Читать книгу: «Недели приближения. Вектор и акварель Великого поста», страница 2

Верни нас самим себе

Пришло такое время, когда рожки блудного сына можно купить в Рязани в виде порошка. Его разводят водой, и получается напиток, похожий на цикорий, называется «кэроб».

Теперь такое время, что, если захочет блудный сын поесть рожков, ему не нужно ехать ни в какую страну далече. Все рядом. И рожки, и грех, и наше Божественное наследие, и Бог.

И уйти от Отца не значит сидеть в храме, видеть Бога, а потом уйти играть в карты или гулять в кафешантане. Теперь все проще и нам все открыто.

Наследие Отца, которое получил блудный сын, – это Божественные дары: любовь, таланты, сила, здоровье, ум или красота. Тратить Божественное наследие означает менять Божественную любовь на блуд. Блуд – от слова «блуждать». В этом смысле человек, любящий себя больше всех, блудит душой от Бога.

Тратить Божественное наследие – означает менять Божественный ум на добычу капитала или на дурное дело, менять Божественные таланты бога на таланты бесов. Для этого не нужно ехать никуда. Наши бесы рядом. А если и уедем, и тогда они будут рядом. Им гражданство не нужно. А от себя не убежишь.

Принцип любого греха – замена образа Бога, замена Его слова, замена Его любви на предложение сатаны. Например, человек, перед тем как осудить, должен дать себе отчет, что вот сейчас, вступая в беседу с осуждающим, он сознательно меняет благодать на рассматривание и удержание зла.

Два раза в год в храмы приходят случайные люди. И среди них почти всегда есть человек, с которым происходит такая беседа:

– Друг! Сейчас Пасха. Если тебе дорога Пасха и ты хочешь причаститься, сделай выбор: Христос или эта женщина? Христос или мужчина, который не собирается на тебе жениться?

И… часто отвергают Бога.

Блудным сыновьям, проматывающим Божественное наследие, никуда не надо ездить, чтобы наесться свиных рожков и убедиться в свинском самообмане. Любовники обманут, жадность подведет, осуждение родит осуждение. И человек, отказавшийся от чистой любви, рано или поздно окажется в том мире, который выстроил сам, – в мире греха. Это скучный мир. В нем душа голодна. Потому что ничто не насытит душу, кроме Духа. Рано или поздно душа, лишенная Источника жизни, умрет.

Мы знаем таких людей с мертвой душой. Нам самим известно омертвение своей души. Она отмирает в той части, которая заражена грехом. Как яблоко, гнилое с одного бока.

Грех приносит душе боль. Память о нашем родстве с Богом и о Его дарах приносит мир.

И умный человек однажды очнется:

– Да что же я, в самом деле, живу болью, когда могу жить легко и просто?

Нам не надо идти в какой-то дом отца. Не надо брать у него сапоги, перстень, одежду и пытаться съесть теленка, как это было у евангельского героя. Бог гораздо ближе. Он предлагает нам любовь, чистоту и мир души. И перед нами снова встает вопрос случайного пасхального гостя:

– Блуд или Бог?

– Зависть или Бог?

– Зло или Бог?

– Орать на детей, завидовать, мстить, жаловаться на мать, воровать – или Бог?

Чем еще пронять блудного сына? Отец все видел и знал и ничего не предпринимал. Он ждал, когда сын наполнится болью и отчаянием. Сын мог умереть и не раскаяться. И тогда бы отец не стал ему мешать или проповедовать. Решил умереть? Умри, твоя воля. Волю человека Бог не ломает. Ему не нужны в Раю сломанные люди.

Решил, что хватит с тебя боли? Никто не мешает тебе от нее избавиться. Замени в душе зло на Бога. Исповедайся – Бог сожжет грех в тебе. Причастись – на освободившееся место Бог даст благодать. Храни благодать, мир, радость и Дух. Это нетрудно – хранить Святой Дух и быть счастливым.

Мы только за этим и пришли в храм – быть счастливыми. Любить и быть любимыми. Потому что грех – это все, что сделано без любви.

Я не люблю советовать, но мне кажется, что любить и быть любимым – лучше всего. А любить и быть любимым Богом – благодать на благодать.

Новомученик Иоанн Куминов сказал свое последнее слово перед казнью. Оно тем более весомо:

– Верить в Бога – это есть людям радость и счастье.

