Читать книгу: «Дaр», страница 4

***

Месяц спустя художник закончил картины к выставке и приступил к выполнению обещания: он начал рисовать снежный пейзаж для дочки.

Марина расположилась рядом и рисовала, пытаясь изобразить летний пейзаж: домик, речку и деревья.

В мастерскую заглянула мама. Папа обернулся и тепло улыбнулся, подмигнув маме. Он тихо отложил кисть так, чтобы дочка не услышала, и одними губами произнес:

– Давай!

Марина непонимающе взглянула на родителей. Мама с загадочной улыбкой подошла к дочке, села рядом с ней и, переглянувшись с мужем, начала:

– Маришка, у нас для тебя сюрприз! Я позвонила дяде Генри, и он пообещал помочь с открытием дельфинария! – пропела радостно мама, обнимая дочь.

Марина отстранилась от мамы и посмотрела на нее, на секунду замерев.

– Правда? – изумленно произнесла Марина. – Когда?

– Нужно немного подождать, – остудил пыл малышки папа, усмехнувшись. – Не беги впереди паровоза.

Марина обижено надула губки, взглянув на него. Мама разглядела на полу пестрый рисунок и, восхищенная, поинтересовалась:

– Чем тут занимаются мои художники? – улыбнулась мама. – Что рисуете?

– Я рисую домик, речку и берёзки! – перечислила девочка.

– Молодец, – она крепко обняла ее, проведя рукой по волосам. – А папа? – полюбопытствовала мама, поднимаясь, с интересом рассматривая рисунок мужа.

– А папа… – протянул художник, сделав серьезное выражение лица, – выполняет обещание, верно?

– Мм-м, обещание значит, – заинтересованно проговорила мама, подходя ближе к мольберту. – Интересно, какое же?

– Папочка обещал мне нарисовать зимний пейзаж! – восторженно ответила Марина, вставая с пола вслед за мамой.

Женщина оставила своих художников в мастерской, а сама вернулась в комнату, чтобы отвлечься от мыслей о работе в компании книги.

После ухода мамы марина легла на полу на живот и положила напротив кисточку с баночкой-непроливайкой и открытые акварельные краски, подаренные папой. Она ещё их не открывала: девочке пока хватало старых красок и кисточек, а новенький набор она до этого момента бережно хранила в верхнем ящике письменного стола.

– Тебе удобно? – спросил дочку папа, на минуту оторвавшись от картины. – Может, пойдёшь ко мне?

– Нет. Ты же на табурете сидишь. Мне здесь удобно, – упрямо произнесла девочка, меняя позу. Марина села на полу и, склонившись над ватманом, продолжила на том месте, где остановилась – на деревьях. Вернее, на их листве.

– Пап, – тихо позвала мужчину девочка, смотря на него. – Как нарисовать листочки у деревьев?

Отец оторвался от работы, отложил кисточку в сторону и, поднявшись с табурета, подошёл к Марине и сел рядом. От него вкусно пахло цитрусовыми, похоже на мандарин. Девочка сосредоточилась на папиной руке, взявшей в ладонь ее кисточку. Он обмакнул кисточку в зелёную краску, чтобы наглядно нарисовать лист на голом дереве.

– У тебя летний пейзаж? – всмотрелся в очертания наброска папа. – Хм, мне кажется, или это напоминает деревню у бабушки и дедушки?

– Да, это и есть бабушкин дом, речка и берёзки, – произнесла девочка, поправляя растрёпанные за день волосы.

Марина смущенно опустила взгляд в пол.

– Хочешь в гости?

– Очень!

– Ничего, думаю, мы скоро навестим их. А сейчас листочки… – мужчина приложил кисточку к листу ватмана – и получился лист, а после вернул кисточку дочке. Воодушевленная Марина повторила действия отца.

– Молодец, у тебя хороший рисунок получается. Я горжусь тобой! – обнял дочку папа, прежде чем вернуться к работе.

Марина зарделась от смущения.

В мастерской временами доносились вздохи Марины, бесшумно водящей кисточкой по ватману, которые тут же переходили в громкие звонкие восклицания: «Ура! У меня получилось! Папа, у меня получились листочки!» – и не проходило и секунды, тут же снова все замолкало.

