Тайны Реннвинда. Поцелуй ночи

Глава 5

– Ой!

От столкновения с его телом, меня отбрасывает назад, но надо отдать парню должное – Хельвин реагирует мгновенно. Подхватывает за талию и тут же возвращает меня обратно – к своей груди. Раз, и крепко прижимает к себе.

Я замираю, и мы в смятении смотрим друг на друга.

Он дышит часто, а у меня не получается сделать и вдоха, но не потому, что руки Бьорна держат меня слишком крепко: просто весь воздух моментально будто покидает помещение, и в нем остаемся только мы.

Надо же… Я не знала, что его глаза вблизи еще ярче.

Они похожи на лазурь, растекшуюся под тонкой корочкой прозрачного льда.

Раньше голубые глаза казались мне мутными, неживыми, но эти… они – сама жизнь. Кажется, что через них на тебя смотрит душа, и она совсем не похожа на ту оболочку из высокомерия, в которую завернут сам Хельвин. В ней гораздо больше огня, чем колючего холода.

Короткое мгновение будто застывает в вечности, пока я разглядываю его светлые ресницы, широкие брови, его прямой, но не узкий нос, и красивые, полные губы. Даже успеваю подумать о том, что спустя годы этому здоровяку пойдет борода. И сглатываю, ощутив его свежее, мятное дыхание.

Но тут он вдруг моргает, и магия рассеивается.

Пропустив сразу несколько ударов, мое сердце резво заводится и начинает отчаянно колотить в грудь изнутри. Теперь я чувствую и горячую руку парня на своей спине и жар, идущий от его тела.

Мне хочется отстраниться, потому что это прикосновение обжигает. Но Хельвин держит так крепко, что, похоже, будто ему это нравится, и он не собирается меня отпускать.

– Прости. – Я пытаюсь подхватить полотенце, которое опустилось достаточно низко, чтобы приоткрыть взору округлые полушария груди, но не могу протиснуть между нами даже руку, чтобы это сделать.

Глаза парня медленно сужаются и вдруг распахиваются шире. А затем уголки его губ ползут вверх в насмешливой ухмылке.

– А ты шустрая. – Усмехается он мне в лицо. Его голос стелется низким бархатом, от которого у меня немедленно слабеют ноги. – Обычно у меня уходит несколько дней на то, чтобы уговорить девушку раздеться!

Я вспыхиваю от возмущения.

Да как он смеет!

И вообще, если кто-то сейчас войдет и застанет нас двоих в этом недвусмысленном объятии, (а мою задницу во всей красе), то будет еще неприятнее, чем просто выслушивать от него эти пошлости.

– Я не специально! – С возмущением бросаю я и, дернувшись, выскальзываю из его объятий. – И я не прыгаю обнаженная на первых встречных! Просто так вышло!

Мне с трудом удается отделиться от него, не уронив полотенце и не обнажив при этом самые интимные части тела.

– Значит, я у тебя первый? – Бессовестно разглядывая меня, продолжает ухмыляться викинг.

– У меня украли одежду! – Рассказываю я.

Хочу всплеснуть руками и чуть не теряю чертово полотенце.

– Занятная история. – Смеется он.

Я начинаю пятиться, но снова поскальзываюсь и чуть не валюсь спиной назад. Хельвин и тут успевает среагировать вовремя – подхватывает меня под локоть.

– Осторожнее. – Хмурится он.

Неужели, теперь я вижу в его взгляде участие?

– Спасибо. – И опускаю глаза, чтобы убедиться, что полотенце все еще на месте.

Мое тело подрагивает от холода и покрывается гусиной кожей.

От холода ли?

Этот парень все еще пристально смотрит на меня, и от этого мысли путаются.

– Что, значит, украли? – Его низкий голос прокатывается волной по пустому холлу между раздевалками.

– Я вышла из душа, а ее нет. Ничего нет! Ни юбки, ни кофты, ни тру… Ничего! – Отвечаю сипло и стискиваю челюсти от обиды. – Нормальные у вас тут порядки, ничего не скажешь!

