Читать книгу: «Роман, в издательство», страница 11

– Извини, да! Не подумал, – смутился я.

– Хочу для начала тебе кое-кого представить, – улыбнулся мой тезка.

Рядом с креслом появилась старушка.

– Это моя жена. Твоя бабушка. Елизавета Степановна.

– Очень приятно, – привстал я и сделал полупоклон.

– Видишь ли, внук, у нас к тебе дело! Не знаю, как тебе об этом сказать… – дед замялся.

– Да говори уже, – подбадривала его бабушка.

– Понимаешь, бабушка твоя была альпинисткой и одним печальным для меня и ее дочки днем пропала в горах, погибла. Я не смог Аленке это сказать. Она была очень маленькой. И сказал, что мама просто уехала. А потом дочь решила, что мама нас бросила, а потом я не решился вообще ей сказать, побоявшись ее гнева на меня. И так и не знаю, правильно я поступил или нет…

Бабушка предлагает, чтобы ты, наконец, рассказал своей маме об этой нашей тайне.

– Ага, чтобы меня мама сдала в психушку после двух дней, проведенных вместе! – категорически был не согласен я с таким предложением!

– А ты скажешь и сбежишь завтра от них! – на голубом глазу предложил мне дед.

Угу! Узнаю дедушку, вспомнив, как он предлагал мне подделать завещание на дом.

– Стой-стой, Сережа, – обратилась бабушка к деду. – Скажи ему, скажи.

– Ах, да! На Монблане есть мемориальный знак, американский друг бабушкин поставил ей. Мы тебя проведем, ты сфотографируешь и скажешь, что нечаянно нашел…

В этом и был весь мой выдумщик-дед: найдешь и скажешь, что нашел нечаянно!

– Так американца мужа не было? – вдруг сообразил я.

– Не! – отмахнулась, улыбаясь, бабушка.

– А дочка Саша?

– Тоже не было, это твое подсознание разгулялось! Скучновато, видимо, два года валяться в коме было, – Бабушка улыбалась, искренне и кайфово!

– А почему ты выглядишь старой, хотя погибла молодой? – ну, вопрос, наверное, был не очень приличным, но «она ведь моя бабушка» – подумал я, сделав ударение на слове «моя», а значит, должна отвечать на вопросы внука, какими бы глупыми они ни были.

Елизавета Степановна улыбнулась и… не обиделась. А через мгновение, не говоря ни слова, стала молодой, а потом – снова бабушкой.

– Это не так важно, Сереженька, как человек, ну, или призрак в данном случае, выглядит, главное – какой он внутри, – ласково проговорила моя бабушка. – Я подумала, что для тебя было бы странно, если бы с твоим дедом рядом оказалась молодая женщина твоего возраста, вот и стала под стать мужу.

Подняв большой палец вверх и оценив крутизну бабули, я рискнул спросить:

– А вы не скажете мне, кто выиграет в следующем чемпионате мира по футболу?

Раздался видеозвонок, я ответил, Макс, улыбаясь, спросил:

– Привет! Сходим в горы? Мы в Шамони… Твоя француженка-альпинистка ждет тебя… И мы с Софьей…

Макс притянул к себе Софью и обнял. Она подняла на меня глаза и улыбнулась:

– Прости! Макс прав. Я любила в тебе свою фантазию об идеальном браке…

– А как же: «надоел кабель, гуляет направо и налево»? – спросил я, обескураженный таким ее заявлением.

– Никаких доказательств! – ответила Соня. – Мне удобно было так думать о главном своем враге… Приезжай, горы лечат…

– А я тебе расскажу интересную историю о том, что с вами произошло… Не по телефону… Мы ждем тебя! – закончил разговор Макс и отключился.

– Не грусти, – прокомментировала разговор бабушка. – Софья, правда, не пара тебе! Согласна – умная, красивая, но тебе нужна более душевная девушка!

– И не француженка! – вмешался дед. – От этих француженок одни неприятности!

– А ты откуда знаешь, м? – взвентила голос бабушка, изображая из себя ревнивую мадам и взъерошивая чуб деда…

– Читал! – рассмеялся призрак.

Я уснул. А к вечеру следующего дня я был в Шамони, у ребят.