Папа взмахнул кисточкой, дописывая, наконец, зимний пейзаж, на котором была изображена извилистая дорога, а возле нее расположились березы. В центре картины стоял домик. Папа украсил пейзаж белыми кристалликами будто настоящим инеем. Из-за заглянувших в окно мастерской солнечных лучиков казалось, будто снег действительно блестит.

– Как красиво, папочка! – обняла его Марина. – Мне очень нравится!

– Я рад, – устало улыбнулся папа. – Хочешь дать ей название?

Марина кивнула:

– Да. Мне нравится «Дом в снегу»

– Значит, так и подпишем. Оставим ее здесь, пусть высохнет. Завтра заберешь, – вручил папа дочке картину. – Ты дорисовала?

– Нет! – мотнула головой Марина.

– Завтра дорисуешь, милая, – остановил дочурку папа.

– Ладно… – расстроено протянула девочка, потирая глаза и устало зевая. Она подняла ватман, кисточку и краски с пола и расположила их на столике, решив завершить работу на следующий день после завтрака.

***

Вечером мама, сидя в гостиной на зеленом диванчике возле белого мраморного камина, сообщила дочке, что они едут на выходные в деревню в гости к бабушке. Девочка засветилась от счастья и крепко обняла маму.

– Ура, ура! Мы едем к бабушке! Я увижу Мусю! А ещё возьму с собой рисунок и подарю его бабуле.

Папа, видя счастливую дочурку, захлопнул крышку ноутбука.

– Все будет в порядке? Ты уверен, что хочешь с нами? У тебя же скоро выставка, – спросила мама Алексея Ивановича.

– Да, она скоро, но я вас одних не отпущу. Поедем втроём.

Всю последующую неделю стояла невыносимая жара: палило солнце, а трава потускнела. Марина с утра до вечера сидела на лавочке в тени или, расположившись на мягкой травке с альбомом и простым карандашом, радовалась отличной погоде и рисовала. Также вместе с родителями она ходила на пикники.

И вот, наконец, наступили выходные. Закончив завтракать, Марина бегала по комнате и собирала вещи, успевая задавать вопросы папе.

– Собралась? – поинтересовался отец, заглядывая в детскую.

– Да, только не могу найти рисунок.

– Ты его оставила в моей мастерской, – лукаво улыбнулся папа. – Я принес его.

Марина подбежала к нему и взяла картину в руки. Полюбовавшись несколько секунд, девочка подошла к открытому ярко-желтому рюкзаку, стоящему у прикроватной тумбочки, и аккуратно вложила его в тубус поверх альбома и красок.

Собравшись, девочка нашла маму в гостиной. Женщина, заметив мужа, пришедшего следом за дочкой, показала на кофе со сливками, стоящий на столе. Мужчина кивнул и сел на диван, едва не разлив напиток. Мама зашипела – диван новый, кофе потом не отстираешь! Не растерявшись, папа пообещал в таком случае нарисовать на месте кофейного пятна красивую картину и представить ее на выставке как уникальный экспонат.

В гостиную сквозь приоткрытое окно проникал приятный цветочный аромат. Однако не прошло и несколько минут, как начался дождь, который постепенно усиливался, барабаня по стеклу.

– Что-то тревожно мне, Лёш, – вздохнула женщина, не отрывая взгляда от окна. – Может, в следующий раз съездим?

– Давай немного подождем. Дождь утихомирится и поедем. Вечером как раз прохладнее станет.

– Ты прав, – успокоилась Мария Васильевна, отпивая из кружки.

– Мы что, не поедем к бабушке? – спросила с тревогой Марина, переводя взгляд с отца на мать.

– Едем, но позже, – успокоил дочку папа, вставая с дивана и забирая у жены пустую чашку.

Расстроенная Марина подошла к окну и попыталась разглядеть двор сквозь залитые дождем стекла окон. Холодные капли мерным стуком бились по подоконнику, а брызги залетали в комнату.

Марина долго расспрашивала маму, почему они не могут сразу же отправиться в путь. Её любимая бабушка отмечала день рождения – не зря же был заранее подготовлен рисунок.

