Читать книгу: «Незабытая: отчаянное сердце. Книга 2», страница 8

Сориентировавшись в дверях на нужном нам ярусе, Гулльвейг вызвалась начать разговор с Тиелой самостоятельно, поскольку та еще могла быть напугана после пережитого. На стук в дверь ей ответили не сразу, а когда это случилось и Гулльвейг, представившись, попросила разрешения войти, чтобы расспросить о случившемся, Тиела недоверчиво сказала:

– Я уже рассказывала обо всем господам от Солнечной Тени.

– У вас что-то болит? Я слышу по голосу, – вдруг заволновалась Гулльвейг. – Вы обращались к лекарю? Я – жрица домена жизни, служу Богине Шамикаль. Я могла бы заодно помочь вам; исцелить оставшиеся от нападения раны или, хотя бы, снять боль.

Полминуты тишины казались знаком провальной попытки Гулльвейг сыграть в прорицательницу. Однако дверь все-таки отворилась. Я поспешила спрятать лицо, боясь напугать хозяйку дома тем, что оставило на моих глазах заклинание магии крови. Все члены моей стаи в этот же момент синхронно сняли капюшоны.

На пороге стояла миловидная, хрупкая, маленькая человеческая девушка с круглым лицом, большими зелеными глазами и собранными в косу светлыми волосами. Она не обладала магией, была одета в простое свободное платье из парчи с длинным рукавом и выглядела болезненно. Стало понятно, что Гулльвейг не играла, а правда поняла, что Тиеле нехорошо.

Представив каждого из нас выбранными для Конраку именами, Гулльвейг максимально миролюбиво и заботливо попросила разрешения зайти всем. Тиела устало оглядела нас, но все-таки согласилась. Она повернулась и медленно, слегка пошатываясь, направилась в свой дом, приглашая следовать за ней.

– Я работаю кухаркой в трактире «Двенадцать огров», – начала она, не дождавшись, пока мы зайдем все. – Это в северо-западной части нижнего квартала, близ крепостной стены. Там обычно не так много существ. – Тиела вздохнула, набираясь сил снова вспомнить произошедшее с ней событие. – Позавчера на улице перед самым домом меня ударили по голове. Я потеряла сознание, и очнулась там же, от боли. У лекарей я была, но ничего, кроме свежего шва на мне, они не нашли. Чтобы не перенапрягаться, мне позволили остаться дома на пару дней. – Услышав звук закрывающейся двери, Тиела повернулась и развела руками с виноватым видом. – Присаживайтесь, только, боюсь, места всем не хватит… Простите…

Пока Гулльвейг уверяла Тиелу, что все хорошо, и мы можем и постоять, я осмотрелась. Обставлен дом был скромно, но уютно. Он не отличался простором: зал, совмещенный с приспешней, да отдельная комнатка, по всей видимости, ложница. Одно окно выходило все также на крепостную стену, а второе – на окна соседнего дома. Каменные стены оставляли ощущение скованности. Старенький диван едва ли мог выдержать нас с Гулльвейг, потрепанное кресло и круглый столик у окна с начатой вышивкой, казалось, жили в три раза дольше самой Тиелы. А дырявый ковер, да стол, когда-то поломанный и неаккуратно собранный, отбили у меня всяческое желание заходить к кому-то еще. Мне становилось неприятно оттого, что все еще существовало такое расслоение, пусть даже за труд теперь платили…

А еще я ощущала стойкий запах крови.

– Вы разглядели того, кто напал на вас? – спросила Гулльвейг.

– Все произошло быстро, – вздохнула Тиела.

– Могу я осмотреть ваш шов?..

– Пройдемте в другую комнату, – спустя паузу, ответила девушка, оглядев каждого из нас. – А то я немного стесняюсь…

Пока Тиела и Гулльвейг, поддерживающая ее, шли, я вспомнила о Бласе и мельком оглядела остальных. Они синхронно кивнули мне и я, надеясь, что они осмотрятся здесь, спросила «выжившую»:

– Как вы к магии относитесь? Не боитесь? Если позволите, я бы проверила вашу рану на другие виды хвори.

