Читать книгу: «Соня Малых», страница 2

II

Соня Малых оказалась странной девочкой.

На другой день по приезду в институт ее переодели в лиловое форменное платье, надели на нее белый передник, белую пелерину, рукава, и она стала институткой. Классная дама Анна Петровна указала ей дортуар, ее постель, ее шкафик и велела разложить и убрать привезенные вещи.

– Вот, Малых, твой шкафчик, убери туда аккуратно все твои вещи и держи их в порядке. Я буду часто их осматривать.

Соня быстро вытащила свое имущество из корзинки, кое-как сложила все в ящик и громко захлопнула крышку.

– Нет, такая уборка никуда не годится, – сказала Анна Петровна. – Вынь все из ящика. Уложи снова вещи и в порядке. Какая ты неряха! И греметь так здесь нельзя…

Девочка нехотя открыла крышку, очень медленно стала вынимать свое скромное имущество, усмехнулась, искривив рот, и пожала плечами.

– Опять эта мина! Это что за манеры, за ужимки? Ты, пожалуйста, не забывайся здесь, Малых! Ведь это институт…

– Я не умею убирать «по-вашему»! – насупившись, проговорила девочка.

– Что значит «по-вашему»? Ты должна убрать не по-моему, а просто аккуратно. Не смей так мне отвечать! Какая ты грубиянка!

Анна Петровна сразу невзлюбила новенькую.

Маленькая некрасивая странная девочка не только не понравилась подругам, но даже и прислуге.

Малых отвечала всем заносчиво и дерзко, а когда две девочки, Катя Сысоева и Шура Веселаго, назвали ее «братсковатой» (так в Сибири называли бурятов), то она недолго думая накинулась на них и поколотила ту и другую.

– Она злюка! Она дерется, как уличный мальчишка, – плакали и жаловались побитые воспитанницы.

Соня Малых была наказана «без передника» и должна была ходить по коридору одна. Она не плакала от наказания, ходила по коридору с угрожающим видом и заносчиво мотала головой.

– Это ужасная девочка: неряха и грубиянка! Всегда у нее на все готов дерзкий ответ. Она испортит весь класс, – говорила Анна Петровна другим классным дамам и учителям.

Не прошло и двух недель пребывания Сони Малых в институте, как она оказалась зачинщицей всевозможных шалостей и на плохом счету.

Сибирским институткам запрещалось жевать серку (особенный род смолы, которую в Сибири жуют, преимущественно простонародье). Соня не только всегда жевала сама, но и щедро наделяла привезенной серкой подруг, причем научила их как-то особенно щелкать ртом.

– Малых, опять у тебя во рту серка! Ты знаешь, здесь ее жевать запрещено… Сейчас отдай мне! – говорила негодующим голосом Анна Петровна.

– А папа говорил, что жевать серку полезно, что от нее зубы делаются белыми и крепкими, – невозмутимо возражала девочка.

– Папа твой может и ошибиться… А здесь ты обязана слушаться меня… Нечего сказать, хорошее занятие – грызть вечно эту гадость… Вы отвлекаетесь от дела и забавляетесь ерундой. Отдай сюда серку!

– Нет, мой папа все знает и не ошибается, – отвечала Соня.

Девочка вынимала изо рта жвачку, а через некоторое время она появлялась у нее снова, и классная дама, сердясь и наказывая, опять ее отнимала. Это была непрерывная борьба.

Резкие ответы Сони и ее шалости очень забавляли класс. И хотя подруги не любили ее, но всегда охотно подражали ей в шалостях. Это вносило разнообразие в их монотонную жизнь. А шалости следовали одна за другой.

Однажды в институте к обеду были назначены пельмени, которые особенно любят сибирячки. У Сони явилась смелая мысль, которую она потихоньку передала подругам:

– Заморозимте сегодня в саду пельмени.

– Как? Зачем? Когда? – воскликнули девочки хором и сами обрадовались.

– Ах, это так вкусно, замороженные пельмени!

– Как же их есть? Холодными? Как и фрукты? – спрашивали подруги.

Мороженые яблоки, виноград, груши были любимые гостинцы детей в Сибири. В то время железной дороги еще не было, и свежие фрукты были очень дороги и редки. В Сибири лакомились обыкновенно китайскими морожеными фруктами.

– Пельмени надо разогреть… Мы это сделаем вечером в чаю. Будет очень вкусно, – уверяла всех Малых.

– Ты, Соня, нас научи.

– Хорошо. У меня с моей попутчицей дорогой были замороженные пельмени. Когда мы приезжали на станцию, то клали их в кипяток. А после ели… Ах, как вкусно! Просто пальчики оближете.

– А как же теперь-то с ними быть?

– Выловите их из супа в носовые платки, – не задумываясь, посоветовала Соня.

Необыкновенный план всем понравился.

Осторожно, незаметно пельмени были выловлены из супа и спрятаны в носовые платки. Когда воспитанницы пошли гулять в сад, то унесли с собой и пельмени. Там они положили их в снег и пельмени замерзли; затем, завернув в бумагу, они спрятали их по карманам, чтобы снести в дортуар, спрятать между окнами и вечером в чаю разогреть. Но разогреть пельмени в чаю им не удалось, так как они разогрелись в их карманах. Гардеробная дама заметила какие-то мокрые сальные пятна на передниках воспитанниц, и началась разборка. Весь класс был наказан «без передников», а зачинщица всего должна была встать в «тиковом» переднике к «черному столу». «Черный стол» был вовсе даже не черный, а коричневый. Он стоял в столовой, и наказанная к «черному столу» должна была стоять около него в особом полосатом переднике, пока другие воспитанницы обедали. Наказание это считалось самым позорным, и воспитанницы, стоя у «черного стола», всегда горько рыдали.

Соня Малых тоже закрыла лицо руками и сделала вид, что плачет. Но подруги ее видели, что она вовсе не плакала, а смеялась, и через пальцы ее рук выглядывали на них ее черные задорные глазки.

В столовую вошла начальница; она сделала строгий выговор всему классу и обратилась к Соне:

– Так вести себя, душенька, нельзя! Ты дурной пример для всего класса! Мне придется быть к тебе особенно строгой.

И вдруг Соня Малых опустила руки и сделала «свою мину», т. е. пожала плечами и усмехнулась, искривив рот. Это была просто ее дурная привычка.

Все пришли в ужас. Как могла она сделать эту «мину» самой «mаmаn». Но та, по своей доброте, отнеслась к этому снисходительно, только велела Соне приходить к ней каждый день и сидеть у нее в гостиной с книгой. Классная же дама опять наказала Соню «без сладкого» и долго бранила.

– Эта девочка – ужас, наказание, несчастье для меня и дурной пример для всего класса! – с отчаянием говорила она.