Читать книгу: «Я – мать ваша!», страница 7

14.30 Лицо боли

Лара запихала вещи в сумку, двинулись в путь.

Едва завернули с тропинки на грунтовку, как Волча, услышав шорох в кустах, рванул туда. Тимофей от неожиданности не удержался и рухнул плашмя на дорогу, следуя за поводком.

– Волча, стой! – строго приказала Лара.

Пес одумался, замер.

От упавшего доносилось бормотание: «Мужики не плачут…»

Лара помогла брату подняться. Губы Тимы тряслись, глаза набухли слезами. Лара стряхнула с его ладоней врезавшиеся мелкие камешки и заметила, как по левой коленке медленно течет кровь. Она вынула мокрое после купаний полотенце, аккуратно зачистила ранку.

– Больно, наверное, – пожалела брата Лара.

– Вовсе нет! Разве чуток. Но мужики не плачут, они смеются в лицо боли.

Тима заулыбался, затем засмеялся и воскликнул:

– А что?! Круто я навернулся!

Лара покачала головой. Компания поплелась дальше.

Кася спотыкалась и норовила осесть на землю, смотрела осоловевшими глазами и едва слышно произносила:

– Устала, спать хочу!

Лара передала сумку Тиме, закинула сестру на спину. Так и везла ее на «лошадке» до самого дома. Разок даже Тимьян согласился помочь Ларе, подменил на пять минут.

Как же хорошо быть одним, без взрослых! Тяжело иногда приходиться, но зато спокойно.

Домой вернулись к трем дня. Тима привязал пса на цепь приговаривая:

– Сегодня никто тебя не побьет, Волча.

Лара занесла уснувшую Касю, положила на кровать и укрыла пледом:

– Спи крепко, Косуля!

15.30 Хук с правой

Времени, чтобы прибраться к приходу мамы, оказалось в обрез. Лара вытряхнула покрывало после пляжа и постелила его обратно на свою кровать. Она навела порядок во всем доме и тщательно подмела. Осталась разобраться с грязной посудой.

Лара метнулась к воде – пусто. Проверила помойное ведро в ванной – полное.

Братья лежали на койке Тимофея валетом.

– Тимьян, принеси, пожалуйста, воды и помои вылей. Мне посуду нужно помыть, – вежливо попросила Лара.

Брат ухмыльнулся и нагло ответил:

– Тебе надо, ты и неси.

– Мама написала в твой список, – настаивала Лара.

– У меня еще полчаса есть, – вредничал Тима.

– Но я тогда не успею!

– А мне какое дело?! – Снова усмехнулся Тимофей.

– Нас обоих накажут! – Лара пришла в отчаяние.

– Тебе больше влетит. Меня мамка сильнее любит.

Вот нахал! Лара нависла над братом и прокричала:

– Ну-ка, пошел и принес!

– Не собираюсь. И что ты сделаешь?! – последовал дерзкий ответ Тимьяна.

Она схватила Тиму за руку, стащила с кровати и потянула к выходу с детской. Брат отчаянно сопротивлялся, тогда Лара уперлась в его спину двумя ладонями и потолкала. Тима вывернулся и со всей силы стукнул ее рукой по голове.

– Ай, больно! Вот ты как?! – Лара дала сдачи, треснула задиру по плечу.

Завязалась дикая драка. Брат бил ее кулаками, пинал ногами куда попало. Лара закрывалась и старалась ударить в ответ. Они с яростью колотили друг друга: лягались, обзывались, кидались вещами.

Сеня сидел на кровати и, как обычно, поддерживал Тимофея:

– Тимка, давай! Так ей! Хук с правой, сзади заходи.

Ларе неимоверными усилиями удалось выгнать брата в прихожую. Оттуда схватка плавно переместилась на кухню. Красные, потные, они отчаянно мутузили друг друга.

16.00 Тяжело воспитывать

Кухонная дверь распахнулась на всю ширину, громко хлопнув о стену. Лара замерла. В комнату влетела родительница. Частое дыхание, горящие миллионом стальных звезд глаза, трясущиеся от гнева руки.

