Читать книгу: «Rock`n`Love», страница 8

Ничего, перчинка, скоро ты взвоешь, и сама примчишь ко мне в поисках примирения. Будешь бежать так быстро, словно тебе в задницу воткнули петарду.

Глава 8.

Николь.

Пора капитулировать. Именно с такой мыслью я проснулась. В моей жизни и без того было не протолкнуться от проблем. И наше противостояние с Киллианом – первое, от чего стоило избавиться, чтобы облегчить свое существование.

Днем я поехала к Мурам собрать свои вещи и освободить комнату. Но стоило открыть шкаф, как меня накрыла паника. Вся моя одежда превратилась в лохмотья. Разглядывая изрезанные толстовки, продырявленные футболки и шорты, я чувствовала, что готова убивать. Ни секунды не сомневалась, кто именно так постарался. Дьявол! Как же он меня достал!

Со злостью захлопнув дверцу, я заглянула в комод. Ясно, мерзавец и здесь постарался. Невольно взгляд переместился на зеркало. Взлохмаченная, раскрасневшаяся, с безумными горящими глазами. Чувствовала себя и того круче, словно по венам тек раскаленный металл. Но вместо того, чтобы бежать на поиски ублюдка, я присела на край кровати. Для начала надо успокоиться. Это оказалось совсем не просто, учитывая, что все мои вещи безнадежно испорчены. Подонок изрезал даже трусики и бюстгальтеры. Откуда ему было знать, что здесь хранилась вся более-менее приличная одежда? В доме матери оставались лишь обноски. Я ей не доверяла, уверена, решив выставить меня за дверь, она бы не позволила взять ни единой шмотки, опасаясь, что я прихвачу что-нибудь ценное. А потому давно перетаскала в дом Муров почти весь свой гардероб, как и те немногие драгоценности, которые можно легко заложить в ломбард.

Черт! Кто ж знал, что Килл осмелится орудовать в моей комнате? Но, едва подумав об этом, осеклась. Стоп!

Ники, эта комната никогда не была твоей.

Муры позволили тебе здесь жить. Временно.

А сегодня тебе четко показали, кто ты и где твое место.

Твоего здесь нет и никогда не было.

Стало горько и, как никогда прежде, одиноко. Резко поднявшись, вышла к лестнице и спустилась на первый этаж. Эмбер с Эйденом резвились в бассейне. Некоторое время я наблюдала за ними сквозь занавески, оставаясь невидимой. Похоже, им хорошо вместе. Подруга выглядела такой счастливой, беззаботной и смотрела на избранника бесконечно влюбленным взглядом. Даже на душе потеплело. Мысленно обратившись к небесам, я попросила, чтобы они отсыпали этой парочке счастья с лихвой. Чтобы Эйден ни словом, ни делом никогда ее не обидел. Чтобы Эм оставалась такой же влюбленной и смогла разглядеть в этом парне того самого – верного, надежного, заботливого.

А после тихонько выскользнув из своего укрытия, я приблизилась к бассейну.

– Привет!

– Привет, Ники! – одновременно крикнули голубки.

– Присоединяйся! – благодушно кинула Эм.

– Не могу. Заскочила взять кое-какие вещи. Мне нужно поработать над проектами, так что… увидимся на неделе.

– Все в порядке? – мигом насторожилась подруга.

– Конечно, не волнуйся. Хорошего вам дня! До встречи!

Так пора убираться, пока Эм не раскусила мою очевидную ложь.

Я просто не имела права омрачать их настроение очередной паршивой историей из своей жизни. Поэтому, так и не рассказав об изрезанных вещах, уехала домой.

При моем появлении мать нахмурилась. Явно не ожидала столь скорого возвращения.

– Ты надолго?

Ты, черт возьми, издеваешься? Хотелось крикнуть мне. Что не так с этим миром? Что не так со мной? Даже в собственном доме меня заставляют чувствовать себя бродяжкой, ненужной, обременительной и лишней.

– Это и мой дом, – пришлось напомнить.

Но судя по выражению ее лица, так думала только я.

Как дела Ники?

Что у тебя нового?

Как проходят летние каникулы?

Спросила бы нормальная мать. Моя же ограничилась репликой:

– Я сейчас еду в клуб на йогу.