– Мы поедем позже, – сухо проговорила мама на очередное: «А когда?».

– Мам!

– Ну что? – женщина отложила в сторону телефон и устало посмотрела на дочку. – Мариш, ты же видишь, что сейчас идет дождь.

– Но он же маленький!

– Маленький, да затяжной. Сейчас дорога скользкая, мы можем пострадать, – терпеливо объяснила мама. – Как только дождик закончится, мы поедем.

Марина, надув губки, пристально посмотрела на маму. А после, не сказав больше ни слова, она убежала к себе в комнату и прилипла к окну, наблюдая за лужами на зеленом газоне.

– Заканчивайся уже, противный дождик, – пробубнила она обиженно.

Вошедшая следом за ней мама, увидев происходящее, едва не рассмеялась. Папа, потерявший своих любимых девочек, с удивлением взирал на происходящее, замерев в коридоре.

– Что происходит? – шепнул он жене, приобнимая ее за талию.

– Что же еще? Вон, – кивнула женщина в сторону дочки.

– Оставь ее. Может, пока фильм посмотрим? Я тут на днях нашел парочку. В первом…

С начала фильма прошло полчаса, а женщине так и не удалось сосредоточиться на сюжете. Тревога снедала ее изнутри. Прибежавшая радостная Марина с криками: «Дождь закончился!» – лишь усугубила состояние. Женщина чувствовала на сердце необъяснимую тяжесть. Она схватила за руку поднявшегося с дивана мужа и на его удивленный взгляд с тревогой в голосе спросила:

– Леш, у меня плохое предчувствие. Может, не поедем?

– Глупышка, ха-ха, да что с нами случится? Видимость идеальная. Нас мама заждалась. Эх ты, трусиха. Смотри, даже Маришка не боится. Верно, дочка?

– Да! Мама, не бойся! Поехали!

Мужчина встал с дивана и, подойдя к жене, приобнял ее за плечи.

– Все будет хорошо, – повторил он ободряюще ей на ушко. – А теперь пошли.

Художник подошел к ящику комода, открыл его и извлек ключи от гаража, а затем прихватил с собой тяжелые сумки.

Женщину все не оставляло чувство нарастающей тревоги. Что-то должно произойти. И явно плохое. От этих мыслей становилось не по себе, но она решила довериться мужу.

Марина пулей сбегала в комнату за своим желтым рюкзаком и, вернувшись, неуклюже натянула его на спину. Мама машинально поправила ей сползающую к локтю лямку.

– Мамочка, я готова!

– Тогда идём, – произнесла мама, взяв девочку за руку.

***

Мария Васильевна с дочкой вышли из дома, где их уже ожидал Алексей Иванович, ранее погрузивший поклажу в багажник их красного «Форда» и теперь ждавший их, опершись на автомобиль.

Художник обернулся на голоса жены и дочери, спешащих к машине, подошел к задней двери и открыл ее. Мама помогла Марине забраться в детское кресло и застегнула ее ремень безопасности. После этого мужчина галантно приоткрыл пассажирскую дверь перед женой и, наконец, сам сел за руль.

Папа уверенно вел машину и тихо переговаривался с мамой: Марина их болтовню не слушала. В салоне фоном звучала песня о любви. Девочка не знала имени певицы, но голос той казался Марине красивым. Она слушала песню вполуха, поэтому едва ли что-то могла понять из простых слов. Непрерывно смотря в окно, девочка наблюдала за тем, как мелкие капли медленно стекали вниз. Ей казалось, что они затеяли игру в горки. Перед ее глазами мелькали постройки, деревья и кустарники, мимо которых они стремительно проезжали. Следом также молниеносно пролетали машины, а люди, наоборот, шли, словно в замедленной съемке.

Постепенно девочке надоело смотреть в окно, и она откинулась на мягкое сиденье. Ремень безопасности неприятно врезался в грудную клетку, и Марина почесывала под ним. В какой-то момент в салоне стало душно, и девочка часто задышала от нехватки воздуха.

– Мам, мне жарко. Открой окно.

– Может, воды хочешь?

Марина мотнула головой. Папа приоткрыл окно, и в салон тут же влетел свежий воздух. Девочка вдохнула несколько раз и почувствовала, как ей становится легче.

