Читать книгу: «Ученица Колдуна», страница 2

Но сначала надругаются, конечно же, – подумала она. – Как я была глупа. Кто услышит мои крики в глухом отдалённом лесу?

Шаги приближались.

(Из рук одних мужчин другим.)

Девушка резко свернула, скрывшись за огромным древнем камнем покрытым мхом, и застыла.

– Томила-а, – позвал низкий голос, – нам нужно прибыть до темна.

Сердце забилось быстрее. Тома накрыла рот ладонями и закрыла глаза, пытаясь сдержать нервное дыхание, слишком громкое для молчаливого леса. Сапоги слегка чавкали, обходя камень.

– Я тебя вижу, – сказал опричник, стоя совсем рядом.

Девушка рванула вперёд, перебирая ноги, что было сил.

– Стой, дура! – крикнул мужчина, бросаясь вдогонку.

Чем глубже они заходили в лес, тем меньше света проникало в чащу. Но Томила по наитию пробиралась через препятствия, мчалась, не разбирая дороги, отмахивалась от веток, больно хлеставших по лицу. Кожу саднило, трава резала голые стопы. Девушка зацепилась рукавом, но продолжала бежать, разрывая ткань. В последний момент Тома заметила глубокую яму под ногами и ловко перескочила её. Преследователю повезло меньше, и он с вскриком упал на землю. Томила же бежала дальше, и была так далеко, что уже не слышала кряхтение стражника.

Её путь длился столько, сколько позволяло отзывающееся болью сердце. Виски пульсировали, горло саднило. Когда последние силы оставили девушку, она подняла глаза к небу и, тяжело дыша, начала сбавлять ход. Далёкие освещенные кроны деревьев расплывались, превращаясь в смутные образы самих себя, а внизу, так некстати, оказалась очередная крупная ветка. Обессилено упав в сухую землю, Томила сдалась и горько зарыдала. Она не просила этой силы. Не хотела становиться убийцей. И в страшном сне не видела себя обесчещенной. Почему всё так произошло?

Она лежала в траве и плакала, пока не заснула. Когда солнце склонилось к западу, Тома проснулась от скрипа двери. Должно быть почудилось, – подумала она. Но за ним последовали звуки маленьких неуверенных шагов. Томила вскочила и увидела перед собой старушку, держащую в руке, шатающуюся на месте, трость.

– Заходи в дом, – туго протянула она и медленно направилась обратно к обветшалой избе, скрытой под ветвями деревьев.

У девушки больше не было сил спорить или сопротивляться.

Не волки, так ведьма из леса, – подумала она и зашагала следом.

Глава 3

Томила зашла в дом, и сразу же пожалела, что сняла епанчу. Рукав порвался, и несмотря на то, что свет плохо проникал в помещение, было видно, что подол серой сорочицы, которую ей некогда выдали для выхода на эшафот, потемнел, собрав пыль, впитал сок ягод и листьев, пятнами расположившихся на ткани.

Тома посчитала чистую одежду обязательной процедурой, поскольку преступлений в деревне было не много, а казней и того меньше, и она просто не знала, как всё должно происходить. Но теперь понимала, что новая сорочица просто не позволяла людям сомневаться в её виновности.

Эта девушка не выглядит как жертва, – подумали бы они. Потому ей принесли ведро воды, чтобы умыться, смыть кровь и все остальные возможные доказательства.

Томила, как и все, трудилась на благо общины, и никогда не желала черноозёрцам зла. Но даже если бы её казнь помогла унять жестокое солнце, причиной, по которой девушка оказалась на эшафоте, была похоть и безнаказанность. Старосту не волновало поможет ли это жителям, он хотел укрыть преступление тех мужчин, и Тома не знала почему, но подозревала тяжёлый мешочек золота.

Прямо у входа в избу висело небольшое круглое зеркало в резной раме, в которое девушка метнула взгляд, проходя мимо. Удивившись, она остановилась, чтобы лучше рассмотреть своё лицо. Нет, ей не показалось. Ветки не оставили ни ссадин, ни царапин, а синяк наконец-то начал бледнеть, переходя из фиолетового в коричневый цвет. Томила резко отвернулась, отмахиваясь от надвигающихся призрачных воспоминаний, и поспешила пройти дальше.