Никак не прокомментировав столь бесценную информацию, я молча поднялась в свою комнату. Внешне я оставалась абсолютно спокойной. Тогда как все внутри разрывалось от обиды, невыносимого чувства покинутости. Я умоляла, посылала матери сотни мысленных просьб, мечтая, чтобы хоть раз, хоть на мгновение она снова обняла меня, провела ласково по голове и сказала, что все еще любит. Глупые, глупые терзания. Давно пора смириться, что все хорошее, доброе покинуло этот дом вместе с отцом.

Далеко не сразу мне удалось вернуть привычную собранность и безразличие.

Расположившись за столом, включила лэптоп и приступила к поиску очередного заказа. Работа всегда меня отвлекала, помогала хоть на какое-то время забыться и переместиться в другую реальность. Реальность, где еще теплился свет, радость и воодушевление. Кроме того, затраты на машину больно ударили по моим накоплениям. Прибавьте к этому необходимость покупки одежды из-за выходки ублюдка Киллиана. Так что сантименты и жалость к себе лучше отсечь сразу. И взяться за дело.

Перебрав не меньше двадцати заявок, мне удалось найти подходящую. Заказчица была из Северной Каролины и просила разработать интерьер детской комнаты для одиннадцатилетнего сына. Она хотела спокойные оливковые тона и деревянную мебель. Уверена, сынишка бы с ней поспорил. Поэтому я сделала два эскиза: один по требованиям заказчицы, второй отражал мои собственные представления о желаниях мальчишки. Жаль, нет возможности переговорить с ним лично и узнать о его предпочтениях и хобби. Единственное, что было указано в анкете – книги и коллекционирование камней. И, как всегда, в таких случаях картинка возникла сама собой. Стена с яркими граффити, витрина для коллекции и кровать в стиле лофт на колесах – куда захочешь, туда и ставь. Немного свободы в личное пространство сынишки точно не помешает. Поразмыслив, я добавила на свободную стену турник с брусьями для подтягивания и пресса. Надеюсь, миссис Северная Каролина покажет этот вариант сыну. Отправив эскизы, я откинулась на спинку кресла и удовлетворённо вздохнула. За окном разгорался закат. Оказывается, я проработала несколько часов! Оранжево-желтый диск солнца клонился к горизонту. По небу, как акварель в воде разливались розовые и голубые тона, смешиваясь причудливо и пронзительно-красиво. Давным-давно я пыталась писать на холстах. Папа хвалил мои работы, мне же они всегда казались фальшивкой.

От праздных раздумий меня отвлекло жалобное урчание. Живот требовал еды, а не пейзажей. Ничего удивительного, вот уже почти сутки я ничего не ела. Пришлось тащиться на кухню. На пустых полках только хлопья. Отыскав в холодильнике початую пачку молока, я залила хлопья и уселась за стол.

У входной двери послышался шум, и вскоре на пороге показался Грэг. Только его здесь не хватало!

– А где Луиза? – он вошел на кухню как хозяин и сразу направился к холодильнику.

– На йоге.

Обрюзгший, с вечно лоснящейся мордой и мерзким взглядом, он скорее походил на скупщика краденого, чем на работника банка, как затирал матери. Уткнувшись в телефон, я сделала вид, что его здесь нет. А сама на всякий случай включила диктофон. Матери дома нет, мы одни. Мало ли что.

Как в воду глядела!

– Мы не с того начали, – раздался нарочито ласковый голос.

Он медленно обогнул стол и приблизился. Послышался звук расстегиваемой ширинки, а меня накрыла удушливая паника. Откинув ложку, я вскочила со стула.

– Не подходи ко мне!

Мерзкий ублюдок продолжал наступать.

– Ты же не хочешь расстраивать мать?

– Мне плевать на нее.

– Ну же детка, я умею щедро платить. Что там у тебя под футболкой, покажи.

Урод полез в расстёгнутую ширинку, явно намереваясь мастурбировать.

– Пошел отсюда на хер!

В прорези показался бледный отросток. Обхватив его пухлой ладошкой, он начал водить ею вверх-вниз.

Схватив тарелку с хлопьями, я запустила в него. Теперь все его лицо, одежду покрывал мой недоеденный ужин.

