Читать книгу: «Незабытая: отчаянное сердце. Книга 2», страница 2

Конраку

В районе девяти утра мы собрались и продолжили путь. Я вызвалась снова поупражняться в управлении повозкой. На сей раз, я вела ровнее, но дольше, чем на два часа, мне это дело Сайрис не доверил, аргументируя свое решение необходимостью делать передышку в обучении всему новому. Я спорить не стала и уступила место Гулльвейг, которая захотела просто побыть с Сайрисом рядом. День хоть и стоял ясным, но был ветреным, а я, к тому же, не хотела растрепать свою косу раньше времени.

В повозке Сфинкс о чем-то с воодушевлением расспрашивал Велеруса, и когда я подсела, быстро переключился на меня:

– А вот малыш не служит никакому Богу! – прежде, чем я забеспокоилась, Сфинкс, слава лесу, заговорил о другом. – Мне интересен пантеон Богов в целом: какие они в принципе есть, как у них там что устроено и какая иерархия. Хотя бы в рамках этого острова! Например, кому тут поклоняются? Как думаете, в Конраку можно что-то узнать об этом?

Мы с Велерусом синхронно кивнули. Сфинкс сидел между нами с довольным видом, но мне казалось, что это была очередная его маска. Однако, что бы он ни задумал, мне такое тоже стало интересно еще с последнего разговора с ним наедине…

– То есть, вы оба думаете, что это может быть прописано в книгах, или нужно обращаться к каким-то существам? – спросил Сфинкс.

– И так, и так, мне кажется, – сказал Велерус.

– Чтобы знать, к кому именно потом обращаться и обращаться ли вообще, я предпочла бы сперва узнать это из книг, – я задумчиво постучала себя по подбородку.

– Значит, идем в библиотеку вместе! – довольно заключил Сфинкс и обратился к нам обоим. – Вы, вот, каких Богов знаете кроме тех, которых нам уже никогда не забыть? – Велерус отрицательно покачал головой, а я неопределенно пожала плечами. – Ну, у них ведь есть там, не знаю, группы?

Для себя я припомнила всех Богов, о которых узнала за время своего путешествия. Помимо стаи Солара, – Као, Холга, Ибриты и их отца, Акны, – я теперь знала об Эйсилтри, Халистре, Туне, Уроборосе, Кассее и Шамикаль. Вся эта тема тревожила меня.

– Стаи точно есть, – сказала я. – Но отношения в них отличаются от наших.

– В каком смысле?

– Я предполагаю, что там всем правит сила и взаимовыгодные сделки для ее достижения.

– Как и в нашем в мире, – как бы между делом сказал Велерус.

– Получается, что Боги – это, все-таки, те, кто вознесся до уровня невообразимого могущества? – сощурился Сфинкс.

– Теперь я склонна согласиться с этим суждением, но все равно иные Планы – иные правила. Я думаю, Богом можно стать, главное знать, с какого Плана начинать.

– Уже определилась с внешним обликом своих алтарей? – посмеялся Сфинкс.

Я ответила усмешкой.

Местность за повозкой не менялась, – бескрайние каменистые пустоши – и от этого клонило в сон. Затянутое ровной серо-белой пеленой облаков небо создавало впечатление молока, на которое смотрели из кубка.

К полудню мое изучение рисунков на воображаемой молочной пеночке облаков было прервано замедленным ходом повозки. Чтобы узнать, в чем дело, я надела капюшон и подошла к Сайрису. Когда все мы сгрудились у него, то заметили впереди четырехскатную хижину без окон, которую окружал редкий частокол. Сквозь него виднелись тренировочные мишени из сена, обтянутые мешками: какие-то порезанные, какие-то подпаленные, а иные – нетронутые вовсе.

У дороги стоял невысокий человеческий старец в коротком ярко-желтом халате-кимоно, опоясанным красной тряпкой. Ноги его до колен перетягивались черной веревкой. У него была длинная белая борода и узкие антрацитовые глаза, смотрящие прямо на нас с расстояния порядка ста – ста пятидесяти футов. Он стоял гордо и держал осанку; одну руку под прямым углом в локте он прятал за спиной, а второй перебирал черные бусы, над которыми виднелись бесцветные нити магии.