Старушка подала гостье деревянную кружку и пригласила за стол.

В небольшом доме Томе было многое знакомо и по-домашнему уютно, но больно резко пахло пряными травами, висевшими повсюду. В мутной воде, девушка узнала берёзовый сок из-за лёгкого аромата срубленного дерева. Сделала небольшой глоток. Сладко. Не так она себе представляла жилище старой ведьмы, варящей детей в котле.

Однако, если присмотреться, дом наполняли и странные вещи, например камни, незнакомые фигуры из дерева, большое количество корзин и наполненных холщовых мешков, занимающих всё свободное пространство.

Старушка достала из сундука тряпку и рутинно расстелила на столе. На скатерти искусно орнаментом из красных нитей были вышиты три круга разного размера. Затем хозяйка снова нырнула в сундук, достала оттуда, по виду увесистый мешочек, села напротив девушки и сказала:

– Хорошенько подумай, а потом, молча, задай свой вопрос. Главный вопрос. Тот, что изнутри тебя гнетёт.

Томила задумалась, она хотела бы знать насколько правдивы слова колдуна, насколько велика её вина, но эта мысль пробудила непослушную, живучую надежду. Тома посидела, болтая воду в кружке, затем, собравшись с мыслями, подняла глаза на старушку и только тогда обратила внимание на то, что зрачки женщины были белы как снег.

Однако старушка всё поняла без слов, опустила веки, возможно по привычке, сунула руку в мешочек и разом бросила на скатерть шесть камней. Все они были речной галькой разного цвета и формы.

В самом маленьком кружке оказался чёрный камень, в среднем – жёлтый, в большом – красный. Вне круга попало два зеленоватых разного оттенка и один оранжевый.

Женщина открыла глаза, опустила руки на скатерть, аккуратно ощупала неровные края гальки, коснулась выпуклой вышивки, а после сказала:

– Устала, это я ясно вижу, очень устала. Но это лишь начало твоих бед. Ты злишься, и правильно. Боишься, зазря. Лежать и плакать немудрый выбор, и не единственный на открытом пути. А вины твоей нет в том, что было давно. – Старушка почесала подбородок. – Запуталась. Не знаешь куда отправиться, чем душу свою занять, и зачем жить на свете неведомо. Ответ лежит впереди, и лишь тебе решать идти или не идти. Не рано и не поздно, за тёмной ночью всегда наступает рассвет. Дай свою руку.

Томила протянула старушке ладонь. Та взяла её обеими руками и стала водить пальцем по линиям, иногда утвердительно мыча. Накрыла ладонь Томы своей, закрыла глаза, задумалась, а затем сказала:

– Огонь. – Провидица подняла веки и, казалось, посмотрела прямо девушке в глаза. – Берегись его жара. Потушить не потушишь. И заметить не успеешь, как растаешь словно свеча.

Как только она закончила фразу дверь в избу отворилась. В комнату вошла девушка, несильно старше Томилы. На ней была тёмно-красная накидка до колен, а из под неё выглядывали кожаные сапоги с нечитаемыми от потёртости эмблемами по бокам. Следующим в комнату вошёл Ведамир, в своей чёрной епанче с синей жар-птицей на спине. Он выглядел хмурым, но не злым, и устало держа руки на бёдрах, равнодушно поздоровался:

– Здравствуй, баба Лепа.

Бабуля молчала, прислушиваясь. Затем как-то горько усмехнулась себе под нос и ответила:

– Здравствуй, сынок. Ты не торопился.

– Заплутал.

– От твоих плутаний, как бы кто не заявился.

– Не заявится.

Девушка в багровом смерила гостью взглядом и молча вышла. Старушка встала, снова прошла к сундуку и достала оттуда небольшой чёрный камень на верёвочке, напоминающий обгоревший щебень. На самой гадалке было целое ожерелье из таких же камушков, и одним она решила поделиться, протянув его Томиле.

– Держи, от бед уберегает.

– Не стоит, мне нечего дать взамен, – отмахнулась Тома, поставила кружку и встала, собравшись уходить.

Ведамир холодно и молча вгляделся в подарок, затем сказал:

– Я жду тебя снаружи. – И вышел из избы.

