Читать книгу: «Без лица: Другие», страница 2

Глава 1. Про уродов и людей

Саша ввинтилась в автобус, когда он уже тронулся с места. Пассажиры спрессовались так плотно, что пробиться дальше нижней ступеньки не представлялось возможным. Кто-то немедленно наступил ей на ногу. «Кедам конец», – решила она. Обувь уже пережила два сезона и вступила в пору зрелости, которая, похоже, окончится прямо здесь и сейчас скоропостижной смертью. Каждый предмет Сашиного гардероба представлял для нее большую ценность, так как обновку удавалось купить не часто. Впрочем, то же самое касалось большинства тех, кто вместе с ней стремился этим утром достичь места назначения.

Начинался новый день, и угрюмые, заспанные лица пассажиров были тому прямым подтверждением. Саша привыкла ездить стоя. Эпоха комфортного транспорта закончилась пять лет назад. Как и все привычное мирное существование. «Интересно, есть ли тут хотя бы один человек, который не задается вопросом: может, я сплю? Неужели все это правда?» – подумала студентка второго курса Института социально-философских наук и массовых коммуникаций. Образование это было по нынешним меркам совершенно бесполезным, о чем Саше регулярно напоминала мать. Но сама она так не считала.

Институт, входящий в состав одного из крупнейших и старейших вузов страны – Казанского Федерального Университета – оставался небольшим островком свободомыслия. Ни на телевидении, ни в интернете свободно обсуждать Безликих было нельзя. Даже за само это слово можно нарваться на неприятности. Правильнее говорить «люди с альтернативным обликом». Однако на лекциях по социологии и философии часть преподавателей регулярно поднимала волнующие всех темы, пусть и за пределами установленного плана занятий. Да и как изучать взаимодействие общества без поправки на современные реалии? Безликие существовали – это установленный факт.

Нет, конечно, множество людей вокруг в них просто не верили. Ярким представителем этого сословия была Сашина мама. Она резко сворачивала любые разговоры на неудобную тему, и все обсуждение из ряда вон выходящего феномена сводилось к следующему:

– Мам, знаешь, что сегодня было на лекции по социальной стратификации? Преподаватель сказал, что из-за Безликих всю социологию придется переписывать заново.

– Александра, я же просила тебя. Нет никаких Безликих, не называй их так. Подумаешь, и раньше люди рождались с шестью пальцами, или вообще без рук и ног.

– Мам, ну ты же понимаешь, что это совсем другое! Они же на видео и фотографиях выглядят, как обычные люди, а когда умирают, снова обретают прежнее, человеческое лицо! Это же фантастика!

– Вот именно, фантастика. Коронавирус пережили, и это переживём. Главное, чтобы эти сети радиоактивные больше не запускали.

– Мам, это не радиоактивные сети, а обычная связь, называется «шесть джи». Никакого эффекта она на людей не оказывает.

– А ты откуда знаешь? Самая умная? Может, умнее нашего Лидера?

Здесь Саша обычно глубоко вздыхала и уходила в свою комнату. С авторитетом Лидера она соперничать, конечно, не в силах. Вон он, Лидер – на каждом столбу, во всех магазинах, автобусах, даже в университете портрет висит во многих аудиториях. И у них дома – на самом видном месте в гостиной. «Мамин иконостас», – иронизировала Саша. Портрет пожилого мужчины и вправду обрамляли простые бумажные изображения святых, пришпиленные к обоям булавками.

Автобус, который наконец добрался до центра города, сильно опустел. Саша присела на освободившееся место, хотя ехать ей оставалось буквально две остановки. Резиновая подошва кедов отошла в одном месте. Это означало, что придется искать суперклей, который был в большом дефиците. Девушка расстроилась. Хорошо выглядеть становилось все труднее.

Джинсы настолько растянулись и выцвели, что носить их было уже на грани приличия. Сашу спасали простые белые футболки, которые мама приобрела оптом еще пять лет назад, с началом «антропокризиса».

Тогда люди скупали все, до чего у них могли дотянуться руки. В старших классах Саша увлеклась рисованием, и с тех пор раскрашивала свою одежду, создавая необычные дизайны. У нее была майка «хорошее настроение» – радужная, со строчками из любимых песен; мрачная с надписью «мы все умрем» на японском. И так далее – по всему эмоциональному спектру. Сегодня она выбрала «философский» вариант: толпа черных человечков и один красный в середине с крохотным плакатом «Why me?». Это изображение в эпоху всеобщей подозрительности казалось довольно провокационным. Студентку могли обвинить в индивидуализме и даже не пустить в институт.

