Читать книгу: «Посмертная маска», страница 5

Макс сам заметил несколько турелей. Одной он даже оплавил сенсоры, метко попав зелёным лучом лазгана. К концу операции в его экзоскелетной броне нашли несколько осколков и пуль.

После операции замы Макса раболепно предложили ему допросить задержанных менеджеров и командиров «БойТех». Он не отказался. Обращаясь с ними, как с пленными в бытность свою наёмником, он добился немногого.

«Зато вспомнил молодость, – подумал Макс. – А ведь завтра ещё рано вставать. На вживление нанитов».

V

– Почему я должен наезжать на тебя, Макс? – всплеснул руками Витман. – Развлекайся себе на здоровье! Тем более, что это неплохо. Для имиджа. Посмотри потом в Сети про себя. Хорошее наснимали. «Лично министр», «с опытом боевых действий», «социально вредная корпа» – всё в таком духе.

Максу было приятно. Он действительно ожидал, что Витман придёт в ярость, узнав, что он сам лезет в пекло. Особенно накануне его инаугурации.

Макс выдохнул:

– Я-то ожидал увидеть тебя в бешенстве.

– Вот как! Почему же?

– Меня могли убить. А я ведь член правительства и всё такое.

– Ну убили бы – тоже неплохо. Ввинтили бы в ответ больше репрессивных законов. «БойТех» распилили бы на куски. Затем реорганизовали бы и растворили в своих организациях.

– Хм, я-то уж распереживался, а кругом сплошные плюсы, оказывается.

– Чтобы руководить Союзом и корпой. Да и вообще хоть чем. Нужно быть циничным, как пёс, Максим… Что? Ты хочешь ещё сказать что-то?

– Да. Мне интересно, чего мы вцепились так в «БойТех». Простая конкуренция? Тебе они не нравятся? Я ведь держу руку на пульсе, и о ходе следствия мне сразу докладывают. Не делали они никаких наркотиков. Только хотели со спецами из корпы «Заслон» заняться биотехом, хотя я всегда считал, что «Заслон» занимается электроникой. Хотя сейчас, пожалуй, все лезут в биотех…

Витман изменился в лице. Быстрая тень унесла улыбку с его губ и глаз.

– Они нарушили закон. Этого достаточно. Не делали наркотиков? Хорошо. Значит, укрывали налоги. Не укрывали? Значит, давали взятки. Нет? Значит, загрязняли окружающую среду. Не загрязняли? Тогда остаётся мужеложество, скотоложество, рыболожество, в конце концов. И заражение уважаемых людей сифилисом. Намеренно! Вредительски! – Витман вздохнул тяжело, затянулся ингалятором и закончил мысль: – Над директорами и крупными менеджерами корп нимбы не сияют, Максим. Мне ли не знать.

Макс только рассмеялся от души, будто снова услышал анекдот от зека или наёмника.

– Чего смеёшься? – просвистел Витман, тоже заражаясь хохотом.

– Значит, всё-таки крупная обезьяна колотит тех, что поменьше, – сквозь слёзы говорил Макс. – В этом суть того, что мы делаем?

– Ну, можно и так сказать… Хотя обезьяны просто колотят, а мы… у нас есть дискурс, идеологии. Пусть и отдельно от нашей практики, но всё-таки есть. Значит, мы не только колотим, но ещё и врём.

Макс снова взорвался хохотом. Но за нахлынувшим весельем скрывалось желание сказать боссу всех боссов Евразии, что он действительно думает о доступности биотеха. О том, как быстро Витман накинулся на другие корпы. И о том, какие вопросы о нейропосмертии назрели в нём.

Желание давило. Но приливом нахлынуло и понимание причины, по которой Витман назначил его на пост. Стало страшно.

– Завтра моя инаугурация. Все и. о. вступят в должности. И ты. Впереди много работы.

Инаугурация прошла. Витман много говорил о борьбе с неравенством, социальной миссии крупного капитала, о равенстве всех людей перед смертью и единстве людей в желании быть со своими близкими неразлучно.

В большом зале Дворца Союза среди тысяч чиновников, учёных, военных, директоров и высших менеджеров Витман клялся на конституции Евразии, а сотни объективов схватывали его образ.

– Наше государство единственное в мире имеет чёткую экзистенциальную, не побоюсь этого слова, цель. Миссию. Единственное! Пока другие борются с ветреными мельницами. Пока желают продлить животную оболочку. Мы создаём мощнейшие базы данных, которым нет равных. В этих базах наши оцифрованные умершие. Вы понимаете, что такого общества, в котором светлое будущее, светлое и технологическое посмертие, стало возможным, не было ещё в истории? Мы первые.

По залу пронеслась очередная оглушительная волна аплодисментов. Макс ощущал себя как в горячке. Здесь, среди тысяч людей, представляющих верх евразийского общества, он чувствовал удушье. Будто эти люди забрали весь воздух в огромном зале Дворца Союза.

