Читать книгу: «Роман, в издательство», страница 10

Павлу надо было работать:

– Ребят, мне надо отлучиться. Я отпуск не брал, работы валом, надо созвониться с коллегами. Вы, когда решите хоть что-нибудь, дайте знать.

Мы с Софьей молча пошли гулять по городу. Осмотрев главные достопримечательности, вернулись к банку и зашли в ближайшее кафе.

Раздался звонок на смартфон Софьи, надпись снова гласила: муж.

Софья удивленно повела бровью и ответила:

– Включи громкую связь, – услышал я спокойный голос Максима.

– Дорогой мой друг Сергей! Насколько я понял, ты до сих пор не смог вспомнить или хотя бы придумать имя своего врага? И какой же ты после этого писатель?

– Хорошо, ты прав! Больше писателем не буду, пойду тексты набирать… – язвительно ответил я тому, кто сдал нас.

– Тогда ты станешь бомжом, если перестанешь писать…

– Почему это? – удивился я такому повороту, как будто Макс знал абсолютно все, что было в моей коме.

– Да так… к слову пришлось…

– Макс, что ты хочешь? – вмешалась Софья.

– Хочу назвать вам имя… – как ни в чем не бывало ответил Максим.

– То есть ты, не встречавшись со мной ни разу в детстве, знаешь имя главного врага того Сергея, которому было 15? – Это было весело! Такого я не мог представить даже в своих фантазиях!

– Конечно, знаю! – безапелляционно проговорил Максим.

– И кто это?

– Ты сам. Ячейка открыта на имя Сергея Федоровича Пчельникова. Я проверял.

– Что значит, ты проверял? – голос Софьи понизился от удивления до предельных значений.

– Пришел в банк и открыл ячейку… – просто сказал Макс.

Софья смотрела на меня недоуменно, я ж ей, дубина стоеросовая, не сказал про копии ключей!

– Да, кто-то был у второго Макса перед нами, и Макс отдал ему ключ, – пояснил я для Софьи. – То есть это был ты? – спросил я Максима.

– Да, это был я…

– И ты все забрал? – не могла поверить Софья.

– Ну не все, но частично. Кассеты там не было, если тебя это интересует.

– Не ври! Эта кассета означала твою смерть! – Софья была категорична.

– Я не вру, Сонь! – в голосе слышались нотки улыбки, но он явно говорил правду. Я хорошо знал голос своего друга.

– Пошли! – скомандовала Софья.

– Подожди, нам нужен Интерпол, чтобы нас не обвинили в краже бриллианта, – остановил я ее, взяв за руку.

Какое-то странное чувство-воспоминание коснулось моей души, но оно было настолько мимолетным, что не успело оставить сколь-нибудь заметного следа.

Позвали Павла, который вызвал еще двоих сослуживцев, и мы, не сговариваясь, ни слова не сказав им про разговор с Максом, вошли в банк.

В ячейке была записка и шесть небольших мешочков, в каждом по 10 бриллиантов диаметром в сантиметр.

Софья прочитала: «По мешочку каждому из шести».

И все!

Софья вышла полностью разочарованной. Отдала один мешочек мне, а остальные пять сгрузила Павлу со словами: «Мне ничего не надо, отдай, кому причитается».

Интерполовцы зафиксировали отсутствие в ячейке бриллианта стоимостью в 300 миллионов евров, даже не помыслив, что кто-то мог открыть ее раньше нас…

Почему мы оба не сказали Павлу о Максе, я не знаю. Одно дело – предать огласке журналистское расследование, которое каким-то боком касалось Максима, другое дело – подставить, пусть и бывшего, но друга. Так, по крайней мере, думал я, что думала по этому поводу Софья – не знаю.

Выйдя из банка, она, забрав вещи, прямиком отправилась в аэропорт. Как потом рассказал мне Павел, наняла частный самолет и улетела в Сингапур.

Оставленные мне бриллианты гарантировали скромную, но безбедную жизнь.

Глава 13. Хозяйка литагентства и иже с ней

Я остался в Женеве, пока в отеле.

Павел тоже уехал. Я попросил на ресепшене бумагу и ручку, хотел попробовать писать.