Тиела засомневалась, и тогда за меня вступилась Гулльвейг:

– Это моя подруга. У нее необычные глаза и она очень хороший колдун; мы уже многим помогли вместе.

Тиела улыбнулась, и это было разрешением мне пойти с ними. Теперь я могла не прятать лицо, но капюшон все равно не снимала.

В малюсенькой комнате, в которую мы попали, кроме нас троих еле поместился бы еще кто-нибудь один. Здесь была лишь кровать и окно, на подоконнике которого лежала аккуратно свернутая одежда.

Когда Тиела закрыла дверь и села на кровать, она немного помедлила, но мы с Гулльвейг не торопили ее. Собравшись с духом, она отвела взгляд, подняла подол платья и мы увидели над краем ее белья шов, аналогичный тому, что видели у Бласа на спине.

– Можете опускать, – сказала Гулльвейг. – Сейчас подумаем, с чего тут лучше начать.

Безрадостно убедившись в своих догадках, я сразу приступила к делу. Поиграв на воображаемом кантеле, я воззвала к багровым нитям магии и переключила свое зрение на видение потоков крови. В этот момент Тиела покрылась испариной и стала обмахиваться, словно у нее резко пропали все силы, и вокруг стало нестерпимо душно. Мои глаза могли пугать, даже несмотря на то, что об их особенности предупредили. Но я не продуцировала ни огня, ни даже жара, поэтому не поняла реакции Тиелы и понадеялась на Гулльвейг, продолжая взглядом изучать чужую кровь.

Помимо общего потока, похожего на то, что я видела в Таке, Сфинксе и вокруг тронутых магией существ, с которыми когда-то сражалась, в теле Тиелы отчетливо различался еще один, иной, чужой. Он кружился возле темного, не просматриваемого уплотнения прямо за швом на ее животе.

«Руда», – подумала, я и все встало на свои места.

Нужно было достать камень и сделать это быстро, чтобы, как выразились эльфы в храме, «обезвредить» Тиелу или то, что в ней сидело, от чего бы то ни было.

Решив не пугать девушку тем, что я обнаружила, я отослала Гулльвейг мысленное сообщение о своих догадках. Однако внезапно поток чужой крови внутри Тиелы усилился. Она едва не опрокинулась, и когда я попыталась вместе с Гулльвейг подхватить ее, то взвизгнула, а чужая кровь внутри нее резко дернулась от меня в сторону.

– Все в порядке? – послышался голос Сфинкса из-за двери.

– Да, – тут же отозвалась я, отпрянув от Тиелы к противоположной стене.

Я надеялась, что Сфинкс поймет мое недосказанное «пока что» по интонации голоса.

«Я так и подумала, – ответила мне Гулльвейг, начав использовать синие нити исцеляющей магии. – Но у меня нет подходящих инструментов для операции. Есть предположение, как ЭТО попало в нее и зачем?»

«У нас нет времени разбираться в этом, нужно резать прямо сейчас, иначе», – но я не договорила, заметив, как поток чужой крови в Тиеле зашевелился еще сильнее.

Ее сердце забилось в три раза чаще, как раз по числу активированных нами заклинаний в непосредственной близости от нее. И тогда меня осенило. Я поспешила оборвать багровую нить видения потоков крови и фиолетовую мысленной связи с Гулльвейг. Но нужно было как-то сообщить обо всем остальным, все еще не пугая Тиелу. Она как раз принялась утверждать, что ей стало чуть лучше. Гулльвейг не верила ей, но я решила, что успею и коротко телепатически обрисовала ситуацию Сфинксу с просьбой передать это остальным.

«Похоже, в ней моя кровь, – было мне ответом. – Нужно, чтобы она»…

Но дослушать я не успела, поскольку Тиела закричала и я тут же оборвала телепатическую связь. Однако было уже поздно.

Крик быстро перешел в рычание и хрипы. Несколько локонов упали с головы Тиелы, оставшись висеть в косе, а кожа пошла трещинками… Гулльвейг все еще поддерживала ее, звала по имени и не обрывала свою магию даже после моего крика об этом, поскольку он утонул в шуме, которым дверь с петель снял Велерус. Видя как Тиела, закатывая глаза, задыхаясь от пены и трясясь, потянула руки к Гулльвейг, он в полшага оказался рядом и лишил девушку сознания ловким маневром пальцев по ее шее как раз под предупреждение появившегося в проеме двери Сфинкса:

– Нет! Стой!