Кэроб имеет вкус искусственного кофе. Наши грехи имеют вкус искусственной болезненной любви к себе.

Утомительна любовь? Не люби. Но есть настоящая любовь, настоящая жизнь. И настоящее наше «я».

Настоящее наше «я» – хорошее, чистое зеркало Бога. Все, что требуется для того, чтобы опомниться от зла, – повернуть голову, как ее повернул блудный сын, к Отцу. И в Нем отразится наше настоящее «я».

Нам стоит только подумать, что у нас есть настоящий Отец, и только захотеть быть с Ним, как Он все остальное доделает. И обновит наши таланты. И… это невозможно читать без волнения… ВЫБЕЖИТ НАМ НАВСТРЕЧУ…

Выбежит – значит, очень быстро вернет нам самих себя. И напомнит, как любить и быть любимыми.

Аргументом Бога бывает милость. А бывает, боль сама проповедует Бога. Человек выбрал боль. Зачем она нам?

Господи, Ты, как настоящий Отец, позволяешь нам уйти от Тебя. Продать и обменять тебя на сатану и грех. Ты тогда молчишь и только тихо тревожишь память. Дай же нам этой целебной памяти о Тебе. А когда мы вспомним о Тебе, верни нам нашу любовь, нас самим себе.

У Тебя это прекрасно получается.

Просто солнце. Просто в нас

Впервые после затянувшейся зимы пришло теплое солнце. Внезапно стих резкий северный ветер. От юга пахнуло весной. Запели птицы. И все мы вдохнули полной грудью чистый новый воздух.

Солнце в небе. Солнце в лужах. Солнце в окнах. Солнце в глазах.

На перекрестке увидел молодую пару. Стройные, тоненькие, но уже с коляской. Молодая мама, больше похожая на девочку, подняла лицо к солнцу и… Я понял, что в проекции ее взгляда голова мужа в контражуре вспыхнула белым светом, и он засиял, как маленькое солнце. Жена засмеялась, вскинула руки к солнцу и мужу. Обвила руками его шею, положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

Мне нравится видеть счастливых людей. Я помню одну историю из «Добротолюбия», там иноки пришли к авве за советом, все что-то спросили, а один монах сидел и молчал. Ему напомнили:

– А что ты хотел спросить?

– Ничего. Мне довольно видеть этого авву. Мне этого уже много.

Так и я рад видеть людей, которые с любовью смотрят друг на друга. Но такого сверкающего счастья я еще не видел. Красивая молодая жена положила светлую голову на плечо мужу-солнцу. Он ее сероглазый le Roi Soleil. Наверное, и муж – чудо. Женщина, знающая солнце, плохого человека не обнимет, как солнце.

Солнце вошло в ее сердце, там отразилось, как от зеркала, и прыснуло лучами и брызгами в мир. И один луч ударил мне в сердце, и вспыхнул, и взорвался светом. Чуть слезы не вылетели, как искры из кремня.

Светофор дал зеленый свет, и я сказал Богу:

– Господи, я теперь знаю, как Ты радуешься. Что Ты любишь в людях. И что Ты им даешь. Дай же ты этим ребятам всегда быть зеркалами солнца!

Они не знают, что их видели и только что о них помолились. И пусть не знают. Им и так много счастья.

Вроде бы ничего не случилось, а как праздник. Просто молодая жена подняла руки к небу, как в молитве, и обвила руками голову мужа. И просто закрыла глаза, а муж улыбнулся над коляской.

О Страшном Суде. Кто мой ближний и как ему служить?

Самоубийство христианского Запада происходит от смещения акцента: служить – человеку ради Бога или Богу через человека: служение человеку как цель Бога и Церкви неизбежно приводит к гибели Церкви.

Упростили притчу о самарянине: вот, лежит избитый человек, священнослужители прошли мимо, а язычник спас умирающего; Христос ставит его в пример верующим – и делается неверный вывод, что служение несчастным есть абсолютное благо. В своем развитии эта идея приводит к коммунизму и либерализму как культу человека.

А вот как служение человеку позиционируется в тайне Страшного Суда: в Евангелии Бог говорит, что мерилом спасения является служение ближнему, – но… акцент другой: ублажая ближнего, вы служите Мне, не нам с человеком, а Мне!

Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25: 40).

Цель – не ближний, а Бог. Ближний – средство служения Богу, или промежуточная цель. Капля ртути, которая сольется в одно целое с другими каплями и вольется в Бога. Цель – это одно целое, а не сами капли.

