Читать книгу: «Работа, а не рай. Дневник русской управляющей занзибарским отелем», страница 2

Глава 5. Аэропорт Стамбула

Аэропорт. Огромный и шумный. От гейта идти иногда минут сорок. По этим огромным аллеям снуют электрокары, везут пассажиров.

Я иду не спеша, толкая перед собой чемоданчик ручной клади. Сейчас для меня он просто аэропорт. Большой и знакомый. Одни и те же запахи одних и тех же духов, собранные в один неповторимый букет парфюма «дьюти-фри». Интересно, если разобрать этот запах, то какой парфюм с полок кричит о себе больше всех? И вообще, зачем продавать парфюм в аэропорту? Терпеть не могу надушенных людей в самолетах.

Я прохожу мимо скучных магазинов, переполненных баров, в свой любимый лаундж с живыми растениями. Тихий и приятный. Этот аэропорт сейчас просто гавань для пересадки и не больше.

И каждый раз, стоя в самом центре этого аэропорта, глазея на табло трансферов и огромные колонны в виде пальм, я вспоминаю тот самый октябрь 2019-го и ту меня, взволнованную, немного потерянную и ощущавшую себя маленьким ребенком.

Одна в огромном, таком взрослом аэропорту, несмотря на то что тогда мне было тридцать три. Но это был первый раз в жизни, когда я летела куда-то совершенно одна. Да еще и так далеко. Да еще и настолько без плана. Я шагаю на пересадку. Идти с непривычки долго, и, конечно же, я внимательно слежу, чтобы не потеряться и не пропустить свой рейс.

Я жутко голодная, несмотря на то что на рейсе из Москвы меня кормили и даже наливали вино. Прохожу мимо сочно пахнущего «Бургер Кинга». Боже, как хочется бургер и стакан холодного «Пепси»! Но в кармане у меня, без шуток, сто рублей, пустая карта и сто долларов одной купюрой. И это на оплату въездной визы. Так что придется потерпеть, пока будут кормить на следующем рейсе. А попить можно и в кранчиках с питьевой водой. После того вина и четырех часов в воздухе жуткий сушняк. Ну и голод немного сбивает.

До следующего рейса у меня еще есть время, так что я направилась на поиски курилки. Мне будет самой от себя противно, что пахну сигаретами, но вредная привычка сильнее. И я иду на запах, который чем-то напоминает запах тамбура в электричках. Густой, въевшийся.

Курилки в аэропортах – это жутко унизительное место. Почему-то почти всегда грязные и неуютные. Самая красивая курилка на моей памяти была на Кипре – на террасе с баром, прямо на крыше аэропорта. Но здесь, в Стамбуле, несмотря на то что курит почти вся страна, курилка – это маленький обрешеченный балкон с видом на техническую зону, жутко шумный, совершенно без свежего воздуха, на котором двадцать четыре часа в сутки встречаются соседи по унижению и принятию этой своей привычки. Стоят, стараясь не задевать личного пространства друг друга, потому что пространства в принципе нет.

Люди в курилке, пожалуй, самое поддерживающее окружение. Если они увидят, что ты замешкалась с поиском зажигалки, то почти мгновенно рядом окажется несколько услужливых огоньков, и даже просить не придется.

И в голове песенка:

Просто делай, как получается,

А Вселенная разберется.

Ибо всякая жизнь кончается,

Прежде чем заново начнется… ¹

До моей новой истории оставалось еще шесть часов перелета на другой конец света. И я понятия не имела, что моя жизнь изменится полностью.

Я приземлилась ночью. Последние пару часов были невыносимы. К сожалению, я не умею спать в самолетах, и мой максимум в перелете – это пять часов. Здесь же было больше шести. И перелетов два. Итого я в дороге почти весь день.

Я смотрела, как на карте пересекаю экватор. Спать не могла совершенно, несмотря на выпитое вино, предложенное стюардессами. Это то самое чувство, когда тело умоляет: «Поспи!», но голова не позволяет.