– Какого черта!? – взревел он, отплевываясь.

– Что тут происходит?

В дверном проеме стояла мать и в ужасе смотрела на нас. А дальше она сделала то, чего я ей никогда не прощу. Схватив полотенце, она кинулась к своему дружку и принялась вытирать его лицо, одежду, напрочь игнорируя мое состояние.

– Скажи своему пихарю, чтобы не распускал руки. А ты, урод, еще раз подойдешь ко мне, и я заявлю в полицию, понял?!

С этими словами я выбежала из кухни и помчалась к себе. Но далеко уйти не успела. Мать догнала меня на втором этаже и яростно выкрикнула:

– Прекрати вести себя как шлюха!

– То есть, по-твоему, я виновата? Думаешь, я позарюсь на такое ничтожество?

В ответ мне прилетела звонкая пощечина. Лицо взорвалось от боли, но матери было мало, она била в самое сердце:

– Дрянь, какая же ты дрянь! Мало тебе, что ты забрала у меня Стива, так еще крутишь задницей перед Грэгом?

Я ошеломленно смотрела на стоявшую напротив женщину. Кто она? Ее худое лицо исказилось до неузнаваемости. Кожу прорезали глубокие морщины, они складками собирались вокруг глаз, рта, горящие глаза полыхали отвращением. Отвращением ко мне.

– Как только ты родилась, Стив смотрел только на тебя. Обо мне словно забыл. Ты забрала всю его любовь и внимание. Ты забрала его у меня!

Она бурлила, брызгала слюной, говорила рвано, с надрывом, выплескивая на меня всю копившуюся годами ненависть. Слова стрелами вонзались и застревали прямо в сердце. И я точно знала, мне никогда от них не избавиться.

Как она может так говорить?

Неужели она ненавидела меня всю жизнь?

Зачем вообще родила?

– Так что не смей показываться мне на глаза!

Последние слова уже долетели словно издалека.

Развернувшись, я влетела в свою комнату и с грохотом захлопнула дверь.

Меня накрыла безудержная испепеляющая истерика. Я задыхалась, била кулаками по подушке и орала в нее же. Мне хотелось поджечь этот дом, взорвать все к чертям. Чтобы мать и ее дружок корчились в предсмертной агонии, сгорая заживо. Я мечтала, чтобы они захлебывались болью, так же как я сейчас, когда с их тел будет лоскутами сползать и обугливаться кожа.

Меня трясло и колотило, точно я попала в огромную мясорубку. Не помню, как схватила канцелярский нож и полосовала руку в лохмотья. В голове взрывались яркие вспышки боли, вытесняя ярость, страх, напряжение. И глядя, как алые струйки стекают с пальцев и впитываются в ковер, я чувствовала облегчение и почти удовольствие. Еще глубже, еще сильнее, еще ярче. На смену душевным страданиям спешило такое нужное и желанное опустошение.

Откинув нож, некоторое время я сидела неподвижно, без мыслей, без чувств, как в вакууме. Казалось, меня облили воском, и теперь он медленно затвердевает, избавляя от необходимости двигаться и дышать. Сначала онемело лицо, следом дюйм за дюймом и все тело. Даже кровь перестала сочиться из ран и свернулась.

Гребаный мир, гребаная жизнь, гребаная я.

Вот бы так окаменеть навсегда. Зачем жить дальше? Кому это нужно? Уж точно не мне. В эти минуты я всерьез обдумывала, где раздобыть канистру, чтобы наполнить ее бензином и спалить дом. Мне хотелось умереть, исчезнуть без следа, но при этом прихватить с собой двух уродов, что сейчас забавляются внизу.

Из холодного оцепенения я вынырнула ближе к полуночи. Пришлось тащиться в ванную. Обработав порезы антисептиком, перехватила руку бинтом. Затем стерла следы на ковре и устало повалилась на кровать. Но уснуть так и не удалось. Стоило чуть смежить веки, как тут же чудились шаги за дверью. Или звук поворачивающейся ручки. Плавая в зыбком и тревожном забытье, я вскакивала от каждого шороха, как бездомный пес в подворотне. Издерганная, измученная бессонной ночью, к утру пришло осознание, ничего хорошего в моей жизни не будет.