– Дерутся, свиньи малолетние! Позорят меня перед людьми! Твою ж, крики на всю улицу слышны.

Мать посмотрела на обеденный стол, заставленный грязной посудой: кастрюлей из-под каши, ложками и чашками. Брызнув слюной, заорала:

– Ты почему не помыла, окаянная?

– Тима воды отказался принести, – пожаловалась Лара.

– Ничего я не отказывался, – насуплено произнес Тимофей.

– Неправда, я просила, а он говорил: «Позже».

– Надо было нормально объяснить брату, что времени нет, – настаивала мама.

– Я объяснила, – защищалась Лара.

– Просить нужно культурно, а не пинками требовать, – повысился голос матери.

– Я – культурно, а он дразнил меня в ответ.

– С людьми нужно договариваться, а не ходить звездой, которой все вокруг должны, – мать презрительно усмехнулась.

– Мама, ты меня не слушаешь! Я просила, я умоляла, я объясняла, а он только задирался и говорил, что мне больше влетит. Почему ты всегда ему веришь, а мне – ни разу? – сквозь слезы кричала Лара и заламывала руки.

– Потому что я знаю твою подленькую натуру, вся в бабку пошла. Тьфу! – родительница зло сплюнула.

Ее глаза стреляли металлическими искрами, те попадали прямо в тело Лары и проникали внутрь. Кололо, саднило и резало. Жгучие иголки впивались в мышцы и органы, прорастали там. Корни встречались, переплетались, формируя прочный железный каркас. Захоти Лара вытащить его, а никак. Он навеки с ней, вырвать возможно лишь с кровью, кусками плоти и невиданной болью.

Ты сто раз прав, но тебе не поверят. Потому что мама давно уже решила, кто испорченный, а кто заслуживает доверия. Можно взывать к разуму, справедливости. А толку? Сильнее разозлишь и получишь болезненнее наказание. Сиди тихо, твое мнение никого не волнует.

– Зачем вы надо мной издеваетесь?! Тима воды не принес, а виновата я? Почему всегда виновата лишь я? – Лара больше не могла сдерживать отчаяние, выкрикивая его вслух.

Брат едва заметно улыбался.

Тучи сошлись над маминой головой, сверкнула молния, ударил гром и разразилась буря.

– Ах, ты истерики осмелилась мне закатывать, пигалица малолетняя. Работаю на нее круглосуточно, кормлю, обслуживаю, а она, свинья неблагодарная, не только посуду не помыла, так еще и кричит на меня.

Мать схватила кипятильник, перегнула шнур пополам и шагнула к Ларе.

– Не доросла мне перечить!

Шнур просвистел и больно ударил Лару по плечу. Она попятилась назад, стараясь увернуться, но родительница прижала ее к стене и схватила за предплечье. Вырваться не удастся! Лара повернулась спиной, инстинктивно прикрыла руками голову.

Черный толстый шнур летал со свистом, бешено впивался в тело Лары.

– Пожалуйста, не надо! – умоляла Лара.

Но взбешенная мать хлестала со всей мощи по спине Лары, изредка попадая по рукам и плечам. Лару сводило от ужаса, она рыдала. А потом перестала чувствовать боль: Лара вовсе не здесь, а стоит рядом с братьями и смотрит, как наказывают какую-то девочку.

Ты слабая, с тобой позволено плохо обращаться, ты не заслуживаешь ничего хорошего. У тебя есть хозяин, сама ты ничто. Когда выхода нет, то можно отключиться, улететь далеко в своей голове и смотреть извне на происходящее. Мама бьет совсем не тебя, а какую-то похожую девочку, ты просто наблюдаешь со стороны. Вот та девочка кричит от боли, вот умоляет простить. Ты смотришь. Ты уже не ты, ты не принадлежишь себе, ты не владеешь собственным телом. Всегда найдется более сильный, сопротивляться бесполезно.

Мать прекратила хлестать. Лара стояла, не шелохнувшись, оглушенная произошедшим.

– До чего тяжело детей воспитывать, – горестно вздохнув, посетовала родительница, – Столько сил уходит строптивость выколачивать из толстенных лбов.