– Думаю, это часть посвящения для новичков. – Говорит Бьорн и бросает взгляд на дверь, ведущую в общий коридор. – Не расстраивайся. – Он быстро скидывает с плеча свою сумку, бросает ее на пол, затем снимает с себя пиджак и накидывает на меня. – Держи.

Затем парень наклоняется, поднимает сумку, надевает ее на плечо, подходит ко мне почти вплотную и поправляет на мне пиджак.

Ох…

Этот запах, идущий от его одежды, наша близость и сильные пальцы, осторожно касающиеся лацканов пиджака – от всего этого у меня кружится голова.

– Я… – Мои губы дрожат.

– Потом отдашь, а сейчас я должен вернуть твою одежду.

Когда я, пытаясь удержать полотенце, несмело поднимаю на него свой благодарный взгляд, в моих висках начинает остервенело стучать пульс. И все из-за уродливого шрама на его шее, который внезапно бросается мне в глаза.

Это он! Он! Тот, кого я видела вчера недалеко от площади под деревом.

– Посиди пока в раздевалке. – Хмуро говорит Бьорн, перехватив мой испуганный взгляд. – Как тебя? Нея?

– Да. – Киваю.

Он быстро разворачивается и идет к двери.

– А ты…

– Ты уже знаешь, как меня зовут. – Жаль, я не вижу его лица в этот момент. – Разве нет?

Парень будто торопится покинуть помещение.

Он выходит, дверь за ним хлопает, и я вздрагиваю.

Из коридора до меня доносятся голоса: его, мужской, недовольный, и высокий женский, пытающийся оправдываться.

Я ухожу обратно в раздевалку и, кутаясь в пропитанный мужским парфюмом пиджак, прислоняюсь к холодной стене. Снова вспоминаются эти жуткие желтые глаза, светящиеся во тьме. Что с этим парнем не так? Кто он такой? Почему от него исходит столь явное ощущение опасности?

Я выпрямляюсь, когда слышу торопливые шаги в холле. Через мгновение в раздевалку входит шатенка с заколкой в волосах.

– Привет. – У нее в руках мои вещи. – Прости, что так вышло, ладно? – Мнется она. – Глупая шутка…

– Дай сюда. – Я выхватываю из ее рук свою одежду, пакет с бельем и сумку и начинаю лихорадочно одеваться.

Пиджак Бьорна летит на скамью.

– Тебе помочь? – Девчонка неуклюже переминается с ноги на ногу.

– Нет.

– Не злись… – Она подходит ближе и опускается на скамейку рядом. – Лена иногда бывает жестокой, но это не со зла. Она… просто настороженно относится к чужакам.

– Хм. – Я мечу в нее издевательский взгляд.

– Я – Лотта. – Она с улыбкой протягивает мне руку.

Подумав, я жму ее.

– Нея.

По понятным причинам опускаю дежурные слова про приятное знакомство и застегиваю молнию на юбке.

– Ты уже получила форму и учебники? – Интересуется девица.

– Не успела.

– Тогда позволь тебе помочь. – Ее улыбка кажется искренней. – Так сказать, в знак примирения.

– Хорошо. – Соглашаюсь я. – Все равно не знаю, куда за ними идти.

– Отлично! – Подскакивает она.

Я закидываю сумку на плечо.

– Пошли.

– А это? – Девчонка косится на пиджак.

– Точно. – Поднимаю его и перекидываю через сумку. – Нужно будет передать хозяину.

Мы выходим в коридор. Я ожидаю увидеть лицо ехидной Лены и сказать ей пару ласковых, но вместо нее вижу лишь толпу других студентов, оживленно беседующих с полицейским.

– Что-то случилось? – Интересуюсь я у Лотты.

Она с опаской косится в сторону служителя закона.

– Вчера пропала Стина Мёллер. – Шепчет она. – Не вернулась домой после праздника весны. Полицейский опрашивает всех, кто общался с ней.

