Читать книгу: «Заметки о христианской психологии. Дополнение к курсу», страница 6

«Бесы многократно преобразуются в ангелов света и в образ мучеников и представляют нам в сновидении, будто мы к ним приходим; а когда пробуждаемся, то исполняют нас радостию и возношением… Кто верит снам, тот вовсе не искусен; а кто не имеет к ним никакой веры, тот любомудр» (Преп. Иоанн Лествичник, Лествица, Слово 3. О сновидениях, бывающих новоначальным. 28)

Таким образом, аспекты практического использования сна являются уделом преимущественно совершенных в духе, имеющих бесстрастное или близкое к бесстрастному состояние ума, как высшей силы души, открытой для духовного контакта и общения.

«У человека, живущего по духу Христову, всё иначе: низшие способности, особенно воображение, укрощены и обращаются в орудные, не властвующие уже силы, как и должно; напротив, способности высшие действуют во всей силе. Разум его есть сокровище тайн Божиих, ибо непосредственно входит в общение с невидимым миром и непосредственно испытывает его своим духом.» (Св. Феофан Затворник, Воплощённое домостроительство, О сне, с. 364)

В этой цитате основатель христианской психологии святитель Феофан Затворник, созвучно мыслям Аристотеля, фактически прямым текстом говорит о том, что совершенный разум, живущий по духу, совершенно естественным образом на определённом этапе своего развития входит в общение с духовным миром и испытывает духовный мир своим духом. При этом сон и сновидение являются, не чем иным, как важнейшими средствами в этом процессе, поскольку это практика укрепления «тонкого тела» души или точнее практика предуготовления души к оставлению тела для перехода в духовный мир.

Иными словами, говоря о снах и сновидениях, мы касаемся аспектов внетелесного существования души и аспекта «двойника» или способности к контролируемому разделению души и тела или выходу души из плоти. Данный эффект «двойника», как уже говорилось ранее, был неоднократно зафиксирован в святоотеческой традиции, как трансцендентный факт (артефакт), говорящий о высокой степени зрелости души, способной проявлять себя автономно и независимо от тела

Сам эффект выхода души в виде «двойника» зрительно воспринимаемого или нет не является тайной. О самой возможности такого выхода упоминали отцы первых веков и в частности преп. Антоний Великий. Случаи одновременного пребывания святых отцов в двух разных местах одновременно были неоднократно отмечены в святоотеческом предании.

«Как телу, когда совершенно разовьется во чреве, необходимо родиться, так душе, когда она достигнет положенного Богом предела ее жизни в теле, необходимо выйти из тела.» (Добротолюбие, Т. 1, О доброй нравственности и святой жизни, преп. Антоний Великий)

Данные артефакты «двойника» и есть, не что иное, как высшее проявление трансцендентных возможностей совершенной души посредством тела сновидения или тонкого тела. Подобные артефакты имеют место не только в христианстве, но и других культурах и традициях мира, включая древнегреческую.

Так в известном древнегреческом мифе «Об Эроте и Психее» именно сон являлся уникальным способом перенесения Эрота в царство бессмертных богов, что говорит о реальной трансцендентной функции сновидения. На долю Психеи, олицетворявшей душу, в соответствии с мифом, выпали тяжкие испытания, но своим послушанием и трудолюбием Психея смогла вернуть себе любовь Эрота, и по его просьбе верховный Бог Зевс даровал ей бессмертие, превратив ее из человека в богиню, приобщив тем самым к бессмертию и к сонму бессмертных богов.

Говоря другими словами, представление о душе было изначально отражением феномена возможности разделения человека на две основы – внешнюю телесную и внутреннюю бестелесную. При этом нет сомнений в том, что представление о душе базировалось на феномене неуничтожимости духовного тела, которое, оставляя плоть, может существовать автономно, сохраняя при этом все атрибуты личности (память, сознание, чувство и т.д.), но не имея тела.

В произведениях того же Карлоса Кастанеды именно сновидение является важнейшей практикой духовного война, которая не просто открывает дверь в духовный мир, но служит своего рода средством укрепления духовного внимания и восприятия с возможностью развития практики контролируемого (управляемого) сновидения.