Грэг не оставит попыток добраться до меня. Даже если он исчезнет, ему на смену придет очередной извращенец и продолжит дело предшественника. А мать будет делать вид, что ничего не происходит, винить во всем дочь-шлюху. И без конца созваниваться со своим астрологом, чередуя «Дни силы», когда она подолгу медитирует на террасе, с днями «Не в ресурсе», напрочь игнорируя мое существование.

Отец тоже не поможет. У него теперь подруга и опера.

Я была совершенно уничтожена. Не понимала, что делать дальше. Меня раздирали горькие мысли и чувства. Любые дальнейшие действия казались совершенно бессмысленными и не способными что-либо исправить в моей дерьмовой жизни.

Этим утром мне не хотелось никого видеть. Даже подругу.

Не придумав ничего лучше, я отправилась на побережье. Побыть в полном одиночестве, вдоволь насладиться собственной никчемностью и, возможно, сдохнуть. Сейчас это казалось лучшим исходом моей поганой истории.

Спустя десять минут я остановилась на прибрежной парковке и заглушила двигатель. Сегодня океан стал холодным и серым. Тяжелые волны с грохотом обрушивались на берег, оставляя белесую пену и спутанные клубки водорослей. Сгорбленные чайки и гаги одиноко сидели чуть поодаль. Нахохлившиеся, смурные, они с тоской смотрели вдаль, совсем как я в свое будущее.

Киллиан.

Не в силах избавиться от мерзкого послевкусия вчерашнего вечера, уже утром я стоял на побережье. Вторя моему состоянию, оно встретило меня шквалистым ветром и безумием. Волны обрушивались на берег, точно раненые звери. Некоторое время я наблюдал, как темные массы песка и водорослей поднимались со дна и мощными толчками выбрасывались на берег. До меня долетали холодные брызги, оседая на коже колкими прикосновениями. Подставив лицо и грудь прохладному соленому ветру, я с каким-то ожесточенным наслаждением чувствовал, как одновременно с кожей он охлаждает разум и чувства.

Вчера мы наконец-то поужинали в тесном семейном кругу. Ни дружков, ни подруг. А я уже и забыл, как это бывает, когда без посторонних. Родители увлеченно обсуждали предстоящий отпуск и в сотый раз уговаривали нас с Эмбер отправиться вместе с ними. Как будто мы упустим возможность остаться на две недели одни! Они все ещё не смирились с очевидным фактом, что время семейных отпусков безвозвратно прошло.

В какой-то момент мать вдруг встрепенулась:

– А где Ники?

Едва удержался от колкого комментария. С каких пор сучка стала так важна для моих родителей? От опрометчивых слов спасла вовремя заговорившая сестра.

– Уехала. Сказала, что ей надо домой.

– У нее все в порядке?

– Не думаю, – расстроенно пробормотала Эмбер и перевела тяжелый взгляд на меня. – Киллиан испортил всю ее одежду. На ее месте я бы сбрила ему волосы, измазала суперклеем и посыпала сверху перьями.

Я внутренне чертыхнулся. Не ожидал такой подставы от сестры. Опешившие от неожиданной информации предки, молча уставились на меня. Пришлось объясниться:

– Мне надоело, что эта девчонка постоянно ошивается в доме. Она ворует одежду Эмбер. Достает меня своим дрянным характером, и вообще, какого черта я должен постоянно ее терпеть!?

В тот момент за столом повисло такое же тяжелое, свинцовое молчание, как сегодняшнее небо над головой. А дальше на меня вылили ушат упреков и увещеваний о том, как важно поддерживать друзей в беде. В голове не укладывалось, что родная семья ополчилась против меня и встала на сторону чужого человека. До сих пор во рту ощущался гадкий вкус предательства и разочарования.

Ветер рвал облака в клочья и гнал их в сторону города. Совсем как мои мысли, которые кружили в голове бессвязными обрывками и никак не желали упорядочиваться.

Как вдруг краем глаза заметил, как на парковку зарулили знакомый белый кроссовер. Твою ж мать! Серьёзно? Неужели в городе не осталось больше мест, где можно побыть в одиночестве? Меньше всего на свете мне сейчас хотелось видеть ЕЕ.