Глава 15. Три млрд евро и призраки

Воссоединение двух страдающих сердец произошло. Они, действительно, очень любили друг друга и светились счастьем. Радуясь за двух друзей, мне почему-то даже не было обидно. Может быть, я поверил словам бабушки, которая наверняка оттуда, с Того света, знала все лучше, а может быть я согласился с Максом, который правильно разложил все по полочкам.

Ребята заказали ужин в гостевой домик, и мы, под потрескивание дров в камине, устроились слушать рассказ Максима:

– Некими силами на западе на нужды холодной войны был выделен скромный бюджет в три миллиарда евро, грамотное вложение этих денег сулило в том числе и последующее получение очень неплохих дивидендов. Всего 10 камней, не ахти какие деньги, но для дестабилизации ситуации вокруг России на них покупались политики, входящие в ближайший круг доверенных лиц президентов нескольких окружающих нас стран.

Мы хотели выйти на заказчика…

– Кто это мы? – полюбопытствовал я без опаски, что меня пристрелят прям на месте, казалось, что «быть погибающим» уже вошло в привычку.

– Да, я не просто руковожу издательским бизнесом, я работаю на нашу страну и в другом качестве.

– СВР?

Сделав вид, что он не заметил мой вопрос, Максим продолжил:

– Поэтому один из так называемых курьеров сделал вид, что сбежал с бриллиантом. Передал его итальянской девушке, она русскому, он положил в банк. Все, как ты знаешь, только было это не в 95-м, а пару месяцев назад. Интерпол начал расследование а-ля убийства. Потом по камерам отследили русского. Хозяева бриллиантов купили эту информацию и пошли по следу нашего агента. По легенде он прятал в банк кассету с видеоматериалом, разоблачающим чиновника.

Люди великого Генриха послали его узнать информацию о кассете, конечно же, даже не догадываясь, что он двойной агент, давно завербованный нашей Службой внешней разведки.

– А зачем вообще нужна была вся эта история с кассетой? – никак не мог понять я суть этой комбинации.

Макс хмыкнул, хитро улыбаясь.

– Любовь.

– Что значит – любовь? – искренне удивился я.

– Софья привыкла смотреть на меня как на недалекого, похотливого мажорчика с пренебрежением и даже немного с брезгливостью. Держала врага, так сказать, рядом с собой. Да, конечно, отдавала дань моему умению управлять издательской империей, но больше считала, что я качусь по накатанной дорожке, созданной моим отцом, не вкладывая особенных усилий и мозговых клеток в работу. Хотелось доказать, что я не такой простачок, как она думала, и тоже умею создавать нечто более сложное, чем яичница.

– Но если бы ты сказал ей, что ты офицер СВР, неужели она бы не поняла, что ты…

– А я и не говорил ничего про СВР, это ты сказал…

– Про причину я понял, в чем суть этой истории с кассетой?

– Подготовить всех вас к тому, что есть вариант, что все не так, как кажется. Показать, что если такие события в вашей жизни – реальны, значит, и прошлое могло быть не таким, каким вы его знали.

Всем оставшимся четверым, то есть троим, скоро можно будет рассказать детям, что они живы… Кто простит – кто нет, другой вопрос. Судьбы у всех разные…

– Значит, муж Виктории тоже жив?

– Тоже жив.

– А почему троим?

– Отец так называемого Тьери был одним из самых старших и уже вернулся в семью.

– Погоди, но ведь историю про итальянку рассказал нам не Генрих с Лизой, а Павел.

– Я поставил Павла в известность о предстоящей операции перед встречей с Софьей.

– И она простила тебе такое коварство?

– Любящее сердце и не такое умеет прощать…

Вино и доброе отношение родных людей, которые оказались не совсем теми, какими казались, сделали свое дело. Я, наконец, расслабился полностью, возможно, впервые с момента выхода из комы…

Софья ушла спать, а мы с Максом остались возле камина, вспоминая нашу жизнь и опустошая бокал за бокалом. Когда вино закончилось, Максим достал из чемодана какой-то жутко дорогущий ром. Разговор оживился, и я узнал такие подробности его жизни, которые никогда и не думал услышать.

В кресле появился Роман.

– Я, конечно, все понимаю, но… – начал он, выразительно посмотрев мне в глаза и повернувшись к Максиму. Я оторопел. – Но не пора ли вернуть Верхотуровым их издательство?