В три часа ночи я приземлилась. Меня встретила глубокая, абсолютно непроглядная ночь.

Остров, как мусульманская женщина, был полностью завернут в черное покрывало, без фонарей и возможности хоть что-то увидеть.

При выходе из самолета меня словно окутало этим тяжелым, горячим, влажным одеянием с запахом керосина.

– Ну что ж, здравствуйте, – прошептала я при выходе из самолета и прошла на зону паспортного контроля.

Аэропорт был маленький, если не сказать микроскопический, и… старый. Все какое-то обшарпанное, полутемное и похоже на сарай. Нет, я не ханжа и выросла в Воронежской области, да и море впервые увидела в двадцать два года в Турции. Но этот аэропорт был откровенно не «Внуково».

Сонные работники таможни попросили посмотреть в камеру, меня сфотографировали и в паспорт вклеили большую зеленую визу. Единственные сто долларов, что у меня были в кармане, ушли на ее оплату.

Я в прямом смысле начинала с абсолютного нуля.

Здесь, конечно, должно быть что-то про то, что я пишу книгу и вспоминаю те нищие моменты, будучи на лежаке в своей вилле в Монако, и служанка принесла мне холодное просекко… Но нет, ребята, этого не будет. Я пишу просто на диване, и муж принес арбуз, не просекко, но тоже хорошо.

Так вот, я вышла в аэропорт – такой вот сарайчик в полутьме, и скрипучая лента наконец доставила мои два чемодана.

Я погрузила их на тележку и выбралась на парковку аэропорта.

Меня ждал невысокий мужчина с табличкой, на которой моя фамилия была написана с ошибкой:

КРИСТИНА НЕВЕЛИЧКИНА

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЗАНЗИБАР

– Добро пожаловать, Кристина Александровна, – прошептала я себе.

Первый блин комом, но это был мой первый в жизни частный трансфер, и меня никогда раньше так с табличками не встречали. Это, конечно, не «Роллс-Ройс», да и я не Тина Тернер. Так что, добро пожаловать.

Мужчина протянул руку:

– Мамбо, мадам! Меня зовут Амиси. Карибу на Занзибар!

– Кристина, очень приятно. Ну что, показывайте, где тут у вас акуна матата? – Я весело рассмеялась.

Пока осматривалась, невысокий мужчина уже загрузил мои чемоданы в старенькую белую «тойоту» и открыл мне дверь.

Мы выдвинулись в отель.

Ехали мы так же, в кромешной темноте, и я, как ни старалась, совершенно ничего не могла увидеть, кроме кусочка дороги.

Отчаявшись хоть что-то разглядеть, закрыла глаза. Раз уж остров ничего не показывает, значит, надо просто подождать.

Каждому овощу свое время.

Дорога была сначала по безлюдной трассе без фонарей, потом мы проехали какие-то деревни, а далее свернули на дорогу без признаков асфальта и уж тем более фонарей. Меня не оставляло впечатление, что мы съехали с М4 «Дон» куда-то в сторону одного из хуторов Воронежской области.

Спустя почти час мы приехали в отель. В принципе, что это отель, понять было можно только по надписи над воротами. Никаких тебе клумб и фонтанов, как в Турции.

Ворота сделаны из красиво сплетенных пальмовых листьев, прикрепленных к металлической раме.

Припарковались во дворе.

Сонный привратник с интересом меня разглядывал, но достаточно быстро понял, что все равно уже поздно и он познакомится со мной завтра. Так что, глянув еще раз, закрыл ворота и отправился спать.

Далее мы прошли по песчаной дорожке мимо домика-ресепшн, похожего на беседку с окошком, диваном и лампой. В домике никого не было. Да и отель выглядел совершенно пустым. Не то чтобы в три часа ночи я ожидала дискотеку и кучу гостей, но, по крайней мере, хоть какую-то жизнь. Но вся округа крепко спала. Даже цикады и ветер.

Заселили меня ночью в самый лучший номер, как я потом поняла.

Это было строение буквально в нескольких метрах от океана, на самом краю отеля.