Тем не менее, я продолжил наблюдать.

Далеко не сразу перчинка вышла из машины и прямиком направилась к побережью. Отрешенная, без единой эмоции на лице, как блуждающий во сне, лунатик. Меня же накрыли недобрые предчувствия. Она же не собирается плавать? Шторм оценили в пять баллов, это вам не шутки. Любой сёрфер знает, зайти сейчас в океан – равносильно смерти. Но, похоже, этой ненормальной все нипочем. Все так же спокойно, девчонка подошла к линии прибоя. И даже когда ее ступней коснулась белесая пена, не вздрогнула и не остановилась.

Сработали инстинкты. Кинувшись в ее сторону, я успел в последний момент. Схватив ее, оттащил от линии прибоя и как раз вовремя. На то место, где мы только что стояли, обрушилась огромная волна с такой силой, что песок под ногами дрогнул.

– Вконец рехнулась? – стараясь перекричать шум океана, заорал я.

В меня тут же прилетел полный ненависти взгляд.

– Отпусти!

Разумеется, я сделал ровно наоборот. Еще сильней прижал к себе и оттащил подальше от воды. Понимая, что отпускать ее не собираются, Ники окончательно слетела с катушек. Вырывалась, царапалась, что-то кричала про уродов, мать и паршивую жизнь. Захлебывалась слезами и рыданиями. Мне не оставалось ничего иного, как продолжать удерживать ее. Вне сомнений, в таком состоянии она не оставит попыток кинуться в океан. Все это походило на последний приступ отчаяния, неконтролируемую истерику, за которой последует неизбежное. Я был почти уверен, она приехала сюда, чтобы… умереть?!

Внезапная догадка произвела на меня самый шоковый эффект. Все волоски на теле вздыбились, вдоль позвоночника поползли ледяные мурашки страха. Сопоставив отрешенный вид, хладнокровное спокойствие, с каким Николь приближалась к волнам, я лишь уверился в чудовищной догадке. Какого черта?!

Наконец, выбившись из сил, перчинка обмякла и уронила голову на мою грудь. Сквозь ткань рубашки я чувствовал теплую влагу от слез. А на самом деле гораздо глубже. Они просачивались даже сквозь толстый панцирь ненависти и гнева, который я так старательно наращивал против нее последние недели. Теперь же он пошел мелкими трещинами и отваливался кусок за куском, как плесневелая штукатурка – абсолютно изжив себя.

На опустевшем побережье не было ни души. Бурый песок длинной косой уходил к каменистым выступам, где сиротливо виднелись растрепанные и растерянные пальмы. До нас не долетало ни единого звука, кроме рева волн. И в эту секунду, казалось, во всем мире мы остались одни. Два злейших врага, тесно сжимающих друг друга в объятиях.

Хрупкое тело все еще вздрагивало. До слуха доносились протяжные судорожные всхлипы. И эти звуки разрывали мне сердце. Так плачут, когда потеряли кого-то близкого, так плачут, когда боль перекрывает все прочее, даже желание жить. В какой-то момент она обхватила меня руками и прижалась так крепко, словно я был последней надеждой, опорой, которая все еще удерживала ее на плаву. Не знаю, почему это произошло, и по какому капризу судьбы мы оказались здесь одновременно, но как никогда прежде все происходящее казалось мне правильным. И бушующий океан, и реющий ветер, и хрупкая девушка в моих руках. Чувствуя, с каким отчаянием она льнет ко мне, я хотел отдать ей все тепло, согреть, успокоить. Эта ужасная, непредвиденная встреча на берегу вдруг сблизила нас. Позволила забыть про взаимные обиды, размолвки и просто быть рядом.

Одновременно внутри меня происходило нечто странное, незнакомое, но очень важное. Точно окаменелые тектонические плиты пришли в движение, освобождая новые, до сей поры дремавшие чувства. Впервые я испытал трепет, нежность и непреодолимое желание защитить кого-то от всего мира. В груди стало необычайно тепло и спокойно. Прислушиваясь к ее дыханию, биению наших сердец, я вдруг понял, как ошибался все это время. Обманывал себя, вуалируя ненавистью куда более верное и сильное чувство.