Максим вытаращил глаза на Романа и, было видно, не готов был произнести ни слова.

– Все эти байки про службу внешней разведки, про секретные подвиги – это, конечно, все хорошо и клево, но пора и честь знать! Какие планы на издательство?

– Чувак, ты серьезно считаешь, что Сергей – вот так запросто, после комы, сразу сможет руководить целым издательством? – взывая к логике призрака, спросил Максим.

– Стойте-стойте! Вы что, знакомы? – не врубаясь в происходящее, удивился я. – Рома – это ведь я, – вспомнив последнюю встречу с Романом в ментовке и его слова, поведал я другу.

– Как это? – реально удивился теперь и Макс.

– Ну, Роман ведь – призрак. Да, Роман?

Роман пожал плечами.

– Вот смотри, – произнес я, вставая с кресла, – я сейчас возьму его за руку, а его – и нет…

Я подошел к Роману, взял за руку и почувствовал теплоту обычного человеческого тела…

Отшатнувшись, я плюхнулся в кресло:

– Ничего не понимаю, – встряхнул головой я.

– А нечего тут понимать, он должен вернуть нам издательство деда, – как ни в чем не бывало ответил Роман.

– Нам? Ты же призрак… – пытался спорить я с призраком.

– Да какая разница! Я думаю, это сейчас совсем не то, на что тебе надо обращать такое пристальное внимание, – почему-то пытался образумить меня Рома.

Пока Макс смотрел на нашу перепалку, в его голове три на три умножилось.

– Я не могу вернуть ему издательство, это подорвет легенду! – запел свою привычную песню Максим.

– Нет-нет, его отец уже вышел на заслуженный отдых, и ему уже ничего не угрожает, а к другим издательство Верхотурова отношения не имеет… – парировал призрак.

Мне почему-то вдруг, вот, именно вдруг, стало очень жалко Макса, хотя я не мог понять, почему…

– Ты же сам сказал, что не меркантильный, – продолжил Роман. – Или в случае с издательством немеркантильность становится слишком большой роскошью?

Максим молчал.

И тут я увидел рядом с собой нечто, что начало появляться справа от меня, сидящего в кресле. Даже сложно описать это явление словами. Воздух задрожал, и друг к другу начали притягиваться какие-то жутко мелкие, еле видимые, непонятно откуда берущиеся частицы, не знаю, как по-другому их назвать. При соприкосновении друг с другом они становились менее прозрачными, а при дальнейшем проявлении из маленького центра этого конгломерата начала распространяться во все стороны и явственно проявляться какая-то фигура.

Я не мог оторвать взгляд, но периферийным зрением видел и отчетливо понимал, что Макс также прикован к этому невообразимо завораживающему и страшащему зрелищу.

Минуты через полторы физических, хотя по ощущениям и впечатлению это длилось гораздо дольше, появилась фигура.

Да кто бы сомневался! Конечно, фигура моего деда, писателя и призрака.

Но действо на этом не закончилось. Та же самая картина начала вырисовываться и по левую мою руку, только с другим персонажем.

Длилось все это чуть дольше. И слева от меня встала моя бабушка.

– И ты хочешь сказать, – начал говорить дед, – что даже, глядя мне – хозяину издательства – в глаза, откажешься вернуть издательство моему внуку?

Я оторопел от наглости призрака и его решительности вступиться за меня. Хотя… что с ним, с призраком, можно сделать?

Я представил происходящее со стороны наблюдателя: человек сидит в кресле, рядом появляется один призрак, а потом с другой стороны вырисовывается второй. И стоят они как моя охрана! Шикарная картина!

Но Макс по какой-то непонятной мне причине даже не смутился такому появлению моих родственничков.

– Только вот не надо меня пугать! Я и не такое в своей жизни видел. Я не могу…

– Ой, да слышали мы уже твои отмазки, – вступила в разговор бабуля, – про то, что ничего не изменится, а тебя больше на земле не будет, а ты себе дороже, чем все остальные! Слышали! Только нас этим тоже не проймешь! Убьют тебя, потом отпоют, потом встретимся! Ничего страшного, милый мой!