Невозможно служить ближнему, не имея базой Закон Бога, первичность Его основных принципов: не убий, не укради, не блуди… люби.

Служение человеку не является абсолютом. Оно условно, и условий три:

– твое действие в проекции – служение именно Богу;

– твое служение не может увеличивать зло;

– ты не можешь служить тем, кто считает себя врагом Бога, например дьяволу или его адептам, как слугам дьявола.

Когда человек лежит израненный, как евангельский несчастный самарянин, он уже не коммунист, не сатанист, а просто человек, имеющий дар жизни. Но если он в силе и вражда к Богу в нем доминирует, служить ему – это увеличивать зло.

Человек – только зеркало Бога по благодати. Служить зеркалу нельзя. Любовь к Богу – как иголка, которая прокалывает тонкий шар: из него начинает струиться свет, наполняющий шар. Человек – оболочка, а любовь – иголка.

По большому счету, служение Богу – это участие в отборе Богом малого стада. Малое стадо не равно конкретной общине, но стремится к ней.

В итоге все проблемы, связанные с тем, как ближнего накормить-напоить и какую щеку, правую или левую, ему подставить, не абсолютны.

Служение человеку как безусловное действие – это усталость и отказ от высокой харизмы служения Богу. Примитивное физиологическое обслуживание проще, нагляднее. Это как бросить нищему пятак и уйти. Как вымолить у Бога возвращение из больницы и забыть о долгом лечении личности. Я добрый: пришел в больницу, выдернул все капельницы, выбросил лекарства, отменил операции и процедуры. Иди, человек, домой! Ты добрый – а лечить его кто будет?

В проекции на современную жизнь христианской общины это подводит к мысли, что евангельское отношение мы должны сперва научиться реализовывать в общине. Церковь – не инструмент общества потребления. Служить Богу через ближнего не всегда означает работать с молодежью, заключенными, беременными или водить хороводы с детьми. Этого не было ни у апостолов, ни у первых христиан. Социальное служение осуществлялось только в общине: посещали арестованных христиан, помогали вдовам, содержали храм и пресвитеров, кормили нищих.

Вот ты ходишь в больницу или в тюрьму десятилетиями. Где те, кому ты там проповедовал, они пришли в твою общину? Если в самой Церкви и в общине не реализован принцип взаимности трудов, служения, попечения, общения и любви, то куда мы ведем и зовем тех, кого выловили в больнице, тюрьме, роддоме и школе?

У нас почти нигде не налажена жизнь прихода как общины, где все общее – и заботы, и радости храма, а мы ловим кого-то еще. Чтобы он стал новой тенью на богослужении? Может быть, сначала уделить время собственной общине и довести ее до совершенства – и тогда, увидев гармонию отношений христиан, люди сами придут?

Нет заповеди «служить ближнему», ближний не Бог. Есть заповедь «любить ближнего». Служить и любить – разные вещи. Служить – это оказывать безусловное благо. Любить – помогать раскрыться в человеке Богу.

Церковь – мистическое Тело Бога, явленное на земле и назначенное осуществлять Его непрерывное Воплощение. И ничто больше.

За неделю до начала Великого поста – память о нашей будущей встрече с Богом. Церковь напомнит о самом важном вопросе всей нашей жизни – ты куда идешь, в Рай или в ад?

Кому: «Здравствуй, любимый Отец». И суд не страшный.

Кому: «Здравствуй, ад!» И слово «страшный» слишком слабое для этого дела.

Важно одно напоминание: ад – это совокупность всего того, чего желаем мы, вопреки тому, что предлагает нам Бог. Вход в Рай мы закрываем себе сами.

Бог зовет старшего сына на пир, где уже сидит блудный, покаявшийся сын. А старший сам не хочет входить по своей вредности. Так и мы. Только наша вредность и желание торжествовать без отца влекут нас прочь из Рая. Козленок вне дома нам кажется лучше тельца в доме. Отец из дома – дети рады. Кот из дома – мыши в пляс.

Рай нам закрывает обида и недоверие Богу. Других препятствий нет.

Не хочешь быть с Богом? Не будь. Хочешь быть с Богом? Бог ждет.