А за ужином в очень приятном и небольшом ресторанчике отеля познакомился с очаровательной русской с редким русским именем – Таня. Девушка работала… вы не поверите!… в литературном агентстве. То есть не работала, а была его руководителем и основателем. В отеле встречалась с автором, который должен был прилететь дневным рейсом и опаздывал. Она не знала его в лицо и подумала, что он – это я.

Такое забавное совпадение. Мне было скучно, а ей надо было ждать, и я рассказал ей свою историю. Она, с удивлением выслушав, сказала:

– Идеальная история для пиара. Предлагаю записать в качестве автобиографической справки. А потом, глядишь, втянетесь и напишите что-нибудь глобальное. Будете пробовать писать? – закончила она вопросом.

Я показал ручку, взятую на ресепшене.

– Отлично! Я, к сожалению, не могу больше ждать этого Романа. – Имя почему-то резануло слух. – Я пойду, встретимся завтра, и вы мне расскажете, если вдруг придет какая-нибудь идея. Хорошо? Позвоните. – Татьяна протянула мне дорогую визитку.

– Таня? Не Татьяна? – спросил я, взглянув, на визитку.

– Да, я только наполовину русская, папа – британский подданный. А Таня – это нормальное имя у англичан.

– Ясно, – кивнул я. Проводив директора литагентства до выхода, пошел, воодушевленный, писать к себе в номер.

Взяв листок, я начал:

Меня зовут Сергей Верхотуров. Был заурядным писателем детских фэнтези, теперь − недетских романов. Звезд с небес не хватал, ни Достоевским, на Андерсеном себя не воображал, но детям уж точно мои сказки нравились. Они с восторгом их читали или слушали, местами хихикали, а где-то и плакали, задумываясь над размышлениями о сущности бытия моих героев. В общем, все было почти идеально. В начале…

В дверь постучали. На пороге стояла Таня…

– Я позвонила начальнице местного издательства, с которым я сотрудничаю, и рассказала о вас. Она с таким интересом выслушала меня и попросила, чтобы я познакомила ее с вами. Такой истории о начале пути писателя у нее еще не было. Чует интерес публики к вам. Поедем?

Захватив пиджак, я без раздумий последовал за новой знакомой. Такого идеального стечения обстоятельств в моей жизни не было со времен поступления в литинститут.

У Тани был милый французский Пежо. Всю дорогу она мне рассказывала байки про писателей, которых переводила.

Мы остановились около внушительного особняка, который выглядел очень помпезно.

Нам открыл молодой парень, Таня представила его сыном хозяйки дома.

Как только я переступил порог комнаты, в которую нас пригласили, как получил мощный удар по голове сзади и потерял сознание.

Откуда я знаю, что я потерял сознание? Так это я для них потерял сознание, для себя я был вполне в своем сознании, просто тело не очень подавало признаков жизни…

Но для меня-то это было уже привычным состоянием, я бы даже сказал, каким-то родным…

– Ха, – подумал я, оценив обстановку вокруг моего тела. – А теперь попробуйте меня отсюда достать! Я ж в коме, как у себя дома.

Только, конечно, это была не кома, а, наверное, нечто пограничное, потому что я мог себя видеть со стороны…

Хотя, кто знает, может, до гипноза я тоже мог так видеть себя, а когда врачи внедрились со своим гипнозом, пошла другая реальность.

Два лба подняли мое тело и посадили на стул, привязав к спинке. Я так смешно заваливался, они так старались, им было так несподручно это делать. Я хихикал. Вошла какая-то бабулька и, смотря прямо мне в глаза, сказала:

– Не бойся! Держись спокойно, но не геройствуй (ты еще будешь нужен человечеству), а то, что они спрашивают, не имеет большой ценности или тайны. Они и без тебя эту информацию узнают, просто решили, что из тебя выбить это будет проще, чем подкупать кого-то в банке.

Моему телу дали что-то понюхать. Бабулька ушла, сознание вернулось в тело.

– Куда делся бриллиант? – спросил кто-то, сидящий в темном углу комнаты, по-русски и без акцента.

– Какой бриллиант?

– Не придуривайся – ты знаешь какой, – без злобы, но каким-то очень уж уставшим голосом, проговорил тот, кого было не видно.