При бабушкиных словах «милый мой» дрожь прошла даже по моему телу! Не знаю, как выдержал это зрелище и такой призрачный напор Макс.

– Хорошо! – вдруг спокойно ответил дед. – А что ты ответишь этому человеку?

И дед позвал:

– Федор Михайлович, прибудь к нам, сделай милость!

Не заставляя себя ждать ни мгновенья, рядом с Сергеем Федоровичем Верхотуровым – писателем встал Достоевский эФ эМ собственной персоной.

– Посмотри, Максим, на этого человека. Знаешь ли ты о его кабальном договоре с издателем при написании «Игрока»? Все знают! А кто, кроме литературоведов, помнит имя издателя? Правильно. Никто! А кто победил? Правильно. Писатель! Потому что правда на стороне творца, а не того, кто на проблемах писателей пытается срубить бабла, как говорят в ваши времена, или навариться пожирнее… А как трусливо этот издательшка пытался скрыться, чтобы Федор Михайлович не успел к обозначенному сроку! А ведь этот Стелловский был богатейшим человеком, но нет же! Жаба – роднейшая родня! Так и у тебя?

– Ой, не надо меня сейчас воспитывать! Ну не будет никто знать моего имени через века и что? Что в этих веках я теряю?

– То есть Федор Михайлович не авторитет для тебя? Хорошо! Вот Бунин, Пушкин! Все страдали от вашего брата – издателя! Кого еще привести?

Иван Алексеевич и Александр Сергеевич не замедлили явиться!

– Да не надо никого! Я ж знаю: протрезвею, и вы все исчезнете! И потом… вот привели вы мне ваших великих. А этот… Пчельников – каким к ним боком?

– Еще не вечер… – подал голос Роман.

– Дорогие мои, при этом ведь… проводником моим в ваш мир является этот? – Максим кивнул на меня. – Уеду от него, и вы меня не достанете. Так ведь? Поэтому, адьёс амигос!

– Нет! Так дело не пойдёт! – в разговор вступила бабушка. – Господа писатели, спасибо огромное, что прибыли на помощь своему собрату, но, видимо, писатели для такого человека совсем не авторитет. Очень прошу вас вернуться к себе, дальше, я полагаю, будет зрелище не для ваших утонченных умов.

Только… Федор Михайлович, – обратилась она к Достоевскому. – У вас ведь должен быть с собой дорожный набор для письма? Одолжите на время, я потом занесу.

Федор Михайлович достал из кармана сюртука аккуратный деревянный футлярчик, открыл его и положил на стол. В нем были перо и чернильница. Потом достал из другого кармана листок писчей бумаги и положил рядом.

Не сказав ни слова, писатели исчезли.

– Ребятки, – продолжила бабуля. – Простите, что потревожу, – продолжила она, глядя куда-то в никуда…– внучка обижают.

Макс смотрел на призраков с напускным спокойствием, а я, честно говоря, испугался, не понимая чего ожидать от призрачной бабули-байкерши. Бабушка, вдруг, выдала комментарий:

– Не надо, не надо все сразу, давайте по одному, пожалуйста…

И точно таким же образом, как и дед с бабулей, только значительно быстрее, в комнате начали появляться молодые русские парни, один за другим вперемешку с девушками. Ребята были крепкими, я бы сказал, отборными, если так можно выразиться о призраках. Все накаченные и с идеально спортивным телосложением…

– Кто они все? – шепотом, обалдев, спросил я у Романа.

– Альпинисты, погибшие на Монблане. Друзья бабули…

– И что, я теперь умею так духов вызывать?

– Не, ты не умеешь! Мы с бабушкой, дедушкой умеем, – то ли успокоил меня Рома, то ли похвастался….

Народ все прибывал, и так как в комнату уже весь не вмещался, начал наслаиваться друг на друга…

– Стоп, – скомандовал Макс. – Хватит. Я понял замысел. Что дальше?

– Че ты такой не боязливый-то? – спросила без досады бабуля, видимо, чисто из любопытства.

– Да жизнь как-то так сложилась. Не страшно! Может, отсутствует какой-нибудь гормон страха в организме?

– Хорошо! Тогда сейчас мы тебя защекотим до смерти, и делов то…

– Да ладно? – вдруг реально удивился Макс. – Вы права не имеете! Призраки не могут убивать людей.