– Пустяк. Не нужно ничего, – проскрипела бабушка, взяла ладонь Томилы в свои, сжимая внутри камень и тихо продолжила, – я чувствую твой недуг, дай оберегу время, надень и не снимай до крови, даже на ночь.

– Хорошо, спасибо. – Тома натужно улыбнулась, она слишком устала, чтобы спорить. Хотя ей и казалось, что руки ощущали незнакомое ранее покалывание и необъяснимый холод.

– Тебе предстоит трудный путь полный опасностей и тяжёлых решений. Когда сомнения настигнут тебя, вспомни старушку.

Провидица разжала трясущиеся ладони и улыбнулась в ответ. Томила не знала, что ей делать. Она искренне считала, что каждый должен распоряжаться тем, что ему уготовано, а потому настороженно относилась к людям требующих большего или оскорбляющих богов, нарушая естественный порядок вещей, заглядывая в будущее. Но за долгие годы, баба Лепа была единственным человеком, который отнёсся к Томиле с таким теплом, и помог советом. Она вызывала доверие, и делилась мудростью.

– А можно ещё вопрос?

– Камни уже всё сказали.

– Нет, вам лично.

Женщина заинтересовано выпрямилась.

– Вы давно его знаете?

– Почти столько сколько себя помню.

Томила смутилась, смотря на морщинистое лицо. Старушка с трудом передвигалась, держась за палку, её волосы покрывала седина, а из рта выглядывала лишь пара зубов.

(Неужели, молва правдива?)

Пламенцы – болтливый народ, и как любой другой, любил порождать слухи, которые имели мало общего с действительностью, а потому верить в них Тома не любила. Однако сейчас она вспомнила, как её соседки судачили о том, чего стоила верховному колдуну его слишком длинная, по человеческим меркам, жизнь, и усомнилась в своих убеждениях.

– Мы не близки, но не бойся, дитя. Я вижу, что с ним твой путь до дворца обещает быть безопасным и живописным.

– Спасибо ещё раз, до встречи, – ответила девушка, не решившись спросить, откуда та знала о месте, куда они направлялись.

Поклонилась, завязала на шее камень, больше из вежливости, чем от веры и вышла наружу.

– Доброго пути.

Стоило Томиле ступить на крыльцо, как её окружили мошки и жужжание мух в затхлом воздухе. Оказалось, что рядом с домом располагалось болото, в которое совсем недавно Тома вполне могла упасть, не разглядев дороги. Теперь, немного отдохнув и придя в себя, девушка заметила сбивчивый шорох над головой. Подняв любопытные глаза, она обнаружила, что на ветках деревьев, накрывавших крышу были расположены десятки скворечников, скрытых листвой. Птицы не пели, чистили клюв, молча выясняли отношения, раскрыв крылья, щипали чёрное оперение, скрывавшее их в тени. Томила не могла точно понять сколько их там, но казалось, что не мало.

Должно быть, это – молчуны, – предположила она.

Птицы не умеющие петь. Ходили легенды о божестве, отобравшем их голоса за излишнюю болтливость, которой они навлекали на людей беды. Суеверия разнились от деревни к деревне, но одно Томила знала наверняка, их считают не только бесполезными в быту, но и предвестниками беды, а потому не разводят, однако баба Лепа казалось, об этом не слышала. Дремучий лес сам по себе вызывал мурашки, но такое соседство заставило Томилу в панике поспешить к двум людям, разговаривающим о чём-то в тени. Она прислушалась.

– … так что держитесь дороги, – убеждала девушка. Её голос скрипел, звучал сухо и резко.

– Хорошо, я тебя понял. Спасибо.

– Извиняй уж, еду не предлагаю, – сказала она и вновь недобро поглядела на подошедшую к ним Тому. – Привяжи к коню верёвкой. Без проблем домчите.

– Излишняя жестокость ни к чему, – устало ответил колдун и расстегнул епанчу.

– Жизнь жестока, а глупость губительна.

– Так в какой стороне наши лошади? – перебил её Ведамир, накидывая на Томилу свою епанчу. Снял перчатку, взял на скорую руку собранный факел, щёлкнул пальцами и создал пламя, немедленно поглотившее намотанное на палку мочало.

