сменку на воскресенье. Жаль, ты работаешь.

– Мне прошлой поездки хватило.

– Я не думала, что тебя так растрогает та поездка.

– Может мне и правда усыновить ребенка?

– Стоит поискать другую работу, или попросить иной график, сама знаешь.

– Знаю и это не проблема.

– Эта тема сложная и не подходит для такого вечера с бокалом вина.

– Ладно, потом.

Глава 8

Поездка в два часа вышла нормальной. Я весь путь читала. А если нет, то смотрела на бескрайние поля. Погода все больше напоминала, какое время года совсем скоро возьмет бразды правления, и потому утепленное пальто спасло от холода в сочетании с уютными полуботинками.

Родной городок, где располагался мой дом. А никак иначе я не называла детский дом, встретил узкими улицами и небольшим количеством людей. Весьма дешевое такси и вот я на месте.

Прошло немало лет, а я, снова оказавшись напротив ворот интерната, ощущаю на глазах слезы. Помню, как было страшно ступать за порог. Помню, как колотилось сердце при мысли о том, что завтра я уже не буду обедать в привычной столовой за десятым столом, что свою посуду я буду мыть сама, что никто не скажет: «Пора спать!».

Это было время перемен. Удивительно, ведь сейчас у меня точно такой же период. Но мне уже не семнадцать. На десять лет больше, а я снова потеряна.

Вздохнув, я вошла в синие ворота и сразу же перенеслась куда-то далеко.

Встреча с директором и многими воспитателями, которых я помнила, вышла эмоциональной. Но самой-самой, была одна-единственная.

Наша Алла Николаевна по-прежнему была воспитателем отряда девочек. Сейчас ее отряд – это шестиклассницы. И через три года она снова будет прощаться с теми, кого вела с пятого по девятый.

Я робко постучала и, открыв дверь, оказалась в родной «игровой» комнате. Там, где проводила больше всего времени в течение суток. Все наши дни после школы до самого отбоя.

– Ах… – глаза женщины засветились, а губы тронула улыбка. – Диана.

– Здравствуйте, Алла Николаевна.

После череды объятий и приветственных слов мы сели за ее воспитательский стол с двумя чашками чая.

– Ты приехала одна?

Конечно, от нее не укрылось мое присутствие в единственном числе. Хоть Паша и был в отряде мальчиков, и у него был свой воспитатель, Алла Николаевна питала к нему свои материнские чувства.

– У нас все стало очень сложно. Если честно, – вздох оседает в легких какой-то невыносимой тяжестью, прежде чем произнести правду, которая лучше, чем что-либо другое охарактеризует наши отношения. – Мы разводимся.

– Господи, как же такое произошло?

– Вот так, – смогла ответить, не в силах открыть всю правду.

– Ну ничего, случается и такое.

Ближе к пяти часам во дворе интерната появились машины выпускников прошлых лет и администрации.

Мероприятие планировалось большим.

В актовом зале ребята готовились к концерту. Гости сновали, туда-сюда рассматривая изменения родного дома, которые произошли за столько лет после нашего выпуска.

На стендах в длинных коридорах объединяющих здания разных предназначений украшали работы сирот, которые сегодня были рады праздновать день рождения дома, который дал им так много тепла и уюта.

Я смотрела по сторонам на картины, вышитые изонитью, бисером. Нарисованные акварелью, когда услышала до боли знакомый голос. Голос, который стал криком из прошлого. Который воззвал к моим чувствам давно ушедших лет.

– Диана?!

Вопрос или все-таки утверждение?

Повернула голову и увидела его.

– Антон?

Грудная клетка кое-как удерживала сердце, что норовило выскочить из нее и умчаться вскачь к человеку, которого считало самым близким другом.

– Антон…

Больше не спрашивала.

Я смотрела на него. Кудри русых волос. Серые глаза с вкраплениями темных пятнышек. Сильные руки. И улыбка… Самая яркая из всех, в окантовке пухлых губ.

– Дианка, – голос взрослого мужчины, к которому я не привыкла, но все еще его.

Человека, который однажды решил уйти и оставить в прошлом нашу дружбу. Человека, который по-прежнему всплывал в моей голове и не давал покоя вопросами «Почему?».

Глаза, переполненные слез тоски, смотрели на него, пока ноги несли вперед.

– Привет…

– Привет…

Остальное осталось вовсе не важным, когда мы притянули друг друга в крепкие объятия. Самые крепкие из тех, что могли себе позволить.