– Не, мы не будем тебя убивать ни в коем случае! Ты сам, только сам, от собственного смеха… Никто не докажет, что мы здесь были…

– Так не может происходить! – воскликнул Макс.

– А кто сказал, что твой час не пришел? Может, это твой шанс остаться в живых – сделать, наконец, доброе дело!

– А чем докажете? – начал торговаться Максим.

– Да не буду я ничего доказывать! Сам решай – стоит поверить мне на слово или хочешь проверить? Я вижу, что ты не хочешь расставаться с тем, что принадлежит тебе не по праву. В таком случае, мое дело вернуть то, что принадлежит моей семье. А я так долго ждала этого момента, что отступать точно не намерена!

– Бабка, не морочь мне голову! Иди отсюда.

В этот момент к Максу подскочил Роман и дал ему в челюсть! Макс завалился и чуть не кувыркнулся из кресла.

– Не надо так говорить о моей бабушке!

Я сидел и не мог поверить своим глазам. Что это было? Реальное нападение призраков? Или это я ударил Макса? Роман же явно говорил, что он – это я, то есть лучшая копия меня. Я такой реально существую?

Макс вправил челюсть и скомандовал:

– Приступай, бабуля! Проверим, кто из нас прав.

Роман обошел меня и, встав за спиной, закрыл руками мои глаза, я потерял сознание, то есть оно выключилось, совсем.

Очнулся утром. На столе лежали бумаги.

Один старинный листок. На нем перьевой ручкой, чернилами было написано:

В связи с тем, что гражданин С.Ф. Пчельников никаких материальных претензий ко мне не имеет, передаю в его руки издательство, которое находилось под моим управлением, пока гр. С.Ф. Пчельников находился в коме.

Дата, подпись М.И. Шапошников.

И рядом кипа документов, удостоверяющих, передающих и так далее – с печатями и подписями.

Глава 16. Маритт и роман в издательство

В домик постучали. Это была Маритт – та самая альпинистка, в чьем доме я проснулся голым какое-то время назад.

– Включи телевизор, – с порога, странно улыбаясь, произнесла она, и быстрым шагом войдя в комнату, сама включила французские новости:

– Этой ночью в пригорном городе Шамони происходили необъяснимые события. Некоторые жители города и многие приезжие рассказывают о нашествии призраков на город. Причем, видели их не все, а только те, кого призраки предупреждали не ходить в горы определенного числа, предвещая гибель. Еще рассказывают о случаях раскрытия призраками мест гибели некоторых альпинистов. Все призраки общались на смеси французского или английского с русским. Одно из пророчеств уже сбылось.

Но при этом все не спавшие в Шамони слышали, как пьяные и трезвые русские горланили свои песни.

Я смотрел и не мог понять, как я должен был реагировать на этот репортаж, в котором далее журналисты брали интервью у тех, кто рассказывал о встрече с призраками…

Маритт заговорила сама:

– Здесь говорится о тех, кто ночью не спал. Я спала. И во сне увидела бабушку, которая на чистейшем французском сказала мне, что она твоя бабушка Елизавета, погибла в здешних краях и попросила отвести тебя к ее могиле, там есть памятный знак, поставленный каким-то американцем. А потом она сказала, что ее фото есть в одном из баров, и стала молодой.

Я, конечно, подумала, что все это чушь, но утром пошла в описываемый твоей бабушкой бар и нашла фото той молодой женщины, а потом услышала эти новости. Так что собирайся – пойдем! Я не хочу, чтобы призрак твоей бабушки явился ко мне еще и наяву, говоря: «Что ж ты, Маритт? Я же тебя попросила!»

Я не стал спорить и пошел одеваться, а сам подумал: «Кажется, возле меня совсем небезопасно!»

Двое парней из моих альпинистов, которые собирались в прошлый раз дотащить меня до какого-то пика какой-то горы, ждали нас около канатной дороги. Не было одной пары, у них закончился отпуск, и они уже вернулись домой. Мои замечательные новые приятели ждали нас с радостью и воодушевлением! Как известно, все альпинисты – заядлые адреналинщики, и многие верят в приметы и знаки, поэтому пропустить такое восхождение никто не хотел.

– А как же мы найдем дорогу? – спросил я.