Мы проходим дальше, и я вижу, как помощник инспектора клеит на доску объявлений листовку о пропаже девушки. Ее лицо не кажется мне знакомым, но ниже в глаза бросаются строчки: «Кристина Мёллер. В последний раз видели на городской площади на празднования в честь прихода весны. Была одета в ярко-желтое платье и красные туфли. Если вы ее видели или обладаете какой-либо информацией, просим сообщить…».

И тут меня прошибает холодный пот.

– Им стоило бы поговорить о ней с Хельвином. – Но я почему-то не произношу этого вслух.

Глава 6

Вернувшись в дом, я сразу приступаю к уборке. Стираю пыль с ветхих шкафов на кухне, мою пол и чищу ковер в гостиной, затем бережно перебираю книги на полках и прислушиваюсь к запахам выцветших желтых страниц.

Вряд ли кто-то другой, здравомыслящий, стал бы заниматься подобной ерундой, но я нахожу это занятие увлекательным: поглаживая корешки книг, фантазирую о чем могли думать люди, которые читали эти книги, чем они в этот момент жили. В частности, моя бабушка и мать – я не знала ни одну из них.

Уборка на кухне отнимает у меня много времени. Другая девчонка с удовольствием потратила бы его на что-нибудь лучше: например, на чат с подругами, уход за собой или подгонку новой формы по фигуре, но я намеренно не спешу заканчивать.

Тяну время, чтобы потом подняться наверх и войти в спальню моей матери: уверена, что она именно там. У меня ощущение, что я была в ее спальне. Если не в реальности, то однажды во сне.

Не знаю, почему это чувство буквально преследует, но со мной такое бывает часто. Чем бы ни были эти сны: наваждением или безумием, я ощущаю, что доля реальности в них есть. И они точно не плод моего воображения, они – что-то большее.

Наконец, покончив с влажной уборкой, я загружаю купленные продукты в холодильник и включаю его в розетку. Он начинает мерно урчать, а я мою в раковине руки и медленно поднимаюсь по скрипучей деревянной лестнице вверх.

Где-то на задворках моего сознания топают детские ножки: кто-то резво сбегает вниз по этим ступеням. Та-та-та-ра-та-та-та! «Осторожнее, Карин! – предупреждает женский голос из кухни. – Не упади!»

Это тоже из снов?

Или я медленно схожу с ума?

Замерев у дверей одной из спален, я втягиваю носом спертый воздух. Только через минуту у меня хватает смелости войти внутрь. Дверь под нажимом ладони отворяется, и я вижу стандартную спальню: кровать, прикроватная тумбочка, платяной шкаф. Никаких изысков, бледно-желтые обои в цветочек, шторы аккуратно прихвачены старомодной атласной лентой, в воздухе едва уловимый запах лаванды – очевидно, от саше, которые обычно хранят в шкафах, как средство от моли.

Значит, не угадала. Это спальня бабушки.

Иду к следующей комнате, толкаю дверь, и тут мое сердце щемит. Нет, не от того, что я узнаю комнату, которую видела во сне – это помещение мне совсем не знакомо. А от того, что вдруг понимаю: это комната молодой девушки. И вещи в ней не тронуты. Наверное, все здесь так же, как и было в тот день, когда она покинула этот дом. Будто время остановилось и с тех пор не шло.

Я вхожу и осматриваюсь.

Вместо обоев на стенах нарочито небрежно нанесенная штукатурка, наспех покрытая белой краской и завешанная различными рисунками – карандашными эскизами, акварельными пейзажами и пастельными зарисовками природы. Неужели, моя мать когда-то рисовала?

В углу компьютерный стол и кресло на колесиках, на столе горой навалены книжки, журналы, а у покрытого пылью старого компьютера валяются объемные наушники, блеск для губ и вскрытая упаковка жевательной резинки, которую производили лет так двадцать назад.

Я долго изучаю каждый предмет интерьера и каждую вещь, принадлежавшую моей матери.