– Я не знаю, – честно ответил я и получил удар в живот.

Сознание снова перешло в режим «а-ля кома»:

– Не, ну правда, откуда я знаю, что случилось с их бриллиантом?

Бабулька снова вошла в комнату.

– Может, вы не будете туда-сюда ходить? А уже побудете со мной и вразумите этих ваших…

– Эти – не мои, – кивнула бабулька на того, кто сидел в углу. – А ты и сам с ними разберешься. Если я их вразумлю, как ты выражаешься, у местных психиатров появится лишняя работа, а это деньги налогоплательщиков. Зачем же нагружать швейцарцев нашими, русскими, проблемами. Мы и так…

Бабулька не договорила, сознание снова вернулось в тело.

– Еще раз спрашиваю, – раздался тот же спокойный голос, уверенный в том, что получать просимое – его главное предназначение в жизни. – Куда делся бриллиант?

– Но я, правда, не знаю!

Последовал удар в челюсть, и снова мое сознание сбежало от них.

– Если бы эти умники знали, что здесь намного приятнее, чем в теле, они бы так не лупасили меня. Ничего ведь не болит. А я возьму и останусь здесь, правда ведь? – спросил я бабульку. – Я ж уже здесь свой, и выход знаю… Вернусь потом, когда-нибудь, да? Хорошая идея?

Бабулька качала головой и смотрела на меня как на какого-то дефективного!

– Что ж ты такой неугомонный-то? Так и будешь всю жизнь валяться в коме? А ну, брысь отсюда! – Притопнула она на меня.

Вернулся в тело я сам, без помощи спецсредств.

– Послушайте, может хватить меня бить? Я ж только из комы. Захочу и останусь там… Разговаривать по-человечески не пробовали?

«Зачем я ее послушался? – думал я параллельно. – Больно ведь…»

– Если вы пришли в банк и при полиции не нашли в ячейке бриллианта, и это вас не удивило, значит, вы что-то знаете… Говори, иначе будет хуже… – снова раздался голос из темноты угла.

– Как недавно сказала одна моя знакомая: пристрелите меня здесь! С чего вы решили, что эта жизнь так важна для меня, если я пробыл два года в коме и не собирался из нее выходить?

– Пристрелить – это слишком просто… Может быть достаточно больно и долго…

– Да я вырубаюсь от каждого удара, а там… – я поднял глаза вверх, – ничего не болит. Сделаете одолжение…

– Но ты ведь не остаешься там, а возвращаешься…

– Ладно! Пришел человек с ключом по имени Максим Шапошников и первым вскрыл ячейку, что он там взял, я не знаю…

– Молодец! Свободен.

Меня отвязали от стула и довезли почти до отеля.

Как только я поднялся в номер, позвонил Максим:

– Сказал им? – тоном, как будто он сам меня послал к этим лбам, спросил мой друг.

– А что я должен был делать? И откуда ты знаешь? – потирая болящие места и постанывая, спросил я.

– Все правильно. Все хорошо, не парься. Ты отлично выполнил свою задачу. Все по плану. Позвонил тебе, зная, что ты любишь загоняться и винить себя во всем. Ты не виноват. Это часть плана…

– То есть? Ты хочешь сказать, что по башке я получил в качестве части чьего-то плана?

Максим давно выключился, вопрос я задал в пустоту….

Хорошенькая история получилась, да? Я был частью плана. Риск моим здоровьем был частью плана…

Кстати, где-то эту бабульку я уже видел… Одежда на ней была какой-то старомодной…

На телефон пришло оповещение: на карту свалилось двадцать тысяч евро. Отправитель: Максим Игоревич Ш.

Значит, про план он, видимо, не врал…

Писать теперь не хотелось, сидеть одному в этой Женеве тоже.

Я позвонил Павлу и спросил, где Софья… В Сингапур, так далеко, я бы быстро не добрался. Набрал по видеосвязи…

И снова наткнулся на ее обычный, умный и испытующий взгляд…

– Сонь, прости меня! Я напился как дурак и просто спал пьяный потом. Даже не приставал ни к кому…

– Я знаю…

– А почему ты тогда всю дорогу молчала?