Мама повесила кипятильник обратно на крючок и ненавидяще бросила Ларе:

– Пошла вон отсюда, чтоб глаза мои тебя бесстыжую не видели.

16.15 Нюхни кулака

Лара пулей выскочила из дома, нацепив на ноги привычные мыльницы, и направилась к дровнику, месту наказания. Она уже не рыдала, хотя слезы еще катились по щекам.

Тебя некому защитить. Если ты протестуешь против несправедливого обращения, тебя ругают, ставят в угол или попросту избивают. И жаловаться бесполезно, нет смысла искать правды, в ней никто не заинтересован. Ты беспомощен и не знаешь, как совладать с этим. У тебя нет прав, с тобой разрешено делать что угодно. Миру все равно до тебя. И ты хочешь сбежать отсюда, а уйти-то некуда, ты никому не нужна: бабушка далеко, отцу дела нет – пьет и гуляет. Другие сильные, ты слабая, а мир жесток и враждебен.

Вот умрет Лара, тогда они пожалеют. Кто будет огород поливать, животных кормить, посуду мыть, дом убирать и с Касей водиться?

Она зашла в дровник. Заднюю часть сарая занимали высоченные поленницы, на передней половине посередине стояла чурка для колки дров, справа у стены разместился в ряд рабочий инструмент: топор, колун, кувалда, лом, гвоздодер, нож-мачете и острая коса. Ее детям строго-настрого запрещалось трогать.

Лара схватила с полки старое покрывало, постелила на чурку и села сверху. Сколько лет она в сараях наказания отбывает? Седьмой год, если считать с шести. Здесь спокойно, никто не лезет, не орет, ничего делать на заставляет. Сиди в одиночестве, истории сочиняй.

Приученный глаз мигом обнаружил две острые щепки. Лара расчистила от мусора землю и принялась рисовать. Первым взошло огромное солнце, под ним побежала дорога, на ней проявились счастливые мама, папа и маленькая девочка с розовым шариком. Лара точно знала, какого он цвета, ведь столько лет мечтала о нем.

Тимка иногда бывает совершенно противным, специально Лару подставляет, чтобы мать наказала.

***

Брат родился в начале августа, когда Ларе было два с половиной. Через год Тима начал ходить. Мама приучила Лару следовать рядом, за ручку малыша водить и следить, чтоб он никуда не упал.

Тиме мать показывала пальцем на Лару и регулярно повторяла:

– Это няня. Иди к няне. Где няня?

Брат быстро привык обращаться к няне.

Прошел еще год. Двухлетний Тимка вовсю носился по улице, снимет одежду и бегает голышом. Лариной обязанностью назначили находить потерянные вещи.

– Няня, иди во двор, найди Тимины трусы, футболку, носки и сандалии, – командовала родительница, – Без них не возвращайся!

Четырехлетняя Лара бродила по округе, искала потеряшки.

Тогда же в два года братик начал драться – мать научила его в три этапа.

Сперва она объяснила, как угрожать:

– Покажи няне кулак. Вот так.

Малыш копировал грозное выражение лица родительницы, уверенно повторял движение и получал заслуженную похвалу.

– Правильно, молодец!

Мама продолжила учебу.

– На, нюхни кулака! – Она совала руку Ларе под нос, Тима спокойно подражал.

– Теперь скажи: «Чуешь, чем пахнет?» – инструктировала родительница.

Брат подносил к лицу Лары едва сжатую ладошку, с трудом лепетал вопрос.

Первый раз Лара понюхала и ответила:

– Карамелькой.

Ледяные искры посыпались из маминых глаз, сквозь стиснутые зубы вырвалось:

– Дура! Пахнет страхом, болью и кровью. Поняла?

Четырехлетняя Лара кивнула. С мамой следует всегда соглашаться!

Мать на этом тренировку не остановила.

– А теперь ударь няню! Вот так. – Она легонько касалась Лары кулаком.

Брат куксился, нырял головой маме в подол платья, хватался за ее ноги – не хотел он бить любимую няню.

– Мне слабые мальчики не нужны! – Отталкивала родительница Тиму и тянулась к Ларе. – Я тогда няню теперь любить буду, а не тебя. Ее единственную батька обожает, и я буду. А тебя – нет!

