Читать книгу: «Матабар III», страница 4

Глава 65

Отставив посох, отложив гримуар, сняв ботинки, повесив заштопанный алый плащ на самодельную вешалку, расстегнув пуговицы пальто, слишком легкого для все еще кусачей зимы Метрополии, Арди прямо так, в пиджаке и брюках, рухнул на кровать.

Почти шесть часов бесконечного воплощения печатей под руководством Аверского оказались сравнимы, пожалуй, разве что с…

Ардан задумался.

Если честно, то он даже и не знал, с чем сравнить подобное изуверство. Потому как в процессе тело совсем не уставало, а вот разум – другое дело. К двум часам ночи Арди уже стало казаться, будто у него пот стекает по внутренним стенкам черепа.

И все же, пусть и всего для одной печати – Ледяной Стрелы, юноша сумел добиться возможности переписывания печати на лету. Аверский даже расщедрился на уважительный, пусть и сдержанный, кивок.

Хотя если так поразмыслить, то печать на самом деле не переписывалась целиком, а действительно, как и упоминал прежде Гранд-магистр, подвергалась корректировке.

С другой стороны, Арди пока не сильно, в практическом, а не теоретическом смысле, понимал необходимость данного, если так можно выразиться, стиля воплощения печати. По той простой причине, что печать противника еще и требовалось успеть прочитать. А тот же Аверский формировал ее быстрее, чем ковбои револьвер выхватывали.

Гранд-магистр утверждал, что подобная тактика – скоростное воплощение – тоже является своего рода противодействием возможности прочтения и анализа печати. Разумеется, со своими недостатками: чем быстрее воплощаешь, тем выше шанс ошибиться и значительно сложнее изменить в процессе конструкцию.

– На это уйдут годы, – выдохнул Арди, утыкаясь лицом в подушку. – И самое противное, что военная магия совсем не интересная.

Ардану действительно не сильно нравились занятия с Аверским, когда вопрос касался практики. Звездная магия, как и искусство Эан’Хане, интересовали его с детства своим красочным волшебством. А то, чему Ардан обучался в доме Гранд-магистра, сводилось исключительно к одному: эффективному уничтожению.

Так что куда интересней для юноши оказались лекции профессоров эн Маниш с Конвелом, не говоря уже о собственных изысканиях.

Кстати, о них.

Арди чуть сдвинулся в сторону и, опустившись пониже к полу, дотянулся рукой до особо скрипучей половицы. Поддел ту за высверленный паз и, приподняв, достал на свет тетрадь с вложенным внутрь листом печатей Посоха Демонов.

Арди уже давно перестал размышлять о том, как вообще подобный артефакт оказался в частной коллекции и почему Вторая Канцелярия не спешила его изымать. Наверное, нюанс заключался в том, что вопрос касался Тревора Мэна – одного из богатейших людей не только империи, но и всего мира.

Вооружившись карандашом, скрипя и зубами и всем уставшим телом, Ардан доковылял до стола. Он щелкнул тумблером, и старенькая лампа, подобно недовольной старушке, ворча и искрясь, засияла мерным желтоватым светом.

Юноша же, открыв одну из последних страниц, вооружился карандашом.

– А что, если это не классический свободный‑динамический массив, – начал размышлять он, попутно открывая справочники и учебники, стопкой сложенные рядом. – А нечто иное… вопрос только – что именно.

Ардан закусил карандаш и начал выстукивать пальцами неспешный ритм.

За прошедший месяц он довольно неплохо продвинулся в изучении структуры печатей Школы Хаоса и даже понял, почему госпожа Талия назвала их именно так.

Все дело в том, что Талия не использовала стандартный набор стихий или же кинетическую энергию. Нет. Она опиралась на какие‑то иные законы и правила. Какие? Арди пока не понимал.

Чтобы разобраться в печатях, ему требовались знания куда более глубокие и обширные, нежели те, коими он обладал сейчас.

– Нужна вторая звезда. – Вновь, как и в прошлый раз, так и не воспользовавшись карандашом, юноша распластался на стуле и упер взгляд в потолок. – И не меньше шести лучей. А желательно – третья. Тогда я смогу перейти к изучению векторов и рунных соединений.

Арди выдвинул ящичек и вытащил оттуда один из синих накопителей, который вместе с частью эксов забрал из хранилища во втором отделении Императорского банка.

Рядом тут же лег и труд Николаса‑Незнакомца.

«На этом, мой таинственный ученик, мы закончим с фундаментом, на котором в будущем построим… слово забыл… ах да – храм Знания.

Я поведал тебе свои мысли о рунных множествах и том, что их можно создавать как постоянными, так и непостоянными. Следующее же, о чем я хотел бы поговорить… если честно, я бы хотел поговорить с тобой о своих мыслях касательно все более очевидной для меня взаимосвязи между Эан’Хане и Звездной магией, но все еще нахожу этот вопрос слишком преждевременным.