– Если ты не хотел говорить, зачем было говорить мне?

– Почему ты такая умная? – понимая все очарование этой женщины, простонал я. – Возвращайся, а? Без тебя как-то пусто, грустно и сложно! Меня тут убить пытались…

– Не надо давить на жалость, тебя, наверняка, вырубало сразу от любого прикосновения чуть сильнее пощечины…

– Да, – вынужденно признался я.

– Бессознательное – родная стихия? – наконец, улыбнулась доктор.

– Да. А еще там была какая-то бабулька странная, утешала меня, подбадривала, а потом сказала: «Брысь отсюда», и я вернулся… Но ощущение было действительно какое-то очень знакомое. Расскажи, что там в моей коме было, не знаешь?

– Знаю. Ты же мне подробно обо всех последних, приключившихся с тобой событиях рассказал.

Всю ночь мы с Софьей ржали над тем мной, который был в коме, вспоминая Афиногена Герардовича, его жену Лену-Марго, писателя Широкого с его книжками и поэта Белого, который оказался реальным человеком… Откуда у меня там были такие видения, я не понимал. Но с каждой новой подробностью из того, ирреального, мира я все яснее и отчетливее вспоминал череду событий, происходящих тогда со мной. К утру пришло осознание, что я давно люблю эту женщину, вытащившую меня из комы.

В семь утра я прошептал:

– Я сейчас приеду, скажи адрес.

– Нет, дорогой! У тебя другая задача. Мне отзвонился генерал и сказал, что твоя мама вылетела в Мадрид в сопровождении неизвестного, у которого нет ни истории, ни судьбы. Поэтому ты летишь туда, а я к тебе присоединюсь через пару дней.

– Ого – какие новости! А как же я ее там буду искать?

– Доберись туда и дождись меня. Я что-нибудь придумаю, надеюсь, что связи генерала нам помогут.

Оставалось только принять ее план.

– А что ты вообще делаешь в своем Сингапуре?

– У меня здесь пациент.

– Тоже в коме?

– Нет, Макс попросил. Один из местных не доверяет свою жизнь здешним врачам.

– Макс значит… – после сегодняшнего инцидента мне показалось это подозрительным. – Ну-ну… Так ты не обиделась?

– С чего мне обижаться?

– Ну, я там как бы не вернулся ночью…

– Мне было ради чего манипулировать тобой? Зачем? Если бы меня что-то не устраивало, я бы тебе об этом сказала напрямую…

– Ладно! Попробую поверить… И еще вопрос! Ты так хотела найти это видео и так легко все оставила и уехала, не доведя дело до конца! Как так?

– У меня закрались сомнения. Мне надо было подумать и разобраться.

– Какие сомнения, если можно спросить…

– Понимаешь, по тексту видео, кассета должна была быть только у меня, правильно? Мама никому чужому ее не отдала бы. После ее смерти о существовании записи так же никто не мог бы узнать. Значит, когда кассета записывалась, произошла утечка. Но эта версия тоже выглядит неправдоподобной… Слишком опасной для семей была информация. А бриллиант появился вообще позже… Значит, методом исключения, остается только то, что нереально…

– И что это? – реально удивившись, спросил я.

– А нереально в случае с кассетой только одно – ее не было!

– Как это? – опешил я.

– Я подняла запись, где Лиза рассказывает про кассету и моим голосом, и мужским… И прослушала ее раз сто, и, в конечном итоге, нашла…

Я писала все, что происходило у тебя в палате на два носителя. Когда у видео память заканчивалась, продолжалась аудиозапись. Так вот… Я сразу не обратила внимания, потому что был какой-то непонятный перерыв перед ее словами, что в принципе бывает, потому что не всегда ведь с тобой кто-то был в палате и тем более говорил… А в этом перерыве были какие-то шаги, перестановка стульев, что тоже нормально… Но я отмотала еще немного назад и услышала слово «привет»…. И это был мой голос… Но Лиза ведь говорила с тобой тоже моим голосом…, поэтому я сначала не придала этому значение…

Я залезла в файлы, фиксирующие мое пребывание в клинике… Каждый раз когда я приходила, я переодевалась, мыла руки и первым делом заходила к тебе… Вот это время на кассете, когда было сказано слово «привет», и совпало со временем моего визита в твою палату.