Чем ближе мы подъезжали, тем отчетливее я понимала, что сама по себе вся эта картина напоминала мне видение колодца посреди леса в проливной дождь: кто еще будет селиться у дороги вдали ото всех, если не торговец?.. А на торговую лавку все это мало походило…

– Судя по всеобщему молчанию, мы все это видим, – с облегчением после минутной паузы вздохнул Сайрис.

– Это дед, – констатировал Велерус.

– Имеющий отношение к магии, – добавила я.

– И у него нет никакого другого оружия, – заметила Гулльвейг, когда мы поравнялись со старцем, неотрывно следящим за нами взглядом.

– Не думаю, что нам стоит тратить свое время на… – начал было Сфинкс, как вдруг все мы снова оказались на дороге перед хижиной, как и минутой ранее. – Эй! Это мое заклинание!

– Не совсем, – покачала головой я. – Твоё плетется иными по цвету нитями.

– Что все это значит? – спросил Велерус.

– Кажется, нас принудительно приглашают войти, – сказала я, внимательно оценив старца взглядом.

Только после этих моих слов он развернулся и скрылся в хижине, словно услышал и согласился со мной.

– Не нравится мне это, – раздраженно вздохнул Сайрис, пытаясь успокоить взволнованных магией лошадей. – Может, попробуем проехать мимо еще раз?

– Не выйдет, я уверена. У нас нет иного выбора, кроме как зайти к нему, – повторила я и аргументировала, – магию вижу лишь от бусин в его руке. Это странно…

– Получается, нужно сразиться, чтобы проехать дальше? – спросил Велерус.

– Или поговорить, – осторожно поправила Гулльвейг.

– Или сделать хоть что-нибудь, – протяжно вздохнул Сфинкс, с бессилием взглянув на небо. После он спрыгнул с повозки и уверено зашагал прямиком ко входу в хижину, говоря довольно громко, – приветствую! Добрый э-э-э, день? Ау! Нам бы путь продолжить!

Когда все мы столпились на пороге открытой двери, никто из нас ничего не увидел за ней. Опять эта магическая темнота, которую мое зрение пока было не способно познать… Я взволнованно обернулась: мишени, частокол, повозка с фыркающими лошадьми и пустая дорога с бедным ландшафтом под пасмурным небом. Что-то как-то совсем не весело. Однако никакого иного выхода не оставалось, и все мы друг за другом вошли. Дверь позади нас мигом захлопнулась.

По стенам, словно по щелчку, приветливо зажглись вереницы свечей, чередующихся с пучками сушеных трав. Пред взором предстало одно просторное пустое квадратное пространство футов девять в высоту.

Дым тлеющих трав закручивался возле старца, который стоял посередине помещения абсолютно так же, как и до этого на улице. В молчании мы изучали друг друга взглядами: каждый из нас – напряженно, а он – с помощью лиловых нитей магии, будто бы ища что-то в нас всех или ком-то одном. Я закусила губу и поймала носом запахи: можжевельник, полынь, зверобой и, даже, чертополох – горьковатый аромат хвои быстро распространялся вокруг. И если все эти растения использовали как примитивные способы избавления или ограждения от негативного влияния, то запах рута – гипнотической травы, – настораживал.

– Скажи мне, эльфийка, – трескучим голосом заговорил старец, посмотрев прямо на меня, – откуда у тебя статуэтка демона?

– Там уже нет, – ответила я давнишней фразой Сайриса.

– То есть, ты – воровка.

– Почему вы так решили?

– Потому что я знаю человека, который не расстался бы с ней даже под предлогом смерти.

И тут я поняла, о чем именно говорил этот старец! С условием, что все мои немагические вещи сгорели, при мне оставалась лишь одна статуэтка: краснокожее чудовище с копытами и рогами. Она была при Симоне. Выходит, это изображение демона… Получается, человек перед нами видел нас… насквозь.

– Я забрала эту вещь с того, кто проиграл, – сказала я, и тут старец зашагал прямо на меня, все еще держа руку за своей спиной. – Вам было важно существо, которое обладало ей?