И брат колотил Лару во всю мощь кулачков. Хоть и маленький, а больно.

Папка раз углядел мамины действия и возмутился:

– Ты зачем его учишь сестру бить?

– Я учу его постоять за себя, парень должен уметь защищаться, – не смутившись, ответила мать.

– Он ведь брат, должен защищать ее, а не нападать.

– Что с ней церемониться?! – фыркнула родительница, – Надо же на ком-то тренироваться.

– Людок, прекращай! – гаркнул отец.

– А ты, смотрю, проспался после запоя, рожа крокодилья. Решил меня поучить детей воспитывать!

Батя опустил глаза и вышел боком из комнаты.

В три года брат мутузил Лару вовсю, но мать его не ругала:

– Он малыш, ничего не понимает. – Мило улыбалась она. – Ты старшая, с тебя и спрос.

Малыш рос безнаказанным. Иногда Лара осмеливалась дать сдачи тайком, толстопузый брат бежал к маме и хныкал:

– Няня дерется…

Родительница давала ответные инструкции:

– Только слабые девчонки ноют и жалуются. Ты мужик, ты сильный. Сильные мужики никогда не плачут, они смеются в лицо боли. Сильные дают сдачи, бьют наотмашь. Они хозяева жизни. Понял? Покажи ей, кто главный! Иди и врежь!

Брат подходил, колотил кулаками, а Лара терпела, не решалась ответить при маме.

Когда Тиме исполнилось четыре, папка снова заметил ситуацию: Тима напал, Лара защитилась, за что и была поставлена в угол.

– Я сам видел, он ее первый ударил, – возмутился отец.

– Хватит защищать свою мерзопакостную дочь! – завопила мать.

– Людок, ты сдурела?! Его следует наказать.

– Не позволю! Пусть парень растет сильным, достаточно нам одной тряпки в семье.

– Я не тряпка, – оскорбился папа.

– Был бы не тряпкой, пить бы со всеми не соглашался, – парировала мама, – Ты хоть кому-нибудь отказал?

Батька опустил взор.

– Вот и молчи, слабак! А я из сына силача воспитаю. По крайней мере, один настоящий мужик в доме будет.

Брат дрался увлеченно, с подлинной страстью и отчаянной яростью. А однажды чуть не убил Аниту, школьную подругу Лары. Шесть годков ему тогда было, Лара как раз первый класс закончила.

Летом стояли втроем на крыльце Лара, Анита и Тима. На перилах позади Лары мирно дремал соседский кот. Тима как возьмет его да на Лару и кинет. Животное от неожиданности страшно испугалось, когти растопырило, по Ларе вниз соскользнуло, оставив глубокие царапины на руках и ногах. Она в ответ стукнула брата кулаком и пошло-поехало…

Дело закончилось тем, что Тима схватил топор и принялся бегать за подружками. Девочки разделились, Лара улизнула от преследования. Стояла, ждала Аниту, когда услышала истошный вопль и стрелой побежала на крик. Брат загнал Аниту в угол дровника и занес над ее головою орудие, готовясь ударить. Волосы Лары встали дыбом. Не раздумывая и секунды, она бросилась к ним, подкралась сзади к брату и выхватила топор у него. Сердце истошно колотилось, руки тряслись, на теле выступила испарина. Страшно!

Мамка о случившемся так и не узнала: брат на себя доносить не стал, Лара тоже остереглась – ей и влетит по самое не хочу. «Нечего доводить было», – ответила бы родительница и наказала Лару. Зачем привлекать внимание?!

***

Никогда Ларе не верили в этом доме. Всё бесполезно, что ни делай, мама слушает брата. Он похож на нее, ее гены, ее гордость. Лара же вылитая баба Аля, отцовская мать, не заслуживает доверия. Лара словно не принадлежит семье.

Чтобы не чувствовать боли, остается отрешиться от ситуации, уйти в нереальный мир грез, тихий и безопасный.

Лара снова склонилась к земле. Рука рисовала без ведома хозяйки: появился контур мордочки, туловище, четыре ноги, рога и короткий хвост. Олень целиком, ее друг. Вокруг растут сосны и ели, тропинка в лесу. Лара умиротворенно улыбалась: она не одинока в этой жизни.