А еще в это время в клинике был Генрих, то есть у тебя их было двое: Лиза и Генрих. Я зашла в палату и сказала «привет», а дальше дело техники профессионального гипнолога. Ты же сам видел, какие чудеса он творит с психикой… Меня усадили и рассказали под гипнозом ту же историю, что и тебе. И я так же, как и ты, поверила во все это… Да и до такой степени, что даже не подумала: «А где же эта кассета у меня дома хранится?»

– Кому это нужно было? – не веря услышанному, спросил я.

– Тому, кто хотел привести нас в банк…

– Но зачем?

– Пока не знаю. Но думаю, что-нибудь по этому поводу может рассказать Макс, если он оказался там раньше нас, сдал нас этим же людям и знал все обо всех шестерых…

Я не стал говорить про двадцать тысяч на карте и звонок Максима о чьем-то плане.

Софья пошла к пациенту, а я – покупать билеты в Мадрид, совсем не веря в то, что моя мама может быть жива. Думал, что это совпадение, однофамилица, еще что-нибудь невероятное.

Как я собирался искать ее в Мадриде, я не знал…

В интернете нашел отель, который был обозначен как самый экзотический, располагающийся в Египетском музее и с постоянной экспозицией искусства Папуа-Новой Гвинеи в Мадриде.

Не понимая, чем я буду там заниматься и сколько находиться, решил сделать свое пребывание там уж если и одиноким, то хотя бы интересным.

Мадрид встретил меня солнцем. Как я собирался со своим французским и без знания английского или испанского искать кого бы там ни было, я даже не представлял…

Запасной вариант, конечно, был. Перед моим вылетом Софья написала сообщение: когда мы с Максом отдыхали в Мадриде, у нас был гид – русский парень. Он знает испанский (если после всего, что я тебе рассказала, тебе не стремно), и скинула контакт. Но мне было стремно. И не после рассказа Софьи, а после 20 000 долларов за мое избиение…

Решил обойтись как-то своими силами, благо, финансы позволяли…

Заселившись в отель, пошел искать, где можно поужинать… В холле гостиницы услышал невероятно милое щебетанье двух русских девиц, и, подумав, что если меня не смущает очевидный род их основной деятельности, то заполучить одну из них в качестве переводчицы было бы, наверное, приемлемо.

– Красавицы, добрый день! Не подскажете, где бы мне отыскать себе переводчицу на пару дней в очень деликатном вопросе…

Девчонки, конечно, откликнулись сразу и предложили себя обеих, рассказав кучу подробностей и про этот отель, и про местную кухню, и про остальные мелочи жизни первого дня пребывания в Мадриде.

Согласившись с ними, что обсудить для начала нам есть что, и заказав ужин в номер, мы поднялись в мой люкс, где через полчаса был накрыт шикарный стол.

Но как только мы разлили шампанское по бокалам, прямо над ухом я услышал знакомый женский, скрипучий, старческий голос:

– Не пей!

Встряхнув головой, не понимая, что со мной происходит, я поднял бокал и услышал снова:

– Я сказала: не пей, остолоп ты неугомонный!

Слово «неугомонный» в таком контексте я ведь совсем недавно слышал!

Я выбежал на балкон с выпученными глазами и снова услышал:

– Не пей, опасно!

Почувствовав, что, видимо, после комы и того мордобития какая-то грань между реальностью и иррациональным в моей голове стала значительно тоньше, я решил послушаться…

Вернувшись в комнату и не притронувшись ни к шампанскому, ни вообще к еде, налив себе стакан воды из закрытой бутылки, я проболтал с девчонками часа полтора. После чего они распрощались и ретировались, даже не заикнувшись о роли переводчиц, на которую совсем недавно были согласны.

Я заказал себе в номер новый ужин, попросив убрать старый и вылив предварительно шампанское от греха подальше в раковину.

Софью надо было ждать еще два дня, решил позвонить Максу. Не было никакой уверенности, что он станет со мной разговаривать, но рискнуть хотелось.

Макс сразу же ответил на видеозвонок.