«Сновидение раскрывает перед нами возможность восприятия других миров. Мы можем описывать эти миры, но не способны описать то, что позволяет нам их воспринимать. И в то же время нам дано ощутить, каким образом сновидение открывает перед нами вход в иные сферы бытия. Я бы сказал, что сновидение – это ощущение, процесс, протекающий в теле, и осознание, возникающее в уме.» (Карлос Кастанеда, Искусство сновидения)

Таким образом, отношение к сну и сновидениям должно соответствовать душевно-духовному уровню развития личности и определяться нравственным состоянием души.

«Заботливого человека это и заставляет, отходя ко сну, по наставлению Церкви, вопиять к Богу и Ангелу Хранителю, чтоб сон его сохранен был свободным от всякого диаволя мечтания и – ему самому чрез сон еще более укрепиться в добре. По мере очищения сердца очищаются и сновидения, так что у святых и совершенных они бывают как бы продолжением их бодрственной деятельности. Не простирается ли она даже до сохранения самодеятельности и самоуправления?» (Св. Феофан Затворник, Воплощённое домостроительство, О сне, с. 364)

Словами «Не простирается ли она даже до сохранения самодеятельности и самоуправления?» святитель Феофан очень осторожно обозначает полную автономию души, которая может достигать в сновидении всей полноты бодрствования.

Есть все основания полагать, что святые отцы намеренно закрыли эту тему и старательно обходили её стороной в своих творениях, дабы не давать повода новоначальным и не подготовленным к опасным и рискованным экспериментам со сновидениями.

Что же касается отношения к снам и сновидениям православной психологии, то лучший из подходов сформулировал преп. Ефрем Сирин в своём Слове:

«Как сон обольщает душу призраками и видениями, так мир обольщает своими удовольствиями и благами. Обманчив бывает ночной сон; он обогащает тебя найденными сокровищами, делает властелином, дает тебе высокие чины, облекает в пышные одежды, надмевает гордостью и в мечтательных призраках представляет, как приходят и чествуют тебя люди. Но миновала ночь, сон рассеялся и исчез: ты опять бодрствуешь, и все те видения, какие представлялись тебе во сне, стали чистой ложью. Так и мир обманывает своими благами и богатствами; они проходят, как ночное сновидение, и обращаются в ничто. Тело засыпает в смерти, а душа пробуждается, припоминает свои сновидения в этом мире, стыдится их и краснеет» (Преп. Ефрем Сирин, Слово на Еккл. 1: 14.)

«Когда душа начнет чувствовать себя здравою [от страстей] тогда начнет и сновидения иметь чистые и безмятежные» (Преп. Максим Исповедник, Добротолюбие, Т. 3, Первая сотница глав о любви, 89)

О сердце и совести

«Кто хочет знать душу, – обратись к святым Отцам, особенно подвижникам, и черпай из сего источника обильно психологическую мудрость» (Св. Феофан Затворник, Воплощенное домостроительство. Опыт христианской психологии)

Одной из основных заслуг святителя Феофана Затворника, как основоположника направления христианской психологии, можно считать создание им базиса парадигмы христианской психологии в конце 19-го века, который был рассредоточен в многочисленных письмах и статьях.

К большому сожалению святитель не успел оформить его в виде пособия или учебника, уйдя из жизни, о чём в своё время сокрушённо писал архиепископ Никон (Рождественский):

«Как жаль, что наша церковная власть в свое время не поручила святителю Феофану Затворнику составить учебник психологии по творениям святых отцов и учителей Церкви! Никто не мог бы выполнить этой задачи лучше этого святителя-подвижника. А то ведь – что грех таить? – в наших духовных семинариях вместо психологии преподается в сущности патология души человеческой. Учебники психологии составлены на основании западных писателей, коих миросозерцание далеко от учения святоотеческого» (Архиепископ Никон (Рождественский). Дневники. Козни врагов наших сокруши… 1910 – 1917 г.).

Вместе с тем, святитель Феофан решил практически основополагающие задачи направления христианской психологии, дав определение христианской психологии, обозначив цели христианской психологии, указав основополагающие принципы устройства человеческой души через призму трёх основополагающих сил – ума, чувства и воли и их преломления через три базовых состояния человека – телесное, душевное, духовное и сформулировав т.н. «девятерную» схему иерархии душевных состояний.