Но мне не ответили.

Чем ближе подходил старец, тем отчетливее я понимала, что битвы нам не избежать: он уже многое успел узнать о нас с помощью заклинания на своих глазах. Что бы ему ни было нужно, он был готов сражаться за это!

– Вы же добрый человек! – воскликнула Гулльвейг.

Колыхнулись синие нити ее магии, заклинание в узелках которых я узнала по собственному опыту, но они померкли во внезапном звучном ударе старца ногой о щит, которым меня загородил Велерус.

– Я сомневаюсь в вашей силе, – прозвучало из-за него, и когда Велерус открыл мне обзор, я заметила, что старец снова стоял посередине помещения. – Раз вы убили того человека, то сможете противостоять и мне!

Гулльвейг что-то ответила, призывая не начинать бессмысленное кровопролитие, но в этом уже не было смысла. Каким бы старец ни был, чем бы ни руководствовался, – местью, любопытством, честью, справедливостью или чем-то еще, – он сделал первый шаг и начал бой. Вперед меня Велерус, Сфинкс и Сайрис ответили тем же.

Сперва в нашего необычного противника полетел топор, но он ловко увернулся от него. Однако это действие оказалось обманкой; используя отвлечение старца на уклонение, Велерус рывком оказался вплотную к нему и схватил, не позволяя двигаться. Одновременно с этим по телу старца пробежала волна черных нитей – Сайрис воззвал к некромантии, чтобы оглушить его, дабы тот не успел понять, откуда нападет Сфинкс. С новым огненным мечом в одной руке и кинжалом во второй, он ударил старца по ногам, желая в довесок обжечь.

Я могла бы долго думать над тем, что поступила неправильно, но не в этот раз: в склепе Симон угрожал жизни моих друзей, и я защитила то, что мне дорого. Посему, я оставила Гулльвейг терзаться в сомнениях в одиночестве и атаковала старца пучком золотого света, брошенного в него, словно камень. К удивлению для себя самой, я улыбнулась, когда подумала, что каждый член моей стаи сейчас думал друг о друге. Я была уверена, что именно такую командную эффективность и хотел видеть в наших действиях Велерус!

Но не тут-то было.

– Заня-я-ятно, – невозмутимо протянул старец, продолжая буравить магическим взглядом меня. Мелькнула бесцветная нить, раздался хлопок, и все мы вновь оказались у двери. Пока каждый из нас пытался понять, что произошло, старец вполголоса резюмировал, – не подпускать громилу, следить за вертлявым, беречься магии эльфов…

Сразу после этих слов, он хлопнул в ладони и словно от капли по воде по воздуху поплыли связанные в узелки бесцветные нити. Он колдовал, используя лишь магический предмет – черные бусы. В мгновение ока образ старца поплыл, и когда я проморгалась, то увидела, что…

– Их теперь пятеро! – предупредила я, пытаясь вычислить настоящего, но ничего не получалось: каждый старец выглядел идентично один другому, а бесцветные нити соединяли их, словно паутиной.

Это было поразительно!

Не сговариваясь, мы бросились к сорвавшимся в едином порыве с места старцам, принимая бой один на один. Велерус попытался скрутить одного, но тот на удивление умело сопротивлялся. Сфинкс старался достать второго, но каждый раз нарывался на быстрые удары ребром ладони по запястьям и никак не мог попасть. Сайрис же, услышав сделанные старцем выводы, вооружился рапирой и не стал использовать магию. Сокрушаясь тому, что огонь в помещении мог больше навредить, чем помочь, я снова ударила светом. Хотя, признаться, я хотела бы последовать примеру Сайриса, да только кинжалом сражаться не умела…

Лишь Гулльвейг снова оставалась в стороне, отступая от надвигающегося на нее противника.

– Не стой столбом! – взревел Велерус. – Нам нужна твоя помощь!

– Но он один! – ответил Гулльвейг.

– Их пятеро! – напомнил Сфинкс.

– Нет! Он один! – Сказав это, Гулльвейг собралась, кинулась к наступающему на нее старцу и коснулась его.