– Что такое? – не понял Велерус, когда дело было уже сделано. Тиела замолчала, упав в кровать. – Эта штука представляет опасность!

– Она должна была оставаться в сознании…

Я посмотрела на Сфинкса, не двигаясь с места. Он выглядел растерянным и обеспокоенным и смотрел на Тиелу в упор. Учуял он что-то или нет, уже было неважно. Внезапно взвизгнула и отпрянула в сторону Гулльвейг. Когда я резко повернулась в ее сторону, то увидела на ее лице кровь и только после рефлекторно пробежавшего по плечам огонька поняла, что это не ее.

Кожа Тиелы пошла волдырями, стала лопаться и слезать слоями, по всему ее телу обозначились сосуды, словно все жизненные силы девушки уходили в камень в ее животе, который чужой поток крови будто бы даже оберегал. Все это сопровождалось непроизвольными движениями и хлюпающими звуками изменения тела той, кому никто из нас не знал, как помочь. Только когда Тиела забулькала так, будто внутри нее все вскипело, я поняла, что должна была сделать и закрыла рот руками от осознания того, что не только спровоцировала что-то магией, но и опоздала…

Из бедняжки вырвалось существо с непропорциональной пастью, широким, длинным языком, несколькими парами ноздрей и прорезями с алыми глазами. Оно напоминало волка без шерсти под неистовым кружением багровых нитей магии: горбилось, словно от боли и подрагивало, будто мерзло. Передние лапы этого существа были подобны обезьяньим, а задние казались короткими и слабыми, словно тело его не было сформировано до конца.

В комнате стало не протолкнуться. Гулльвейг оказалась отрезана от нас монстром, всколыхнувшим во мне эхом раздающиеся чьи-то крики и желание разорвать представшее прямо передо мной чудовище на части и сжечь, а лучше – сделать это одновременно.

Я заметила, как Гулльвейг в панике попыталась воззвать к Шамикаль, коснувшись красной ленточки на правом запястье, и ужаснулась, когда та ожидаемо не ответила. Я слышала крики остальных членов моей стаи, но держала глазами заметившего меня «волка», чей образ поплыл в огненном мареве.

Когда тварь кинулась на меня, несмотря на кажущуюся немощность задних конечностей, Велерус, выставил передо мной облаченную в камень руку и принял укус на себя. Затем раздалось скуление; попал метательный нож Сфинкса. По другой стороне помещения Сайрис уже спешно выводил Гулльвейг и как только они вдвоем покинули тесное пространство, Велерус скинул тварь со своей руки в сторону окна. Благо, оно было застеклено, а кругом стояли белые каменные стены.

Мне стало очень страшно, словно бы я снова пережила первую встречу с обращенным Сфинксом, чьи глаза были алыми. Я призвала огонь и обрушила его на «волка» вперед пониманию; упрямо смотрела на то, как монстр визжал, в агонии мечась от стены к стене вдоль окна в моем пламени, и испытывала странное чувство. Мне казалось, что сейчас в огне торжествовала справедливость.

Битва закончилась быстро. По крайней мере, я не ощутила течения времени. Мыслями я вернулась из огня, слез, непознаваемых мною криков и боли, когда уже сидела на потрепанном кресле около не до конца вышитой работы с изображением ясного летнего неба и яркого солнца над лесом. Я не помнила, как оказалась здесь.

Моргнув, я огляделась.

Рядом со мной, облокотившись к стене, стоял Сфинкс. В его руках я разглядела перчаточную куклу из белого льна с головой волка и разными по цвету пуговицами вместо глаз; одна была желтой, а другая – алой.

– Случайно заметил под кроватью и успел прихватить вместе с упавшей тобой до того, как там все сгорело, – сказал Сфинкс, заметив на себе мой взгляд. Он усмехнулся, повертел передо мной своей куклой и задумчиво сказал, – теперь я понимаю, почему некоторые волки так боятся огня… Ты как?

Я не ответила и отвела взгляд.