«Не мудрено заметить, что внутри нас есть три рода действий: мысли, представления, соображения (ум); чувства всякого рода (чувства), желания, склонности, предприятия (воля). Но как в составе существа нашего нельзя не различать трех частей: тела, души и духа, то и те три рода действий являются в нас на трех степенях, или в трех состояниях, именно: животном (телесном), душевном и духовном.

Полагая теперь в основание каждому из сих кругу действий особую силу, мы должны сознать девятерную иерархию сил, во внутреннем нашем мире качествующих и действующих под прикрытием тела, этого грубого вещественно-стихийного состава, как и в природе девятерная иерархия вещественных сил действует под видимым нами грубым составом нашей планеты и как в мире невидимом, духовном есть девять чинов ангельских.» (Св. Феофан Затворник, «Воплощённое домостроительство, опыт христианской психологии», XXV, c 233)

Принцип девятеричности сил и состояний человеческой души, открытый святителем Феофаном, можно считать хрестоматийным и имеющим отношение ко всей духовной психологи, включая не только христианскую, но и ведическую систему.

Тем не менее, наиболее полно данный принцип девятеричности был обозначен святыми отцами Восточной Церкви, а сформулирован святителем Феофаном Затворником в его труде «Воплощённое домостроительство, опыт христианской психологии».

Девятеричная схема иерархии сил души

Как видно из схемы, три силы души (ум, чувство, воля) на трёх уровнях человеческого естества (телесное, душевное, духовное), преломляются девятью различными состояниями ума, чувства и воли.

В низшем телесном (эго) состоянии:

– Ум в телесном состоянии – эго рассудок

– Чувство в телесном состоянии – эго эмоции

– Воля в телесном состоянии – эго желания

В среднем душевном (нравственном) состоянии:

– Ум в душевном состоянии – нравственный разум

– Чувство в душевном состоянии – нравственные чувства

– Воля в душевном состоянии – нравственная воля

В высшем духовном (сущностном) состоянии:

– Ум в духовном состоянии – духовный ум

– Чувство в духовном состоянии – духовные переживания

– Воля в духовном состоянии – духовное намерение (решимость)

Глядя на эту схему становится не сложно понять, что душевное состояние человека, соответствующее нравственному и жертвенному состоянию мышления, является как бы переходным и промежуточным между телесным и духовным. При этом данное состояние, несмотря на нравственную и моральную доминанту, является ещё глубоко несовершенным и практически бездуховным. Об этом прямым текстом пишет святитель Феофан в книге «Воплощённое домостроительство, опыт христианской психологии».

«Душевность же в человеке, не приявшем благодати или потерявшем ее, как облако какое стоит между лицом человека и Богом, пресекая общение между ними. тот, кто порабощен преимущественно ей, или душевен человек, не приемлет, яже Духа Божия (ср.: 1 Кор. 2, 14). Преобладание души, равно как и преобладание тела, есть отрицание жизни по духу.

Святой апостол Иаков, перечислив страсти, коим удовлетворяет и по которым действует человек, не приемлющий яже Духа Божия, с большею ловкостию, прибавляет: несть сия премудрость от Бога, но земна, душевна, бесовска (ср.: Иак. 3, 15). Слова: душевный, земной, не Божий – однозначительны…

Где же дух у такого рода людей? В них же; но, состоя в подчинении душе и телу, он заморен и совсем почти не действует свойственным ему образом. Его присутствие в них можно узнавать, с одной стороны, по безграничности некоторых душевно-чувственных стремлений, не свойственных душе и плоти по их природе, с другой – по бывающим нередко состояниям сих людей, в коих они отрешаются от земли, наперекор требованиям души и плоти. В последнем случае дух покушается как бы войти в свои права.» (Св. Феофан Затворник, «Воплощённое домостроительство, опыт христианской психологии», XXII, c 203)

Девятеричная схема интересна тем, что показывает соотношение страстности телесного эго состояния и бесстрастности духовного состояния святости. Отсюда и вытекает понимание того, что душевное состояние, как переходное (страстно-бесстрастное), является наиболее неустойчивым когнитивно. Именно этой нестабильностью соотношения страстей и добродетелей в душевном состоянии и объясняется феномен прелести, радикальности и перепадов настроения, свойственных новоначалию.