– Все, – донеслось снизу, – я в порядке.

Но стоило взглянуть на ее потерянное, расстроенное лицо, как стало ясно – от текущего состояния до «в порядке» ее отделяет пропасть глубиной в Марианскую впадину.

– Отвезу тебя домой.

– Нет.

– Тогда к нам, – обреченно выдохнул я.

– Нет.

– Послушай, мне искренне жаль, что я испортил твои вещи. Как бы помягче выразиться, в тот момент я пребывал в состоянии аффекта. И готов искупить свою вину. Хочешь, прямо сейчас поедем в магазин?

Но она отрицательно покачала головой.

Третье бескомпромиссное «нет». Тяжело выдохнув, я предложил последнее:

– Хорошо, давай я сниму тебе номер в отеле. Отдохнешь, отоспишься, а после поговорим.

Зацепившись за эти слова, она вдруг согласилась и послушно пошла за мной. Поразмыслив, как лучше поступить, я пришел к выводу что лучше ехать на ее машине, а за своей вернуться на такси.

– За руль ты не сядешь. Есть пожелания насчет отеля?

Удивительно, но она так же безропотно опустилась на пассажирское кресло и тихо продиктовала адрес. За весь путь Ники даже не пошевелилась. Словно из нее выкачали весь свет и радость. Безвольной тряпочкой сидела в кресле и равнодушно смотрела в стекло перед собой. Хотелось как-то ее поддержать, подобрать нужные слова, успокоить. Но казалось, в таком состоянии любые слова пройдут мимо нее. Во мне множилась тревога и растерянность.

По указанному адресу находился небольшой отель «La Perla». Кивнув мне, Ники забрала ключи от машины и хотела было уйти, но я не позволил.

– Я не оставлю тебя в таком состоянии.

– Мне няньки не нужны. Сама справлюсь.

– Я знаю, Ники. Но сейчас тебе не стоит оставаться одной.

– Я буду не одна.

От такого ответа я опешил. На ум приходило лишь единственное объяснение.

– Тебя там кто-то ждет?

– Да.

Мне показалось, что я стремительно погружаюсь в вязкое дерьмо. Запах под стать консистенции. Тошнотворный. Полчаса назад миру предстал обновленный, повзрослевший Киллиан Мур, готовый грудью укрывать ее от пуль и прочих опасностей. И вдруг все снова переменилось. Вместо пьедестала под ногами… ну, вы поняли.

Сделав вид, что ушел, я притаился неподалеку и наблюдал за окнами отеля. Вскоре в лобби показался незнакомый мне мужчина. На вид ровесник отца, может чуть старше. В белой рубашке, легких брюках и мокасинах с кисточками. Его белые волосы, аккуратная седая бородка резко контрастировали со смуглой кожей. Я мог вполне его представить где-нибудь в особняке на Сицилии. Этакий наркобарон на пенсии. Едва завидев посетительницу, он ускорил шаг, приблизился и положил руки на ее плечи. И подозрения возросли во мне в тысячекратном размере. Все это походило на встречу любовников. Наблюдая, как после короткого разговора он повел Ники к лифту, меня передернуло от отвращения. Додумать последовавшие за этим события не составило труда.

Я чувствовал себя обманутым, преданным в лучших порывах. От недавних светлых помыслов не осталось и следа. Какой же я дурак! Расчувствовался, пожалел бедную девочку. А она зря времени не теряла, нашла богатенького папочку и раздвинула перед ним ноги. Так поступают только шлюхи.

Николь.

Владелец отеля Леонард Дуглас был давним приятелем моего отца. Папа никогда не распространялся, откуда знает мистера Дугласа и что их связывает. Несколько лет назад мужчина внезапно появился на пороге нашего дома и остался на ужин. После этого они долго о чем-то совещались в кабинете, а в последующие два года отец помогал ему со строительством отеля в Сан-Диего: разработал архитектурный план, нанял подрядчиков, консультировал, пока шла стройка. Я контактировала с Леонардом по внутренним интерьерам, эту часть работ отец уже тогда делегировал мне.