– Не зря наше знамя – пурпур. Евразийский Союз, в отличие от всех предшествующих держав, имеет куда больше прав на этот благородный цвет. Благодаря нашей программе «Vita Aeterna» мы на деле, а не на словах стали державой-катехоном². Да! – ткнул отчего-то пальцем в зал Витман. Разразились аплодисменты. – Да! – повторил вступающий в должность президент Евразии. – Наше общество катехоническое. В истинном смысле. В смысле, освящённом нашими трансгуманистическими идеалами.

Витман говорил долго. А Макс крепился. Крепился, чтобы не упасть в обморок. Речь Витмана будто бы лишала его сил. Либо же он всё принимал близко к сердцу и был слишком впечатлительным, чтобы выслушивать долгие пафосные выступления.

«А может, это предчувствие?» – задался он вопросом.

Он проклинал того, кто придумал проводить эту церемонию стоя. И вот, когда ноги его уже подкашивались, подошёл человек с промоченной нашатырным спиртом салфеточкой и поводил перед его носом.

Стало лучше.

– …Клянусь обеспечивать права евразийских граждан и в жизни их, и в смерти.

После инаугурации Витмана с графиком стало лучше. Макс снова звонил Даше. И снова она была недоступна. И днём. И ночью. Волнение подступило к горлу. И он решил навестить её.

Ещё на подлёте к мегабашне, в которой он жил последние годы, его начали одолевать мрачные мысли. Самые тёмные из его догадок подтвердились, когда он увидел, что дверь Дашиной квартиры опечатана. Он сделал то, что мог сделать сразу, но боялся: запрос в базу Министерства Внутренней Безопасности.

– Её убили, – выдохнул он своим охранникам. – Убили… убили…

Боль уколола сердце кинжалом, а гнев опалил его изнутри.

Летя домой в эйре, Макс попытался вызвать её в приложении «Vita Aeterna». Запрос обрабатывался непривычно долго. Красное окно с жестокой надписью вспыхнуло в смешанной реальности министра внутренней безопасности.

«В доступе отказано», – гласило уведомление.

Макс повторял запрос. Снова отказ.

Тогда он в гневе вызвал Андроса.

– Позвони всем начальникам отделов! Пусть найдут мне ту мразь, которая её убила! – кричал он. – Беру дело на контроль. Всю оперативную инфу пусть шлют мне!

Макс передал номер дела Андросу и сказал пилоту разворачивать воздушную машину.

***

– Убили? – удивлялся Серёга. – Я не знал Дашу, но прими мои соболезнования. Помню, что она много для тебя значила. Надеюсь, что она обрела покой на небесах. Настоящих небесах, а не в фейковом посмертии с приставкой «нейро».

Макс рассмеялся нервно, невесело. Бренди уже начало кружить ему голову.

– Что? – прищурился Серёга. Он оставался мрачным.

– Даже сейчас ты не можешь не обдать несчастную «Виту Этерну» известной субстанцией, – горько усмехаясь, выдавил из себя Макс.

– Да. А почему нет? Это худшее, что случалось с человечеством. Хуже любой войны. Полный мрак и непонимание природы вещей. Рукотворный тоннель, углубляющий Платонову пещеру.

Макс снова рассмеялся нервно, даже истерически.

– Остановись, Серёг. Я всё равно ничего не понимаю.

– Если проще, то цифровой аватар принимают за душу человека, друг. Вот и всё. Вдобавок, прокручивая через это недоразумение колоссальные деньги. Налоги людей, которых они этой же программой и дурят.

– Ладно, если дурят. Они ещё мне в доступе отказывают! Мне! Не хотят соединять меня с Дашей.

– А может, она тоже в отказе была, как я?

– У неё был нейрочип, – отрезал Макс. – Сто тыщ процентов был.

– О, да ты плывёшь, друг мой! Смотри, не рухни здесь – державе нужен её охранитель, – восклицал хмелеющий Серёга. – А если серьёзно, то она могла сама тебе доступ запретить. Или ты не входишь в круг тех, кому она доступ дала. Это как посмотреть.

– Быть не может того! – ударил ладонью по столу Макс.

– Ну, если ты настаиваешь… а почему бы тебе не сходить в Центр самому? С оперативниками и спецами из твоего ведомства? Там разговор другой будет. И доступ, невзирая ни на что, дадут.

– Хорошая идея, – кивнул Макс. Кстати, я тебе задолжал. Сейчас переведу.

– Я бы вежливо отказался, но сейчас очень нужны деньги. Не хотел говорить, но… в общем, на фоне твоего горя, у меня радость. Мне одобрили контракт с издателем. Мои книги выйдут в свет! Не только романы, даже эссе. Так что я оформил кредит на биотех программу. Стало быть, деньги лишними не будут.

– Могу поздравить тебя. Ведь эти суки-то пользуются биотехом по полной! Как и я теперь… так что пиши, дружище. Ты во многом оказался прав!