«Ибо бывает также, что человек в подвигах своих и в знании своем оставил телесность, но еще не достиг душевного уровня, который есть совершенное покаяние и совершенство страха Божия. Тогда с обеих сторон возникают в нем помыслы.» (Преп. Исаак Сирин, О божественных тайнах и о духовной жизни, Беседа 20, 17)

Важнейшей заслугой святителя Феофана применительно к христианской психологи, можно считать определение им такой важной категории, как «сердце» в духовном понимании, а также его устройства и механизма работы посредством инструмента совести.

Говоря о «сердце», как центре сосредоточения всех сил души, святитель Феофан писал:

«Силы души отражаются своею деятельностию в сердце, и, обратно, сердце отражает себя в них. Посему оно (сердце) справедливо почитается корнем существа человеческого, фокусом всех его сил духовных, душевных и животно-телесных. Имея такое значение в человеке, оно исключительное значение должно иметь и в отношении ко всему, что вне его, ибо человек состоит в связи со всем сущим.» (Св. Феофан Затворник, Воплощённое домостроительство, опыт христианской психологии, О силах чувствующих или о сердце, с. 425)

Говоря о «сердце», как центре или оси «сборки» всех сил души, святитель использует очень точную метафору «оси часового механизма» души:

«Сия связь (сердца) не может утверждаться инуды (в ином месте), как в центре его существа, подобно тому как связь в часах утверждена на соотношении центров всех колес их. Если центр существа человеческого есть сердце, то им он входит в связь со всем существующим.» (Там же)

Категория «сердца» в святоотеческой традиции и психологии носит нематериальный характер, а душевно-духовный (энергийно-информационный), а потому не связана напрямую с сердцем физическим, как органом кровеносной системы. Очень не плохо категория сердца была исследована Вышеславцевым Б. П.

Сердце – это своего рода энергийный центр души в котором происходит соединение всех трёх души (ума, чувства, воли) в единую картину бытия. Духовное сердце по своему расположению примерно совпадает с сердцем телесным, как главным органом кровеносной системы, но находится не в физическом теле, а в теле душевно-духовном.

«Этот силовой узел (духовное сердце) по своему расположению приблизительно совпадает с сердцем телесным, главным органом кровеносной системы.» (Н. М. Новиков, Начало молитвы, Беседа 13, С. 234).

«Это – словесная сила или дух человека, присутствующий в верхней части сердца, против левого сосца…». (Св. Игнатий Брянчанинов, Аскетические опыты. Т.1. О молитве Иисусовой)

Визуализация духовного сердца

В своём главном труде по христианской психологии «Воплощённое домостроительство, опыт христианской психологии» святитель Феофан выражает ключевой принцип работы всех трёх сил души (ума, чувства и воли) через призму «сердца», как центра, удерживающего по «горизонтали» баланс между умом и волей или усвоением и практической реализацией:

«Тогда как умом человек хочет все собрать в себя, а волею себя выразить вовне, или известь наружу в делах богатство своего внутреннего стяжания, – сердце пребывает в себе и вращается внутри, не исходя. Видно, что оно лежит глубже тех сил деятельных и составляет для них как бы подкладку или основу.» (Там же)

Далее он формулирует иерархический или «вертикальный» принцип «вместительности сердца», как ёмкости, вмещающей все типы чувств по «вертикали»:

«В сердце отражаются своею деятельноетию все силы существа человеческого на всех их степенях. Следовательно, в нем должны быть чувства:

а) духовные,

б) душевные и:

в) животно-чувственные (телесные),

которые, впрочем, и по образу своего происхождения, и по своим свойствам так разнятся, что и самую способность чувствовать надобно полагать в трех видах.» (Там же)

Представленная ниже схема является детализацией «девятерной» схемы иерархии через призму структуры «сердца» и раздражительной силы души (чувства).