Судя по ним, в душе она была совсем еще ребенком, когда покинула отчий дом: на кровати, навалившись на подушку, сидит плюшевый мишка с пуговками вместо глаз, на полях тетрадей и в ежедневнике выведены сердечки и слова из романтичных песен, а закладками служат фантики от шоколадных батончиков.

Я рассматриваю ее давно засохший лак для ногтей с блестками, розовую расческу, цветные гольфы в ящике комода, платья в шкафу и пришедший в негодность, но зачем-то бережно сохраненный на полке, гель для волос. И у меня подгибаются колени, ведь, несмотря на рассказы тети Ингрид, я знакомлюсь с мамой впервые именно сейчас. Я будто прикасаюсь к ее руке, смотрю в ее глаза, хотя передо мной лишь то немногое, что осталось от нее после смерти.

Мне становится трудно дышать, когда вижу синюю клетчатую юбку на вешалке в платяном шкафу. Точно такую же мне выдали сегодня в школе. Могу поспорить, у мамы тот же размер, что и у меня.

Я медленно провожу пальцами по выпуклым цветастым наклейкам с изображенными на них феями из мультфильма, которыми усеяна дверца шкафа изнутри, и останавливаюсь на блестящем стикере в виде сердца.

Посередине него выведена большая буква «А», несколько раз обведенная ручкой. Может, этот «А» и подарил ей эту валентинку на День Всех Влюбленных? Что он для нее значил? А, может, она была в него влюблена?

Я перетаскиваю все свои вещи в эту комнату и бережно развешиваю свои платья и кофточки рядом с мамиными. Так я чувствую себя ближе к ней и ее тайнам. Теперь у меня будет достаточно времени, чтобы перебрать здесь все и проанализировать, достаточно времени, чтобы разобраться во всем.

Примерив форму, я недовольно морщусь. Не знаю, как реагировать на собственное отражение в зеркале – разве где-то в мире еще остались учебные заведения, что обязывают одеваться своих воспитанников в единое несуразное нечто? Но тут же ловлю себя на мысли о том, что эти юбочка, блузка и жилет с нашивкой придают образу некий шарм и заставляют гордо расправить плечи. Если в форме и есть какой-то смысл, то он определенно в том, чтобы дисциплинировать учеников, настраивать их на что-то серьезное, чем нельзя пренебрегать.

Переодевшись обратно в домашнее, я подхожу к окну и чувствую накатывающее волнение. Виной тому не открывшийся вид на холмы вдалеке и на лес, утопающий во всех оттенках зеленого, а маленький домик у границы города и лесополосы – даже отсюда видно черноту в провалах крыши и зияющих дырах его окон.

Там жила тетя Ингрид.

Это ее дом. Он сгорел.

Я проверяю пропущенные на телефоне, но их нет. Она должна была уже вернуться из похода и обнаружить мою записку. А раз не звонила – значит, смертельно обиделась. Это не похоже на Ингрид, но ведь и я прежде никогда не поступала с ней подобным образом.

Засыпая, я слушаю, как завывает ветер.

Что-то поскрипывает в темноте – наверное, потоки воздуха раскачивают стропила. Даже не успеваю подумать о бессоннице, как проваливаюсь в глубокий сон, в котором вижу… Бьорна.

Его волнистые светлые волосы собраны в пучок на макушке, он сидит на стуле и сосредоточенно вглядывается вдаль. Мне страшно, но я подхожу ближе. Хочу привлечь его внимание каким-то словом, но он поворачивается раньше, чем я успеваю открыть рот. Его глаза – точно два желтых отражателя, блестят, возвращая направленный на них свет.

Мне хочется закричать, и я просыпаюсь.

Из носа идет кровь, подушка перепачкана.

В принципе, ничего удивительного в том, что я видела Хельвина во сне: мне часто снятся те, о ком я думаю, и те, с кем сталкивалась в течение дня. И по законам логики это вполне нормально. Но эти жуткие глаза – такие я видела разве что у кота в темной подворотне, они меня пугают. Да что там – от них буквально кровь стынет в жилах. Что это значит, вообще?