Признаться, мистер Дуглас всегда немного пугал. Слишком импозантный, самоуверенный, слишком проницательный. Но папа как-то обмолвился: если у меня будут проблемы, я всегда могу к обратиться к Лео. И сейчас наступил как раз такой момент. Больше мне не к кому было идти. Поэтому и назвала адрес отеля.

– Мистер Дуглас, здравствуйте.

– Привет, Ники. Ужасно выглядишь.

– Да, есть немного. Мне нужно перекантоваться какое-то время. У вас есть чулан или типа того?

– Пойдем, – быстро кинул он и повел меня к лифту.

Вместе мы поднялись на второй этаж и остановились перед одной из однотипных дверей. Мужчина вжикнул магнитной картой по замку и жестом пригласил внутрь. Это оказался одноместный номер с огромной двуспальной кроватью, чистый, уютный. Неслыханная щедрость в разгар сезона. От столь широкого жеста горло сжал спазм. Он ничего мне не должен, более того, я – совершенно чужой для него человек. И тем не менее проявил заботу.

Перед уходом Лео добавил:

– Оставайся сколько нужно. Завтраки, обеды, ужины всегда в твоем распоряжении. Я загляну чуть позже.

Присев на краешек кровати, я уронила лицо в ладони. Слез не было, только глухая, ноющая тоска. Мысли тоже испарились, словно организм вошел в режим экстренной эвакуации и изолировал меня от всего, что могло ранить еще сильнее. Но так продолжалось недолго. Медленно, прорываясь через оборону тупого равнодушия, до меня медленно начало доходить, ЧТО я чуть не сделала на побережье. Ведь я чуть не убила себя. Войди я в бушующий океан, и он за минуту бы поглотил меня, переломав кости и заполнив легкие водой. Да, меня захлестывала обида на весь мир, чувство вселенской несправедливости и жалость к себе, но это совершенно меня не оправдывало. И уж самой себе можно признаться, в тот момент я думала не о себе, а о том, как будет больно моим близким – отцу, матери, друзьям. Я хотела, чтобы они поняли, как паршиво и невыносимо мне было, коль я решилась на такой шаг. Хотела, чтобы каждый почувствовал себя никчемным куском дерьма и утонул в чувстве вины. За то, что не помог, упустил тревожные признаки, бросил меня в страшный момент. А теперь, внимание, вопрос – как бы это помогло мне?

Никак.

Сейчас я была бы дохлая и холодная, как рыба, выброшенная на берег. Да, возможно, все эти люди какое-то время страдали. А потом… продолжили жить, как прежде, с одним маленьким исключением – без меня. Вот и все.

В этот момент я отчетливо поняла, что не готова расстаться с жизнью. Не сейчас и не так.

Далеко не сразу мне удалось подняться и отправиться в душ. Ближе к вечеру в дверь постучали, на пороге стоял хозяин отеля. Посторонившись, я впустила его в номер, гадая, чего ожидать от его визита. Мужчина придвинул ближе к кровати стул, сел в него и облокотился на колени. От его лица, взгляда, выбранной позы исходили волны спокойствия, уверенности и силы. Одним небрежным кивком он указал на край кровати, и я послушно присела. И почувствовала себя, как во время визита к Крестному отцу.

– Рассказывай. От меня ничего скрывать не нужно. Я тебе не враг.

Прочистив горло, я призналась:

– Поссорилась с мамой. Ее дружок пристает ко мне, а она во всем обвинила меня.

– Почему, не скажешь отцу?

– Не хочу его тревожить… мне кажется у него роман в Нью-Йорке, а тут я со своими проблемами.

Лео окинул меня пристальным, чуть задумчивым взглядом. По выражению лица, стало ясно, он в корне не согласен с моими аргументами, но спорить не стал.

– Тебе нужна работа? Деньги? Помощь?

– Нет, только убежище.

– Как я уже сказал, оставайся, сколько угодно. Но, Ники… такие проблемы не решаются сами собой. А ты еще слишком молода. Подумай о том, чтобы поговорить с отцом. Окей?

Я кивнула. Про себя решила: если Грэг с матерью продолжат в том же духе, я непременно последую совету мистера Дугласа. Он прав, в одиночку мне не справиться.

– Спасибо вам за все.

Мужчина кивнул и покинул номер. После его ухода на всякий случай я закрыла дверь на замок.