Саша достала старенький, много раз чиненный смартфон, чтобы проверить время. Не опаздывает ли она на пары? Нет, в запасе еще двадцать минут. Это хорошо. В который раз она порадовалась возвращению рунета. Целых три долгих года в стране – да и много где на планете, как говорят – не работала всемирная паутина. Как сейчас с этим за рубежом, неизвестно: фаервол так же надежно ограждал страну, как блокпосты на физической границе.

Мрачное то было время. Для нее, тогда еще школьницы, мертвый смартфон стал огромным ударом. Гораздо большим, чем глобальная паника, экономическая разруха, разгул преступности и череда терактов. Многих детей тогда перевели на домашнее обучение, и Саша не стала исключением. Однако выпускные экзамены она сдавала уже в относительно спокойной обстановке. За это ее мама не уставала благодарить Лидера.

– Остановка «Университетская», – возвестил динамик, и прилежная студентка устремилась на выход. Она так торопилась выбраться из автобуса, что зацепилась матерчатой сумкой за неведомо для каких нужд прикрученный сбоку от сходней болт. Рванулась – и сразу же услышала неприятный треск ткани.

– Погоди ты! – остановил Сашу грубый оклик. Ловкие пальцы освободили сумку от коварного захвата. Саша обернулась, подняла глаза и поймала широкую улыбку. К ней прилагались синие глаза с густыми длинными ресницами и короткий ежик темных волос.

Парень придвинулся вплотную и глазами указал на улицу, намекая, что тоже спешит выйти из автобуса. Саша действительно замерла на месте непозволительно долгое время, разглядывая незнакомца. Его одежда находилась в ещё более плачевном состоянии и, похоже, была перешита из какой-то спецовки. Смутно Саша припоминала, что так до антропокризиса выглядели вежливые работники клининга.

Она смутилась и отступила назад, а потом быстро зашагала вверх по улице, выходящей прямо к институту.

– Подожди! – вновь раздался негромкий оклик. Саша не стала оборачиваться: ее учили не вступать в разговоры с незнакомыми людьми без крайней нужды. Однако незваный попутчик проявил настойчивость, и вскоре уже шагал рядом. Скосив глаза, она заметила, что парень засунул руки в карманы не по размеру широких штанов.

– Торопишься на пары? – приветливо спросил незнакомец. – Я Колян. Николай, – быстро исправился он.

– Александра, – чуть поколебавшись, ответила Саша. У нее не было почти никакого опыта общения со сверстниками противоположного пола. Все старшие классы школы она просидела дома, а после поступления думала только об учебе и матери, которая каждый день ждала ее из института и ругала за малейшую задержку.

– Красивое имя, – похвалил «Колян» и замолчал. Видимо, запас фраз для светских бесед у него закончился. Саше вновь стало неловко: ну что она отмалчивается, как дикая? Одногруппники вели себя гораздо свободнее. Вновь искоса взглянув на Николая и отметив, что он довольно симпатичный, Саша набралась смелости для дальнейшего разговора.

– А ты тоже учишься? – и прикусила язык. У парня не было с собой ни сумки, ни учебников. Да и в таком виде он вряд ли появился бы в аудитории.

– Я работаю тут недалеко, в магазине. Грузчиком. – Саше показалось, что последнее он произнес нарочито грубо, с вызовом. «Такой молодой, и уже таскает тяжёлые ящики?» – спросила себя Саша, но вслух задавать бестактный вопрос, конечно же, не стала.

– А я учусь на социолога, – она поспешила сменить тему. – Мама говорит, что я вряд ли вообще найду работу с такой специальностью. И лучше бы мне пойти в медколледж на медсестру, пока не поздно.

– А ты всегда слушаешь маму? – насмешливо спросил Николай.

Саша смешалась, а потом рассердилась. Подначка показалась ей детской. «Что взять с грузчика?» – мелькнула снобистская мысль. Она сверкнула глазами на шутника и ускорила шаг, уже подходя к зданию КФУ. Какая-то несуразность в окружающем пространстве привлекла ее взгляд. Саша оглядела небольшую университетскую площадь и заметила, что у статуи Ленина в самом ее центре лицо заляпано коричневой субстанцией. На пьедестале красной краской неведомый вандал криво намалевал фразу «Мочи уродов!». Должно быть, кто-то сильно постарался с этой «акцией» незадолго до рассвета. «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить», вспомнила студентка ничего лично ей не говорящую фразу, и пошла дальше. Бронзовый памятник уцелел во время вооруженных беспорядков, тогда как целое здание Истфака совсем рядом чернело горелыми провалами окон.