Девушка в красном выдохнула сквозь зубы и сказала:

– Там, – указав пальцем в темноту.

– Благодарю за помощь, – сказал он, надел перчатку и пошёл в указанную сторону, одним взглядом давая понять Томе, что нужно следовать за ним. Та молча поклонилась, склонив лишь голову.

– Ага, – ответила незнакомка.

Томила шла и повторяла слова старушки. Снова и снова. Задавала себе вопросы, не находя на них ответы. Какие беды помимо казни могли ждать её впереди? Провидица говорила так, словно Тому ждала целая жизнь. Значит ли это, что царь сжалиться над ней? Или это пустые разговоры сумасшедшей старухи из леса? Девушка склонялась ко второму, но подарок решила оставить.

Пара двигалась медленно и осторожно, внимательно глядя под ноги, осматриваясь по сторонам. Красная накидка ещё долго была видна на горизонте, пока деревья совсем её не скрыли. Или Томиле так лишь показалось.

Через некоторое время девушка прервала брождение в темноте и сказала:

– Мне нужно отойти.

– Мы почти вышли.

– Именно потому.

Ведамир тяжело выдохнул.

– Не уходи далеко.

Девушка зашагала прочь.

– Задумаешь удрать ещё раз, оставлю волкам.

Томила зло выпустила воздух через нос, и собиралась развернуться, чтобы ответить, как вдруг заметила вдалеке едва уловимое движение. Она была уверена, что чёрная тень скакнула на горизонте и исчезла за деревьями. Если это был зверь, то не маленький.

Могут ли волки обитать в лесу ведьмы? – мысленно спросила себя она.

Почему нет? А если не они, то кто? Олень, лось или медведь. Любой ответ не приносил спокойствия. Если там обитал опасный хищник, то почему не набросился раньше, когда она младенческим сном лежала на земле? До её ушей дошёл шелест травы, он звучал и раньше, но теперь казалось, что не безобидный зверёк был тому виной. Вдали хрустнула ветка. Тома рисовала в воображении пару сияющих глаз, наблюдавших из кустов, и не оглядываясь пятилась обратно.

– Что там? – спросил Ведамир и направился ей навстречу.

– Перехотела, – ответила девушка, что не было ложью, ведь теперь позывы мочевого пузыря были последней её заботой, но и о своих опасениях рассказывать не стала. – Потерплю до опушки.

Томила убедила себя в том, что танцы света и тени сыграли с ней злую шутку, и она не хотела бы давать колдуну возможность глумиться над её страхами.

Спутники двинулись дальше. Ведамир шагал слегка впереди, и потому, когда под ногами оказался ров, попал в него именно он. Факел не потух, ведь яма оказалась пустой, но слишком глубокой и ровной, для появления по естественной причине.

– Забыл, – прокряхтел Ведамир, вставая. Его голова лишь на половину выглянула из рва.

– Ловушка?

– Вроде того. Значит, мы близко. Перепрыгнуть сможешь?

Томила поглядела по сторонам. Ни эта ли яма помогла ей уйти от преследования?

– А перейти нельзя?

– Нет. Он идёт вокруг всего леса.

Девушка забеспокоилась, старушка уверяла, что ей не о чем переживать, что дорога безопасна, но Тома не торопилась ей верить, а теперь и не была уверена в том, что они шли к реке.

– Ты же владеешь магией стихий, а зарыть ров не можешь? Что за колдун такой. Закрой глаза, – пробурчала она, схватившись за юбку.

– Не мой лес, не мои порядки, – сказал Ведамир отвернувшись и воткнул факел в землю наверху.

– Ах, вы только в деревнях главенствуете?

– Прыгай уже, – холодно ответил он и закрыл ладонями глаза.

Томила отошла на пару шагов, разбежалась, прыгнула и мягко приземлилась на ноги.

– Прыгала ли я через костёр? Разумеется, – победно заявила она.

(Я сбежала однажды и могу сделать это снова.)

– Возьми факел и отойди, – сказал Ведамир, подождал, пока Тома выполнит его указания, упёрся руками в землю и легко вскарабкался.

– А ты в хорошей форме.