Скоро примчится Тима, Лару всегда зовут обратно.

А если однажды не позовут? Лара замерла. Куда она пойдет, где будет жить? У нее ведь никого нет, бабушка за полстраны, папку не найти. Некуда ей податься…

19.00 Мать отошла

Хотелось пить, есть и в туалет, но Лара не решилась выйти без спроса: сидела, терпела. Она потеряла счет времени, когда наконец прибежал Тимка:

– Всё, Ларк, возвращайся! Мать отошла. – Он взглянул на землю. – Ого, сколько ты тут нарисовала! Красивые олени.

Лара не спеша встала с чурки, домой идти не хотелось.

– Давай быстрей, не зли мать! Что ты ее доводишь? Она ругается – молчи. А ты огрызаешься, вот тебя и бьют. Умнее надо быть, – верещал брат.

Тима не видит, что к ним относятся по-разному, объяснять бесполезно.

– Ты и правда не боишься, когда мама кричит? – удивленно спросила Лара.

– Я мужик. Мужики никогда не боятся, они смеются в лицо страху, – бахвалился брат в ответ.

– Зачем опять подставил меня?

– Подраться немного хотел. Прикольно ведь… Не знал я, что мать раньше придет, – оправдался Тимьян.

Вдвоем забежали в дом. С кухни доносились голоса мамы и Сени. Тимофей направился к ним. Лара юркнула в пустой зал и оттуда слушала задорный смех братьев, весело болтающих с матерью. Они радовались друг другу. С Ларой мама никогда так просто, по-человечески, не разговаривала. Ларе поплохело: засосало под ложечкой, словно очень голодная и сейчас грохнется в обморок. Хотелось быть с ними, смеяться и шутить, но нет, Лара в компанию не пойдет.

Стоило ей появиться в комнате, как мать весь свой неуемный юмор направляла на Лару и высмеивала ее. Братья гоготали, мама умела шутить. Лару же кололо, жалило, убивало прямо в сердце, и она убегала при первой возможности. А если мать не разрешала, то Лара замирала в отчаяние, отключаясь сознанием от происходящего.

И она перестала присоединяться к семейным посиделкам. Крадучись подходила к двери, незамеченной подслушивала, беззвучно улыбалась шуткам мамы. Хорошо им втроем, в Ларе они не нуждаются, она изгнана из тесного круга друзей. Хотя, чтоб быть изгнанной, нужно быть сначала принятой. А ее даже не допустили. Наверное, с Ларой что-то не в порядке, раз родные не желают с нею общаться.

Лара сидела на кресле, крутила в руках свежую газету со слипшимися страницами. Нет ни чувств, ни ощущений, тела нет, она мертва. Но Лара видит и слышит. Значит, она привидение. Лара провела ладонью по острию листов, чтоб разъединить их, и вскрикнула от неожиданности.

Из пальца сочилась кровь, тонкий разрез пульсировал в такт биению сердца. Вместе с болью возвращалась жизнь. Сегодня она не умерла.

– Что прячешься, проказливая? Иди сюда! – спустя время громко крикнула родительница.

Лара, неслышно ступая, зашла на кухню. Веселые братья разместились на угловом диване, мать – на табуретке. Поодаль от стола одиноко сидела в низком детском стуле Косуля. Сестра задумчиво ощупывала собственные пальчики. Касю, в отличие от Лары, из общества не выгоняли, но и в расчет не принимали.

Лара приблизилась к полным ведрам и зачерпнула ковшом.

– Что в углу тихаришься? Пытаешься скрыть свои мелочные обидки? Не получится, я вижу! – с ходу напала мать, – Неприятно ей, видите ли. На обиженных воду возят, а на битых – кирпичи.

Тима радостно засмеялся, ему вслед вторил Сеня.

Мама заметила одобрительную реакцию братьев и громко, нараспев повторила, указывая на Лару:

– На обиженных воду возят, а на битых – кирпичи.

Пацаны захохотали пуще и тоже тыкали пальцем. Лара сжалась, опустила голову. Когда уже издевательства закончатся?!