Схема ёмкости сердца

а) Сердце как вместилище духовных чувств

Такие духовные чувства суть те изменения в сердце, кои происходят в нем от созерцания или воздействия на него предметов из духовного мира. Совокупность их можно назвать чувствованиями религиозными. Так как душа грешная отделена от Бога и мира Божественного, то чувств религиозных в истинном их виде в ней быть не может. Их и нет почти. Это лучше всего видеть из сравнения состояния сих чувств в человеке-грешнике и истинном христианине. Так, неточное чувство зависимости от Бога у первого находится в разных степенях слабости до совершенного исчезновения или даже отвержения (Бога): отойди от нас; а у другого оно столько сильно, что он чувствует на себе руку Божию, чувствует, как Он держит его Своею силою. И вера есть чувство. Первый предположительно знает о бытии предметов веры, если не успел погрязнуть в неверие; другой верою живет и утверждает ее царство, как свое бытие. И далее, разные, верою изливаемые в сердце, чувства, из ощущения благости, правосудия, могущества, промышления, как то: страх, благоговение, преданность в волю Божию, упование, любовь и другие – уже по тому самому не могут или совсем быть, или быть в силе у первого, что в нем недостает веры, – их источника. Они у него суть только мысли и представления, а не ощущения. То же должно сказать о благодарении, славословии и даже молитве. А у второго все сии чувства составляют, можно сказать, естественную стихию, в коей он живет. Живущему в Боге свойственно быть полну чувствами, истекающими от действия Его на душу. Что сказать о чувствах, в продолжение самого изменения на лучшее происходящих в душе и составляющих естественный оного состав и следствие, как то: о сознании своей виновности пред Богом, стыде пред Ним, раскаянии, жаре ревности к богоугождению, чувстве помилования во Христе Иисусе Господе нашем и спасения ради Него? Это исключительное достояние людей, к Богу обратившихся и Богу работающих. Кто может ощущать сладость того, чего не принял, не вкушал?

б) Сердце как вместилище душевных чувств

Чувства душевные суть те движения сердца, кои происходят в нем вследствие изменений, происходящих в душе, от свойственной ей деятельности. Они разделяются на:

– теоретические,

– практические и

– эстетические,

поколику, то есть, происходят от воздействия рассудка и воли или суть следствия вращания сердца в себе самом, или в своей области.

– Теоретические чувства рождаются из отношения сердца к познаваемым истинам. Здесь потребностию знать рассудок возбуждается к деятельности, а потом, в конце своих трудов, плод их слагает в сердце. Первое есть любознательность, последнее – чувство истины в разных степенях. Сюда относятся разные степени убеждения и разные виды неубеждения, как то: несомненность, сомнение, вероятие, неверие, отвержение, недоумение и прочее. Уже с первого раза видны разницы в сем отношении, ибо кто томится неверием или сомнением или упорствует в отвержении истины? Человек, отпадший от Бога, Который есть истина. Притом, до познания ли истины ему, когда он обложен суетами? Такого, даже если он трудится над науками, можно подозревать – искренне ли его любознание? По любви ли к истине все у него делается или ex officio (по должности) и по каким-нибудь сторонним побуждениям? Как мало, сверх того, у него вкуса к истине, уменья и желания наслаждаться ею, – видно из свойственной ему лености, бегания умственного труда, владычества в нем воображения, легкомыслия. Особенно надобно обратить внимание на силу убеждения в истине. Убеждение есть следствие проникновения сердца истиною. Сердце, пребывающее во лжи, не пустит в себя истины. Чувство истины – способность сердцем, без пособий сторонних, узнавать истинный порядок вещей, истинные их свойства, – свойственная природе человека, – способность удивительная, у первого заглушена совершенно, у второго же оживает, усиливается и наконец является во всей своей силе. Так, по одному чутью узнают брата, врага, друга, сыновей, нужное лицо и то, как в каком случае поступить.

– Чувства практические суть те движения сердца, кои состоят в существенной связи с деятельностию воли и то возбуждают ее, то сами последуют за нею. Их, можно сказать, два рода: чувства самости (эгоистические), приятные и неприятные, и разного вида расположения к людям, добрые и недобрые (чувства симпатические). Первого рода суть: самодовольство или самопрезрение, самовозношение, самоуничижение, надменность, спесь и прочее. Второго: равнодушие, из которого, с одной стороны, – уважение, соревнование, сорадование, соболезнование, сожаление, признательность, дружба и прочее, с другой – зависть, злорадство, месть, ненависть, вражда, презрение, осуждение и прочее. Впрочем, всякое вообще настроение духа постоянное оставляет след в душе глубокий, почему отзывается в сердце чувством одобрительным, если настроение хорошо, неодобрительным, если оно худо. Теперь с первого раза уже видно, каковы должны быть сии чувства у добрых христиан и у недобрых грешников.