– Мам, когда мы приедем? – спросила Марина.

Внезапно изморось превратилась в ливень. Дождь с силой барабанил по автомобильному стеклу, а несколько холодных капель попали на щеки девочки. Папа тут же закрыл окно. В это время мама испуганно поглядывала на дорогу, чувствуя, как ее сердцем овладело беспокойство.

– Думаю, минут через сорок, – с трудом проговорила женщина и повернулась к дочери. – Можешь порисовать пока, если хочешь.

– Вот черт, – выругался папа. – Погода совсем испортилась.

– Что-то мне нехорошо. Остановись, Лёш.

– Сейчас опасно, милая.

Небо стало темным и пугающим. Дождь все усиливался. С каждым резким поворотом руля на скользкой дороге сердце Марии Васильевны ухало в пятки. Она с силой вцепилась в сиденье, стараясь так успокоиться, но это не помогало: в ее глазах застыл ужас, моментально парализующий все ее тело.

Казалось, что все вокруг заставляет их двигаться вперед, несмотря на ее желание остановиться и переждать непогоду. Но дорогу со всех сторон обступали лишь мрачные деревья. И даже вдали не наблюдалось нормальной обочины, где можно сделать перерыв.

Марина достала из рюкзачка альбом, простой карандаш и задумалась, что ей на этот раз нарисовать. Дома у нее уже скопилось множество рисунков с пейзажами, животными и даже есть с дельфинами.

Наконец девочка решила, что будет рисовать. Она нанесла на лист первый уверенный штрих карандашом, не обращая внимания на тихие разговоры родителей. Растворившись в живописи, Марина полностью сосредоточилась на процессе создания рисунка. Девочка дорисовывала лепесток будущей розы, когда внезапный, словно ураган, крик мамы ворвался в ее мысли, заставив невольно вздрогнуть:

– Леша, осторожно!

Внезапно мама громко закричала, а папа, выругавшись, резко повернул руль влево. Карандаш выпал из рук Марины, а альбом улетел на пол.

Марина не сразу поняла, как все произошло: она с ужасом увидела, как на них на полной скорости мчался грузовик. Девочка зажмурилась от страха и в этот момент почувствовала сильный удар.

Все, что ей удалось сохранить в памяти – это неясные размытые звуки. Девочка не успела вовремя среагировать: дорожная авария произошла слишком быстро. Её резко отшвырнуло в сторону двери, и она сильно ударилась головой о стекло автомобиля. Тут же её пронзила резкая острая боль в правой стороне головы, отчего Марина поморщилась, заплакала и тихо застонала. Она попыталась позвать маму, но её остановил внезапный зуд на правой щеке. Девочка попробовала поднять руку, чтобы проверить, глубокий ли порез, но охнула от жгучей боли в предплечье, которая с каждой секундой лишь усиливалась. Ее тело горело огнем, однако ее и без того бледное лицо потеряло цвет, а рыжие веснушки стали едва заметными. Из последних сил Марина все же попыталась позвать маму, однако спустя пару мгновений все звуки и голоса стихли, а салон машины превратился в одно расплывчатое пятно, и девочка потеряла сознание.

***

Этим же вечером врачи скорой медицинской помощи привезли Марию Васильевну с Мариной в больницу. После тщательного осмотра хирургом пострадавших в ДТП, врач приняла женщину в своем кабинете.

– Доктор, скажите, пожалуйста, как Маришка? – спросила главного хирурга клиники Мария Васильевна, сидя в инвалидном кресле с забинтованной ногой. – Она выживет?

– У вашей дочки тяжелая черепно-мозговая травма, поэтому девочка нуждается в срочной операции, – пояснила обеспокоенной матери хирург, внимательно изучив снимки МРТ маленькой пациентки. – Медлить никак нельзя. Важна каждая секунда, – и тут же обратилась к стоящей неподалеку медсестре:

– Маша, готовьте операционную.

Молоденькая медсестра кивнула и вышла из кабинета хирурга.

– Не беспокойтесь, мы сделаем все возможное и спасем вашу девочку, – ободряюще улыбнулась женщина, вставая из-за стола, морально готовясь к еще одной тяжелой операции.