Антон

Я мог тысячу раз прокручивать момент возможной встречи с Дианой Поповой. Девчонкой, что стала единственной, о которой я мог мечтать в школьные годы.

И, конечно, я знал о ее жизни некоторые факты. Но не более.

Импульс ревности был сильным. Еще тогда в десятом классе, когда понял, что не могу оставаться другом для нее и, соответственно, для Пашки. Да и как можно пояснить, почему ты вдруг решил отойти в сторону, если был только другом. Никто бы не понял. Тогда это казалось отличным решением, просто свалить из этого трио. Потом, когда я стал откровенно понимать, что поступил как мудак и нашел их в соседнем городе от нашего детдома, Павел дал понять, что не желает моего появления в жизни его будущей жены и его соответственно. Извинения были лишними. Пояснения никто не просил. Поэтому я просто сказал: «Пока», попросив передать от меня «привет» девушке.

Дальше я узнал, что они поженились. И в конечном счете начав свою практику, погрузившись в работу, о которой грезил многие годы, я отошел в сторону на самом деле.

И вот она стоит напротив меня. Вся такая естественная. Взрослая женщина, ставшая еще прекрасней, а ты кажешься тем же парнем Антоном, которого она запомнила. И сам веришь, что ты все еще тот человек.

Она приблизилась ко мне так быстро и прильнула в объятия, что я и сам позабыл обо всем на свете. И о той, что стояла рядом со мной.

– Поверить не могу, что это ты… Господи, – ее объятия стали еще крепче, как, впрочем, и мои.

Она была такой же худышкой, такой же красивой и милой. Ее голос стал немного другим, появились грани, отделившие тон от девичьего, но это была все еще Диана.

– Привет, – наконец, шепнул я ей на ухо с трудом проглотив воздух, пропитанный ею.

Мгновение встречи, первой за долгие годы перенеслась в настоящее, где ему было место, и она отстранилась.

Мы посмотрели друг на друга, стоя все еще близко и улыбнувшись рассмеялись. Ее удивительные серые глаза, зрачок которых был обрамлен коричневой дужкой с неровными краями, вдруг заблестели.

– Эй… По-прежнему плачешь по любому поводу? – коснулся ее щеки и резко щелкнул по подбородку.

– Уже нет, но, когда вижу человека, который был дорог мне, а потом вдруг исчез, да.

Все такая же милая и трогательная.

Раньше эти мысли в голове занимали другие слова, подвластные пацану в шестнадцать лет. Сейчас я нахожу самые подходящие и живые, точно описывающие ее. Ту самую Диану.

Чувство вины от ее слов стало увеличиваться. Оно бы достигло апогея, если бы негромкое покашливание сбоку от моего левого плеча.

Черт.

– Здравствуй, ты, видимо, школьная подруга Антона? – Лиза протянула руку, и девушка резко переменилась, но быстро взяв себя в руки, отметила все важные аспекты. Ладонь на моем локте и близкое расположение моей девушки.

Диана отошла немного назад, увеличив расстояние, и улыбнулась.

– Мы вместе учились. Я Диана.

– Лиза, девушка этого красавчика.

В моих волосах внезапно появились женские пальцы и тут же пропали, почесав затылок. А в голове вдруг всплыло воспоминание, слишком яркое несмотря на то, что было оно, кажется, сотни лет назад.

« – Ну немного, Ди, бошка отваливается, – падаю на диван и кладу голову на колено девушки, услышав, как с другой стороны лег Паша.

– Нет, сказала, я не массажист. Вон отсюда, еще и потные.

– Жалко, что ли? – вдвоем притворно заныли.

– Отдадите мне свои пряники с полдника, – слышим условие.

– Да хоть десять, только помассируй.

Закрываю глаза и чувствую, как в мои волосы притискиваются тонкие женские пальцы.

Это был наш общий ритуал. Возможно, в те самые моменты придя с футбола и прося ее с Пашей об этом, я уже понимал, что прошу ее об этом не для массажа, а для того, чтобы чувствовать хотя бы так».

С тех пор я полюбил массаж головы.

Сейчас, смотря на нее, я понимаю, что она и сама вспомнила те самые отрывки общего детства.

– Рада познакомиться с вами.

– А где Паша?

И тут взгляд напротив потупился.

– Он… Он уже скоро… Ну как ты поживаешь?

Что-то не так!

– Я…

– Он прекрасный специалист и…

– Вот ты где, а я тебя ищу везде, – услышали голос Павла и словно все, что было до этого, рухнуло в пропасть.