Амиси открыл стеклянную видавшую виды дверь и занес мой чемодан.

Включил свет, и ящерка быстро метнулась со стены.

Передо мной оказалась комната с темным керамическим полом; посередине стояла огромная кровать с москитной сеткой и бамбуковая этажерка, служившая здесь шкафом для одежды.

Заправленная кровать и цветочки на ней.

– Велком, мадам. Обустраивайтесь и до завтра.

– Спасибо, Амиси. Увидимся завтра.

– Доброй ночи, мадам.

От этого «мадам», конечно, ожидаешь немного другие интерьеры, что-то типа огромного сьюта с видом, панорамными окнами и охлажденным шампанским в ведерке.

Но мы люди не балованные, и за это большое спасибо. Тем более что вида ночью не заметишь. Разноцветное платье природы мне предстояло увидеть только на рассвете. Благо до него оставалось совсем недолго.

Я осмотрелась и решила, что все-таки надо поспать. Разбирать чемодан сейчас смысла нет. Так что я на скорую руку умылась и принялась укладываться.

Кровать была жесткая и непривычная. Пахла непривычно, и не было самого главного – одеяла. Вместо него только простыня. К слову, даже летом я сплю под двумя одеялами. И мне жизненно необходимо, чтобы меня придавило к кровати чем-то тяжелым и мягким. Идеальный вариант – тяжеленное ватное советское одеяло из детства. Но «нету арфы – возьмите бубен», как говорится в старом кино. Придется укрываться простыней. Чтобы хоть как-то утяжелить простынь, я достала из чемодана привезенный с собой плед.

И провалилась в такой же неприглядный, уставший сон без сновидений.

Глава 6. Птичка-будильник

Утро разбудило меня громкой птичкой.

Впоследствии я назвала ее «птичка-будильник», потому что каждый день она будила меня в районе пяти-шести утра. То есть сегодня спала я по факту часа три.

Разбудила меня огромная мягкая сила. Ну то есть после двенадцати с лишним часов в перелетах и переездах я просто открыла глаза, как полностью заряженный робот. Не было ни усталости, ни сонливости. Наверное, все-таки внутренняя тревожность и адреналин еще не до конца рассосались. Я приняла душ, оделась и вышла.

Удивительно, как мое тело отреагировало на силу природы. И потом, и даже сейчас я еще более сильно замечаю и реагирую на фазы луны. Наверное, в городской жизни и суете ты не так этого замечаешь, но здесь – посреди национального парка, в заповедной зоне и в самой что ни на есть аутентичной деревушке – я проснулась с рассветом.

Я поняла, что все равно не усну, и, пока отель спал, вышла знакомиться с моей предстоящей работой. Тихонечко ступая босиком по еще росистому песку и желтым цветкам, опавшим после ночи, я отправилась на разведку. Мое бунгало стояло прямо в пяти метрах от прибрежной полосы и было с большой террасой и стеклянными дверями, сквозь которые видно океан!

Я замерла в изумлении. Это было так красиво, что слезились глаза.

Сегодня, в этот день, и далее каждое утро встречало радугой и тишиной. Не той тишиной, где ничего нет, а той, что полна всего: света, воздуха, тени, дыхания земли. Все живет, все дышит, но не шумно, а будто шепотом, не мешая друг другу. Эта тишина как благословение, как ладонь, положенная тебе на грудь: молчи, все хорошо, я здесь.

Перед тем как тяжелое, влажное, теплое солнце сопя выкатится на небо и начнет день, мир замирает. На мгновение. Совсем чуть-чуть. Как человек в кровати, что уже проснулся, но еще не встал. Лежит, чувствуя вес своего тела, осознавая, что сейчас начнется. И хочет чуть-чуть еще. Чуть-чуть – для себя.

И я стояла в этой секунде. В тягучем времени, густом, как мед. Оно не шло, оно просто было. Мимо меня ничего не проходило – все было здесь, со мной, и я была с ним.