– А мой муж? – тихий голос Марии Васильевны остановил врача на полпути.

Хирург обернулась и с сочувствием взглянула на нее. За несколько часов под глазами Марии Васильевны образовались черные круги, на лице явно видно несколько морщин, а сама кожа казалась словно прозрачной. Врач смотрела в заплаканные глаза бедной женщины, успевшей за короткий срок пережить многое, и вздохнула: ее сердце сжималось каждый раз, когда приходилось говорить пациентам горькую правду о их близких. В глазах Марии Васильевны пока еще читалась надежда на чудо, что ее супруг жив.

Хирург ободряюще сжала плечо женщины и тихим голосом произнесла:

– Мои соболезнования. К сожалению, мужчина умер мгновенно. Держитесь. Вам нужно жить ради вашей дочери.

Услышав о смерти мужа, женщина опустила плечи, откинулась в инвалидном кресле и, закрыв лицо руками, беззвучно разрыдалась.

В кабинет, постучавшись, вошла медсестра.

– Операционная готова.

Хирург кивнула и обратилась к медсестре.

– Дай ей стакан воды и проводи до палаты.

– Хорошо, Валерия Михайловна, – медсестра выполнила просьбу и с утешительной улыбкой протянула стакан женщине. – Вот, держите.

Мария Васильевна дрожащими руками взяла стакан и судорожно сделала большой жадный глоток.

– Вы легко можете доверить свою дочку нашему хирургу. Валерия Михайловна – ответственный и добрый врач. Не беспокойтесь, все будет хорошо.

Почувствовав очередную волну слабости, Мария Васильевна постаралась удержать стакан в моментально ослабевших пальцах, но оставшаяся часть жидкости все же пролилась на костюм.

– Осторожно, – медсестра забрала у пациентки стакан и поставила его на стол.

– Боже, что я скажу Марине о папе? Леша для нее был всем, – всхлипнула она расстроенно, машинально вытирая слезы ладонью.

– Я уверена, что вы найдете нужные слова утешения, и ваша дочка все поймет. Не терзайте себя раньше времени, а лучше отдохните. Вам нужно набраться сил перед тем, как девочка очнется.

Мария Васильевна кивнула. Медсестра отвезла женщину к двери операционной, а сама вошла внутрь Изнуренная длинным днем мама увидела как вывеска на двери засветилась: началась операция.

«Пожалуйста, только выживи. Маришка, дочка, только живи!», – шептала безутешная мама, вытирая слезы, стекающие по щекам.

Время тянулось медленно. Мария Васильевна сидела в кресле возле операционной в тягостном ожидании окончания операции. По спине бегали мурашки, а осознание реальности до сих пор не приходило.

Мария Васильевна сидела в одиночестве, так и не предупредив родных о произошедшей трагедии. Завтра день рождения у ее мамы, поэтому она ждала их сегодня в гости. Поэтому раздавшийся звонок не стал неожиданностью, но, увидев на экране смартфона имя мамы, женщина прочувствовала всю тяжесть своего положения.

– Маш, где вы там потерялись?

Едва Мария Васильевна взяла трубку и услышала возмущенный мамин голос, вся боль и эмоции, которые она собиралась сдержать при себе, тут же хлынули, заполнив все вокруг. Слезы градом потекли из глаз. Всхлипы и рыдания обрывали фразы – у женщины началась истерика, с которой она не могла справиться в одиночку. Она не заметила, как встревоженный голос матери сменился на уверенный голос брата. Его голос был подобно пощечине – женщина тут же пришла в себя. Он заставил ее дойти до приемной и узнать номер и адрес больницы. Узнав все необходимое, брат, пообещав скоро приехать, отключился.

Глава 4

В кабинете за рабочим столом сидел молодой мужчина. На столе около стены стояла лампа, которая освещала лежащий в центре стола чертеж. Генри пытался сфокусировать взгляд на эскизе будущего двухэтажного коттеджа для богатого клиента, но глаза уже слипались от переутомления. И даже стоящая неподалеку от ноутбука чашка уже остывшего эспрессо не могла прогнать сон.