– Верховный колдун – личный телохранитель царя, как же ты в своей деревне ничего обо мне не слышала?

Томила закусила губу. Раньше она представляла его старцем, советником государя и учителем для других колдунов. В Черноозере же ходили разговоры о том, что он просто царский шут, и рассказывать об этом девушка не собиралась.

– Как-то не до того было. Знаешь, поле вспахать, коров подоить, бельё постирать…

– Можешь не продолжать.

– И чего же ты не с ним?

– Приехал спасти тебя от петли.

– Ежели я виновна, то как же ты меня спас? Царь меня всё равно казнит.

– Не казнит. Да и кто сказал, что ты виновна?

– Ты! Ты сказал, что я убивала людей!

– Одного так точно. Да и коли родилась такой, то что же теперь и не жить вовсе? Не шуми и тогда по закону судить тебя только мне. – Ведамир подошёл к Томиле совсем близко, так что она ощутила его дыхание на своём лице. – Будешь смиренной ученицей – будешь сыта, обута, полюбишь и замуж выйдешь, – сказал он тихо, грубо, глядя ей в глаза, выхватил факел, развернулся и пошёл дальше.

Тома помедлила размышляя, поглядела на свои грязные голые стопы, а после догнала Ведамира.

– Обратишь меня в холопство?

– Насильно тебя никто не выдаст. Будешь слушаться – найду хозяина порядочного. А не будешь – вернёшься на эшафот.

Казалось бы, всё просто. Договор заключал всего два пункта: слушайся и повинуйся. И они были самыми сложными для той, что провела каждый день своей юности во служении, отрабатывая хлеб и крышу над головой, чтобы оказаться проданной на потеху первому встречному.

Черноозёрцы были относительно свободными людьми, не смотря на земляной налог, они были далеки от царского двора, вверяя закон в руки общины, а также во всём помогали друг другу.

Однако Бояна жила по своим собственным правилам. Она никогда не была любящей тётей. И матерью ей быть не приходилось. Возможно, что это было одной из причин столь большой ненависти к племяннице.

Двенадцать лет назад Томила прибежала к двери родной тёти за помощью, а оказалась в долгу перед совершено чужой женщиной. Бояна вела счёт каждой тарелке с кашей, каждой сорочице или порвавшейся лапте, не забывая напоминать насколько неблагодарный ребёнок на неё свалился. Работа не была наказанием, она была обязательной, ведь каждое подаренное благо нужно было отработать. А вот наказанием обычно служила порка, лишение еды или кровати.

Достигнув зрелости, Томила должна была покинуть дом, выйдя замуж. Бояна, скрипя сердцем, собрала приданное, но жених не объявился. Ни через год, ни через пять. Женщина ходила по соседям, но те, давно знавшие Тому, отмахивались.

Так продолжалось до тех пор пока город не посетила группа мещан при деньгах.

Приличный хозяин, – подумала девушка и усмехнулась, она не знала приличных мужчин.

В размышлениях Томила не заметила, как они оказались на опушке. Их встретил уже знакомый мужчина в чёрном кафтане. Опричник сидел, опёршись спиной о большой камень, рядом со спящими лошадьми. Тома оказалась права, они действительно вышли из леса с другой стороны. Впереди было лишь бесконечное поле, без намёка на реку вблизи.

– Долго вы, я уже чуть было не заснул, – сказал воин, почесывая бритую голову.

Желудок девушки заурчал, и словно в ответ, послышалось урчание и у Ведамира. Он откашлялся.

– Придётся заглянуть в заезжий дом, – сказал опричник, поднимая лошадей. – Здесь где-то должен быть один.

Он слегка хромал, а к его стопе и голени поверх сапога была примотана ветка. Томила чётко слышала, как грузно тот упал, и помнила, как её догоняли его стоны. Девушка отвернулась, скрывая свой стыд.

– Сделаем небольшой крюк, по той дороге, – скомандовал Ведамир.

– Как скажешь, – согласился воин.

Тому смутил его ответ. Опричник был не просто доброжелателен к колдуну, но и, казалось, что немыслимо, подчинялся верховному.

– Поедешь с ним, – приказал Ведамир и резко провёл голой рукой над пламенем, затушив факел.