Тот лишь отпрянул от той, которую не успел понять. Помещение на секунду озарила вспышка синеватого света, а затем все мы заметили, что Гулльвейг отметила старца, решившего, по всей видимости, отвлечь нас копиями, чтобы проверить ее способности лично. Хорошо, все-таки, что она не вступила в бой в первый раз!

Следующую пару секунд Сфинкс, Велерус и Сайрис делали вид, что продолжали сражаться каждый со своим противником, а затем все вместе накинулись на отмеченного Гулльвейг старца.

Ускользнув от копии, с которой вела бой, я принялась держать контролируемой огненной линией остальных, выигрывая своей команде время. Гулльвейг, слава лесу, отставать не стала и окутала сражавшуюся членов стаи синими нитями укрепления.

Однако старец ловко держал удары один сразу против троих. Запястьями, локтями и коленями он блокировал их выпады, а затем сразу атаковал. То ребром ладоней, то указательным и средним пальцами он наносил ответные атаки так быстро, что иной раз могло показаться, будто бы рук у него одного столько же, сколько у всех его копий вместе взятых!

Я смогла понять лишь то, что он не использовал никакую магию, кроме бесцветных нитей подконтрольных ему иллюзий и лиловых истинного зрения. Но его выверенные удары приходились в строго определенные точки, и такое боевое искусство вызывало восторг! По крайней мере, у меня, поскольку я не ощущала то, от чего тер уши Сфинкс, шипел Велерус или пытался проморгаться Сайрис после каждого касания этого старца. Но они продолжали поддерживать атаки друг друга: отвлекали на себя, подталкивали для прыжка, прикрывали, хотя раз за разом получали то, от чего без магии и крови на время оказывались недееспособны.

Когда копии старца перестали обращать внимание на мой огонь, то разом кинулись на меня, и я покрыла огнем себя, причем быстрее, чем подумала об этом. После я ощутила боль по всему телу и поняла, что меня задело. Я закричала и в ту же секунду в стороны от всего моего тела полетели серые нити магии: разом дрогнуло пламя всех свечей, шатнулись копии, синхронно схватившись за уши, заскрипели стены хижины… Я с опаской посмотрела на своих, – их, слава лесу, не задело, – а после – на собственные руки, вспоминая, что в прошлый раз подобный крик сопровождался воспламенением тела. Сейчас все было в порядке…

Воспользовавшись всеобщим отвлечением, Велерус выхватил у отмеченного Гулльвейг старца бусы и кинул их мне. Он сопроводил свое действие окриком, и я успела среагировать и поймать магический предмет, к которому тянулись четыре хорошо замаскированные бесцветные ниточки в узелках. Как только я занесла руку, стремясь разорвать их, раздался хлопок, и мы снова оказались у двери перед стоящим по струнке старцем с занесенной за спину рукой. Второй он перебирал бусины. Выражение его лица оставалось неизменно сосредоточенным; он оценивающе осматривал каждого из нас.

Решив не дожидаться очередных выводов и дальнейших фокусов, в едином порыве мы ринулись вперед, на старца, чтобы напасть уже всем вместе. Однако в ту же секунду он сомкнул ладони и указал ими в нашу сторону. Под сплетаемыми фиолетовыми нитями поднялся самый настоящий ураганный ветер. Не трогая пламя свечей, он сдул всех нас к двери и продолжил прижимать сильным воздушным потоком.

Когда я сумела приоткрыть глаза, то увидела, как старец медленно намотал бусы на запястье, – бесцветные нити с них пропали. После он скинул с плеч халат, оставив его верхнюю часть болтаться на поясе. Все его сухое мускулистое тело оказалось избито рисунками самого разного холодного оружия, на манер того же Симона! Призвав серые нити магии, старец достал со спины два длинных изогнутых кинжала и крутанул один лезвием за спину.

– Что ж, а теперь последнее испытание! – сказал он и рванул к нам, начав крутиться вокруг своей оси так же, как и Симон в склепе.

Режущие удары причиняли сильную боль. Наши крики слились воедино. Я ощущала запах крови, успела услышать рык обращения Сфинкса, заметила, как по-иному закричала Гулльвейг и поняла, что пострадал Сайрис. Нужно было срочно что-то предпринять! Но для начала – возыметь возможность снова двигаться!