У первых (добрых христиан) должно положить все чувства добрые, с самого начала их пути, если не во всем совершенстве, то в семени. Трудом и подвигом они высвобождают добрые чувства из уз эгоизма, очищают и насаждают их в сердце. Что касается до чувств эгоистических, то нельзя сказать, чтоб они не возникали, особенно сначала; но им не дается силы, установляется противодействие им, принимаются средства к изгнанию их, и, действительно, они изгоняются из души всякий раз, как возникают. Подвиги, труды, молитвы наконец подавляют их и на место их напечатлевают противоположные им чувства. Все дело состоит в том, чтоб внедрить в сердце добрые чувства, ибо что есть в сердце, то есть пред Богом.

У беспечного грешника нет такого разделения. Как он свою жизнь предал обыкновенному течению, то и чувства у него, и добрые и злые, развиваются и укореняются в сердце вместе, без его ведома, и составляют смесь иногда очень странную. Они исторгаются из его сердца при случае сами собою, без чина и порядка. Как ревности о чистоте чувств сердечных у него нет, то он и не напрягается дать перевес чувствам добрым, а оставляет их самим себе и большею частию искажает пристрастиями и страстями. Судя по сему, нравственная цена их ничтожна. Напротив, чувства эгоистические у него глубоко лежат в сердце и там устрояют себе жилище постоянное. Можно сказать, нет минуты, в которую он не имел бы на душе или самодовольства, или, если нет ему пищи, досады на себя и прочее. Это случайность, если они когда-либо заглушаются в сердце, что большею, впрочем, частию бывает от прилива естественных симпатических чувств к родным и приятелям.

– Эстетические чувства суть те движения сердца, кои происходят в нем от действия на него особенного рода предметов, называемых изящными, или прекрасными. Здесь сердце наслаждается предметом потому только, что он сам по себе хорош, нравится и услаждает без особенных его отношений к личным нашим интересам. Сила, лежащая в основании сих чувствований, называется вкусом. Разнообразие чувств в нем зависит от свойства предметов, но определять их и различать одно от другого очень трудно; посему они и имена свои получают от предметов и суть чувства изящного, высокого и прочее. Опять, есть свои оттенки в чувстве красоты картины, статуи и прочего. Изящным вообще называют удачное и разительное выражение в чувственной форме чего-нибудь духовного, то есть мысли, чувства, добродетели, страсти. Что такое идея или чувство изящного? Оно есть или воспоминание о потерянном рае, или предощущение будущего Небесного Царствия. Если изящные предметы строятся под руководством сего чувства, то вот и источник содержания для них! Изображай райское, святое, небесное. Эту землю плачевную преврати в преддверие неба твоим искусством. Если человека повсюду окружают предметы земные, ради коих он может забывать о небе – своем отечестве; то окружи его такими искусственными произведениями, которые напоминали бы ему о нем, подобно тому как иные, живя в чужой стране, окружают себя изображениями своего города, дома, родителей и прочего. Мир, – творение Божие, преисполнен отражениями Божественных свойств, но там они в такой широте и необъятности: собери их в малый объем и представь умному взору человека слабого в картине или музыке.

Опять, – что должен человек образовать в душе своей в жизни сей? Святые и небесные расположения. Дай же ему в помощь и внешний лик сих расположений, чтоб тем успешнее он мог внедрить их в себе. Из всего этого видно, что главным содержанием изящного должны быть предметы мира духовного. Само собою разумеется, что им должна соответствовать и внешняя форма.

Если теперь изображаются страсти, и преимущественно плотские, изображаются в свойственном им бесстыдстве и приманчивых видах, или если изображаются и добрые предметы, но в формах, недостойных их: в таком случае изящное извращается.

Теперь легко судить об истинном и ложном вкусе: истинный вкус наслаждается предметами, выражающими мир духовный, нравственный, Божественный; извращенный вкус любит наслаждаться предметами, изображающими страсти или вообще оттененными страстию и питающими ее.