Вопросы, вопросы, и ни одного ответа.

Я поднимаюсь, умываюсь и выбегаю на пробежку. По дороге стелется туман, в воздухе пахнет сыростью. Город будто вымер, и только птицы, словно потерянные, продолжают кружиться в вышине, на фоне серых туч, повисших над крышами.

– Тебе идет! – Машет мне Лотта в коридоре школы.

Очевидно, имеет в виду мою форму.

Приветственно машу ей в ответ, и мы расходимся в разные стороны – сегодня у нас общих предметов нет.

День проходит отлично, если не считать похода к психологу, который расспрашивает о моих снах и моей тете. Я отчаянно вру о том и другом, потому что: во-первых, не хочу выставить себя полоумной – это что касается сновидений, во-вторых, не хочу подставить Ингрид.

Собирания трав, долгие отлучки и странноватый бизнес по исцелению души и тела травами, песнями и обращением к земле-матушке, это не то, что красит опекуна в глазах государства, согласитесь?

Но больше всего меня огорчает то, что за целый день я так и не вижу Бьорна. И это вовсе не то, что вы подумали: я не попала под очарование викинга (хотя, и помнила его запах) и даже не думала о нем (хотя, и видела во сне), просто мне нужно вернуть наглецу его пиджак – он, конечно, поступил по-джентельменски, но быть должной я не люблю.

И поэтому после уроков направляюсь прямиком в спортивный зал.

– Привет, новенькая! – Окликает меня сзади мужской голос.

Я застываю у входа в раздевалки. Оборачиваюсь.

– Микке…

Парень проходится ладонью по ежику своих волос и расплывается в улыбке.

– Заблудилась или пришла посмотреть на тренировку?

Он так забавно играет бровями, что мне тут же хочется ему подыграть.

– Вообще-то, я просто осматривалась, но… если вы играете в коротких шортиках, то я, пожалуй, останусь и взгляну на тренировку.

– Так и знал, что ты такая! – Наклоняется он ко мне.

– Какая? – Тушуюсь я.

– Плохая девочка.

– О, нет, это ты не по адресу. – Толкаю его в плечо.

Если не считать побега в Реннвинд, я – образцовый подросток.

– Да ну? – Подначивает Микке.

– Да-да.

– А… может, сходим сегодня куда-нибудь вместе? – Предлагает он. – Погуляем, посидим в кафе, поедим мороженое? Плохая девочка отказалась бы, но ведь ты…

– Вечером? – Смущенно интересуюсь я.

– Ага. Зайду за тобой в семь, нормально?

– Хорошо.

– Тогда до вечера. – Микке машет мне на прощание и спешит к раздевалке.

– Но я не сказала тебе адрес! – Кричу я вдогонку.

– Это же Реннвинд, детка, – подмигивает парень, оборачиваясь, – труднее найти сигнал сотовой связи, чем дом, в котором поселилась новенькая!

– Вот как. – Улыбаюсь я.

И он скрывается за дверью.

Интересно, если новости в этом городе распространяются так быстро, то в курсе ли местные о том, что произошло вчера в холле между раздевалками, и моем небольшом банном «недоразумении» с Бьорном?

Гадая об этом, иду к входу в зал, улыбаюсь, и как раз в этот момент дорогу мне перегораживает ни кто иной, как Лена, будь она не ладна, Сандберг.

– Ищешь кого-то? – Спрашивает она ехидно и воинственно складывает руки на груди.

Глава 7

Мое сердце камнем падает вниз.

– Вообще-то, да. – Сознаюсь я, медленно скользя взглядом по ее роскошным волосам, по идеально выглаженной форме, острым коленкам, а затем возвращая глаза на лицо девушки. – Но это вряд ли касается кого-то еще.

Натягиваю на лицо улыбку.

Неправильный ответ.

Блондинка морщит нос и дергает плечом. Похоже, она ожидала услышать что-то вежливое или даже заискивающее.