Внутри было… пусто. Я не понимала, что со мной происходит. Когда меня начало трясти, я посмотрела на свои руки и уронила в ладони пару слез. Как я? Я не знала. При мне была моя амуниция, но я видела сажу на белых стенах около входа в комнату, где произошло что-то ужасное. Огонь и очередное помутнение памяти, где появилось что-то новое: крики, слезы, боль… чья-то и моя. Это давно забытое старое?.. Только осознание последнего помогало мне понять, что все это было не от животных, сгорающих, когда надо мной в лесах брал верх Солар.

По дому ходила стража. С ними говорила Гулльвейг, перемежая слова слезами. Она, наверное, уже прочитала молитву над останками погибшей некогда выжившей, если, конечно, там хоть что-то осталось… Рядом с ней стоял Сайрис; он обнимал ее и то и дело поглаживал по плечам. Когда она заходилась новой волной, говорить начинал Велерус. Он держал в руках заляпанный запекшейся кровью очередной слегка ограненный синеватый камушек.

Опять эта руда… Точно такая же, какая была в монстре и Бласе. А я снова не увидела нитей магии вокруг Тиелы, пока она была еще жива, хотя и догадалась, что внутри нее был этот проклятый камень! Неужели эту руду насильно вживляли живым существам, чтобы она выдерживалась в них, словно… хмель перед выпечкой хлеба?!..

И тут я вспомнила об истории возникновения этого острова. Гибель часто связана с кровью. Кровь – это компонент, ресурс, сила… она напитала горы этого острова после смерти Д’Зота. Если получившаяся спустя многие годы синяя магическая руда изменяла животных обитателей острова, логично было предположить, что она менялась и сама под воздействием их крови! Вместе с подавителем из нее, таким образом, могут получиться доселе немыслимые вещи, поражающие своим могуществом.

Я невольно посмотрела на Сфинкса. Он уже убрал свою куклу в сумку и смотрел на меня беспокойно. Я должна была немедленно взять себя в руки! Сейчас не время и не место для эмоций! Он наверняка не одобрял это, поэтому смотрел так…

Но вместо того, чтобы успокоиться, я схватилась за голову и широко распахнула глаза, уставившись в пустоту. Этим я заслужила касание к плечам, которых не сразу заметила, но которые желала ощущать и впредь. Мне было плевать на жизни тех, кто пал, случайно оказавшись на пути магического новатора. Мой шрам на груди заныл давно забытой болью, сердце сжалось от мысли о том, откуда у кукловода мог быть доступ к крови Сфинкса?.. Я ведь видела флакон с красным содержимым в том подвале с кучей трупов!

Вторая попытка совладать с собой увенчалась успехом, и я опустила руки, покивав Сфинксу в знак благодарности и того, что уже чувствовала себя в порядке. Я не слышала его слов, хотя очень хотела – у меня просто не получалось, но я упрямо ответила, что и правда, похоже, перенапряглась от частого использования магии крови.

Глаза мои высохли, я нахмурилась и ударила себя в грудь, чтобы боль физическая заглушила иную, странную. Стража удалилась, прихватив с собой камень и, слава лесу, не испытав нужды в общении со мной. Пока хмурый Велерус, шмыгающая носом Гулльвейг и уставший на вид Сайрис переговаривались со Сфинксом, я продолжала напряженно думать. В Сфинксе была кровь того, от одной мысли о котором у меня внутри все горело от злости. Он сам говорил, что физически и магически Као находился в нем, и это сковывало власть последнего. Об этом мне когда-то намекал и Солар. Но если при создании своих «шедевров» кукловод использовал и магическую руду, и кровь Сфинкса, то есть, Као, значит ли это, что кукловод все-таки как-то связан с «Шаан»?.. Сфинкс давно не обращался, чтобы кто-то мог успеть увидеть и сделать куклу его второго облика, причем, с разными глазами.

Вся эта ситуация с «вживлением» – что руды, что крови, – напоминала мне прочитанные в библиотеке попытки создания «живого» артефакта. Выходит, что сбежавший «эксперимент», Сфинкс, получился, но слегка иначе?.. Раз он до сих пор не превратился… в то, что я сожгла. И как позволить существу внутри него воплотиться, чтобы не допустить того воплощения, что я наблюдала некоторое время назад?!.. Я должна была додуматься до того, чтобы использовать полный контроль над кровью Тиелы раньше, чем итог эксперимента над ней перешел в стадию «съедающего» воплощения!