в) О низших, телесно-животных чувствах

К чувствам, стоящим на низшей степени, относятся скорые волнения или поражения сердца (affectus), погашающие самодеятельность рассудка и воли и сопровождающиеся особенными изменениями в теле. Большею частию сии волнения, происходя в низшей части, суть следствия нечаянного встревожения эгоистического животолюбия, при обстоятельствах ему благоприятных или неблагоприятных. Потому иногда их все относят к животно-чувственной части человека. Их разделяют по разрушительным действиям их на высшие силы человека. Так, одни погашают ясность сознания, как то: удивление, изумление, увлечение внимания, испуг; другие подрывают волю, как то: страх, гнев, ретивость; третьи, наконец, терзают самое сердце, которое то радуется и веселится, то скучает, скорбит, досадует и завидует, то надеется и отчаявается, то стыдится и раскаявается или даже попусту мятется мнительностию. Можно судить по одним именам их, какие это злодеи для человека; тем больше такими их должно признать, судя по действиям. Они возвышаются на счет собственно человеческих свойств – сознания и самодеятельности, а следствием своим всегда почти имеют неестественное состояние тела. Это – болезненные потрясения всего человеческого существа. Уже это одно должно наводить на мысль, что им хорошее место только в человеке-грешнике. Болезни должно отнести туда, где есть источник болезней. И действительно, тогда как в грешнике высшие духовные чувства заглушены, а душевные извращены, низшие свирепствуют в нем во всей своей силе. Этому способствуют потеря власти над собою, предание себя общему влечению обстоятельств, неуправление ни внешним своим, ни внутренним, – составляющие постоянное свойство грешного человека. Кроме того, расстроенное состояние рассудка и воли, без того слабых, подвергает их легко власти сих нечаянных поражений и волнений. Наконец, владычество буйного воображения, мятущего внимание, возмущающего желания, легко волнует и сердце.

Грешник как бы неизбежно в непрестанных тревогах. Нет в нем силы, которая бы защитила его от их злого влияния. То страх, то радость, то тоска, то стыд, то огорчение, то зависть или другое что непрерывно мятут и уязвляют душу его. Жизнь грешника есть путь по колючим тернам, несмотря на внешнюю светлую обстановку. Напрасно придумывают некоторые механические средства против страстей или толкуют о средине безопасной. Нет спасения от них, без исцеления всего духа человеческого, ибо они суть свидетельства и следствия расстройства нашего существа. Возврати целость существу, и прекратятся злые страсти.

В христианстве истинном возвращается сия целость действием благодати Божией, которая, пришедши, погашает и страсти. Христианин, идущий путем своим как следует, достигает наконец сладостного покоя и мира невозмущаемого, твердого, который не колеблется бурею страстей. Есть и здесь печаль, но не та; есть и радость, но иного рода; есть и гнев, и страх, и стыд, и другие движения, похожие по имени на страсти, но существо их совсем другое, другой их источник; они даже происходят от другой силы, ибо отражаются в сердце от духа, а не от животной части. Напрасно говорится так: не должно искоренять страсти, а должно только умерять их. Это то же, что говорить: не надо сердца поражать ядовитою стрелою насквозь, а только на поверхности. Нет: ревностный любитель нравственной чистоты, с помощию Божией благодати, борется с сими исчадиями зла, подавляет их и наконец совсем успевает погашать. Это свидетельствуют правила подвизавшихся и изображение состояния совершенных, какое можно находить у святых. Так и должно, ибо в самоотвержении истнивается (перемалывается) самость и полагается намерение истнить и животность. Следовательно, опоры страстей подрываются в самом начале.

Таким образом, и в чувствующих силах истинный христианин и человек-грешник совершенно противоположны. У того высшие чувства во всей силе; чувства душевные служат продолжением их или приложением к быту действительному; низшие погашаются. У последнего, напротив, последние в силе, высшие погашены, средние извращены.

То же, следовательно, – во всех силах внутреннего нашего мира. Где у одного (христианина) голова, там у другого (грешника) ноги. Один весь в Боге и живет духом, с умерщвлением низшей части и подчинением себе средней; другой – вне Бога, в чувственно-животном мире, живет фантазиею, мятется желаниями, поражается страстями, с погашением духа и низвращени- ем душевной деятельности.» (Св. Феофан Затворник, Воплощённое домостроительство, опыт христианской психологии, О силах чувствующих или о сердце, с. 424 – 452)

Давая понимание структуры духовного сердца, святитель Феофан не обошёл вниманием и такого важнейшего инструмента структуры сердца, как совесть в разрезе трёх основных функций совести: законодательной, судебной, исполнительной.