– И кого же? – Лена улыбается, разводя руками. И в ответ на мое молчание тоже расплывается в фальшивой улыбке. – Я всех здесь знаю: может, смогу помочь.

– Я разберусь. – Заверяю я.

– Кстати, мы так и не познакомились вчера. – Девушка протягивает руку. – Меня зовут Лена. А ты…

Неохотно вкладываю свою ладонь в ее, та оказывается холодной.

– Нея.

– Очень приятно. – Она трясет мою руку.

– Угу. – Я высвобождаюсь.

– Слышала о том, что произошло с тобой вчера в раздевалке. – Сочувственно говорит девушка. – Кто-то решил подшутить над тобой и вынес одежду, пока ты принимала душ?

Я прочищаю горло. Если бы мне не было известно, что Лена Сандберг приложила к этому происшествию свою ухоженную руку, то я вполне могла бы и поверить искреннему сопереживанию, написанному на ее лице.

– Ах, это… – Я возвращаю ей насыщенную искусственным радушием улыбку. – Должно быть, тот, кто придумал эту злую шутку, чувствует себя очень умным. На самом же деле, он – полнейший идиот. Если я узнаю, кто это сделал, отплачу: у меня в арсенале тоже имеются жестокие фокусы, которые были в ходу в моей прошлой школе.

Наслаждаюсь произведенным эффектом. Этой Сандберг все труднее удерживать улыбку на своем кукольном личике.

– Да-а. – Тянет она. – Но… не думаю, что эти шутники хотели унизить тебя. Так ведь?

– В любом случае, им повезло, что я была в прекрасном настроении. Мне ничего не стоило задать им хорошенькую взбучку.

– О… – Лена сглатывает.

Ловлю себя на мысли: мне нравится, как нервно подергивается уголок ее губ. Похоже, в битве улыбок теперь перевес на моей стороне.

– Так ты пришла посмотреть на тренировку? – Не даю ей опомниться.

– Вообще-то, да. – Расправляет плечи первая красавица школы. – Мой парень играет.

Ну, точно – она гордится тем, что встречается с викингом.

– Хельвин?

– Да.

– Он-то мне и нужен! – Радостно восклицаю я. – Он уже пришел?

– Зачем тебе Бьорн? – Ее брови, точно крылья птицы, взмахивают вверх.

– Нужно вернуть ему одежду. – Улыбаюсь я. – Твой парень был так любезен со мной вчера в раздевалке, что одолжил свой пиджак. Тебе повезло с ним, Лена, он – настоящий душка.

Я достаю из сумки пиджак, и девушка уже не может отвести от него глаз.

– Бьорн одолжил тебе…

– Верно. Так он уже пришел? Он в зале?

– Еще… – Она указывает на раздевалки. – Еще в разд…

– Хорошо. Поищу его там. – Хлопаю ее по плечу. – Приятно было поболтать!

– Эй, Нея! – Оборачивается она. – Я могла бы сама передать ему!

– Не хочу тебя нагружать. – Машу ей на прощание. – Заодно еще раз скажу ему спасибо!

Не думала, что будет так приятно оставлять ее стоящую с открытым ртом. Надо будет как-нибудь повторить.

И плевать, что я только что нажила себе настоящего врага. Сомневаюсь, что эта пигалица сможет придумать что-то хуже кражи вещей.

Я вхожу в холл между раздевалками и застываю.

И как ты планировала найти его здесь, Нея? Может, вломишься в полную голых парней раздевалку и потребуешь позвать тебе Хельвина? Или постучишь в дверь тихо, как мышь, и будешь ждать, пока тебе ответят?

Из-за двери доносится гул мужских голосов и смех.

Я прижимаю руку к груди, так и не постучав. Плохая была идея. Нужно было вручить эту чертову тряпку той тупой блондинке и уйти.

Я начинаю пятиться назад, и в этот момент дверь распахивается.

Один за другим из нее начинают выходить смеющиеся парни в яркой гандбольной форме – все высокие и крепкие, как на подбор. Кто-то из них при виде меня улыбается, другие подмигивают, а один шатен останавливается, чтобы, оглядев меня с головы до ног, присвистнуть, но тут же получает толчок в спину от идущего позади.