Так что я бы перешел к изучению куда более сложного вопроса, а именно – сердцевины печати. Как я ее назвал – искусственные Лей‑линии. Но для этого тебе потребуется зажечь вторую звезду.

Как и в прошлый раз, я советую тебе подготовить синий кристалл или новомодный „накопитель“, но за неимением – сгодится и зеленый.

И если в прошлый раз ты столкнулся лишь с болью, то на этот раз тебе придется терпеть не только физические страдания, но и умственные. Что я имею этим сказать?

Во время зажигания второй звезды Лей‑линии, которые ты увидишь перед собой, начнут запутываться в узел, и тебе придется, чтобы найти нужную – зеленую, распутать их. Процесс чем‑то, как мне теперь становится ясным, напоминает воплощение печатей. Так что перед тем, как приступить к зажиганию, постарайся добиться того, чтобы воплощение всех печатей, что я описал прежде, не вызывало у тебя ни малейших ошибок или колебаний.

Попытайся также создать и пару своих собственных печатей, дабы потренироваться в воплощениях и взаимосвязях.

Я буду ждать тебя в следующих главах, дорогой друг. И вновь, как и прежде: дерзай».

Ардан вздохнул и отложил старинный труд в сторону. Чем больше он погружался в современные исследования и учебники, тем реже обращался к книге Николаса. Не потому, что тот сбивчиво, чем напоминал профессора истории, объяснял свои мысли и идеи. А из‑за того, что за полтысячи лет наука не просто умчала куда‑то вперед, а еще и сменила терминологию. И порой приходилось приложить немалые усилия, чтобы перевести слова Николаса на новый лад.

Не говоря уже о том, что печати, изложенные в учебнике, действительно устарели настолько, что даже Арди уже был способен улучшить их на несколько порядков.

Чем, кстати, и занимался. Но пока только в теории, потому как поймать свободный полигон в Большом удавалось все реже, а на занятиях с Аверским они касались совершенно иных вопросов. Вот и оставалось разве что наведаться на Рынок Заклинаний, но, увы, если раньше вопрос касался денег, то теперь куда более ценного ресурса – времени.

– И как понять, что я готов? – бубнил себе под нос Ардан, просматривая на свет с виду ничем не примечательный синий кристалл.

– Готовы к чему, господин Ард? – послышалось позади.

Тут же нос учуял аромат лесных трав и шерсти. Тополь, как и всегда, явился бесшумно. За все прошедшие месяцы Арди так ни разу и не почувствовал появления пушистого.

Тополь, как и на всем протяжении зимы, надел черный китель с оловянными медалями, красные сапоги, украшенные хохломой, и повесил на пояс игрушечную саблю.

Наполовину Вила, наполовину лесной кот – он сидел на прикроватной тумбочке и качал в воздухе лапами.

– К зажиганию зеленой звезды, господин Тополь, – честно ответил Арди.

– Вопрос ответственный, – со знанием дела закивал кот, из‑за чего его длинные, тонкие усы забавно подрагивали в воздухе. – В таком деле нельзя ошибиться.

– Знаю, Тополь, знаю… – Арди выдвинул второй ящик, достал оттуда запечатанное письмо и протянул коту.

Сверкнула пушистая лапка и стремительным, практически незаметным движением выхватила у Ардана конверт.

– Что‑то передать на словах, господин Ард? – спросил Тополь, складывая послание и убирая то за пазуху.

– В этот раз – нет.

– Хорошо. – Кот спрыгнул на пол и, потянувшись, начал постепенно растворяться среди теней. – Великая княжна просит вас поберечь себя. До встречи, господин.

Последние слова озвучила уже одинокая пустота. Они с Тополем редко когда вели диалог дольше пары дежурных предложений. Такое, скорее, являлось исключением из правил, нежели частью рутины.

В основном кот появлялся, забирал письмо Ардана, отдавал послание Анастасии и снова исчезал.

Юноша положил накопитель на стол и, обнажив отцовский нож, аккуратно срезал печать не из свечного, а специального, почтового воска с оттиском герба империи.

На бумаге, пахнущей лавандой и присыпанной тальком, чтобы чернила не растеклись, длинными ровными рядами кружились изящные завитки каллиграфического почерка.

«Дорогой Ард,

Как же я рада вновь писать тебе письмо. С прошлого раза, как я писала тебе после новогоднего бала, на котором вновь имела разочарование в своем дальнем родственнике, нашем с тобой общем знакомом, ничего особенного не происходило.

Отца я почти не вижу – он либо в бесконечных разъездах по стране, либо на нескончаемых совещаниях и приемах, либо в иных государственных делах. Матушку я вижу чаще, но все равно – лишь пару часов в неделю.