– Слушаю тебя! – ровным голосом ответил он, глядя на меня через камеру с легким прищуром.

– Можешь объяснить, что это было?

– Могу. Мне надо было донести до людей информацию, которую ты им передал.

– Но… – попытался сказать я что-то обвинительное…

– Они бы тебя не убили, смысла не было, а 20 тысяч евро за пару-тройку ударов, думаю, достойная компенсация…

– Ну, в принципе, может быть… Только мы как бы друзья, мог бы и предупредить…

– В принципе, может быть, как бы… Вы же с Софьей меня кинули и свалили, не сказав ни слова…

– Судя по той ситуации, у нас выбора как бы особенно не было… – пытался как-то оправдаться я.

– С ее точки зрения, конечно… – подтвердил Максим мою мысль.

– А есть какая-то другая точка зрения?

– Конечно, есть…

– Она мне рассказала вчера, что никакой кассеты не было, это был гипноз… – решил все-таки открыть все карты я.

– Мне грустно, что такая умница досталась тебе…

– Ты был рядом два года, шансов было валом… – сразу сообразив, в чем дело, парировал я.

– Ни одного! Она ведь считает меня главным врагом…

– А ты типа не главный враг…

– Вообще не враг, ни разу!

– Как это?

– А вот так это! – понятно было по тону, что объяснять мой старый друг ничего мне не намерен.

– Но ты же управляешь всеми издательствами наших родителей…

Макс улыбнулся и замолчал, глядя прямо в камеру.

Я хорошо знал друга и всегда видел, когда он врет. Он не врал. Реально не врал. Ни капли.

После паузы Макс продолжил:

– Я к тебе девушку отправил. Завтра утром у тебя будет. Очень хорошая девушка, присмотрись. Она тебе поможет с поисками мамы…

– Что значит, присмотрись? Зачем?

– Да так просто… Вдруг понравится…

– Откуда ты знаешь про маму?

– Я много чего знаю, Серег. Мне пора. Хорошего путешествия.

Ничего не понимая, я лег спать, кроме короткого сна в самолете, я уже больше тридцати часов провел на ногах.

Глава 14. Двое в беседке

В дверь постучали, яркое солнце било сквозь тонкие шторы так, что хотелось зажмуриться!

– Виталина, Вита, – представилась идеальная во всех отношениях девушка, протянув мне руку. – Я от Максима. Можно войду?

Это явление женской сущности в моем номере было настолько безупречным, что стало стыдно за свой сонный вид, и я теперь понял, что имел в виду Макс, предлагая мне к ней присмотреться!

Тут и присматриваться-то не нужно было…

Я попросил десять минут и заперся в ванной, немедленно набрав Макса.

– Это что за подстава? – с ходу спросил я без здрасьте и предисловий.

– Уже успел оценить? Это не подстава, Серег! Это одолжение…

– Какое одолжение? Зачем?

– Затем, что в твоей коме, кроме Софьи, не было никого, и ты естественно в нее влюбился. А здесь она… Софья привыкла к тебе, но не как к Сергею, мужику, писателю, наконец… А к тому, кого она спасает, да еще и к тому, кто никогда не спорит, не обижает, не кидает, не перечит, молчит. Идеальная партия. Но ты ведь не ее фантазия. Ты нормальный, ты реальный, и я тебя очень хорошо знаю. Ваш союз долго не продлится, ей нужен другой…

– Ты, например? – съязвил я.

– Я, например, – как всегда уверенно заявил Максим.

– И ты думаешь, это возможно, – скорее утвердительно, чем вопросительно, спросил я.

– И я думаю, это возможно…

Я отключил телефон.

Он был в чем-то прав… А скорее – во всем… Не думаю, что эта идеальность, сидящая в моем номере, была той, кто мне нужен, но теперь я точно осознал, что, увидев ее, я даже не вспомнил о том, что нахожусь с кем-то в отношениях…

Приведя себя в порядок, я поинтересовался, как давно Вита в Мадриде и не могла бы она отвезти меня в какой-нибудь приличный магазин, сменить одежду?

Я ведь по-прежнему ходил в том самом костюме, в котором бежал из психушки…

– Хорошо! Только давайте не будем задерживаться! – прокомментировала красавица.