Это Микке. Подтолкнув шатена, он рычит:

– Подбери слюни, Ульрик! – И притормаживает, чтобы поинтересоваться. – Ты что тут забыла, Нея?

– Да я… Неважно. – Отмахиваюсь.

– Ладно, мне пора. Увидимся вечером! – Микке следом за остальными парнями скрывается за дверью.

Когда вся толпа уходит, я, наконец, набираюсь смелости и заглядываю в приоткрытую дверь. И, конечно же, наталкиваюсь на Бьорна, выходящего в холл.

– О, прости. – Моя рука даже успевает скользнуть по синтетической ткани его футболки.

– Ты? – Викинг застывает со странным выражением на лице.

Клянусь, это либо отвращение, либо страх, замешанный на омерзении.

Он подается назад, и я откровенно теряюсь. Так смотрят на жабу или крысу. Неужели, я вызываю у него подобные чувства? Но почему? Вчера он вел себя нахально и даже шутил.

– Я… – пожимаю плечами. – Вот твой пиджак.

Протягиваю его вещь. Хельвин буквально выдирает ее у меня из рук и швыряет за спину, куда-то в глубину раздевалки.

Теперь он кажется мне рассерженным.

– Спасибо. – Говорю я, втягивая голову в плечи. – За то, что помог… и вообще…

Бьорн склоняется надо мной и впивается взглядом в лицо. Он медленно сжимает пальцы в кулаки и дышит все чаще.

– Бьорн?..

Я смотрю на него снизу вверх и вижу, как наливаются гневом его глаза. Готова биться об заклад, что лазурь в них начинает закипать и, бурля, сменяется сияющей, пугающей желтизной.

– Эй, Бьорн, дружище, ты идешь? – Заглядывает в дверь один из парней.

И золотые отсветы тут же сменяются небесной синевой, точно отхлынувший с берега прибой.

– Да. – Глухо отвечает он.

Бросает на меня последний ненавидящий взгляд, стискивает зубы и убирается прочь, хлопнув дверью.

Я так и остаюсь стоять – в полном непонимании, что это сейчас было. Меня лихорадит, сердце бьется, как оголтелое, и все, что я ощущаю, это настоящий животный ужас, пробирающий до костей.

Не знаю, что ты такое, Бьорн Хельвин, но отныне я буду держаться от тебя подальше.

Даже не представляю, сколько времени проходит после нашего столкновения в раздевалке. Оно производит на меня такое впечатление, что я просто бреду по улице, не разбирая дороги. Мелкая морось сменяется стылой прохладой, и от ледяного дыхания ветра у меня мурашки несутся по спине.

Местные, попадающиеся навстречу, приветливо улыбаются. Похоже, они привычны к такой погоде, а мне вот хочется плотнее закутаться в шарф, которого у меня нет.

Со всех сторон пахнет прелыми травами и хвоей, и только из пекарни доносится аромат свежего хлеба. Можно было погреться внутри, но я иду дальше и сворачиваю на кладбище – оно небольшое, и, возможно, мне удастся отыскать могилу бабушки. Мне хочется хоть с кем-то поговорить, чтобы не свихнуться.

По мерзлой земле стелется белый туман, он так густ, что почти осязаем на ощупь. Я разглядываю старые надгробные плиты, статуи с головами львов и поросшие мхом стены старой церкви. Бреду все дальше меж могил и трогаю пальцами могильные камни – они холодные, но красивые. Это место кажется спокойным и величественным, да и дышится здесь легче, чем в школе, где каждый второй норовит подставить тебе подножку.

Я почти расслабляюсь, осторожно ступая по тропинкам, усыпанным прошлогодней листвой, когда с ветвей старого вяза вдруг срывается стая черных ворон. Это происходит так стремительно и неожиданно, что я невольно вскрикиваю.

– Тише, а то разбудишь мертвых. – Раздается шепот за моей спиной.