– Бабушка сказала, что даст нам проводника. Он должен прийти с минуты на минуту! – ответила Маритт. – А вот, наверное, и он.

Маритт помахала, видимо, в ответ. Я обернулся… Кто бы сомневался! (Любимая фраза в моем повествовании, да?) Навстречу нам шел… Догадались? Он, конечно же! Всё знающий Роман.

– Привет, ребят! – французский Романа был безупречен, никакого акцента от слова «совсем». Я позавидовал.

Роман руководил и разговаривал так, будто всю жизнь водил группы в горы. Тот же самый трамвай «Аnnа» вез нас и в этот раз. Я не знал, стоило ли мне общаться с призраком, учитывая все обстоятельства, поэтому сел на то же самое место, где в прошлый раз общался с Максимом Шапашниковым (через «а») по имени Тьери, и хотел просто поспать…

Но Роман подошел минуты через полторы и, сев рядом со мной, сказал:

– Меня на обратном пути рядом не будет, мне уже пора испариться, поэтому времени побыть вдвоем у нас не так много. Я прошу тебя присмотреться к Маритт. Очень нормальная девушка, уж поверь мне, я кое-что точно знаю… И по духу совсем не альпинистка… Если ты предложишь ей руку и сердце, будет всегда рядом, найдет себе нормальную работу, научится готовить борщ и жареную картошку, а ты будешь писать и жить – не тужить рядом с ней…

Я как-то неопределенно пожал плечами. Не думал я о Маритт в таких категориях, да и после разрыва с Софьей, честно говоря, пока вообще не хотелось думать о женщинах… Но то, что Роман был лучшей версией меня, да еще и призраком, смущало. Он ведь явно знал больше, чем я…

– Только времени у тебя не так много, – продолжил Рома. Решить тебе надо до 14 часов 37 минут сегодняшнего дня, иначе будет поздно и невозможно уже что-либо изменить…

– Что это значит? – не врубился я с лёту.

– Каждое наше решение поворачивает судьбу в ту или иную сторону, в это время как раз и будет поворотный момент…

– Чем я заслужил эту привилегию: знать время и такие подробности?

– Не ты, бабушка.

– Чем же она?

– Ценой своей жизни спасла жизни других. Типа: «жизнь положила за други своя».

И трамвай нас привез в пункт назначения, и вели меня – старались, и я старался изо всех сил и не подвести всех, и не выглядеть рохлей, хотя это было для меня после недавней-то комы не просто. Но, помня совет Генриха, что все ограничения в голове, пытался не поддаваться панике.

Как сказал Роман, мы поднимались не на самую высокую гору, хотя бабушка и погибла где-то на большой высоте, но перед тем, последним, своим восхождением попросила, если что – похоронить ее именно в том месте, где она и лежит сейчас. И друзья выполнили ее просьбу, хотя здесь принято хоронить там, где альпинист погибает.

Роман сказал, что владеет какими-то начальными навыками восхождения в горы, поэтому шел третьим в связке с опытным альпинистом – Жан-Пьером и Маритт. Не знаю, почему так сложилось, было ли это случайностью или каким-то его планом. Я шел вторым с бравым парнем по имени Паскаль.

Мы почти добрались, когда, остановившись, Роман показал нам плато в метрах 300 выше нас, где, по его словам, находилось захоронение бабушки.

Солнце светило прямо в глаза, команда Романа и мы с Паскалем – чуть вдалеке – стояли и наслаждались открывшейся перед нами красотой.

Вдруг я услышал вскрик и, обернувшись, увидел только, как на моих глазах, куда-то тащило Маритт, а Жан-Пьер пытался остановить это движение. Видимо, Роман упал в какую-то расщелину, и за ним полетела вниз девушка, первый в связке альпинист пытался удержать их обоих.

Паскаль спешно отстегивал меня, так как я был в безопасности, чтобы бежать на помощь ребятам.

И вдруг я услышал голос Романа в своей голове:

– Ты почти опоздал! Скажи ей!

Мысль работала быстрее скорости пули. В голове прокрутилось столько вариантов происходящего, и я так испугался, что почти моментально принял решение, понимая, что главное в этом случае – намерение, а судьба сама подстроится, и прошептал девушке первое, что пришло на ум:

– Будь со мной!