Девушка по имени Виталина на кабриолете Порше, как я понял, очень недешевом, со скоростью пули довезла меня до шикарного заведения, где нас уже ждали восемь костюмов моего размера, заказанных ею по телефону.

Вита отобрала четыре из восьми и, показав мне, кивком спросила: какой из них…

Я выбрал один и, зайдя в примерочную, набрал Макса:

– Я понял, что ты имел в виду, и одолжение твое оценил, можно мне сменить помощника? Это не мой стиль жизни. Софья говорила, был какой-то гид – молодой человек, с которым вы здесь гуляли. Может, пусть будет лучше он, чем эта Вита. Слишком она…

– Ладно! Я понял, – улыбнулся Макс. – О, ты в магазине? Сейчас организую смену интерьера тебе…

Когда я вышел в новом костюме, Вита дружелюбно улыбалась во все свои белоснежные зубы.

– Максим Игоревич попросил отвезти вас к Борису вместо конечного пункта назначения.

– Он знает конечный пункт моего назначения?

– Конечно! – удивленно взглянула на меня Виталина как на немножко больного на голову… Типа: как я мог задать такой глупый вопрос! Естественно знает! Он, елки, все знает!

Один я не знаю, что он знает…

Сделав вид, что не заметил ее удивления, я оплатил костюм, и мы в спокойном темпе поехали к посольству.

Борис нас ждал около ворот.

– Максим сказал мне, что вы не сошлись с Витой характерами. Бывает. Она у нас девушка своеобразная… – прокомментировал происходящее мой новый сопровождающий. – Время в пути около двух часов. Синьор и синьора Рамирес предупреждены о вашем приезде.

– Рамирес? Кто это?

– Не знаю. Я думал, вы знаете, раз вы к ним едете. Максим Игоревич распорядился вас туда доставить.

– Ладно! Доедем – посмотрим.

Время в пути пролетело незаметно. Борис был очень разговорчивым и остроумным молодым человеком.

Я не пожалел, что сменил Виту на него.

К полудню мы остановились около внушительного размера виллы, ворота которой открылись автоматически перед нами. Человек, род занятий которого я не решился бы обозначить, похож он был и на садовника, и на дворецкого, встретил нас у входа в дом и предложил следовать за ним.

Бориса попросил остаться в одной из первых комнат и подождать, обещав, что к нему сейчас подойдет девушка и сервирует кофе-чай, а меня повел дальше. Мы прошли сквозь роскошный, в плане квадратных метров, но простой, я бы даже сказал, аскетичный в оформлении, дом и вышли из него с другой стороны.

Немного поодаль виднелся очаровательный прудик, возле которого в беседке сидели двое. Мужчина встал, женщина обернулась.

Без сомнений, это была она, та, которую я видел в своей коме. Мама? Точно? Не обман? Столько лет прошло… Я ведь мог и ошибаться!

– Что ж за остолоп-то он у нас с тобой такой? – услышал рядом я все тот же скрипучий старческий женский голос. – Может, ускорился бы, неугомонный ты наш? – старушка обращалась ко мне.

Но ускоряться точно не хотелось. Было страшно. К призракам я и в коме уже привык, и их голоса перестали после случая с шампанским смущать вообще, а вот встреча с реальной мамой пугала. Не знаю почему. А вдруг это не она?

Но фигура мужчины, вышедшего из беседки и направившегося ко мне, ускоряя шаг, вообще повергла в шок! Захотелось остановиться и заплакать, что, в общем-то, я и сделал.

Я опустился на землю и слезы счастья полились дружным потоком из глаз: ко мне бежал отец, настоящий и реальный, только, конечно, очень постаревший. Вслед за ним шла мама. Я вскочил и побежал навстречу.

Мы обнялись и без слов стояли втроем и плакали. Долго, не знаю – сколько.

Отец начал говорить первым:

– Я пока не знаю, как мы поступим в дальнейшем, но при сотруднике посольства я точно ничего не могу говорить. Поэтому мы ждем тебя здесь… Мы – Родригес. Без вариантов. Если ты останешься – парня можно отпустить, если тебе надо ехать, он подождет, а мы поговорим в беседке.