Бой боем, но сковывание ветром напомнило мне сеть, в которую я попалась в битве у повозок в самом начале своего путешествия по Бедфордии. Уцепившись за колыхнувшуюся злость, я усилием воли раздула ее в себе, словно пламя, напрягла ноги, взлетела и смогла-таки уйти из-под очередного удара меча, вместе с тем покинув область бушующего ветра. Старец мазнул по мне взглядом и не стал отвлекаться от расправы над моими друзьями.

Я оказалась за его спиной. Перед моими глазами Велерус пытался достать нашего противника мечом, Сайрис лежал бы на полу, но ветер буквально пригвоздил его к стене, Гулльвейг плакала и уже, можно сказать, была списана со счетов, а Сфинкс в облике волка с желтыми глазами царапал пол, пытаясь цапнуть старца. Все это вкупе со стойким запахом крови заклокотало за шрамом, и я взревела, направив в спину своего врага столб поддерживаемого мною золотого света. Он опалял старца и не наносил моим друзьям вреда, как мог бы в такой ситуации огонь. Хотя языки его пламени уже тянулись по моим рукам к шее, оборачивая меня разрушающей стихией.

– Отстань от них! – закричала я. – Оставь их в покое! Немедленно!

Старец повернул ко мне голову, и я заметила, как лиловые нити вокруг его глаз развеялись. Вместе с этим, прекратился и ветер. За последней рассеиваемой серой ниточкой Велерус накинулся на старца с гневным криком и оттолкнул его ото всех в середину комнаты, где со всей силы ударил кулаком по лицу. Следом за ними с разинутой пастью прыгнул Сфинкс и с яростным рыком вцепился старцу в бок. Опустившись на ноги, я мельком посмотрела на то, как Гулльвейг упала на колени возле Сайриса и без тени сомнений призвала над ним сразу и черные, и синие нити магии. После, убедившись, что Велерус и Сфинкс атакуют вместе, я все-таки пустила им на помощь огонь.

Выражение лица старца прорезала удовлетворенная ухмылка. Он закрыл глаза, и все мы разом снова очутились у двери: целыми, невредимыми и в сознании. Гулльвейг тут же крепко обняла Сайриса, поспешившего ответить ей, Сфинкс затряс головой, приходя в прежнего себя, Велерус проворчал что-то про «надоела эта магия»… Пока мы переглядывались, негласно убеждаясь, что каждый из нас в порядке, старец сел посередине комнаты, скрестив ноги и сомкнув пальцы рук, и сказал:

– Любой из вас действительно мог убить того человека и забрать у него статуэтку, я признаю вас, вы ее достойны. Присаживайтесь, поговорим.

Как бы все это не выглядело после всего того, что было, первым на такое приглашение среагировал Сфинкс. Я понимала, что он, таким образом, хотел отвлечь себя от превращения и остальных от расспросов переводом темы, и подошла второй, осторожно вглядываясь в старца на наличие еще какой-нибудь магии, но больше нигде не видела ее нитей. Все еще ощущая запах рута, я обернулась к Гулльвейг, Сайрису и Велерусу. Когда они подошли, и мы расселись перед старцем, он назвался Фентхаимом. Тогда я первой задала вопрос, пока остальные смотрели на этого странного человеческого старика кто внимательно, кто раздраженно, а кто – с опаской.

– Что делает эта статуэтка?

– Это артефакт, который я выдаю всем своим ученикам по завершению ими обучения, – пояснил Фентхаим, посмотрев на меня уже обычно. – Каждый из них впитывает и хранит в себе душу владельца при его смерти.

Так вот, почему оливковые нити магии от статуэтки связаны в узелки, в отличие от аналогичных вокруг глаз змеи – желтых топазов. Выходит, они тоже какой-то артефакт, но пока… пустой?..

– Кто вы такой? – осторожно спросила Гулльвейг, и мне пришлось на время прекратить думать, чтобы не упустить ничего важного.