Все прочее время, как и всегда, среди гувернанток, наставников и придворных девиц, между которыми чувствую себя неловко и в равной степени неуютно. Меня утомляют их пространные беседы о нарядах, кавалерах, погоде и гаданиях. Новое увлечение среди молодых наследниц знати и состоятельных семей.

Совершенно антинаучные метания в попытках объяснить свои и чужие судьбы положением звезд и планет.

Мне куда милее и приятней сердцу твои приключения, Ард. Вечные Ангелы, как многое бы я отдала, чтобы иметь возможность присоединиться к тебе в твоих расследованиях, университетской жизни и всем прочем, что сокрыто от меня за стенами дворца.

Что касательно твоего последнего послания – удалось ли тебе продвинуться в расследовании Посоха Демонов? Я взяла на себя смелость и обратилась к некоторым надежным, знающим людям.

Оказывается, Тревор Мэн получил посох госпожи Талии в наследство. У них в семье есть целая коллекция исторических артефактов, и на все экземпляры еще при моем дедушке были оформлены необходимые разрешения и прочие бумаги, позволяющие владеть такими редкостями.

На мой взгляд – не обошлось без коррупции. Я попытаюсь разузнать побольше. Чувствую себя причастной к твоим изысканиям, добрый друг. Это разбавляет серые дни, что я провожу в добровольном заточении.

Радуюсь только тому, что мои занятия со Старшим Магистром Урносовым имеют все больший успех. Отец обещал, что рассмотрит мое прошение о дозволении зачислиться на первый курс Большого в случае, если я смогу сдать экзамены с отличием.

Питаю надежду, что, пусть и через несколько лет, мы сможем говорить с тобой лицом к лицу.

Твой друг,

Анастасия Агрова».

Их письма никогда не хранили в себе несколько страниц, как в случае, когда вопрос касался переписки с матушкой и братом. Не потому, что им нечего было друг другу сказать, а из‑за того, что в Дельпас письма приходили раз в шесть недель, а в случае с Анастасией они обменивались посланиями два раза в месяц.

Разумеется, из‑за этого все равно получалась задержка в обмене новостями, но ничего не поделаешь.

– Значит, коллекция, – протянул Ардан.

Он высек искры стареньким огнивом, подаренным ему ковбоями, после чего подпалил письмо и, дождавшись, пока то истлеет в миске пеплом, скинул мусор в урну.

Не хотелось даже думать о возможных последствиях, случись кому‑нибудь обнаружить, что великая княжна и единственная законная наследница престола империи ведет переписку с обычным магом.

По совместительству – потомком кровавой правой руки Темного Лорда.

Ардан вздохнул и, улегшись головой на стол, открыл разум миру. В шорохе падающего снега, задевающего кабели, струнами натянутые между домов; в скрипах шин, скользящих по обледенелым набережным; в череде взмахов крыльев чаек и голубей, пытающихся отыскать убежище в замерзший ночи, – в этом легком, едва заметном морозном соцветии Арди услышал осколки имени.

Он произнес его, выдыхая облачка инея, узором легшего на внутреннюю сторону стекла, и на ладони появилась маленькая фигурка. Та чем‑то напоминала Тесс. Тонкая девушка в легком, струящемся ледяной водой платье кружила перед ним на столе, с каждым взмахом изящных рук и длинных ног порождая ворохи миниатюрной метели, заметавшей исписанные тетради и толстенные учебники.

Как бы ни устарел труд Николаса‑Незнакомца, он все еще оставался единственной книгой, известной Ардану, затрагивавшей столь эфемерную тему, как связь искусства Эан’Хане и Звездной магии.

Еще тогда, в Эвергейле, Арди прочел наблюдения Николаса, в которых тот рассуждал, что чем дольше занимается Звездной магией, тем крепче становится его искусство Эан’Хане, и наоборот.

Ардан обнаруживал точно такую же закономерность. Ему теперь не составляло труда расслышать осколки имени Снега и Льда, да и призывать их, удерживая концентрацию и связь, становилось легче от месяца к месяцу.

Ледяная девушка, сверкая синевой, все танцевала и танцевала, а Ардан не сводил взгляда с накопителя.

Только, наверное, полный идиот после шестичасовой тренировки с Гранд-магистром в области военной магии, все еще не до конца выздоровевший после выстрела в упор и встречи с демонологом, химерой и канализацией, станет пытаться взяться за вопрос, который мог определить все дальнейшее будущее.

Но Ардан, будто нечто подсказывало ему изнутри, чувствовал так же отчетливо, как ощущал продолжением собственной мысли фигурку на столе, что время пришло.

Разорвав связь с осколками имени и смахнув со стола стремительно исчезающую горку снега, юноша схватил накопитель, посох и уселся на пол.