Мы знаем, что Рай открывается тем, кто напоил, накормил, одел, привел домой и посетил всех подряд, особенно слабых. Но в Евангелии не так. Во-первых, не накормил вообще, а Христа ради. Можно кормить не в Христа и не ради Христа. Ради Христа – значит кормить, одевать, поить тех, кто двигается к Христу. Во-вторых, Христос не велит посещать в тюрьме всех подряд, а только «братий Моих меньших». Тех, кого Он называет «овцы Моего дома». Тех, для кого он Пастырь. Тех, кто избрали Его пастырем.

Когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25: 38–40).

Братия Бога – не все подряд. В том же месте Евангелия Он обращается к небратьям:

Идите от меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25: 41).

Христос Сам не допускает мысли, что все люди – ему братья. Про таких Он Сам говорит:

– Козлища.

Надо ли посетить козлищ, напоить козлищ, ввести в дом козлищ или посетить их в тюрьме? Нет. Как мы можем дерзать называть кого-то козлищем? А нам и не надо напрягаться. Все те, кто отвергают Бога, не идут к Нему, не любят Его и делают Богу и его меньшим братьям пакости, суть волки, расхищающие овец. Волки бывают духовные – бесы. А бывают материальные – люди зла. Волка тоже не надо поить и вводить в дом.

Скажут: а безусловная помощь самарянина?

Человек самарянина лежал без сознания и при смерти. Это не то же самое, что уголовник сидит в тюрьме на трехразовом питании. И не то же самое, что насильник бежит от полиции, а ты его прячешь. Или лодырь объедает старух в церкви. Или кормить своей жизнью абьюзера.

Замечательный нюанс. Праведникам надлежит кормить меньших братьев Бога. А с проклятых спрос в том, что они не дали Христу. У праведников отношения с Богом опосредованы через любовь друг ко другу. А у козлищ эти отношения напрямую с Богом и высвечивают суть чуждости Богу. Это говорит, что проклятые суть безбожники. Нет смысла от безбожников ожидать любви к ближнему, если они не имеют никаких отношений с Богом.

Проклятый – это сознательный безбожник. Антихрист, как говорят в народе. Мелкий обыкновенный антихрист. Его не надо поить и посещать в тюрьме, потому что он не брат Богу. Этот мелкий антихрист сам отказался от Бога, а Бог, недолго думая, отказался от козлищ:

– Идите от меня, проклятые…

Нехорошо быть христианином более, чем Христос…

Иуда, фарисеи, Ленин, бесы – не меньшие братья Христа. И наши мелкие иуды, фарисеи, ленинцы и красные дьяволята – тоже не братья Христу.

Не братья Христу – некающиеся убийцы, блудники, пьяницы, лжецы, пакостники и люди зла. Без этого понимания христианство деградирует в коммунизм или марксизм и в то, что мы видели у себя и теперь видим у «партнеров» – вырождение христианства в марксистскую безбожную идеологию равенства.

Так что в ад идут два сорта людей:

– Проклятые не нами, а Богом, мелкие антихристы и те, кто не увидел в меньшем брате Христа самого Христа.

Непривычно слушать, что люди могут делиться на достойных и недостойных милости.

У нас обычай – давай всем, а Бог разберет их. Но что, нам надо поучить Христа, кого кормить, а кого нет?

Богу не важно дать и взять. Ему важно, есть ли в этом Он Сам.

Члены банды могут помогать друг другу, но Богу их взаимопомощь безразлична.

Мы привыкли думать, что эта история выглядит так: вот испытуемые, а вот масса бедных и больных людей, и неважно, кто они. Дает человек не важно кому – спасается. Нет – проклят. Оказывается, проклятые могут быть как среди дающих, так и среди принимающих.

Дает проклятый проклятому – Богу все равно.

Дает верный проклятому – не спасается.

Принимает проклятый от праведного – ему это не на пользу.

Небольшое смещение акцента, и мы вместо христианства получаем политику. Вместо веры – обмен услугами, которые якобы спасают сами по себе.

Это не непривычно слышать, а непривычно думать о Евангелии и непривычно внимательно слушать не себя, а Бога. Нет у нас резона затушевывать слова Христа или делать вид, что не слышим или что Христос ошибся и все люди хорошие и нет проклятых.

И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную (Мф. 25: 46).

Бог разделил мир, людей, ангелов, день и ночь. И ничего с этим не сделаешь, если люди, ангелы сами отделяются от Отца.

Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую (Мф. 25: 31–33).

Кому-то не слышно?

Кто мы?