Саша ворвалась в лекционную аудиторию одной из последних и поспешила занять свободное место. Только устроившись и достав тетрадь, она поняла, с кем рядом ей довелось сесть на этот раз. Дима Леденичев – потомственный интеллигент и сын главного эпидемиолога Казани. Все удивлялись, что он не продолжил семейную традицию, отказался от хлебной профессии и поступил на социологию. А сам Дима еще на первом курсе, во время открытого общения потока с преподавателем, сказал: «Я хочу написать социологию Безликих». Когда его спросили, как он собрался изучать то, что почти никто толком не видел, самоуверенный парень ответил: «Их уже пять процентов от всего населения. Вы не знали?». Первокурсника одернули, но это мало охладило его пыл. После он не раз открыто вступал в споры с лекторами.

Возле Леденичева образовалась «зона отчуждения» – свободное пространство, куда как раз и сумела пристроиться Саша. Никто не хотел сидеть рядом с выскочкой на лекции, которую ведет замдекана, чтобы случайно не обратить внимание строгого преподавателя на себя. А вот пообщаться с красивым харизматичным парнем в перерывах между парами или после учебы – завсегда пожалуйста. Саша иногда с завистью смотрела на то, как кучкуются одногруппники вокруг Леденичева, как хохочут все вместе над очень смешными, должно быть, шутками. Размышления прервал звонкий голос замдекана.

– Здравствуйте! Я жду тишины, и начинаем. Каковы основные четыре принципа научного исследования? Во-первых, это цель. А цель всегда одна – сделать вывод…

Саша заскрипела шариковой ручкой. Строчки выходили неровными, слова приходилось сокращать до нескольких букв. Она боялась пропустить что-то из лекции, ведь учебников в библиотеке попросту не хватало. А потому не сразу поняла, что с ней говорит Леденичев.

– Меня тоже интересует этот вопрос.

Саша удивленно посмотрела на одногруппника. Тот кивком головы указал на футболку с одиноким красным человечком в окружении черных фигур и надписью «Why me?».

– Думаешь, они превращаются по какому-то признаку или рандомно? Я имею в виду, в случайном порядке. Становятся Безликими.

Саша оглянулась по сторонам и пожала плечами.

– Я даже ни одного из них не видела.

– А я видел. Двоих.

Саша затаила дыхание. Вот это да! Настоящий свидетель появления Безликих.

– Ну и… как?

– Выдержал только одну секунду. – парень немного помолчал, с интересом разглядывая собеседницу. – А потом меня стошнило, – вдруг добавил он. – Только не говори никому, это повредит моей репутации.

Леденичев подмигнул ей и уткнулся в тетрадь. Саша посмотрела на замдекана и поймала недовольный взгляд. Покраснев от смущения, она зареклась болтать на лекции. До конца занятия девушка упорно игнорировала любые попытки возобновить беседу, хотя краем глаза видела, что одногруппник ее разглядывает.

Стоило замдекана объявить конец «пары», как Саша тотчас вскочила с места, которое будто бы даже жгло девушку последние полчаса. Она сама не понимала, почему так хочется поскорее уйти, лишь бы не встречаться вновь глазами со звездой факультата.

– Пока, Александра, – бросил тот небрежным тоном, будто они были давними друзьями. Саша кивнула в ответ и на ватных ногах двинулась прочь из аудитории. В коридоре она не сразу сообразила, что идёт не в ту сторону. Пришлось зайти в туалет и поплескать воды на лицо, чтобы вновь собраться с мыслями.

На следующих двух парах Леденичев сидел в другом конце аудитории, и Саша этому порадовалась. Она решила, что после занятий не пойдет на ближайшую автобусную остановку, а немного прогуляется по центру города, проветрится. С этими мыслями Саша побежала вниз по лестнице, прыгая через ступеньки. Полуденный воздух на крыльце учебного корпуса показался ей свежим и вкусным, как ледяное фруктовое мороженое. Последний раз она ела такое примерно год назад.

Она решила пройти мимо памятника и проверить, отмыли ли вождя революции. Оказалось, что статуя блестит, как новенькая. Пока она с улыбкой смотрела на место недавнего скандального хулиганства, ее вновь – в который раз за сегодня – окликнули.

– Как дела, торопыга? – рядом стоял утренний попутчик, проявивший благородство в инциденте с сумкой, но показавший себя не с лучшей стороны в общении. И что он здесь делает? Караулит? Саша не знала, как об этом спросить. Настроение гулять уже было испарилось, но Николай вдруг широко улыбнулся. Выглядело это обаятельно, да и весь его облик говорил о дружелюбии. Редкое качество в нынешнее время. Такая улыбка подходила социальным плакатам, развешанным на автобусных остановках, но никак не живому человеку с его повседневной борьбой за существование.