Томила молча отошла за куст терновника, затем вернулась и огорошила мужчин своим решением:

– Я больше не залезу на этого коня.

– В седле места нет, – ответил колдун.

– Я умею ездить верхом.

– Пожалей коняшку. Ей на спине мужика везти, – влез опричник.

– А летать ты не умеешь? – спросила девушка.

– Мы тебя можем вообще с собой не брать, – оскорбился Ведамир.

– Значит, я свободна?

– Просто волкам бросим.

– У тебя ни чувства юмора, ни галантности, – ответила Тома и подошла к чёрному коню, который при свете зари выглядел как его же собственная тень. – Я была о дворянах лучшего мнения.

Опричник неуклюже пытался помочь ей забраться на спину коня, опираясь на одну ногу. Животное явно было этим недовольно. С трудом девушка забралась самостоятельно.

– Он – дворянин, – ответил Ведамир, словно его это не касалось, и рутинно залез в седло.

– Ей тоже это не нравится, – сказал стражник, смотря на Томилу снизу вверх. – К сожалению, Лис никого кроме Ведамира не сажает.

– Приедем в город, возьмём колымагу, – подытожил колдун и погнал коня к дороге.

Глава 4

Томиле снова пришлось вжиматься в торс мужчины, имени которого она до сих пор не знала, да и не торопилась узнать. Ноги затекли, руки болели, а впереди длинная дорога сначала до заезжего дома, а после и до города.

Тома смотрела на закатное солнце и гадала, что ждёт её впереди. Колдун обещал ей жизнь, но столь же безрадостную, что и раньше. Жизнь от которой она мечтала убежать. Томила не знала что делать, однако чётко осознала для себя, что бы не произошло в ту ночь, на ней также лежала вина. Верёвка почти сомкнулась на её шее, и получив второй шанс, Тома не смела рассчитывать на большее. Однако она также не планировала играть по всем правилам, говоря себе: "Помирать, так с музыкой".

Из-за побега, мужчины отбились от запланированного графика, путь предстоял не близкий и никто не хотел скакать по ночной дороге. Предостерегая от нередких нападений, девушка в красном предложила сойти с пути, и Ведамир был с ней солидарен.

Постоялый двор "Золотые Дубки" находился на дороге соединяющей Аглоград с шахтами Лютовского княжества. Уставшие мужики, везущие домой тяжёлые кошели с золотом были неплохим способ заработка для местных торговцев. К тому же, расположившись поодаль от городов и деревень, хозяева заведения могли позволить себе немного больше, чем было разрешено законом, и тем самым, завлекали к себе всё больше посетителей.

Из деревянного здания доносилась громкая музыка, перебиваемая хохотом и грохотом.

Когда путники добрались до места, Томила, расслабившись раньше времени, всё же разжала уставшие руки и оказалась на земле. Изнемождённое животное встало на дыбы, Тома приготовилась к удару, но опричник вовремя успокоил и увёл свою лошадь.

– Никогда больше. Нет. Уж лучше волки, – ворчала она.

– Рано сдаваться, поживи ещё, – ответил Ведамир и слез с коня, чтобы помочь Томиле подняться.

Он протянул руку, но стоило ей взяться, как по ладони проскочила волна тупой боли. Тома отшатнулась и принялась вставать самостоятельно.

– Цела? – спросил спешившийся стражник.

– Да. Одним синяком больше, но жить буду, – ответила она, держась за запястье.

– Извини.

– Заживёт, – холодно вставил Ведамир, надевая перчатки, и повёл лошадь к конюшне.

Томила не понимала его раздражения, ведь только что, он был совершенно спокоен. Девушка с опричником переглянулись и отправились за колдуном. Им на встречу вышел старичок.

– Доброй ночи, судари, – поприветствовал он, – слегка опешив, добавил, – сударыня, – и поклонился.

Томила поклонилась в ответ:

– Доброй ночи.

Ей было неловко от подобного обращения, и она подумала, что путаница произошла, потому что дорогая епанча умело скрывала грязную скромную сорочицу. Но вскоре Тома заметила, что глаза мужчины были белы от старости, а заезжими домами, как правило, пользовались господа.