– Кажется, мы где-то пропустили куклы Лекты и Сайриса, – сказал Сфинкс, выдергивая меня из мыслей упоминанием моего имени.

– Мы все уже осмотрели, – пожал плечами Велерус. – Разве что у трактирщика спросить. Там ведь убирались до того, как мы пришли.

– Будет тебе, ты ничего не могла сделать, – заботливо говорил Сайрис, не отпуская от себя Гулльвейг.

Она уже не плакала, но выглядела подавлено, а глаза все еще блестели от слез.

– Шамикаль не отозвалась…

«Понятно, почему», – поджала губы я, пытаясь избавиться от все еще преследовавшего меня запаха крови.

– Не все делается только лишь магией, – наставнически произнес Велерус.

Гулльвейг не ответила ему. Вместо этого она обратилась ко мне:

– Ты совсем бледная. Постой, что это у тебя? На шее.

– А что там? – не поняла я.

Голос мой получился хриплым; я слегка покашляла и в тот же момент, кажется, поняла, что увидела Гулльвейг. Решив убедиться в этом, я слегка отодвинула ворот одежды и показалась ей.

– Синяк, словно тебя пытались задушить, но не смогли, – сказал Сфинкс.

Когда я посмотрела на него, он смотрел в окно.

– Последствие магии крови, – предположила я. – Не стоит волноваться, просто всех, последние минуты жизни которых я видела, убивали через шею. Со мной все уже хорошо.

– Станет еще лучше, когда все мы перекусим в трактире и спросим о куклах, – привычно улыбнулся Сфинкс и посмотрел на меня. – Тебе же хочется поглядеть, какой ты получилась?

Я слабо улыбнулась и задумалась.

В кругах кузнецов наверняка много кто обсуждает такой занятный ингредиент, как синяя магическая руда. Это – новшество, уникальность, большие деньги. Обзаведясь ею, Зук почти понял, как с ней работать шире, чем все привыкли. Не хватало всего ничего, – артефакта для рождения предметов, сочетающих в себе науку и магию, как наша шахматная фигурка коня из сапфира.

Имея недюжинное желание, Зук узнал о местонахождении нужной вещи. Но позволить ее себе даже на время не смог, поэтому нанял вора из банды «Клинки» по имени Блас, чтобы ее выкрасть. Как Блас связался с Оллу и кем они друг другу были, имея похожую одежду, оставалось неясно, но Блас поплатился жизнью и лицом за иное видение хода его дела. В итоге ни подавителя, ни руды. Судя по ящикам в кузнице Зука, ее там было много. Кто мог вынести это все? И откуда обо всем этом могли знать высшие эльфы?

Трактир встретил нас небольшим количеством посетителей и скандалом. Грузный человеческий мужчина ругался с трактирщиком и пытался ударить его через стойку, да только тот ловко уклонялся, будто не раз оказывался в подобных ситуациях.

– Нет, вы все-таки скажите во всеуслышание, зачем вы селите в комнату, где произошло убийство?! – тягучим голосом спрашивал он.

– Так там же все убрали, – тихо оправдывался трактирщик.

– А вдруг и меня там убьют? – не унимался недовольный постоялец. – Верните-ка мне деньги, я лучше в «Двенадцать огров» пойду!

Трактирщик со вздохом высыпал на стойку монеты и стал отсчитывать нужную сумму. Постоялец праздновал свою победу словами «поделом, будете знать, как обманывать». Затем к стойке подошел Велерус и максимально презрительно произнес:

– Даже на войне в одно и то же место мечом стараются не бить. Успокойся уже и потеряйся где-нибудь. – Не успев взять со стойки все отодвинутые в его сторону монеты, некогда грозный постоялец, несмотря на свои габариты, шустро покинул трактир, и Велерус спросил у трактирщика уже спокойно, – а при уборке места убийства была найдена игрушка?