– Конечно, пусть едет. Я останусь. Я должен ему это сам сказать?

– Нет, его оповестят без тебя.

Отец набрал номер и произнес: «Отпускай его!».

Папа, не отрываясь, смотрел на меня и улыбался. Мама так же. Я не знал, что говорить и о чем спрашивать для начала. Да и какая сейчас была разница, я был счастлив!

Через минуты полторы раздался звонок на телефон отцу, он выслушал и сказал:

– Пойдемте в дом. Борис уехал.

Меня провели в очень уютную комнату с выходом на террасу, где был накрыт красивый стол.

Родители меня начали кормить, подкладывая вкусности и улыбаясь без остановки. У меня по-прежнему не было слов, да и не нужны они были.

Мама начала хихикать по поводу наших улыбок друг другу, а отец, став серьезным, сказал:

– Так иногда бывает, сын. С некоторыми детьми каждой что-то значащей в мире страны такое случается. Родители исчезают в результате громкого скандала. И чем масштабнее размах этого события, тем лучше. Из-за глобальности никто не видит возможных нестыковок и мелких деталей, которые могли бы выдать фальшивость события. А широкий охват освещения в прессе не вызывает сомнений в происходящем.

Ничего не могу сказать о других, но меня точно не убили. И журфак МГУ не был тем заведением, который определил мой жизненный путь.

Для некоторых людей слова «за державу обидно» становятся смыслом жизни, и ни жена, ни дети не могут удержать от выбранного пути. Я оставил вас в безопасности – это было главным.

Я понимаю, что вы оба, и мама, и ты, заплатили чудовищную цену, но мама знала, на что шла, а ты… ну, что ж поделать? Иногда детей вообще оставляют в роддоме, у тебя было нормальное детство хотя бы… Иногда ради родины приходится идти на непомерные жертвы. Прости, сын!

Я очень надеюсь, что ты когда-нибудь меня поймешь, простишь и не будешь осуждать.

Я ничего не отвечал. Я был настолько потрясен и рад, что счастье заполняло все мое существо, слова были не нужны.

– А что по поводу отца Софьи? – только и смог спросить я.

Отец развел руками. И я понял, что спрашивать бесполезно, и пока не придет время, мы ничего не узнаем.

Мы разговаривали не останавливаясь, я рассказывал им всю свою жизнь, и им было все интересно! Они задавали вопросы, я отвечал.

Я пробыл в доме родителей два дня в ожидании Софьи, но она почему-то не приезжала… Все было почти идеально и безмятежно, за исключением одного обстоятельства… Вы заметили, да?

Мама во время нашей встречи не проронила ни слова… Эта была ее плата… Как сказал отец, она знала, на что шла. Она так боялась проговориться кому-нибудь о том, что отец жив, что психика выключила функцию говорения. Она общалась со мной, печатая слова на смартфоне.

Была ли она заложницей? И да, и нет. Для поддержания легенды отца, которого страна отправила на какое-то секретное задание, о котором мне никто, конечно, не сообщил, ей пришлось спрятаться в пансионате. Но не для того, чтобы спасать мою жизнь, а для того, чтобы не скомпрометировать легенду отца.

А какое-то время назад отец, как говорится, вышел на пенсию или отошел от дел и забрал маму, а я был в коме…

Такая вот история произошла с моей семьей.

И на третий день моего пребывания у родителей Софьи не было, звонков от нее не было, на мои сообщения она не отвечала, трубку не брала, я начал переживать…

Решив, что завтра мне надо ехать и найти ее, чтобы объясниться, лег пораньше. Засыпая, услышал:

– Завтра уезжает, может, скажем ему уже? – произнес все тот же скрипучий, женский, старческий голос.

– Ну, не знаю! А вдруг она меня не простит? – ответил голос призрака.

Конечно, нельзя было спутать. Это был он! Мой дед.

– Может, хватит? Я вас слышу! Кто не простит, и что скажем? – не выдержал я.

Дед появился в кресле напротив кровати, ровно таким, каким я его видел в коме. Не было никаких сомнений, память вернулась ко мне моментально.

Хотелось вскочить и броситься обнимать его!

– Нет, нет! – остановил мои мысли дед. – Не надо обниматься!