– Доброй ночи, отец, – сказал воин. – Как дела у вас тут? Процветаете?

– Поздновато вы, нынче у нас людно.

– Неужели всё занято? – застонал опричник.

– Для коней место найдётся. А насчёт койки, спросите Ядрану за стойкой. Она там и хозяйка и кружки с харчами раздаёт. Но сегодня здесь Иванец Сизый с шайкой, и я бы просил вас найти оное место для ночлега.

Томила устало выдохнула, опустив голову, и размышляла о том, как же так получилось, что свернув с опасной дороги, они всё равно угодили в лапы бандитов. Никаких сил не осталось ни у лошадей, ни у всадников. Тома уже спала в хлеву в ожидании казни, успела отдохнуть в лесу на земле, и с радостью заночевала бы на шматке сена в конюшне, однако Ведамир равнодушно ответил:

– Спасибо за напутствие, но мы всё же рискнём.

И отправился ко входу. Томила поспешила за ним, а стражник задержался, снимая пустые сумки с коня.

– Погоди, разве он не сказал, что там бандиты? – обеспокоенно спросила девушка.

– Говорил.

– Тогда зачем мы туда идём?

– Запастись едой.

– Думаешь, они дадут это сделать? Дождь здесь не помощник.

Ведамир повернулся к Томиле с явным раздражением на лице, в этот момент между ними, ковыляя, проскочил опричник.

– Жара жарой, а от горячей похлёбки я бы не отказался, – пропел он.

– Говорить буду я, – предупредил колдун. – Ты молчишь. – Он посмотрел девушке в глаза и накинул на её голову капюшон, скрывая лицо.

Та многозначительно промолчала и все трое отправились ко входу.

Двери отворились и перед путниками предстала скромная грязная корчма с деревянными столиками и скамьями. Не вся мебель была цела и ни одна не стояла ровно. По углам валялись кружки, из которых на пол вытекали разного рода напитки, по запаху – алкогольные.

Все места были заняты пьяными мужчинами в грязных одеждах простолюдин. Рубахи были бежевыми или зелёными, штаны коричневыми. Отличная маскировка для нападений на колымаги из леса. На поясе каждого был нож, а также топор или кистень(1). Часть разбойников продолжала пить, а часть танцевала с местными женщинами, неприлично крепко стянув их в объятиях.

В углу на небольшой импровизированной сцене играли трое музыкантов. Под бодрую мелодию один из них пел:

 
"Убийцы и воры, глупцы, подлецы! -
Бесновался, бранился Лютой.
Но не нашлись те храбрецы,
Что пошли бы той же тропой.

Царский указ был твёрд и жесток,
Раскатистым громом звучал.
"За отцовы слова заплатит сынок."
И Лютой навсегда замолчал."
 

Томила никогда ранее не слышала этой песни, хотя история о смутьяне по имени Лютой была довольна известна и имела несколько вариантов. Очевидно путники успели лишь на последний куплет, и эту версию Томе послушать не удалось.

Когда троица вошла внутрь, часть шумихи прекратилась, музыка стихла, и лишь совсем разгорячённые продолжали веселиться, напевая мотив себе под нос.

Над деревянной стойкой нависала тучная женщина, размазывающая тряпкой разлитую водку. На полу рядом лежал мужчина и по луже возле его лица, можно было сделать вывод, что он не закусывал.

Отрезвевшие посетители смерили взглядами новоприбывших. У них был повод. Томила прятала синяк под капюшоном епанчи с царским гербом, по одну сторону от неё был мужчина в форме опричника, а по другую верховный колдун в дорогом чёрном шёлковом кафтане с сине-золотой вышивкой.

Никто не встал, не поклонился и не поприветствовал ни одного из них. Певец застыл, разинув рот.

Вокруг бандитов, хихикая, суетились женщины, пуская под юбки шаловливые ручонки, совершенно не смущаясь знатного гостя, которым бесспорно, что нельзя сказать о двух других членах компании, являлся опричник. Томила опустила голову, а потому не видела этого, но всё слышала, и боролась с желанием закрыть уши от озабоченного причмокивания и похрюкивания, которым отвечали посетители.