Песок под ногами как память. Он помнил вчерашний жар, шаги по нему, тепло солнца и разговоры, что звучали здесь в сумерках. Но сейчас он прохладен, как плечо любимого, когда ты только-только проснулась. И он держал меня – не крепко, без напряжения. Просто знал, что я здесь.

Я смотрела на дерево, упавшее в воду. Оно лежало там, как древний зверь, уставший, почти ушедший в иное, но все еще красивый и сильный. Сквозь его листву пробивался первый свет. Тонкие лучи пронизывали пространство, проходили сквозь ветви, сквозь утреннюю дымку, сквозь меня. Я чувствовала, как они входят в грудную клетку, касаются легких. Я не просто видела свет – я им дышала.

Я светилась.

Мое тело переставало быть телом. Оно становилось воздухом, становилось веткой, становилось пульсацией воды. В это мгновение я не была «я». Я была все. Все было мной. И я повторяла про себя, как мантру, шептала губами, не слыша звука:

– Я есть все, и все есть я.

С каждым словом как будто растворялась еще глубже. Как если бы можно было распасться на атомы, разлететься по всему заливу, дотянуться до каждой кромки неба, задержаться в паутинке между ветвями, стать дыханием солнца, паром над водой.

Я исчезала.

Это утро не требовало от меня ничего. Оно просто было рядом. Оно не звало, не учило, не толкало вперед. Оно позволяло быть. Так тихо, как только может быть тишина. Не звенящая, не мертвая – живая, почти весенняя, как набухшие почки, как затихшее сердце перед вдохом.

Я старалась дышать медленно, почти неслышно. Казалось, если сделать вдох слишком громким, все это исчезнет – как сон, как отражение, как тонкая тень на воде. Поэтому я почти не дышала. Я просто жила. В этом мгновении. В этом чуде.

И только сердце – где-то глубоко – пыталось стучать в такт с волной. С той самой, что лениво накатывалась на берег, будто тоже не хотела разбудить ни меня, ни мир.

05:37.

Мир еще не проснулся. И я тоже – еще не совсем. Я все еще между.

И, может быть, это и есть счастье. Я благодарила себя за этот момент. За то, что я здесь и сейчас это все вижу и ощущаю всем телом и уставшим мозгом.

А океан тихонечко прошептал:

– Добро пожаловать на Занзибар, мадам.

Глава 7. День первый

Отель расположился между рыбацкой деревушкой и военной частью. Но ни того ни другого с пляжа не было видно. Пляж отеля – метров пятьдесят и отличный вид на бухту. А впереди, в трех километрах, виднелись два небольших острова.

Сам отель – это огромный ресторан прямо на берегу и десять домиков, спрятанных в глубине в тенистом саду из баобабов и деревьев манго. Узкие песчаные дорожки, пока их не коснулась рука дворника, были усыпаны мелкими цветочками.

Совсем небольшой бассейн и массивный, огромный баобаб. Я никогда не видела раньше таких огромных деревьев! Он точь-в-точь как великан. Я не знаю, сколько ему лет, но выглядел он солидно и напоминал крепкого молчаливого телохранителя.

Бунгало ресторана по сравнению с маленькими домиками номеров для гостей было огромное. По сути, это были деревянные стены и большущая крыша из макути – пальмовых листьев, собранных в пучки, по типу как у нас сделаны мазанки с соломенными крышами.

В баре уже возился тихонько наш бармен – Бабу Исса. «Бабу» на суахили – это почтенное обращение к пожилому мужчине, по сути «дедушка». Ему было на вид лет семьдесят, суховатый, невысокого роста, с добрыми выцветшими глазами и цепкими умелыми руками, которые за годы привыкли к работе и делали все без суеты.

Я подошла поздороваться и познакомиться:

– Доброе утро, меня зовут Кристина.

Он ответил тихим хриплым и добрым голосом:

– Доброе утро, мадам. Приятно познакомиться. Хотите кофе? Я сейчас сделаю. Как добрались?

О да, я очень сильно хотела кофе! И это было лучшее, что можно было представить! Я с улыбкой присела к нему за барную стойку, и мы немного поболтали о том, что теперь, в ближайшие два месяца, я буду управлять этим отелем и что, надеюсь, мы подружимся.