Суди себя сам

Придет Страшный Суд. Откроются врата Рая и Ада. И Бог скажет:

– А посуди себя сам, а мы послушаем.

Часто свой суд и суд совести самый страшный.

Накануне поста оживляется мысль и память о Рае.

Какой он, этот наш Рай, наш дом, где гуляет Отец и беседует с сыновьями, и где есть место и для меня?

После грехопадения Адама мир изменился. Очевидно, он уже менялся после грехопадения Денницы. Древо лишилось плода, яблоко надкушено, и Рай уже не будет прежним.

Рай нам описали пророки. Рай Исаии – то место, где лев и овца, дитя и змей, вечное лето. Но, может быть, для русских сделали исключение и там есть длинная хорошая морозная зима и длинная весна. И немного более сухое и теплое лето. А то не успеваем искупаться в реке.

После Христа изменился и Рай Исаии. Это будет сюрпризом от Бога. Но прежде, одна маленькая деталь: там уже не женятся и не выходят замуж. Кто успел на земле, тот успел. А кто не успел, дополнит первый Рай. В первом Раю был один монах – Адам. Потом Бог решил усложнить мир, ради полноты любви. Очевидно, что пост-евангельский Рай будет смешанным и многоуровневым.

И еще деталь: на Страшном Суде разрешат войти в Рай после того, как мы… сами себя осудим. Христос везде говорит, что каким судом судим, таким и нам отмерится, что наши грехи обличат нас.

В итоге Бог в присутствии святых, ангелов, Отца, при раскрытых книгах совести задаст один вопрос:

– Как ты сам себя оценишь, обозревая открытыми все твои тайные дела и мысли?

Как ты себя оценишь перед Богом сейчас, перед началом поста?

Как оценишь, так и будешь поститься, имея в виду, что каким судом судишь, таким отмерится.

Пока ничего не могу сказать, кроме:

– Господи, какой-никакой, а люблю Тебя! Какой-никакой, а иду к Тебе. Какой-никакой, а в уме, хотя бы в уме, ни разу не предал Тебя, чтобы со мной ни случалось. И в грехе помнил Тебя и ничего не ставил выше Тебя, даже падая вниз. А там, как Ты дашь. Как дашь, а я все похвалю.

Мера нашего поста от меры нашей хвалы Бога. От почтения к Его великодушию. От благодарности за милости.

Седмица сырная

О мясе, рыбе и морских гадах

В Книге правил (Номоканоне) написано, что, если кто-то пренебрегает мясом ради его естества, да отлучен будет.

В мясе нет греха или сатанинского витамина. Плоть и дух – дело рук Божиих. И Сам Бог повелел Адаму есть то, что создано Богом для еды.

Не думаю, что Иисус, придя на пир в Кану Галилейскую, сидел за столом и постился.

Во время поста церковь все-таки предлагает не принимать рыбу и мясо. И ради упражнения в воздержании, и ради принятия образа райской жизни и жизни святых.

Однако в Иерусалимской Церкви монахи едят и мясо, в дозволенное время.

Не надо думать, что тот, кто не ест мяса, становится добрее или духовнее. Все мы знаем немало людей, которые соблюдают диету ради фигуры, спорта, здорового образа жизни или из-за сочувствия к животным. И я бы не сказал, что они добрее тех, кто ест мясо. Даже наоборот. Все эти сторонники чего-то там более нервные и замороченные.

Итак, посты ранжируют пищу по трем классам: мясо – рыба – гады морские и овощи.

Почему мясо опаснее рыбы или осьминогов? И у рыбы есть сердце и кровь. А осьминог умнее собаки и точно умнее и совершенней рыбы. У него есть нервы, и сердце, и начатки разума, губить который не в нашей воле. Жизнь, душа и разум – Божии дары.

С точки зрения иерархии жизни, души и плоти, проще пить постом молоко, чем есть кальмаров и осьминогов, вкушать которых разрешено Уставом.

У нас в России нет теплого моря. И пост, лишаемый гадов морских, становится суровее, чем пост греков. В житии Порфирия Кавсокаливита есть упоминание о том, как он мешками собирал улиток. Я пробовал этих виноградных улиток, они будут посытнее курицы.

Значит, дело не в белке и не в степени развития животных. Не в питательности и вообще не в пище.

Как логически можно связать эту линейку: мясо – рыба – гады морские – овощи?