Генри выдохнул и одним глотком допил остатки черного напитка. Он отодвинул чертеж в сторону, убрал его и принадлежности для работы в нижний ящик письменного стола, закрыв его на замок. Затем мужчина выключил лампу, медленно подошел к окну, резким движением руки отдернул шторы и выглянул на улицу, где прохладную августовскую ночь уже сменяло свежее погожее летнее утро.

Архитектор смотрел, как Сидней постепенно просыпается от сна, и невольно на его лице появилась улыбка. Распахнув окно кабинета, вид из которого выходил на зеленый стриженый газон, мужчина вдохнул свежий воздух и тут же повернулся к стене, увешанной несколькими картинами и детскими рисунками его любимой племяшки. Потом взгляд на секунду остановился на стоявшей на столе фотографии родителей, племянницы и сестры.

Быстро подойдя к столу, Генри бережно взял в руки фотографию родных и нежно провел по ней рукой. Поцеловав фото, он с осторожностью поставил рамку на место: взглянув на них в последний раз, он вышел из кабинета.

Минутой позже Генри удобно расположился в уютном обитом зеленой тканью круглом кресле и удовлетворенно вытянул затекшие за долгое время ноги. Он рассматривал просторную гостиную и подумывал о том, чтобы пригласить родителей с племянницей на следующие летние каникулы. Молодой мужчина с трепетом представлял, как они всей семьей повеселятся, когда его грезы внезапно прервала грянувшая как снег на голову усталость. Генри не заметил, как глаза налились свинцовой тяжестью, и он уснул, откинувшись головой на спинку кресла.

Некоторое время спустя архитектор вздрогнул от неожиданного резкого толчка, мгновенно просыпаясь. Поморгав и приведя зрение в порядок, он тяжело выдохнул, пытаясь унять сильно бьющееся в груди сердце. Неожиданное невыносимое смятение поселилось в нем, сжимая, словно тисками.

Невзначай скользнув затуманенным после сна взглядом по фото родных, Генри вновь почувствовал, как сердце с тоской сжалось. Но в ту же секунду помотав головой, стараясь отогнать плохие мысли, он обратил внимание на комод. На нем лежал, дожидаясь своего звездного часа, белый авиаконверт.

Устремившись к краю тумбочки, он резво схватил конверт и достал билет на самолет в бизнес класс. Он пребывал в трепетном волнении, поскольку не мог дождаться вылета. Генри возвращался в страну по случаю завтрашнего маминого дня рождения. Мужчина решил устроить ей приятный сюрприз, тем более они так давно не виделись!

Архитектор даже не мог вспомнить, когда в последний раз они собирались всей семьей: работа выматывала, но заряжала позитивом и вдохновением, и он даже быстро обзавелся несколькими постоянными клиентами. Да и что тут скрывать: ему очень нравилась его работа. Особенно после завершения проекта, когда Генри видел довольные улыбки и слышал слова благодарности. В такие светлые моменты ему хотелось работать еще усерднее.

Дельфинам он тоже старался уделять больше внимания и бывать у них чаще, но пока это получалось выполнить лишь три раза в неделю – и то вечером, когда сотрудники уходили после очередного трудового дня.

Поначалу Генри было сложно совмещать работу в таких разных сферах, но благодаря супружеской паре Элис и Патрику, дрессировщице Мэри и еще нескольким сотрудникам дельфинария Генри привык и спустя несколько месяцев чувствовал себя как рыба в воде.

Но работа работой, а семья для него была на первом месте, и поздними вечерами он вспоминал о ней.

Генри осторожно опустил билет в конверт и убрал его в сумку. После этого он собрал по-быстрому несколько нужных вещей и застегнул замок. Оставив чемодан у стены возле дивана, архитектор расслабленно сел за ноутбук.

– Глянем-ка, какая погодка сейчас в Нижнем, – весело насвистывая, произнес он, ловко набирая текст на клавиатуре. Убедившись, что погода благоволит для путешествия, мужчина выдохнул с облегчением и моментально забыл о тревоге.