– Да, были целых две, – улыбнулся ему трактирщик и собрал оставшиеся монеты. – Уборщица отдала их беспризорникам, что часто у торговых лавок с чем-нибудь съестным ошиваются. Ближе к главному въезду в Конраку. Там, кстати, лучшие помидоры города продают, вы блюда наши с ними кушали, может, еще порцию?

Когда я поняла, что это было обращение ко мне, то поспешила спрятаться в капюшоне. В этот момент Велерус отвернулся от стойки и проворчал:

– Как иголку в стоге сена искать, что детей, что игрушки эти…

– Две порции тушеных овощей, пожалуйста! – обратился к трактирщику Сфинкс, выглянув из-за Велеруса.

Когда все перекусили как обычно за разными столами и встретились на улице, было решено идти к торговым лавкам еще и потому, что там, со слов Сайриса, можно было найти Нику, чтобы спросить, что она знает о банде «Клинки».

– Не мастер я с детьми общаться, – почесал в затылке Велерус.

– Есть тут у нас один специалист, – усмехнулся Сфинкс и покосился в сторону Гулльвейг.

– Сперва нужно купить другие игрушки, – со знанием дела проговорила она, оттопырив указательный палец, – чтобы заменить ими те, что нужны нам. Дети обычно привязываются к игрушкам.

К полудню улицы нижнего квартала Конраку наводнило такое количество существ, что у меня голова пошла кругом. Просто идя за своей стаей и перестав удивляться способностью каждого из них ориентироваться в столь хаотичных местах, я то и дело одергивала качающийся на ходу капюшон, даже несмотря на то, что Гулльвейг сказала мне, что мои глаза давно пришли в норму.

Двигаясь в окружении самых разных рас, нити магии с некоторых из которых смешивались и рябили, через пестрые пристройки к нижним ярусам высоких белокаменных домов, мы выискивали лавки, торгующие снедью. В общем шуме жизни этого района нижнего квартала можно было различить и громкие зазывания к определенной торговой лавке, и жаркие споры о лучшем товаре, – и для привлечения внимания, и нет, – и ворчания недовольных ценой покупателей, и лес знает, что еще. Хотелось заткнуть уши, стать невидимой, взлететь и умчаться за пределы крепостных стен. Как можно скорее!

От мыслей отвлек довольно высокий тонкий голос, своей наигранной надрывностью заставляющий поморщиться. Его обладательницей оказалась эльфийка со светлыми, почти белыми волосами и такого же цвета глазами и разрисованной кожей. На ней были обноски, словно она только что вышла из леса, и большая шляпа в виде вытянутой шляпки мухомора.

Стукнув посохом по гладким камням дороги, она гневно обратилась к торговцу, предлагающему преимущественно съедобные наборы для походов.

– Отдай грибы!

– С чего это вдруг? – насторожился тот. – Деньги вперед!

– Я говорю – отдай! – требовала эльфийка, вновь постучав посохом. Светло-зеленые нити магии с него вяло поплыли в стороны. – Незачем тебе ими тут торговать!

– Чего ты прицепилась? – всплеснул руками торговец. – Безумица!

– Ах, так!? – оскорбилась эльфийка и круто развернулась, обратившись к потоку живых существ. – Слушайте все, этот человек продает отравленные грибы!

– Лгунья! – гаркнул торговец, сжав кулаки.

Вся эта сцена привлекла не только наше, но и внимание всех, кто был рядом. Меньше чем за полминуты у лавки этого торговца собралось столько существ, что другие торговцы точно могли бы ему позавидовать. Вот только начиналась давка, и я запаниковала, опасаясь повторения ситуации на площади Бриджа.

Хорошо, что это помнила не только я.

Ощутив, что моего запястья коснулись, я проводила глазами тут же развеявшийся огонек и податливо пошла в сторону, куда повел меня Сфинкс, – я узнала его прикосновение. Он вывел меня к краю улицы, под стены домов, к Сайрису, успевшему самостоятельно покинуть неприятное и для него тоже столпотворение.

Не успела я поблагодарить Сфинкса, как он уже скрылся в толпе, к которой подтягивалась группа стражников, призывая пропустить их к месту подозрительно большого скопления существ. Ну, за Сфинкса можно было не волноваться. Наверное… Я вздохнула и огляделась, пытаясь отыскать глазами Гулльвейг и Велеруса. Последний нашелся быстро – все там же, у лавки с грибами высился его бюст. И если Сайрис выглядел спокойным, значит, с Гулльвейг тоже все было хорошо.