– Я всего лишь человек, – ответил Фентхаим. – Наставник, не принимающий ничьей стороны. Каждый, кому является моя хижина вместе со мной, достоин получить от меня необходимые ему знания, если захочет того. Но нужно иметь в виду, что на это может уйти много времени.

– Сколько? – спросил вдруг Велерус.

– От полугода до бесконечности.

– Боюсь, у нас нет столько времени…

– И кто решает, кому достойно явиться? – я прищурилась.

– Это решается судьбой, – пояснил Фентхаим.

– Кто вершит ее? – спросила я, ощущая, что мне становится жарко.

– Эфирный План, – ответил мне старец. – Путь, соединяющий все остальные Планы, пространство, в котором все они существуют. Ради сохранения баланса он дарит знания и поощряет упорство в их обретении.

Я не нашла, что на это сказать; просто достала фигурку и повертела ее в руках со стойким ощущением, что я – песчинка в чем-то огромном и непостигаемом. Передо мной сидело существо совершенно точно без связи с чем-то, дарующим ему сильную магию, но умеющее перемещаться между Планами. Я снова вспомнила тот колодец в лесу перед битвой с тронутым магией волком и его стаей…

Какое-то время все молчали: Сфинкс и Велерус пытливо оглядывали старца, Гулльвейг искала что-то в каждом из нас, а Сайрис напряженно смотрел в одну точку.

– Что вы собираетесь делать с этой статуэткой? – спросил нас Фентхаим, обойдя поочередно взглядом.

– До встречи с вами никто из нас даже не знал, что она собой представляет, – неуверенно ответила Гулльвейг и посмотрела на меня. – Почти… никто.

– Зачем такое вообще нужно? – спросила я.

– Душа – ценный ресурс, – ответил Фентхаим. – Чтобы она не досталась врагу после смерти воина, каждый мой ученик получает такой артефакт в качестве оберега.

– Теперь он мой, – сказала я серьезно.

После всего того, что сделал этот Симон, я ощущала гнев невидимым огнем на собственной коже даже при одном упоминании об этом человеке.

– Я бы хотел, чтобы душа Симона обрела покой, – сказал Фентхаим.

– Артефакт после этого не потеряет свою силу? – уточнила я.

Это все, что мне хотелось знать.

– Нет, он будет действовать так же, как и прежде: заключит в себя душу того, кто будет его при себе носить.

– От каких таких врагов защищаются этими штуками? – спросил вдруг Сфинкс.

– От демонов, – пояснил Фентхаим. – Поглощая сильные души, они становятся сильнее и для них – это самый короткий путь к обретению могущества.

– И кто эти демоны? – ужаснулась Гулльвейг. – Откуда они…

– Это все те, кто властвует над другими, кто подавляет волю, – было ей ответом.

– Божества? – спросила я вперед пониманию этого.

Фентхаим пристально всмотрелся в меня, немного помолчал, а затем, под обращенные на меня удивленные взгляды моей команды, сказал:

– Некоторыми из вас демоны уже заинтересовались, – около его глаз мелькнула, связалась и мигом рассеялась уже знакомая мне лиловая нить. – Нечасто можно встретить столько сильных душ в одном месте. Раз моя хижина явилась вам, но времени на обучение чему-то новому у вас нет, я отвечу каждому на два его главных вопроса.

– Артефакт для сохранения души – это, конечно, хорошо, – заговорил Велерус. – Но в таком состоянии уже особо не посражаешься. Знаете ли вы, Фентхаим, что-то об артефактах под общим названием «гравиус»?

Старец закрыл глаза и приподнял подбородок. Вокруг его головы завертелись лиловые нити магии. Связавшись в узелки, они коснулись его висков и будто бы впитались через кожу. После, он открыл глаза, посмотрел на Велеруса и сказал:

– Еще до того, как Бедфордию стали населять все те, кто не нашел себе места на иных территориях острова, на его юге стоял большой город. Правитель оного следовал весьма успешной стратегии колонизации; его казна пополнялась разного рода редкостями. В процессе их изучения произошло что-то, что магическим образом затопило город. Один из гравиусов находится в нем.