Решение уравнения, кажется, одно-единственное: стоимость пищи в Римской империи.

Продукты животноводства самые дорогие. Из-за близости моря рыба доступна, а гады еще доступнее. Самая дешевая пища – овощи.

Этот вывод основывается на словах Иоанна Златоустого о том, что одна из целей поста – экономия на пище ради благотворительности.

В хрониках есть рассказ про одного из древних римских пап. Хронист, деликатно критикуя папу, иронически отмечает маркер его несовершенства: «Будучи выходцем из простолюдинов, папа изощрился в светской жизни до такой тонкости, что на вкус мог отличить осетра, выловленного в Каспии, от осетра, пойманного в Ниле».

Да мы и сами видели такие постные столы, что не всякая свадьба простолюдинов сравнится с их безумным изобилием.

Постная пища, даже если она соответствует Уставу, может стать таким же грехом и соблазном, как и скоромная, если подается с роскошью, мотовством, пренебрежением к смыслу поста и употребляется до одури.

Все, кто имеет хоть небольшой опыт поста, знают, как отлетает тонкая благодать бдения. Вот ты столько усилий потратил на истончение духа и принял благодарение Бога. Душа просветлилась и стала легкой. И открылась радость в духе. Потом подходишь к столу и ешь до сытости. Хлоп! И центр радости сместился из сердца в живот.

Нет греха – но улетучился плод бдения. Голова налилась тяжестью, дух угас, и тянет спать.

Мера поста у всех разная. Устав, написанный для здоровых мужиков, в Средние века живших и работавших на открытом воздухе, выживших от младенчества без медицины, привыкших к голоду и лишениям, – это одна мера. Наши зацелованные дети не могут быть такими в принципе, хотя бы потому, что не молятся, как они. А без молитвы пост неподъемен и разрушителен, это заметно по нервным моделям фешен-бизнеса.

Пост без равновесной молитвы опасен. Строгий пост без строгой монашеской молитвы – вещь негармоничная, перекошенная. У древних и святых людей все было уравновешено, и продумано, и необходимо. А вырвать что-то одно из стройного целого неправильно: купили дом – крышу купили, а стены нет.

Мы умалчиваем, как поститься мужчине, занятому не монашеской молитвой, а тяжелой работой. Молчим про стариков и законную меру послабления поста больным. Мы можем себе сами позволять послабления или просить благословения на это у священников. Но разве священник имеет право нарушить закон, установленный святыми и Церковью?

Пост нарушают почти все. Но, придя на исповедь, нужно сознавать, что твои слова «Я нарушил пост» означают следующее: «Я жил без Бога и был немилостив к людям». Нельзя общение с Богом превращать в ритуал, как у язычников – отвали богам гекатомбу и плыви себе в Итаку.

Так больше уже никогда не будет. Мы выросли, и пора понять, что рассчитаться с Богом, Который духовен, делами плоти невозможно. Более того, переносить смысл и ценность поста в материальный расчет или гастрономию – жульничество и попытка расплатиться фальшивой купюрой. И футболист с боксером постятся, а к Богу ни футбол, ни бокс не приближает. Дело не в мясе и кальмарах, а в умении управлять собой, своей душой, стремиться к Богу и понимать, что путь к Нему лежит через милосердие.

Мерой еды должно стать состояние духа. Мешает еда молитве? Добавь еды или убавь. Злишься? Поешь. Переел и не можешь проведать друга в больнице? Убавь еду. Сходишь с ума без мяса? Научись жить без него, есть другие радости. Угас дух? Помолись. Не разогрелось сердце от молитвы, иди потрудись Христа ради и т. д.

Мы не должны путать цель и средства поста. Средства поста: воздержание, молитва, труд и милосердие (которое основывается также и на экономии) не могут быть его целью. Цель поста – очищение от тяжести греха и приближение к Богу.

И милость к животным тоже приятна Богу. Человек говорит в душе Господу:

– И я жалею мир и тварь, как их жалеешь Ты! Я, как и Ты, знаю, что им так же больно, как нам. Им так же, как и нам, жутко умирать. И да не будет от меня на Земле лишнего зла!

И Бог радует такого ученика духом и блаженством.

В Раю не будет мяса. И этот навык там ни к чему. Но там будет Бог и Его святые. И мы должны уже тут приобрести навык настоящего поста – образа жизни с Богом и святыми.

А в аду эти навыки не нужны.