Как раз в этот момент он окликнул меня. Когда я посмотрела на него, он улыбался и кивал куда-то за мое плечо. Оглянувшись, я увидела человеческого детеныша, девочку без ушка. Она сидела под стеной дома на соседней улице в запыленных лохмотьях и играла аналогичными по крою куклами, которые мы и искали. На ее замызганном личике радостно сверкали глаза и то и дело появлялась счастливая наполовину беззубая улыбка, когда она смыкала куклы между собою головами. У одной из них были рыжие нити-волосы, а у другой – белые на синей основе. Подойдя чуть ближе к ней – подальше от шума толпы – я прислушалась.

– Я буду любить тебя вечно и ни за что не брошу, – твердила девочка. – Ты больше никогда не будешь одна…

Я вздохнула и грустно улыбнулась. А потом вздрогнула, не успев провалиться в мысли о стае, жалости и бессмысленности существования как такового, поскольку услышала голос Сфинкса, который он сделал внушительно-убеждающим.

– Слушайте все! – воскликнул он, умеючи разом обратив на себя внимание и заставив толпу притихнуть. – Я – грибных дел мастер и со своей подопечной без проблем определю, правда они отравлены или нет! Никому не грозит опасность, пока мы здесь!

Толпа воодушевленно охнула. Я подошла к Сайрису, чтобы не потеряться, и с удивлением заметила возле него неизвестно откуда взявшуюся Нику! Они стояли плечом к плечу, совершенно одинаково чему-то ухмыляясь и скрещивая руки на груди, наблюдали за происходящим.

Послышались гневные возгласы эльфийки на попытки торговца оправдаться перед подошедшей стражей. Как я смогла услышать, – он принялся есть свой же товар, показывая, что тот не отравлен, и это возмущало девушку с отличительно противным голосом лишь сильнее.

Потом развернулся Велерус, возле которого колыхнулись знакомые синие нити магии в узелках. Он искал глазами нас с Сайрисом, проверяя, все ли в порядке. Не знаю, почему я так решила, но когда я махнула ему рукой, он кивнул и отвернулся. А затем снова послышался голос Сфинкса, под речь которого стража удалилась с улицы:

– Уважаемые граждане! Наш весьма опытный лекарь проверил бедолагу. С ним все в порядке. Я считаю неподобающим привлекать такое невероятное внимание к этому происшествию! Ручаюсь, что проведу беседу с этой безумной, и такого больше не повторится! Расходитесь по своим делам!

– Я не безумная!!! – заверещала эльфийка.

Не найдя в происходящем больше ничего интересного, толпа и в самом деле принялась расползаться. Я забеспокоилась, когда перестала слышать Сфинкса, поэтому вцепилась глазами в Велеруса. Кивнув кому-то под своими ногами, он направился к нам. Рядом с ним я не видела ни Сфинкса, ни Гулльвейг.

– Не переживайте, – вперед моим расспросам, сказал он, когда был уже достаточно близко. – Они оба пошли искать торговца игрушками. Ника, приветствую.

– О, мне кажется, или ты подрос? – пошутила та.

Под протяжный вздох Велеруса я обратилась взглядом к девочке, опасаясь, что она успела уйти, ведь тогда чудом найденные куклы снова потеряются. К счастью, она была на месте. Я наблюдала за ней ровно до тех пор, пока к нам не вышла Гулльвейг, держа в руках две куда более детальные куклы: с руками и ногами. Недоверчиво поздоровавшись с Никой и узнав, что девочку с нужными игрушками мы нашли, она вызвалась сама пойти и поговорить к ней.

– У меня есть кое-какая любопытная информация о наших куклах, – сказала она мне серьезно, заметив вопрос в моих глазах. Правда, он был не об игрушках. – Надеюсь, достану «полную коллекцию». Потом все всем расскажу.

– Где Сфинкс? – спросила я, когда Гулльвейг уже направлялась к играющей на земле девочке.