– Благодарю, – кинул ему Велерус. – Второй мой вопрос будет простым любопытством: ваша иллюзорная магия была ощущаемой. Я такое встречал лишь один раз в своей жизни, и то было результатом долгих и упорных тренировок и экспериментов.

Я с удивлением посмотрела на Велеруса, понимая, что он имел в виду. А ведь он прав! И тогда я глянула в сторону дымящегося рута, как раз вместе с жестом Фентхаима.

– Иногда магия подкрепляется действием трав на головной мозг.

– Следующим вопросы хотел бы задать я, – поднял насупленный взгляд Сайрис. – Скажи, старец, когда этот… Симон уходил от тебя, он сказал, куда именно направляется?

– Он не говорил о месте, он говорил о группе существ под названием «Шаан», с которыми ввиду особых обстоятельств стал разделять взгляд на жизнь, – спокойно ответил Фентхаим, но едва заметно опустил голову. – Симон поклялся себе помочь им погрузить этот мир в хаос, чтобы очистить его от гнили, потому что разочаровался в нем из-за горя. Это случилось, еще до того, как он стал моим учеником. Я не стал отговаривать его, поскольку хижина явилась ему. У каждого существа свой путь, и он предначертан судьбой.

– Связь с Божествами или кем бы то ни было, которых ты называешь едино – демонами – тоже судьба? Как избавиться от этого? – задал свой второй вопрос Сайрис, заслужив изумление Гулльвейг.

Я забегала глазами по дощатому полу, начав судорожно думать. Раньше он никогда не говорил ни о чем таком, напротив, благодарил свою Эйсилтри за «еще один шанс» и вообще… Это его так беседы под дождем возле костра пробрали?..

Фентхаим внимательно посмотрел на Сайриса, задумчиво склонил голову на один бок, потом – на другой, а затем вздохнул и сказал:

– Такая связь, как бы она ни была заключена и чем бы ни подкреплялась, называется договором и разрывается только при смерти одной из сторон.

Гулльвейг побледнела, ахнула и поспешила закрыть рот руками. Сайрис свел брови и уставился в пол. Сфинкс принялся нервно поигрывать желваками. Один лишь Велерус понятливо покивал. Тогда, нахмурившись, я рефлекторно коснулась шрама на груди, и сказала весьма громко для себя:

– Вы заблуждаетесь. Смерть не разрывает связь.

Фентхаим посмотрел на меня лукаво и едва заметно усмехнулся.

– Но если Божество само сказало мне, что снимает с меня некогда возложенные обязательства, это пустые слова?.. – дрожащим голосом спросила Гулльвейг.

– Таким существам не стоит верить, – ответил ей Фентхаим.

– Но ведь некоторые из них добрые! Они понимают и помогают! Разве нет?

– Не всегда.

– Теперь моя очередь! – поспешил заговорить Сфинкс, пока Гулльвейг закрывала лицо руками. – Вольны ли смертные вмешиваться в иные Планы и баланс каких бы то ни было пантеонов?

– Многие смертные именно так и начинали свой путь к вознесению до Божественной сущности, – ответил Фентхаим, переведя взгляд на Сфинкса, – иногда, это может быть незаметно для них самих…

И я ощутила на себе взгляд этого старца, но лишь на долю секунды!

– Это вмешательство сильно скажется на действительности? – задал второй вопрос Сфинкс.

– Помимо вашего, Материального Плана, есть множество других, – начал свой ответ Фентхаим. – Если главное Божество какого-то из них умирает, его место должен занять кто-то другой и за это идет самая настоящая борьба, в которой все средства хороши. Она может длиться довольно долго…

Этот старец сейчас недвусмысленно намекал, что в межплановых взаимодействиях существует такая же политика, как в отношениях между континентами нашего Плана. Сила, власть, территории, войны – везде все одно и то же…

– Что ж, – тише обычного сказал Сфинкс, – спасибо. Это внесло некоторую ясность.

И я была согласна с ним. Складывалось ощущение, что в нашем, Материальном Плане, произошла она из таких битв, оставив после себя множество «живых» артефактов, остров и слухи о его возникновении.

