Ну, Надечка, повидаемся, и я очень-таки рад. И судьба благоприятствует: четвертого по делам дня на три я приезжаю домой, в Ваммельсу. В Петербург не попаду: мало времени и много дела, но ты приезжай ко мне в деревню; поболтаем вдосталь и что можно сделаем относительно театра.

Сделай так: в четверг, либо пятницу-субботу позвони по телефону, для чего отправься либо в пассаж, либо на Финляндский вокзал и спроси сперва финляндскую переговорную станцию, а когда дадут, то дачу Л. Андреева. Звони часов в 11–12 или в пять. Тогда уговоримся о поезде, к которому я вышлю лошадь.

Значит до скорого свидания, буду очень рад повидаться. И крепко жму руку! Крепко!..

Твой Леонид.

И конверт я жарю на машинке.

29 июля.

6

<Ваммельсу. 8/21 августа 1911 г.>

Ах, Надечка, – какая вышла прискорбная чепуха. Я именно хотел по душам поговорить с тобой, так, как в письмах нельзя. Так сказать, не письмом, а губами. Переписка наша всегда по воле судьбы будет официальна, а разговор – нет, ты сама знаешь. И сейчас я пишу сравнительно свободно только потому, что сейчас во всем огромном доме моем – я один. Ты чувствуешь это и ты можешь понять, какая вышла трагическая чепуха?

Понимаешь: мы все, семья, живем в шхерах, за Гельсингфорсом, а дома, в Райволе, ремонт. И вот как раз на эти несколько дней я один (мамы^[17] не считаю) приехал домой в Райвола. Понимаешь? А завтра еду в шхеры и дома будет пусто до 15 сентября, когда вернемся все. Понимаешь: если бы ты приехала в эти дни, мы были бы одни и говорили бы сто верст и так душевно, как ангелы на небеси.

Ну и судьба. Я так обозлился, когда получил последнее твое письмо, что готов был кусаться. Теперь дело пропащее. Конечно, в сентябре мы можем свидеться в Петер<бурге> или здесь, но это будет, дитя мое, – полуофициозно, муторно и помпезно.

Даже и писать не хочется, как подумаю, что вместо этой старой расхлябанной машинки, на которой я стучу с ненавистью, – могла бы находиться ты.

Если хочешь писать мне не все, то пиши по-прежнему прямо на мое имя; если же все – то по адресу: Петербург, Поварской пер. 10, Николаю Никол<аевичу> Михайлову, для Л. Н. А.

Ах, Надечка.

Твой Л.

8 августа

Адрес: Заказное. Москва. Пречистенка, д. 38, кв. 1.

Надежде Александровне Чукмалдиной.

11. 10 сентября Андреев закончил первую редакцию пьесы «Океан», 17 сентября завершил вторую редакцию. Андреев полагал, что философско-этическая проблематика «Океана» сближает эту пьесу с его трагедией «Анатэма», поставленной МХТ в 1909 г. 16 сентября 1910 г. Андреев сетовал в письме к Вл. И. Немировичу-Данченко: «Вот я написал „Океан“, вещь, о к<отор>ой говорил Вам уже два года назад, сопоставляя ее с „Анатэмой“. И что же? Даже без ознакомления с вещью Вы отказываетесь от нее. Не понимаю. И кто выгадывает от такого положения вещей?» (Музей МХАТ. Н.-Д. № 3144/2).

12. Переселившись в 1908 г. из Петербурга в финскую деревушку Ваммельсу, Андреев летом с увлечением совершал на моторной лодке «Савва» прогулки по морю. «Море я люблю стихийной любовью, – говорит Андреев, – и надо видеть его на моторной лодке, чтобы разгадать эту любовь» (Брусянин В. В. Андреев. Жизнь и творчество. М. 1912. С. 71). Когда Андрееву надоел мелководный Финский залив, он отправлялся в плавание в шхеры. Осенью 1911 г. по собственным чертежам Андреев заказал яхту, которую назвал «Далекий». Иллюстрированные журналы и газеты публиковали фотографии «Андреева-моряка».

13. Автограф на почтовой открытке с видами Марселя (прим. публ.).

14. Андреев выехал на отдых за границу после 12 ноября 1910 г. Он посетил Германию, был на южном побережье Франции, Корсике и в Италии. В Ваммельсу вернулся 24 декабря 1910 г.

15. Михайлов Николай Николаевич (1884–1940). По адресу, куда отослал Андреев свое письмо Чукмалдиной, находилось руководимое Михайловым издательство «Прометей», в котором в марте 1911 г. отдельным изданием (с рисунками Б. Анисфельда) вышла трагедия Андреева «Океан», а в 1915 г. – сборник военной публицистики «В сей грозный час». «Хороший человек – этот Михайлов», – писал Андреев И. И. Барышеву 16 октября 1910 г. (РГАЛИ. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 27. Л. 3). В РГАЛИ в фонде Н. Н. Михайлова (№ 1262) хранятся 9 писем Андреева к нему.

16. Летом 1911–1914 гг. Андреев, чтобы быть ближе к морю, перебирался в Финляндии в местечко Фрисанс у станции Эсбо, неподалеку от Гельсингфорса. Здесь он снимал дачу «Вилла Холм». Андрееву нравилось это место, где он впервые жил на даче в мае-июне 1906 г. «Финляндия за Гельсингфорсом, – писал он 17 июля 1911 г. С. С. Голоушеву, – сплошь санатория и красота <…> В мире нет места лучшего для водяного спорта…» (Реквием. Сборник памяти Леонида Андреева. М. 1930. С. 91).

17. Андреева (урожд. Пацковская) Анастасия Николаевна (1851–1920), рано осиротевшая и не получившая никакого образования дочь разорившегося помещика польского происхождения. «Неизменный полувековой» друг Андреева (См. письмо к ней от 25 февраля / 10 марта 1918 г. в кн.: Андреев Вадим. Детство. Повесть. М. 1963. С. 209–216). Андреев посвятил матери пьесу «К звездам» (1905) и под именем Александры Петровны Мацневой вывел в автобиографической пьесе «Младость». После смерти Андреева в 1919 г. Анастасия Николаевна покушалась на самоубийство. Она отказалась покинуть могилу сына. В морозный декабрьский день 1920 г. ее нашли мертвой во флигеле покинутого и полуразрушенного дома Андреева в Ваммельсу. Часть писем Андреева к матери опубликована К. Чуковским в журнале «Русский современник», 1924. № 4 (Андреева Р. Мать Леонида Андреева // Россия. 1925. № 4).