Я столкнулся лицом к лицу с тем, от чего однажды убежал.

Но мне не шестнадцать. Мы не в выпускном классе. Нам по двадцать девять, рядом стоит моя девушка, а передо мной женатая пара. Друзья моего детства.

– Тоха…

– Привет.

Он подошел и обнял меня, пожав руку. Но я смотрел только на Диану, которая отвернулась от своего мужа и встала немного дальше.

Глава 9

– Какая встреча, – воскликнул Паша, пока не обратил внимание на стоящую рядом со мной Лизу.

Я обвил талию девушки своей рукой и представил их друг другу.

Павел встал рядом с Дианой и сунул свои руки в карманы. Хм.

– Итак, вот мы и здесь. Все вместе. Ты к Жанне Григорьевне уже ходил?

– Нет. Мы только приехали. А вы как давно тут?

– Я почти с утра, – подает голос притихшая Диана.

– Примерно столько же. Пойдем вместе, – предлагает друг. – Посмотрим, кто там сейчас в наших игровых живет, что за саранча.

– Вы идите, а я пойду найду учителей. Еще не виделась с ними и Светланой Геннадьевной.

– Диан, вместе потом… – его рука потянулась к ней, но девушка остановила его взглядом, буквально в наносекунду.

– Увидимся, – ее глаза остановились на мне с теплом и особенным блеском, который, похоже, видел только я, затем повернулась к моей девушке. – И Лиза, рада познакомиться с тобой.

– И я.

Они улыбнулись друг другу, прежде чем Ди ушла.

Хотелось, как всегда, пойти спросить в чем дело, предложить набить морду любому, кто обидел, но мы уже не в том возрасте. У нее проблема с мужем, как и у всех случается. Эта поездка для нас с Лизой тоже попытка восстановить утраченное после двух лет, проведенных вместе. Поэтому я взял ее за руку и повел по длинному коридору к столовой. Дальше свернул в другой, который выходил в «игровой корпус».

До самого празднования я больше Диану не видел. Паша появлялся порой на глазах, но каждый раз был занят разговором с кем-то.

В три часа нас пригласили на обед. Народа было много. Столовая казалась маленькой комнаткой. Раньше сюда входили мы юными парнями, тощими невысокими. Сейчас тут было три дюжины мужчин и столько же прекрасных женщин разных возрастов.

Черт, мы и правда повзрослели.

Приятной стала встреча с теми, кто был из числа первых выпускников. Нас посадили почти буквой «П» и удалось вести беседу со всеми, не поворачивая головы, как бывало раньше во времена учебы, если надо срочно, а затем получить подзатыльник, чтобы смотрел в свою тарелку, а не по сторонам.

Лиза была впечатлена и постоянно норовила расплакаться. Ее трогает эта часть моей биографии. Она находит в этом свое восхищение, когда сам я, не вижу ничего такого в том, что сирота с рождения и живу в столице, работая в хорошей клинике.

Дальше мы все разошлись на экскурсию. Нам показали планы, начатый недавно ремонт, проводившийся сейчас в спальном корпусе на этаже парней. Надо признать, в наше время такого комфорта мы не видели. Но я счастлив, что находятся организации, которые спонсируют подобные улучшения. Мы даже не знали каково это – жить с кондиционером жарким летом. Сейчас они в каждой игровой и спальне.

Концерт начался в шесть.

Жаль, что сейчас не лето. Мне нравились праздники в то время года. Столы накрывали на улице, например, на выпускной. И мы танцевали под открытым небом получив аттестат, не подозревая, что спустя десять лет окажемся тут, но уже не такими, как раньше.

Администрация подарила разные плюхи для детей. Мебель, одежда и прочее. Выпускники, то есть мы, собрали деньги на новый проектор и небольшие подарки всем учащимся. Малость, но я знаю, какой приятной она бывает.

Ужин, затем салют и как же без танцев.

Все эти несколько часов программы возможности поговорить с Дианой не было. Да и Лиза требовала внимания, как и само мероприятие. А поговорить, если честно хотелось. Все-таки уже завтра мы разъедемся очень далеко.

– Так и будешь ходить и смотреть по сторонам? – Лиза не выдержала и начала предъявлять претензии.

– Прости, много эмоций и тех, кого давно не видел.

Она просто кивнула, а я понял, что реально поступил неправильно с ней. Воспоминания о прошлом сыграли злую шутку с настоящим, и я отвлекся.