Когда Фентхаим снова посмотрел на меня, я спросила, понимая, что пришел мой черед:

– А что если Божество само нашло меня? Это тоже «договор»?

– Интерес Божества привлекают значимые для чего-то фигуры. Это слегка иное, но тоже, своего рода, какое-либо желание с чьей-то стороны.

Средство, цель, запреты, наказания, баланс, – обо всем этом я уже раз по двести думала и ответа так и не получила, поэтому решила не задавать второй, разрешенный мне вопрос. Уж слишком их было много.

– А у тебя, Фентхаим, есть к нам вопросы? – спросил Сфинкс, спустя какое-то время.

Тот кивнул, снова обошел нас всех взглядом и спросил:

– Что каждый из вас сделает, овладей кем-нибудь демон?

Этот вопрос ударил, словно гром среди ясного неба. Не сказать, что он удивил меня, ведь о чем-то подобном мы говорили с Гулльвейг, да и я сама думала об этом, просто выбирать не хотелось. Я помрачнела и закусила губу. Фентхаим отождествлял любых существ иных Планов с демонами и ожидал ответа от каждого.

– Мы не друзья демонам! – усмехнулся Сфинкс и тут же остепенился, когда старец резко повернул к нему голову и пристально несколько раз оглядел. – Мы просто путешественники, но в демонах нет ничего… хорошего, да…

– Я согласна с этим! – заговорила Гулльвейг и обратила на себя внимание Фентхаима. – Почему вы об этом спрашиваете? Хотите сказать, нас ждет что-то?

– Сможешь ли ты поднять руку на своего товарища? – повторил старец, все еще держа тон голоса спокойным и не меняя позу никак иначе, кроме как движением головы.

– Демона можно изгнать! – прижав руку к груди, сказала Гулльвейг, подавшись вперед, к Фентхаиму, словно пытаясь убедить его в своих словах.

– У тебя не хватит на это времени, – сказал он ей и снова ожидающе оглядел нас.

– Если не будет иного выхода, то да, я убью своего товарища при таком раскладе, – первым ответил уверенный на вид Велерус.

– С вашей точки зрения – мы все одержимы, и что это значит? Нам нужно будет переубивать друг друга?! – с навернувшимися на глазах слезами стала мотать головой Гулльвейг.

– У меня есть свои методы воздействия в этой ситуации, – сказал Сфинкс, обращаясь к Фентхаиму. – Но если выбора не будет, то я постараюсь освободить душу от плена.

– Я отказываюсь верить, что это может случиться! – продолжала Гулльвейг, и я была согласна с ней, но подкатывающей истерикой делу было не помочь. Нас снова проверяли.

– Скорее всего, я тоже убью товарища в такой ситуации, – глухо ответил Сайрис.

– Зачем сразу убивать?! – Гулльвейг держалась за голову и во все глаза смотрела на Фентхаима. – Прежде, чем ответить на этот вопрос как-то однозначно, нужно разобраться!

– Смерть не разорвет эту связь, она отсрочит ее исполнение, – сказала я. – Выбор будет. Не будет ситуации без выбора.

– Неужели, мне все-таки придется, – дрожащим голосом зашептала Гулльвейг и только в этот момент Сайрис, наконец, обнял ее. – Неужели я все-таки буду должна…

Так, я осталась единственной, кто уклонился от ответа. Я смотрела Фентхаиму в глаза и ощущала, что ведусь на провокацию, что с легкостью поддаюсь эмоциям и это заводило меня еще больше. Я по себе знала, что смерть ни от чего не избавляет до конца, но умирала только я…

– Лекта? Лекта! С тобой говорят, – краем уха услышала я и мотнула головой.

Ко мне шепотом обращался Велерус, а в мою сторону Фентхаим уже протягивал руку. Заметив, что я вижу его, он повторил:

– Ты позволишь душе Симона освободиться?

Я посмотрела на статуэтку, которую довольно сильно накалила в своих руках, и задумалась. Горе – это не отсутствие в жизни какао-бобов. Это потери по разным причинам и отсутствие справедливости. Любой поступок можно было объяснить, оправдать, осветлить или очернить. Симон уже получил смерть.