– Ты… давно здесь? А как же работа? – наконец нашлась Саша.

– Я работаю только полсмены, с утра. На полную ставку меня не взяли. – Он перестал улыбаться и глянул серьезнее. – Хочешь прогуляться?

«Читает мои мысли», – подумала Саша. А что? В этом мире, слетевшем с катушек, возможно все. Если существуют Безликие – значит, какие-то пласты мироздания основательно сдвинулись. Догадок на сей счет в суверенном рунете было множество: и столкновение параллельных реальностей в мультивариантной вселенной, и резкий скачок эволюции человека. Правда, пользователи, их высказывающие, замолкали, а контент спустя время пропадал из доступа.

– Я как раз собиралась немного пройтись, – призналась Саша. Николай молча сделал приглашающий жест в сторону пешеходной улицы. Они зашагали рядом, и Саша невольно подумала, что встретить одногруппников в такой компании было бы весьма некстати. Правда, она тут же одернула себя. Попутчик, между тем, принялся весело болтать.

– Сегодня такой тип в магазин приходил на работу устраиваться, видела бы ты его! Рубашечка, галстук, жилеточка. Я все ждал, когда он часы такие старинные на цепочке из кармана достанет. Интеллигент. Сказал, что раньше работал в книжном, но книжный почти весь сгорел, а что осталось – никто не покупает. Его спрашивают – что умеешь? А он: консультировать, советовать. Короче, взяли его полы мыть пока, но чуйка говорит, что не справится.

– Почему ты так думаешь?

– Да такие вечно скорбят и ноют по старым временам. А чего жаловаться? Меня, например, все устраивает.

– Тебе нравится, как мы живем? – вырвалось у Саши. Вопрос был на грани фола. Но она так живо представила себе растерянного, похудевшего, печального «лишнего человека» при галстуке и со сломанной шваброй, что отпустила вербальный контроль. Пауза затягивалась. Саша посмотрела на Николая и заметила, как лицо его стало жестким. Оказалось, что красивые синие глаза могут быть холодными.

– Да, нравится. Я из детдома. Ничего хорошего я в жизни не видел. Всегда думал, что жизнь эта неправильная. К нам приходили из разных благотворительных… организаций, – парень выговорил слово с запинкой, – дарили подарки. Кстати, книги тоже. Я потом продал свои на барахолке… Хорошо, что в газете хранил, ушли как новые. О чем это я?

– Детдом… – Саша жалостливо взглянула на собеседника. Ее детство было благополучным. Тогда папа еще был жив и водил ее в Театр оперы и балета, контактный зоопарк и в забавные комнаты с квестами.

– Они казались мне ангелами. Люди в красивой, но простой одежде, с добрыми лицами. Одна из них, женщина, сказала, что главное предназначение человека – помогать другим. И что я обязательно попаду в хорошую семью. Но меня не взяли, забирали в основном маленьких кудрявеньких девочек. В общем-то, это правильно. Им было нужнее… А пошли на площади посидим? Там красиво.

Николай махнул в сторону площади Единения. Саша помнила, что раньше она называлась площадью Свободы.

– Лучше подальше пройдем, до набережной, – ответила Саша, так как не любила помпезное место с новенькой, сверкающей статуей Лидера. Оно напоминало ей о том, что времена детства ушли безвозвратно. – Ты не договорил…

– Да. Я хотел сказать, что тогда было два мира – мой и мир, откуда приходили ангелы. А сейчас мир один. Единый.

Саша подумала, что с этой точки зрения никогда не смотрела на происходящее. Все в ней противилось такому пониманию, но твердо усвоенное благодаря отцу «каждый человек имеет право на свое мнение» взяло верх.

– Да уж, единее некуда, – пробормотала она и остановилась перед большим социальным плакатом, растянутом на стене почерневшего от сажи исторического здания. Плакат изображал людей, взявшихся за руки. Ниже были прописаны десять Догматов государства:

«Индивидуум – ничто, единство – все.

Сплоченность – лучшее оружие против невидимого врага.

Очищение общества в наших руках.

Знание опасно без прикладной пользы.

Каждому человеку – свое дело и место.

Страдания и лишения закаляют душу народа.

Семья без двух детей – пустая ячейка.

Общественное рвение – главная добродетель.

Вера в Лидера и Бога – путь к спасению.

Сомнения – первый шаг к предательству».