– Конечно, подружимся, мадам. – Бабу Исса тепло и заботливо улыбнулся. – Вы пока присаживайтесь, завтрак будет позже, повара еще не пришли.

– Ничего страшного, кофе достаточно.

Он торопливо вышел из-за барной стойки на пляж и расставил мне пляжный столик и стул у ресторана. Пока я оглядывалась по сторонам, он принес мне маленький кофейник, чашечку для кофе и налил стакан ледяной воды. Салфетки, сахар и ложечки. Делал он все быстро, умело, и я это отметила.

Лучшего утра и представить было сложно. Я медленно растягивала этот момент невероятного наслаждения.

Тем временем на пляж пришел дворник Макаме – мальчишка лет восемнадцати, он же и садовник, и привратник, и охранник. Тихий и скромный; было видно, как он стушевался, увидев меня. Перешел к уборке пляжа. Вместе с приливом на берег приносило много водорослей, которые надо было убирать каждый день, а еще выносить на лежаки матрасы. Широкими граблями он принялся расчесывать песок у ресторана, собирая те самые желтые цветы, что упали с акаций и встречали меня несколько минут назад.

Стафф, персонал то есть, потихоньку подтягивался на рабочие места, и, надо сказать, многие были заметно удивлены, увидев меня на рабочем месте прямо в шесть утра. Скорее всего, они рассчитывали, что я проснусь часам к десяти и они успеют привести тут все в порядок с учетом того, что руководства не было больше месяца. Как дети, которые срочно делают уборку перед самым приходом родителей. Я же своим ранним подъемом немного разрушила их планы.

Ко мне подошел высокий молодой человек в синей футболке. Это был Мришу – менеджер отеля. Он заведовал всем стаффом: горничными, дворниками, кухней – теми, кого в отеле всего было шестнадцать человек. Все местные, с Занзибара. Кроме Бабу Иссы – он из материковой части Африки. И впоследствии я увидела огромную разницу между качеством работы двух соседних стран.

Мришу широко улыбнулся, поздоровался. Но видно было, как он ошарашен. Пока руководства тут не наблюдалось, отель был полностью в его распоряжении, а значит, по сути, никто ничего не делал, ну или если делал, то по минимуму.

С собой у меня был список дел, согласованный с Шаховым. Там было в целом немного: 1) установить онлайн-систему оплаты на кухне; 2) проследить за ремонтом окон в номерах; 3) ну и по мелочи – тут покрасить, там приклеить.

А дальше уже на мое усмотрение.

Вот в этом «моем усмотрении» и крылся главный дьявол.

Я попросила Мришу взять ключи от всех свободных номеров, чтобы осмотреть, что еще надо сделать до основного заезда туристов, который планировался через месяц.

Надо отметить, что этот отель открылся после долгого застоя относительно недавно. Ну то есть построен он был давно, но сдавался в аренду от одного человека к другому, пока его не взял Шахов. То есть база сама по себе была неплохая, но очень отличалась от привычного открыточного Занзибара с белоснежными пляжами и большими каменными отелями по берегу. Но природа здесь сильная, равно как и везде, и буквально за один день быстро отвоевывает свое пространство растениями, тут же заселяет насекомыми. Так что дел у нас была огромное количество.

Отель, по сути, был как белый лист бумаги. Или как квартира на вторичном рынке, в которую предстояло вложить уют и обжить. А это моя сильная сторона. Уж обживать и уютить при минимальном бюджете – это мое хобби.

Мы вместе с Мришу – он, вооружившись ключами, а я – планшетом с ручкой и Шаховым на связи – пошли на мой первый обход. Прямо начиная с въездных ворот.

И на каждом шагу как из рога изобилия на Мришу и мой планшет посыпалось: 1) убрать мусор у ворот; 2) заменить часть листов макути на заборе; 3) спилить кусты у въезда; 4) перекрасить название; 5) переделать волейбольную площадку; 6) убрать мусор за домом персонала и их двором; 7) перебрать постельное белье.