На следующий день, приземлившись в нижегородском аэропорту, Генри с удивлением заметил, что погода испортилась. Продрогнув, он прошел к выходу, параллельно вызывая такси. Машина прибыла спустя несколько минут. Мужчина забрался на заднее сиденье, застегнул ремень и откинулся в кресле, предвкушая скорую встречу с родными.

В дороге начался сильный дождь, но несмотря на это водитель быстро доставил его до места. Выйдя из машины, он по привычке взглянул на родные окна квартиры на третьем этаже, где прошло его детство, и представил счастливую улыбку матери при встрече. Зайдя в подъезд, где за столько лет ничего не изменилось, он быстро поднялся до знакомой ему двери и позвонил. Дверь неспешно открылась, и ничего не подозревающая мать встретилась взглядом с сыном. Женщина, удивленная неожиданным приездом Генри, со слезами на глазах ласково обняла его.

Перешагнув порог квартиры, он ощутил приятные запахи любимой домашней еды

– О, сынок прилетел, какой сюрприз! – крепко обнял его отец. – Сейчас мы тебя накормим. Проголодался, наверное

Родители провели его к стоявшему в гостиной праздничному столу и усадили на диван, упомянув о скором приезде Маши, Алексея и Марины.

– Отлично, давайте их подождем. Они, скорее всего, уже скоро прибудут. – Генри встал, чтобы выйти за подарком.

Ольга Петровна, переглянувшись с мужем, начала раскладывать салаты по тарелкам. Затем вернулся Генри с коробкой в руках и с улыбкой поздравил маму с днем рождения. Женщина, умилившись, с нежностью приняла подарок и поцеловала сына в щеку, пообещав, что распакует его вместе со всеми презентами.

–– Я забронировала столик в ресторане. Как раз Машенька с Лешей и Мариночкой должны подъехать, – сообщила новость Ольга Петровна. – Вась, который час? – с беспокойством в голосе спросила она, глянув на мужа, спокойно сидящего за столом и пробующего салат. Василий Петрович бегло посмотрел на циферблат и, поджав губы, соскочил с дивана, выронив вилку. Он быстрым взглядом оглядел присутствующих и сказал с надломленным голосом, что гости опаздывают уже на несколько часов.

Женщина встревоженно охнула, а Генри ясно ощутил, как пропавшая в сердце тревога вновь вернулась. Ольга Петровна стремительно набрала номер дочери и поинтересовалась, куда те пропали. Но вместо привычного собранного спокойного голоса Марии из трубки до нее донеслись обрывочные фразы, всхлипы, переходящие в рыдания, из которых она ничего не поняла. Архитектор, сидя напротив отца, внимательно вслушивался в разговор матери. По невнятным фразам он понял, что что-то произошло. И, больше не медля ни секунды, выхватил телефон у изумленной матери и уверенным голосом выпалил:

– Маша, где вы? – задал вопрос обеспокоенный брат, но, услышав в ответ порцию новых рыданий, твердо продолжил:

– Успокойся, все хорошо. Я тебя слушаю.

Мария Васильевна, вновь громко всхлипнув и превозмогая рыдания, начала рассказ. Из него Генри не сразу понял, что произошло, но внезапно страшные слова прозвучали у него в голове словно гром среди ясного неба. Услышанное повергло его в шок. В растерянности Генри перевел потрясенный взгляд на родителей. Стоящая рядом мама цеплялась за рукав пуловера сына, пытаясь по лицу архитектора понять, что произошло. На их безмолвные вопросы он приложил палец к губам.

– Самое главное, что она жива, Маша, – выдавил из себя брат. – Мы сейчас же едем в больницу, – мужчина попросил сестру назвать номер медучреждения. Узнав все необходимое, он уверенно пообещал, что они скоро приедут, и положил трубку.

После напряженного разговора Генри обнял мать, поцеловал ее в висок и непоколебимо пересказал им краткое содержание разговора. Мама, узнав о трагедии, моментально заплакала, а отец прижал ее к себе.

– Главное, что они остались живы, – тихим голосом повторил Генри. – Я уверен, все будет хорошо. Поехали в больницу, надо поддержать ее.

Ольга Петровна сразу засуетилась, собирая вещи для дочери и внучки. Наконец собравшись, они вышли из квартиры.