Макс был полон решимости сделать, как советовал друг: прилететь на эйре в Центр нейропосмертия и потребовать дать доступ к Даше. Но на следующее утро Андрос сообщил ему, что люди из его министерства ждут отмашки на задержание ключевых фигур в корпе, на которую указали шефы из «БойТех».

– Что ж, тогда собирай людей. И пусть готовят мой эйр. Хочу поучаствовать в задержании.

Научно-исследовательский комплекс «Заслон» в городских предместьях быстро окружили. Обезвредив пару турелей, отряды спецназа зашли в основное здание. Там ликвидировали несколько прямоходящих железок со штурмовыми винтовками и одного вооружённого человека. Сражения, как в комплексе «БойТех», тут не было.

Макс вошёл в комплекс без экзоскелета.

– Кто здесь главный из научных сотрудников? Ведите его ко мне, – потребовал он.

Через несколько минут к нему привели седобородого мужчину.

– Оставьте нас вдвоём, господа, – сказал своим подчинённым Макс. – И снимите с него браслеты.

Оперативники МВБ замешкали, но Макс быстро пресёк все возражения и ссылки на устав ведомства.

Когда их оставили наедине седобородый представился Яромиром Штейнером.

– Иностранец? – спросил Макс.

– Нет, я родом с самого запада Союза, – отвечал Штейнер. – Моё происхождение так важно?

Яромир держался на удивление смело. То ли весь ум и жизненный интерес его был поглощён наукой, то ли шок не давал ему понять, что перед ним начальник части госбезопасности и всей полиции Союза.

– Нет, – мрачно усмехнулся Макс. – Сейчас важно, что за проекты вы здесь разрабатывали.

– Что ж, – вздохнул Штейнер. – Я неплохо знаю историю, да и понимание того, чем является текущая система, у меня имеется. Так что буду откровенен в надежде на сделку с вами. Я хоть и занимался здесь делом весьма благим для будущности человечества, но умирать за идею не намерен. Ведь добрым словом я всё равно не утешусь – не из таких я, – а тем более, что люди не благодарны, ещё и наплюют на меня и мои старания, когда объявят…

– Можно ближе к сути, господин Штейнер?

– А вы гарантируете мне безопасность?

Макс залился нервным смехом.

– Из-за мыслей, которые меня одолевают, господин Штейнер, – проговорил Макс, когда закончил смеяться, – я и себе не могу гарантировать ничего. Но если я найду в себе силы быть справедливым, то я сделаю, что смогу.

– Звучит не очень утешительно. Однако, выбора у меня особо нет. Мы здесь занимались биотехнологиями. Проект называется… хотя теперь, очевидно, будет уместнее сказать о нём в прошедшем времени. Проект назывался…

– Бога ради, только не говори, что «Мафусаил», – перебил учёного Макс.

– Нет. Проект назывался «Макробий».

– Не так благозвучно, зато не банально. Продолжай.

– «Макробий» был комплексной разработкой в области биотехнологий, которой предшествовали обширные исследования. Работа, целью которой была доступность биотехнологий для широкой массы людей, велась и человеком и искусственным интеллектом. Очень много специалистов, впрочем, вы сами видели, когда шли по комплексу. Лучшее оборудование двух корпораций. Энтузиазм у этих самых специалистов. И, конечно, приличный бюджет. Вели разработки комплексно: от иммунологии до вживления нанитов, от генетической инженерии до клеточной терапии. Работа спорилась. Хотя я весьма удивлён, что, зная обстановку в Евразии и мире и памятуя о том, что такое крупный капитал и на что способен, наше начальство поставило здесь так мало охраны.

– Ваше начальство и есть крупный капитал.

– Тем более! Они знали, с кем имеют дело и на что способно ваше начальство. Я уже всё понял и перечеркнул, когда узнал, что пал «БойТех».

– А чего же остались?

– А кто меня спрашивал? Меня не выпускали отсюда.

Замолчали ненадолго. Мозаика в голове Макса сложилась наконец-то в образ.

– И что, получилось что-нибудь с «Макробием», господин Штейнер?

– Продвижения были. Если бы не те, кого представляет новый президент, страна и мир могли бы получить лет через пять хороший биотех-комплекс для долголетия. И он был бы доступен тому, что называют средним классом, безо всяких долговых ям и процентов.

Макс снова рассмеялся. На сей раз даже не нервно, а истерично. Яромир Штейнер смотрел на него спокойно. Стоически.

И это вызывало приступы хохота ещё более сильного. Но приступ быстро спал.

– Я придумаю, что можно сделать, господин Штейнер, – положив руку на плечо старику, заверил Макс. – Но сейчас даже я не смогу отпустить вас или кого-либо из задержанных. Всё исходит от самого, – Макс указал пальцем в потолок.

– Я понимаю. Хотелось бы верить в вас.

– Мне бы тоже хотелось в себя верить.

Макс позвал своих подчиненных, и они увели Штейнера.