И все это, еще не отходя от главного входа!

С каждым моим шагом и комментарием Мришу становился все мрачнее, улыбка сползала с его лица, поскольку он начал понимать, что произошло. Его план был кайфовать еще два месяца, пока руководства не было на месте, и он ожидал в качестве нового управляющего увидеть человека, который просто будет тут отдыхать, а Мришу и весь обслуживающий персонал – работать. Но приехала я – человек с тревожностью, явным СДВГ и еще огромным творческим потенциалом, который здесь готовился вырваться и заполонить собой все. Я, моя тревожность и низкая самооценка – залог добросовестного и инициативного сотрудника. Ну и инициатора больших изменений.

А еще в онлайне со мной был Шахов. Мришу явно увидел, что мы с Шаховым в связке уже давно и сработались вместе. Что было правдой, поскольку мы работали вместе двенадцать лет назад, а это, видимо, как езда на велосипеде – такое не забывается.

Шаг за шагом мы продолжали. За нами маленькой стайкой следовали горничные. Три девчонки. Битти – маленького роста, юркая. Явно такая же хитроумная, как и наш менеджер. Жена Мришу. Они комментировали на суахили и переговаривались, но здесь и знание языка было не нужно. Язык тела и интонаций был как открытая книга – ребята раздражены. А кое-кто даже возмущался, что какая-то мзунгу (белая – это как у нас негр, с той же смысловой нагрузкой) ходит тут, как по своему отелю, и указывает, что им делать. Мришу, пока я не приехала, был тут царь, бог и господин. А теперь мало того что белая, так еще и женщина! Что для исламских традиций просто возмутительно.

Одно дело, когда руководитель – мужчина. Но тут женщина! В голове Мришу женщина – это так, обслуга. Я буквально кожей чувствовала его протест. Но мне, по сути, было все равно, ибо, как сказал Шахов: «Это работники, а значит, не друзья и не знакомые. И даже не коллеги – а сотрудники».

Следом за Битти следовала большая и улыбчивая Шейла. Похожая на Мамушку из «Унесенных ветром». Добродушная, теплая и явно ведомая Битти. Она с интересом и даже детским любопытством наблюдала за происходящим и щебетала с девчонками, отшучиваясь и заливисто хохоча. Но ее хохот был беззлобный и от сердца. Чего не скажешь о злобном смехе Битти.

И завершала этот парад тихая и застенчивая Лили. Говорила она немного, явно переживала и еще не понимала, чью сторону занять.

С осмотром номеров было покончено, и список растянулся на семь листов А4, и все с пометкой «надо сделать буквально вчера».

Мне предстояло еще обсудить каждый пункт и разобрать на важные/нужные, срочные/несрочные.

А пока мы перешли на кухню ресторана.

Я ощущала себя Еленой Летучей из «Ревизорро», и мой взгляд-сканер проходил по каждому уголочку и замечал каждую мелочь. Жир над варочной панелью, паутину в углу над посудой или мышиный помет в комнате для хранения продуктов.

Я, конечно, понимала, что это большой стресс, когда тебя буквально носом тычут в косяки. Но это была моя работа, и она не заключалась в том, чтобы кого-то обидеть, и я хладнокровно намечала план работы. Благо Шахов меня абсолютно поддерживал в моем рвении.

Богом и господином на кухне был Рашид. Парняга красивый и мускулистый, лет двадцати пяти. Гордый, как дагестанский джигит, и столь же надменно относящийся к женщине. Судя по желвакам на лице, которые плясали лезгинку от моих замечаний, у меня появился еще один оппонент, но он, надо отдать должное, изо всех сил держался уважительно.

Абсолютной противоположностью была Луиза – человек, целиком и полностью состоящий из огромной белоснежной улыбки и поварского колпака. Ростом где-то по грудь. Она смущалась и улыбалась, говорила и улыбалась, возмущалась и снова улыбалась, а глаза ее задорно горели. «Ну моя», – подумала я.