Несмотря на помощь и дружелюбие, я все еще побаивалась его.

Киллиан.

Николь пропала на два дня. Что ж, надеюсь, ей весело с холеным типом.

Стоило вспомнить, как мужик приобнял ее за плечи и увел к лифту, как во мне поднималась волна отвращения. Никогда не понимал девиц, готовых спать с папиками ради денег.

А вот сестра места себе не находила от переживаний. Утром, не дозвонившись до подружки, устроила настоящую истерику. Телефон Ники оставался недоступен, дома ее тоже не было. К слову, миссис Аркетт, узнав, что дочь ночевала неведомо где, отреагировала на удивление равнодушно. Мол, дело молодое, осталась у дружка. Но Эмбер-то знала, никакого дружка нет. До вечера она взвинтила себя настолько, что позвонила в полицию. Но офицер тоже отмахнулся, попросив перезвонить утром, если девушка не вернется.

На следующий день сестра вознамерилась организовать поисковую группу из волонтеров. Ей Богу, как долбанные близнецы. Они что теперь жить друг без друга не могут?

Не выдержав, я признался:

– Все в порядке с твоей чокнутой подружкой. Позавчера встретил ее на пляже, похоже, она окончательно спятила. Хотела плавать при шторме, а потом орала и билась как истеричка.

– И ты говоришь это только сейчас? – в глазах сестры плескалась паника, приправленная негодованием.

– Ты не спрашивала.

– Где она?!

– Трахается с каким-то мужиком в отеле «La Perla».

– Придурок!

Не теряя ни секунды, Эмбер стремглав бросилась к машине. Но я не дал ей сесть за руль. Не ровен час, собьет кого-нибудь или угодит в аварию. Чувствовал себя нянькой, вынужденной присматривать за великовозрастными девицами.

– Отвали от меня!

– Хочешь попасть в аварию? – я едва сдерживал раздражение. – Садись, я знаю, где этот отель.

Всю дорогу в машине царило зловещее молчание. По лобовому стеклу накрапывал дождь, а улицы выглядели непривычно опустевшими. Стоило мне припарковаться у входа, как сестра рванула из салона и побежала к дверям. На ресепшене стоял молодой человек и при виде нас приветливо улыбнулся. Наверное подумал, что мы хотим снять номер для быстрого перепиха и сильно удивился, когда Эм атаковала его с вопросами. Пока сестра выясняла, где ее подруга, я огляделся. Холл выглядел помпезно. Мрамор, хрустальные люстры, цветы на столах, обитые зеленым велюром кресла, какие-то абстрактные картины на стенах. Идеальная обстановка для борделя.

– В списках постояльцев ее нет, – подойдя ко мне, обреченно выдохнула Эмбер и судорожно провела ладонью по волосам.

Она выглядела такой растерянной и несчастной, что мне стало ее жаль. Развернувшись, я подошел к администратору.

– Могу я поговорить с вашим управляющим?

Парень насторожился, но просьбу выполнил. Вскоре в холле появился уже знакомый мужчина. И вновь меня накрыло неприятное чувство. Скользкий тип. И вроде в деловом костюме и при галстуке, но было в его внешности нечто такое, что неизбежно настораживало. Наверное, все дело в его взгляде. Цепкий, пристальный, словно он сразу прикидывал, каких проблем от нас ожидать, и куда прятать трупы, если таковые случатся.

– Добрый день, чем могу помочь?

– Мы ищем Николь Аркетт. Мой брат подбросил ее на днях сюда. Вы случайно не знаете, где она может быть?

– Случайно знаю. А вы кто?

– Мы – друзья. – вступил в разговор я. – Ее нет уже двое суток, и все волнуются.

– Хорошо, – задумчиво ответил он и, больше не сказав ни слова, ушел.

Вскоре в холле показалась пропавшая. Выглядела она крайне паршиво, как наркоманка в период отходняка. Бледное осунувшееся лицо с темными кругами под глазами и забинтованная чуть ниже локтя левая рука. На секунду мелькнула мысль: может, и правда дело в наркотиках?

При виде Эмбер на ее лице мелькнула слабая улыбка, но стоило заметить меня, как Николь вся подобралась и словно заиндевела. Явно не ожидала.