Не успел я начать эту фразу, как услышал длинный, душераздирающий крик Маритт: «Non!!!», и Жан-Пьеру как будто стало раза в два легче держать страховку, и он перестал скользить навстречу к расщелине, уперевшись «кошками» в лед.

Я застыл как вкопанный, даже не пытаясь, от шока, двинуться с места. Я понял, что Роман отстегнулся и упал один, чтобы не тащить за собой остальных.

Жан-Пьер с Паскалем вытащили Маритт. Как только они отошли пару метров от расщелины в мою сторону, несколько кусков льда с треском оторвались и, потащив за собой снег, лед, породу, засыпали расщелину, в которой я навсегда похоронил то ли Романа, то ли какую-то часть своего бытия. Спасать Романа не представлялось возможным.

В тишине мы поднялись к памятнику моей бабушки, я сделал несколько фотографий для мамы, после чего все вернулись в Шамони. Я остался у Маритт. И под утро она мне призналась:

– Я не все тебе рассказала вчера.

– Ты о чем? – не понял я.

– Про твою бабушку… Было еще кое-что… В мои 18 с половиной мои родители здесь оба погибли. Я была настолько ошарашена произошедшим, что, сдав наш дом на юге Франции, перебралась сюда, чтобы быть поближе к ним, чтобы было не так одиноко. Они меня обучали альпинизму с детства, но я была не очень счастлива заниматься таким делом. И поэтому в горы ходила, но только с этими ребятами, а когда они возвращались домой, работала в местной гостинице. Жить с кем попало не хотелось, а любовь не приходила. А тут ты… в прошлый раз… со своим необычным прошлым и потерей родителей. Мне показалось, что мы бы могли быть вместе. Но потом Тьери сказал, что у тебя невеста…

А вчера бабушка твоя сказала, что у тебя никого нет и не было, и предупредила, что ты никогда не посмотришь на меня как на женщину, и мы больше не увидимся, я останусь в твоей памяти мимолетной знакомой. Но если я хочу сражаться за свою любовь, то надо пройти что-то очень серьезное – на грани смерти. Если я согласна, то она устроит так, что мы будем вместе. Она не сказала, что именно должно случиться. Сказала только, что придется выбирать: или ты, или возможная смерть.

Нет, я не была самоубийцей! Но я так устала от одиночества… А с тобой хотелось быть больше всего на свете… И я согласилась…

А дальше ты и сам все знаешь…

В этот момент моя жизнь показалась мне цепью таких невероятных событий, что я, попросив Маритт подождать меня еще пару недель, заперся в снятом Максимом домике, чтобы записать всю эту историю.

И вот, по прошествии этих двух недель, хочу зафиксировать на бумаге свое состояние.

Как я и писал раньше: при встрече с дедом я чувствовал себя абсолютно естественно, как будто призраки – это часть, то есть нормальная часть моей жизни, но чем дальше я от него удалялся и чем дольше жил без него, тем меньше верил, что он был реальным, а не плодом моего больного воображения.

Так было и сейчас: я знал, что Роман реален, ведь когда он сорвался, Жан-Пьер чувствовал тяжесть его тела, но спустя время верить в его существование становится все труднее и труднее. Честно говоря, я даже не очень верю в существование Маритт и всех остальных…

То есть тем утром, когда я ушел от нее, я хотел записать историю своей жизни и этого удивительного месяца, а теперь, по всей видимости, в связи со всем вышеизложенным понял, что мне нужно прояснить ситуацию. Поэтому и принял решение написать этот роман. Для письма в издательство слишком длинно, а написать необходимо.

Суть моей просьбы заключается в следующем.

Если не ошибаюсь, то нахожусь я сейчас во французской деревушке Шамони. В Москву возвращаться боюсь, вдруг все это только бред моего больного сознания.

Поэтому, даже если окружающие меня в последнее время люди окажутся реальными, прошу вас выяснить:

1) существовал ли когда-нибудь писатель Сергей Федорович Верхотуров;

2) был ли он владельцем издательства;

и 3) являюсь ли я его наследником, и принадлежит ли это издательство теперь мне. Документы прилагаю.

С уважением, С.Ф. Верхотуров-Пчельников.

P. S. Очень жду вашего ответа.