Вообще, надо заметить, что женская половина персонала, кроме Битти, естественно, была искренне рада появлению женщины и тому, как я обращалась с местными мужчинами. Занзибар – исламский остров со всеми вытекающими. Поэтому девчонки меня сразу полюбили и поддерживали в дальнейшем. Они с интересом рассматривали мои наряды, мою манеру поведения и, видимо, внутренне ликовали, что хоть кто-то приехал приструнить этот патриархат.

К пяти часам вечера мы закончили осмотр. Мришу убрался в подсобку для стаффа, видимо, чтобы выдохнуть, а я налила бокал вина и поздравила саму себя с моим первым рабочим днем на острове. Он выдался насыщенным.

Но перед отдыхом мне еще предстояло навести порядок в баре.

Вообще, история с наведением порядка – это отдельная тема. Моя первая работа была в продуктовом магазине в самом центре маленького города, где я выросла. Еще с раннего детства я с восхищением смотрела на мою постоянно работающую маму, которая одна тянула четверых детей, и мечтала, что мои руки будут так же, как у нее, выгибаться от тяжелых сумок. Да. Вот такая странная мечта.

Как только мне стукнуло восемнадцать, я устроилась на работу: сначала в магазин канцелярии, потом в продуктовый. В обоих случаях выкладка товара была основной задачей, но в продуктовом, где тысячи позиций и сотни полок, – это была ежедневная работа. И там меня не сильно любил персонал (уже не помню почему), но суть не в этом, а в том, что они меня буквально гоняли, добиваясь, чтобы в моем отделе царил идеальный порядок. Да и когда в час пик набегает куча народу, правильная выкладка, где все под рукой и в секундной доступности, – это экономит массу времени. Поэтому с тех пор порядок на рабочем месте для меня – это критически важно, и я не выношу физически, когда что-то не на своем месте. Чего не скажешь о доме – тут у меня творческий… назовем его «беспорядок».

Из всего персонала Бабу Исса был самый адекватный – он просто молча отошел, не стал мне мешать.

Мне предстояло вытащить, пересчитать и поставить все бутылки, внести их в новую платежную систему и научить Иссу пользоваться этой системой. Надо все туда вносить, чтобы Шахов мог онлайн отслеживать все, что происходит на кухне и в баре.

Пока я работала, случился мой первый закат.

Это на некоторое время буквально выключило меня из процесса. Я остановилась понаблюдать, как солнце медленно спускается и, вместо испепеляющей влажной сауны, дарит золотой час.

Рыбаки из соседней деревушки были буквально высечены черным на золоте, и их лодки, такие же как и сотни лет назад, снова вернули меня в состояние благости, в котором я проснулась.

Отдельно надо отметить тот факт, что я пока была не готова выйти к гостям, которых, слава богу, пока было немного. Поэтому я просто заказала ужин.

Рашид подал мне моего первого в жизни осьминога и овощи на гриле.

Осьминог оказался похожим на кусок подошвы. Когда Шахов увидел мою сториз об этом, спросил, как мне еда. Я ответила, что осьминог жесткий, но, наверно, так и должно быть. Оказалось, что так быть не должно и, видимо, осьминога недостаточно отбили после покупки. Я не знала, что такое «отбить осьминога», пока позже не увидела, что после вылова мальчишки изо всех сил лупят палками по тушкам. Это вам не по крапиве лупить.

Все морепродукты мы закупали на местном рынке у рыбаков сразу после вылова, и Рашид лично заведовал этим. Как оказалось, и здесь мне нужно будет пересмотреть процесс. Поскольку и это стафф делал с девизом «акуна матата», что в данном контексте звучало как «и так сойдет».

Ужин пришлось переделывать, и Рашид внутренне стал точить на меня еще один зуб.

Солнце опустилось. Исса подал мне бокал белого вина со льдом, чтобы я тихонечко отпраздновала случившееся со мной.

Итоги первого дня поразили меня масштабами предстоящей работы.

А ведь могла же просто лечь кайфовать и ловить ту самую акуну матату.