Саша вздохнула. Она знала Догматы наизусть. Все их знали: ученики хором скандировали на школьных линейках, дикторы оглашали перед каждым выпуском новостей, да и мама нет-нет цитировала к месту и без.

– Мне нравится, что все стало понятно и легко, – продолжал Коля. А резко смутился, опустил руку в карман и замолчал. Саша вопросительно смотрела на парня, а тот вдруг вновь натянул на лицо какую-то отчаянную улыбку, вынул руку и протянул ей потертую упаковку.

– Это тебе. Не украл, – быстро добавил он. В руках Николай держал картонный конверт, в прозрачном «окошке» которого виднелась коричневого цвета ткань. Саша не сразу догадалась, что это нейлоновые колготки. Она не носила такие со времен похода в Театр оперы и балета. Саша оторопело уставилась на подарок. Что делать? Отказаться? Обидится. Взять? Может выглядеть двусмысленно, словно она приняла неловкие ухаживания. Между тем молчание становилось все более обременительным. Наконец, она решила, что чем быстрее заберет упаковку, тем раньше исчезнет тягостный стыд. К кому относится это чувство: к ней самой или юному грузчику – она не разобралась.

– Спасибо, но не стоило этого делать. Взял бы что-нибудь полезное для себя, – сказала Саша, догадавшись, что часть зарплаты в магазине давали старыми товарами. Мама тоже приносила разные вещи, пока ее не уволили. Теперь они жили на социальные продуктовые QR-коды. Она положила упаковку в сумку и, помявшись, сменила тему:

– Пройдем мимо театра?

Так они и поступили: обогнули театр с противоположной от парадного входа стороны. Саша немного рассказала Николаю о своем опыте соприкосновения с высоким искусством, стараясь фокусироваться только на забавных случаях, чтобы ненароком не вызвать чувство зависти или неполноценности. Открывшийся на площадь вид заставил парочку замереть на месте. На противоположной стороне, возле здания областного правительства что-то происходило: внизу были припаркованы автомобили с мигалками, поодаль стояли люди, слышались крики.

– Бежим быстрей, посмотрим, пока все не перекрыли! – с азартом предложил Коля и, взяв Сашу за руку, припустил быстрее через дорогу, отделяющую их от площади Единения. Когда кеды ступили на брусчатку, Саша подумала, что совершает ошибку: нужно бежать в противоположную сторону. Но было уже поздно. Словно космическая черная дыра, их с неудержимой силой влекло к себе событие. Когда происходит событие, о последствиях не думаешь, особенно если тебе девятнадцать лет. Уже на середине площади стало понятно, что все внимание толпы, а также людей в одинаковых серых костюмах с профессиональными лицами приковано к чему-то на крыше здания областного правительства. Похоже, там стоял человек; он то подходил к краю карниза, то пропадал из глаз.

На площади собралось немного народа: в основном люди жались к окружающим ее зданиям. Любопытство далеко не всегда побеждает чувство самосохранения. «Боятся», – подумала Саша, представив себе, как будет рассказывать об этом маме. Нет, лучше держать все в тайне. Понемногу она начала разбирать шепотки.

– Самоубийца, – важно сказал студент в футболке с эмблемой авиационного института своему приятелю.

– …может, он из этих? – вполголоса обсуждали событие озеленители с испачканными землей перчатками. – Из предателей…

Николай тянул Сашу все дальше, к противоположной стороне площади и зданию правительства. «Еще немного, и на нас обратят внимание службисты», – подумала она и уж было притормозила, но тут произошло сразу несколько вещей.

Человек на крыше неразборчиво закричал, но до собравшихся внизу донесся лишь слабый отзвук. Он начал перелезать перед парапет. Люди в серых костюмах, до этого уверенно говорившие в рации, засуетились. Двое бросились внутрь здания, другие – к автомобилям, третий схватил громкоговоритель.

Человек прыгнул. Саша, охваченная ужасом, переставляла ноги, не понимая, что и зачем делает. Тошнотворный звук набатом ударил по ушам, докатился до сердца, заставил его болезненно сжаться. Сзади надрывно закричали, в голове противно загудело. Зрение вдруг стало тоннельным, будто кто-то услужливо подставил к Сашиным глазам подзорную трубу. Изломанное, окровавленное тело лежало на спине. А лицо самоубийцы шевелилось. Несколько секунд Саша тупо смотрела на него, пока Коля тянул ее назад. Облик человека как будто задрожал и размылся, а может, ей это показалось?

– Это первый заместитель, – успела услышать она прежде, чем померкло сознание.