Мама, вдоволь подразнив Лару, выдала разнарядку:

– Отдохнула от работы три часа, тунеядка? Теперь наверстывай! Можешь поужинать сначала, только быстро… затем огород и посуда. О гостях и гулянках даже не заикайся – наказана.

Лара судорожно вздохнула и убежала на веранду. Поест потом в одиночестве. Она привычно нацепила мыльницы и направилась к грядкам идеальной геометрической формы.

22.00 Придут и спасут

Красное в белую клетку платье, аккуратно сложенное, висело на спинке кровати. Пальцы привычно прикоснулись к бахроме. Взор скользнул на ковер, сознание переместилось вослед.

Олень Витторио выглядел обеспокоенным. Лара прислушалась: издали доносился грохот дверей и раздраженный материнский голос.

Лара знала, что в этом лесу безопасно, но всё равно до скалы шла крадучись. Открыла дверь и спустилась. Встревоженная троица ждала в прихожей, сидя у личных шкафчиков.

– Няня, почему так громко вверху? – спросили младшие.

– Там опасно, но нам ничего не угрожает. Здесь нас враги не найдут, а друзья скоро придут и спасут, – успокоила их Лара.

– А кто наши друзья? – уточнил Сеня.

– Не знаю. Но кто-нибудь нас обязательно спасет.

Сначала дети поиграли в жмурки в просторной большой комнате с розовыми стенами. Затем поужинали вкусными ванильными булочками и клубничным компотом с ягодами. Под конец улеглись спокойные по чистым душистым кроватям и закрыли глаза.

Когда же их вызволят из семейного плена?! – мелькнула последняя мысль, и Лара заснула.

Четверг. Острые предметы

08.00 Голову снесу

– Подъем! – громко проорала мать, – Чего разлеживаемся? Кого ждем? Всё вам указывать надо.

Тон голоса не предвещал ничего хорошего – день обещал скандалы.

Мама в привычной последовательности стянула с детей одеяла и завопила-запричитала:

– Да что же это такое?! Всё для вас делаю, сил своих не жалею, а он ночью в туалет встать не изволит. Тюфяк уже портится начал. Где я тебе новый достану? Магазины пустые стоят. На что куплю? Батяня ваш пьет, я одна.

Сеня сел в кровати, опустил голову и крепко зажмурил глаза.

Родительница продолжала:

– Как надоело обслуживать вас. Бегать, умолять, а вы только смеетесь в ответ, бестолочи бесстыжие.

Ларе захотелось исчезнуть, сбежать отсюда, улететь далеко и никогда не возвращаться. Как упорхнул бы орел на рисунке Малого. Понятно теперь, почему братик сказал: «Улечу». Не одна Лара мечтает порой…

Мать повернулась к Ларе, посмотрела, прищурив глаза, и поджала раздраженно губы.

– Дела знаешь, напоминать не буду. Тюфяк, куры, кролики и воды всем налей. Через полчаса проверю. Не зли меня лучше сегодня, выдеру как сидорову козу.

Лара и не собиралась давать матери повод, бодро вскочила, накинула платье, висевшее на спинке кровати. Волосы убрала в хвост. Застелила постель, тщательно расправила складочки покрывала. Заправлено должно быть идеально, не дай бог расстроить маму – мало не покажется.

Закатав ловко матрац брата в рулон, Лара на веранде накинула мыльницы, выскочила на крыльцо.

Солнце и жара. До чего приятно!

На обратном пути подложила кролям пожухлой травы из мешка и наполнила поильник. Остались куры. Борька привычно ринулся в бой и за время кормления успел-таки долбануть острым клювом по многострадальной лодыжке.

Лара вернулась домой и села на табуретку ждать завтрака.

Мама выставила кастрюлю на стол, поделила густую пшеничную кашу на сектора.

– Ешьте! Сейчас хлеба дам.

Она приступила к нарезке. Пыхтела, громко дышала, скрипела зубами, потом зло закричала:

– Ножи тупые, в стать хозяину. Где этого козла носит? Опять запил. Прибью скотину, как явится! Лично ему голову топором снесу.