– Простишь? – шепнул на ухо ей и, уловив намек на улыбку, успокоился.

Пока все смотрели салюты, стулья в актовом зале убрали и расчистили танцпол. Малышня разошлась спать, а старшие классы до одиннадцати могли почувствовать себя взрослыми.

Частично гости и чиновники разъехались. Воспитатели, учителя тоже стали собираться.

– Устала, – Лиза вытянула ноги вперед, сидя на мягких стульях.

– В гостинице помассирую тебе ступни. А пока что я попрощаюсь со всеми.

– Хорошо, Антош. Буду здесь тебя ждать.

Начал с тех, кого поймал на выходе. Проводив к воротам Жанну Григорьевну, поздоровался с ее мужем. Он, как обычно, забирал ее после работы. Разумеется, мы все были с ним знакомы. Мужчина пожал руку и поехал. Когда стал идти к корпусу, заметил стоящую одиноко Дианку и подошел.

– Скучаешь?

– Нет, вечеринка удалась на славу. Столько апельсинового сока я давно не пила.

– А раньше не могли дождаться очередного праздника, чтобы нахлебаться его.

– Это да. И вода тут будто вкуснее.

– Тоже заметил. Наберу себе пару бутылочек.

Мы тихо засмеялись даже несмотря на то, что шутка вышла кривой.

– Как ты? – сунул руки в карманы и встал плечом к плечу едва соприкасаясь.

– Не знаю. Наверное, хорошо. Этот вопрос, кстати, один из самых сложных.

– Правда? – взглянул на нее и сразу отвернулся, продолжая смотреть вперед на проезжающие мимо редкие машины.

– Потому что каждый раз думаешь, как правильно ответить.

Сейчас она словно упрекала меня в том, что больше не в круге ее доверия, будто ломаю ее привычную зону комфорта.

– Почему? Разве нет желания ответить как есть?

– Чаще всего нет, – уловил ее движение головой.

Диана смотрела в бескрайнее небо, и в этой темноте я не видел ее лица, потому что фонарь светил нам в спины.

– Даже мне? – она повернула свою голову ко мне. Красиво подсвеченное лицо с одной стороны, словно ничего не выражало. Только глаза… Они так и не научились лгать, выдавали странную правду.

– Тебе особенно.

Диана

Это так странно.

Почему-то всегда, стоило мне задуматься о времени прошедшем после детдома, было стойкое ощущение, что мой мир двигался дальше, а у других стоял на месте. Время замерло. Почему я так думала, не знаю. Может, потому что не видела, как со временем меняются другие люди, а наблюдала лишь за своей жизнью.

Я вышла замуж за своего парня, которого любила с восьмого класса. Мы окончили институты. Сняли квартиру. Копили на свою собственную. Жизнь и не думала останавливаться. И вот я стояла и смотрела на то, как мой друг, который словно испарился из нашей жизни десять лет назад, превратился в мужчину. Имеет личную жизнь и… Просто живет. Как и остальные.

И тут отчего-то выползает моя боль. Словно умоляет о том, чтобы кто-то был рядом и был не таким счастливым. Конечно, я рада за Антона. Его успехи, о которых я так и не успела услышать, но стоя рядом с Пашей, мне нечего было сказать больше о своей жизни.

Мне казалось, что у меня все идет вперед. Есть о чем гордиться, но замок на моих губах было не снять.

Я бухгалтер небольшой фирмы, мне двадцать восемь, и я живу у своей подруги, потому что на носу развод. Неужели это вся моя биография за десять лет?

Именно поэтому я не хотела там оставаться. Убежала прочь. Я не стану жаловаться. Мне предстоит начать все заново? Я это сделаю. Просто сейчас я уязвима.

Успех не случается за один день. Но распасться все может и за мгновение.

Стало откровенно стыдно за свой эгоизм. И потому пришлось взять себя в руки. Я не видела его столько лет и не могу взять и испортить эту короткую встречу.

Но в итоге мне пришлось прятаться от Паши. Избегать его. Стоило мне попытаться подойти к Антону, как он появлялся на горизонте. Да и взгляд Лизы мне откровенно не нравился. Она не жаловала друзей своего парня. Странно это, ведь он с ней… Внутренний голос рассмеялся надо мной.

Паша был идеальным мужчиной. Антон идеальным другом.

Когда хаос заполонил весь разум, я решила остановиться. Просто иначе, это приведет к какому-нибудь срыву.