– Сдерживает эльфийку, устроившую здесь шум, – отмахнулась та.

– Вон он, – сказал Велерус, указав в сторону переулка, чуть дальше от места скопления существ и торговых лавок.

Сфинкс шел чуть поодаль насупленной эльфийки в шляпе-мухоморе. Когда наши взгляды пересеклись, он кивком головы подозвал подойти к себе и протянул в нашу сторону руку.

– Не стоит разделяться, – покачал головой Сайрис с усмешкой.

– Не думаю, что он зовет всех, – ответил ему Велерус.

Я не стала ничего отвечать – пошла в сторону Сфинкса сама под шутливое наставление Сайриса:

– Встретимся по Велерусу.

Придерживая капюшон, я сравнялась со Сфинксом, и он шепотом заговорил, стараясь не привлекать внимания странной эльфийки:

– Кажется, она разбирается в грибах, может, спросишь у нее про те, что нашла еще в Крате? Я понимаю, ты знаешь о них то, чего тебе достаточно, но, может, она скажет что-то еще?.. Вы, я думаю, нашли бы с ней общий язык…

Я скептически осмотрела усмехающегося Сфинкса, затем, скривившись, поглядела в сторону удаляющейся эльфийки всего на полголовы выше, чем я, и фыркнула. Что бы этот плут ни имел в виду, узнать хоть что-то и правда можно было, вдруг чего любопытное вскроется?..

Поспешив вперед, я окликнула эльфийку и решила начать издалека:

– Простите, позвольте узнать, а что не так было с теми грибами?

Девушка обернулась так резко, что я вздрогнула и остановилась. Только сейчас я заметила на ее лице детальные рисунки листьев различных деревьев. Она с подозрением оценила меня взглядом, а потом так резко приблизилась, что я едва ли не взвизгнула и поспешила укрыться за Сфинксом. Благо, он шел следом.

Нагонять меня эльфийка не стала. Она зыркнула на Сфинкса, недовольно уперла руки в бока и, склонившись в устрашение, спросила:

– Вы кто такие?

– О, уже не помнит, – посмеялся Сфинкс, приподняв руки в знак безоружности.

– Ралос, – выпалила я, стараясь придерживаться спонтанного плана, по которому беседу должна была вести именно я. – А это Ким, мой… друг… так что там… с грибами…

Эльфийка заметно смягчилась, выпрямилась, победоносно улыбнулась и заговорила так, словно на какой-то площади невиданного никем города стала рассказывать историю для увеселения. Или за плату. Я читала, что так иногда делали…

– А я – Шандри! Шандри Лесопыха – защитница грибов! Все они должны вернуться домой, в лес! – она резко наклонилась и приблизилась ко мне, будто хищник в прыжке. – А какое твое занятие?

Я снова поспешила укрыться за Сфинкса. На сей раз, Шандри не отставала и, склонившись, продолжала следовать за мной, будто что-то вынюхивая. Я уже была совсем не рада затее Сфинкса вообще связываться с этой полоумной, – вдруг она из Дома Черного Опала? Так мы – она ко мне, а я от нее, – совершили вокруг Сфинкса порядка двух кругов в тщетных попытках наладить разговор.

– Мое имя Ралос! – раз за разом повторяла я. – Хочу узнать, что с грибами…

– Ну-ка отдай, – внезапно заявила Шандри, остановилась и выставила ладонь.

– Ч-что?.. – не поняла я.

– Отдай, говорю!

– Что отдать?

– То, что у тебя в сумке лежит! – нахмурилась Шандри. – Ты разве не слышишь, как они просят о помощи?

Я посмотрела на Сфинкса с мольбой в глазах.

– С чего вдруг? – обратился он к ней суровым голосом. – Если ты не заметила, я твою шкуру спас от стражи. Продолжишь вести себя так в этом городе – быстро окажешься в темнице, и никого не будет волновать, взаправду грибы отравлены или нет.

– Это не имеет никакого значения! – топнула ногой Шандри. – Важны лишь грибы!

– Ты будто с неба свалилась, – закатил глаза Сфинкс, скрестив руки на груди и позволяя мне оставаться за его спиной и изредка выглядывать из надежного укрытия. – Ты вообще откуда?