Час спустя Генри с родителями приехал в больницу. Сестру они нашли сидящей в инвалидном кресле у двери операционной. Первым делом брат крепко обнял ее, поинтересовавшись самочувствием Марины. Мария Васильевна прильнула к плечу брата, продолжив всхлипывать. Сквозь рыдания она сообщила, что операция длится уже два часа, и врачи к ней не выходят. Вдруг она почувствовала на голове теплую ладонь Генри, который успокаивающе погладил ее, и неожиданно затихла.

Ольга Петровна, увидев эмоционально истощенную дочку, сжала ее в объятиях и, вновь не сдержавшись, заплакала. Василий Петрович, глядя на рыдающую семью, тяжело вздохнул. Заметив идущую навстречу медсестру, он бросил им, что попытается узнать о состоянии Марины. Мужчина вернулся довольно скоро и сообщил, что операция продлится еще несколько часов, поэтому они единогласно приняли решение отправить Марию Васильевну в палату, дав обещание позвать ее, когда операция закончится. Они отдали ей чистые вещи и оставили ее отдыхать, а сами вернулись к операционной.

Генри тут же взял на себя решение всех сложных вопросов – его сестра была не в состоянии ни заниматься организацией похорон, ни заботиться о дочери – ей самой требовалась помощь. Мужчина совершил несколько важных звонков, уладив все вопросы с похоронами Алексея, а после заглянул в буфет и купил несколько булочек и пирожков. С пакетом выпечки он вернулся к палате сестры, легонько постучал и вошел в помещение.

Сестра не спала: она неподвижно лежала на кровати и смотрела в потолок. На тихий скрип открывшейся двери она не шелохнулась. Генри широким шагом подошел к стоящему около окна стулу и, сев на него, предложил женщине булочку, но та не отозвалась на его предложение.

– Мои соболезнования, сестренка, – с горечью в голосе проговорил он, глядя на нее.

На сочувствующие слова брата Мария Васильевна не пошевелилась. Женщина словно статуя продолжала лежать, неподвижно глядя в пространство и не реагируя на голос Генри. Лишь когда брат прикоснулся к ее плечу, она вздрогнула, растерянно повернулась и встретилась с встревоженным взглядом брата. Мужчина поинтересовался у сестры, все ли с ней в порядке. Когда у той хватило сил слабо мотнуть головой, Генри помог женщине сесть, а после отдал ей булку. Мария Васильевна сразу впилась зубами в мякиш вкусной слойки и с наслаждением прожевала, запив водой.

Поглядывая на сестру, Генри не спеша доедал пирожок с капустой. Он смотрел на несчастное лицо сестры и раздумывал, как ему ее отвлечь. Вертя в руках телефон, он неожиданно взглянул на фото с изображенным на нем дельфином. И тут же ему пришла хорошая идея. Мужчина, не раздумывая, пересел ближе к сестре и с энтузиазмом показал первый снимок. Фотографии сменялись быстро, а Генри уже не замечал, как начал рассказывать женщине о стране, работе и дельфинах. Сообразив, что готов говорить о млекопитающих очень долго, мужчина внезапно замолчал, но вдруг услышал звонкий смех сестры, разносящийся по палате.

По позитивной реакции сестры на его историю Генри понял, что смог немного отвлечь женщину от грустных мыслей о перенесенной недавно автокатастрофе, унесшей жизнь ее любимого мужа. Поэтому он решил попробовать вселить той надежду на лучшее, в особенности на исцеление племянницы. Морской биолог убрал прядку волос с глаз и, собравшись с силами, решительно продолжил:

– Маш, понимаю, что сейчас, возможно, не время, но знай, что я всегда готов тебе помочь, – заверил сестру Генри, прижав к себе. Женщина уперлась руками в грудь брата и заплакала. – Я уверен, что врачи сделают все возможное и спасут нашу маленькую принцессу.

– Знаю, – отстраняясь, произнесла Мария Васильевна, всхлипывая и смахивая слезы. – И я тебе признательна за твою помощь. Я так боюсь, что дочка не очнется.

– Конечно, она очнется, можешь не сомневаться! Наша принцесса очень сильная девочка, – убедительно проговорил он, заставляя сестру поверить ему.