Сработало.

Я успокоилась. Стала наслаждаться этими моментами, которые останутся в памяти до следующего визита в родной детдом. Потом вышла подышать воздухом и легкие стянуло оттого, что выдался момент поговорить.

Этого избегать я не хотела.

– Как ты? – спросил так просто, словно мы виделись вчера еще, а не десять лет назад.

Черт, а ведь это действительно большой срок.

– Не знаю. Наверное, хорошо. Этот вопрос, кстати, один из самых сложных.

– Правда?

– Потому что каждый раз думаешь, как правильно ответить.

Это правда. Порой сами люди спрашивают это не потому, что на самом деле желают знать как твои дела.

– Почему? Разве нет желания ответить как есть?

– Чаще всего нет.

Подняв голову, я смотрела на небо, слишком звездное для этой странной ночи.

– Даже мне?

Меня удивил его вопрос. Не должен был, но удивил.

И я поняла одно, что просто не хочу ему говорить ничего из того, что вызовет жалость. И жаловаться в целом. Не потому, что стыдно. Потому что мы взрослые люди, и есть вещи, которые однажды меняются.

Я скучала по другу, но внутри я на него обижена.

– Тебе особенно.

– Заслужил, – опустив голову, он пинает маленький камешек гравия.

– Ничего ты не заслужил. Для всех мы выбираем один ответ: «Все хорошо».

– Вот именно, для всех.

– Брось, Антон. Я не хочу говорить о том, что ты сбежал кучу лет назад, а сейчас обижаешься из-за того, что ты не на первом месте в моем списке доверия. И этот вечер не для грусти.

– И все же…

– Никто никому ничего не должен, – заключаю и решаю перевести тему: – Завтра приедешь на матч, против воспитателей?

– Не могу. У Лизы работа в понедельник с самого утра, нужно отдохнуть после длинной поездки.

Мы замолкаем на пару секунд.

– Знаешь, теперь увидев тебя и твою девушку сейчас, я понимаю, почему ты не встречался ни с кем из девчонок. Кстати при этом, разбив немало сердец.

– О, неужели? Интересно послушать твою версию, – сложив руки на груди, он поворачивается и по-мальчишески кивает, чтобы начинала.

– Ну, я вижу эту девушку. Она такая серьезная, дерзкая, прямая, уверена, что потрясающе умная. Еще красивая, разумеется, – с каждым словом он сильней щурился. – В общем, Юлька Усякова, которая так и не дождалась от тебя приглашения потанцевать на выпускном, тоже согласилась бы со мной, что никто бы не сравнился с твоим идеалом.

– Какой глубокий анализ, – как-то невесело отвечает.

– Скажем так, она умеет себя подать. И я за тебя очень рада, Тош.

На мои слова он ничего не говорит больше, и мы снова замолкаем.

Странно, что общение слишком натянутое. Хотя, может, мне так кажется, потому что другого Антона я и не знала никогда.

– Мне жаль, что мы потерялись, – громом его слова меня придавливают к земле.

– И мне, – в горле образовывается ком, который мешает дышать, а еще дурацкие слезы откуда-то возникают.

– Я должен идти.

Отчего-то эта фраза звучит странно.

– Конечно, – поворачиваемся друг к другу.

Я пытаюсь улыбнуться, в то время как он угрюм, а может, просто устал от насыщенного дня.

– Иди сюда, – он раскрывает руки, и я быстро оказываюсь в его теплых дружеских объятиях.

Пытаюсь не делать эти прощальные объятия слишком крепкими, но наши руки слаженно стискивают друг друга все сильней.

– Я рада, что мы встретились сегодня, – шепчу, будто тайну.

– И я, – ответ звучит еще тише.

Мгновение становится душераздирающим и если он продолжится, то я просто разревусь. Но этого не случается, потому что…

– Антон, – доносится с крыльца школьного корпуса голос его девушки, и мы оба ослабляем хватку рук, опуская их. – Ну я жду.

– Иду, – кричит, не оборачиваясь.

Он смотрит на меня, быстро бегая глазами по лицу, а потом коснувшись щеки большим пальцем, улыбается, прежде чем развернуться и уйти, сказав, что мы спишемся или созвонимся. Я наблюдаю за тем, как они садятся в его глянцевую, черную машину и, проезжая мимо меня, посигналив, скрываются за воротами детдома.

– Созвонимся или спишемся, – повторяю его слова, зная, что номер он мой даже не взял.