Ведамир прошёл вперёд, остальные поспешили за ним. Подойдя к стойке, он слегка и без какого-либо желания или страха поклонился одной лишь головой, после чего сказал:

– Доброй ночи труженикам. Вас Ядраной величать?

– Да, милок, меня так зовут, – ответила женщина и опёрлась одной рукой о стойку.

Послышались смешки.

– Нам бы пару комнат.

Не поворачивая головы, она посмотрела в сторону и сказала:

– Боюсь, не получится. – А затем добавила, глядя в глаза Ведамиру:

– Всё занято.

– Какая жалость, но местной стряпнёй то угостите? – настаивал он.

– Столы все заняты.

– Мы нынче очень голодны. – Опричник потряс сумками.

– А время сейчас такое, голодное, – ответила Ядрана, зло сощурив глаза.

– Хозяйка, не будь такой суровой, мы подвинемся, – крикнул мужчина из тёмного угла помещения, в его голосе отражалась улыбка. С той же стороны послышался говор.

– Вацлав, будьте так любезны, сбегайте на кухню и соберите чего-нибудь в дорогу, – сказал Ведамир и с громким звенящим стуком положил на стойку небольшой, но увесистый мешочек монет. Томила отметила для себя, что медяки звучат иначе.

– И сахарку лошадке заверните, – подмигнул стражник.

Сахар для лошади? – подумала колдунья, нахмурившись. Она ни разу в жизни не пробовала сахар, и была крайне озадачена тем, что столь дорогой продукт спутник брал даже не для себя, а для своей кобылы.

– Я провожу, – предложила, словно из неоткуда выпорхнувшая, пышных форм женщина.

Её походка была шаткой, а голос хмельным, но нежным, он манил за собой, так словно делал это уже много лет, заменив естественную манеру речи на бархатный зов. Опричник, которого, как оказалось, звали Вацлав, взял сумки и проследовал за ней по коридору.

Ядрана скрыла мешочек под прилавком и кивнула девушке у стойки, та быстрым шагом отправилась на выход.

– Куда ты, милая? – успел кто-то бросить ей в след.

Мужчина, говоривший с хозяйкой, пьяной походкой прошёл к столику в центре, сидящие за ним гости разошлись, не закончив трапезу.

– Меня Иваном звать, присаживайтесь, – сказал он, и грохотом обрушился на скамью, закинув ноги на угол стола.

Колдун принял предложение, подтолкнул Томилу, снял перчатки, освобождая вспотевшие ладони, и они вместе присели напротив.

– Ведамир, – назвался он.

– Этого я зна-аю, – ответил Иванец, потирая большой и указательный пальцы друг о друга. Окружившая их группа мужчин захохотала.

Ядрана махнула в сторону музыкантов, и комнату наполнила тихая мелодия, на этот раз без слов. Однако это не сильно разряжало атмосферу, и воздуха в лёгких Томилы стало резко не хватать. Она продолжала смотреть вниз, прикрывая лицо, но понимала, что так только больше привлекала внимание.

– А ты меня и не узнаёшь поди? – спросил Иван и почесал щетину тупой стороной ножа. Тома не заметила, когда он его взял. Ведамир равнодушно молчал. – А я вот тебя хорошо запомнил. Да и ребята мои тебя теперь знают. Не помнишь? Неждан, подойди, пожалуйста, друг мой.

К Иванцу подошёл побитый мужичок со сломанным носом. Он ковылял, опираясь на необработанную ветку дерева, рубаха была грязной и рваной, казалось на ней не хватало целого лоскута. Ведамир скрестил руки на груди и коротко сказал:

– Пытался удрать на моём коне.

– Ну не признали. С кем не бывает? От чего же сразу кулаками махать? А времена такие знаешь сам. Дела благие нынче карман не набивают. – Иванец цокнул языком. – Хотя откуда бы вам знать.

Колдун раздражённо вздохнул. Очень долгий, по ощущениям, день никак не хотел заканчиваться.

Томила вспомнила слова опричника, которого как оказалось звали Вацлавом, о том, что конь Ведамира никого к себе не подпускал. Возможно, что верховному даже не понадобилось использовать магию, потому как животное справилось самостоятельно. Тома попыталась успокоить себя, представляя эту забавную картину, но веселее не становилось.