Уложив перед собой кристалл, Арди, как учил Скасти, выровнял дыхание и прислушался ко всем своим органам чувств, а затем словно отвернулся от реальности, позволяя той показать то, что происходило с другой стороны, куда не проникал взгляд человека.

И стоило ему так сделать, как в то же мгновение Ардан едва сознание не потерял из‑за рвущихся в разум образов и вспышек света. Из каждой щели, из каждого угла, из каждой складки пространства к нему стремились искрящиеся лучи Лей.

Он видел их змеями, мчащимися от одного туманного здания к другому. Наблюдал, как те пылали в железных деревьях, светивших над застывшей во льду улицей. Как бились ритмом сердца под землей, как мигали в вышине и как превращали город в нескончаемую пляску огней, на фоне которых новогодние убранства выглядели бы блекло и неказисто.

Вдох. Выдох.

Ардан мысленно отодвигал от себя гремящий шторм мистичного света.

Выдох. Вдох.

Сияние становилось все тише и тише. Огни постепенно втягивались внутрь кабелей, возвращались обратно в фонари и постепенно стихали внутри ламп, плит, трансформаторов и дорогущих жужжащих холодильников.

И так до тех пор, пока все, что осталось посреди пролитого пятна темной туши, коим обернулся окружающий мир, – лишь кристалл. Кристалл и бесконечный поток куда менее ярких, едва уловимых нитей, струящихся повсюду и пронизывающих все, что окружало Арда.

Лей‑линии. Их эхо. Эманации. Можно называть как угодно.

Они плыли нитями незримого ветра, изгибаясь и извиваясь, переплетаясь в столь сложном узоре, что невозможно разобрать, где начиналась одна и заканчивалась другая.

Вид, открывшийся на сей раз Ардану, разительно отличался от того, что он увидел почти шесть лет назад в стареньком сарае.

На сей раз ему словно открылось чуть большее, но из‑за того – куда более сложное и запутанное.

Синий кристалл же стал чем‑то вроде маяка посреди разноцветного океана пряжи Лей.

Как только Ардан потянулся к зеленой нити, тот мигнул и начал испускать мерное, как у пламени в темном лесу, сияние. Зеленые нити, мчащиеся сквозь пространство, ненадолго замирали уставшими путниками, решившими отдохнуть после ненастной дороги у теплого костра.

Арди дотрагивался разумом до этих нитей и, игнорируя боль, шел их путями. Пересекал вместе с ними тропы столь удивительные, что даже пути Фае на их фоне выглядели стройнее и прямее столичных проспектов.

Держась рядом, Арди распутывал сложные узоры, освобождая зеленый цвет от всех прочих примесей. Он вылавливал его среди клубков алого, пропускал через сито синего, развязывал узлы желтого и розового, пронзал покрова черного и серого, а все прочие цвета старался и вовсе выгнуть дугой, чтобы пропустить сквозь них зеленый.

Но сколько бы юноша ни старался, нити зеленого цвета никак не хотели умещаться внутри его сознания. Каждый раз, когда он, стоя на их тропах, пытался соединиться с ними, те рассыпались у него в ладонях песчаным маревом.

И путь начинался заново.

Странно, но боли Ардан не ощущал. Он просто брел и брел среди троп, неподвластных разуму и оттого – описанию человеческого языка. Как неподвластно описать, как бьется сердце во время первого поцелуя; как стонет душа на похоронах матери; как крутит нутро, когда навсегда прощаешься с другом; как легко и высоко в далеких горах; как спокойно и вязко на глубине озера, когда вокруг лишь тишина и убаюкивающий мрак; как летит кисть художника по полотну, оставляя за собой узоры вечности; как бегут пальцы по клавишам рояля, рассказывая то, о чем обычно молчат языки.

Нет.

Те тропы нельзя описать.

По ним можно лишь пройтись. А затем помолчать с тем, кто тоже имел счастье или неудачу ступить на них. Потому что даже если вы оба знаете что‑то, то не всегда можете подобрать слова, чтобы обсудить. Но молчание… тишина – они порой скажут больше самых громких песен и сладких стихов.

Ардан брел, не считая времени, коего здесь, наверное, и не существовало вовсе. Ступал шаг за шагом, подхватывая зеленые нити и более не пытаясь их, как прежде с красной звездой, забрать себе в первозданном виде.

Нет, он сгибал их аккуратно и неторопливо, переплетал друг с другом, создавая формы и изгибы; одни пропускал снизу, другие направлял сверху, прочие вдоль и поперек, пока не сформировал нечто похожее на что‑то неуловимо знакомое, но скрытое от разума. Как позабытое слово, вертящееся на кончике языка в разгар ожесточенного спора.

Арди забрал получившийся узор с собой и почувствовал первый укол внутри разума. Будто кто‑то обжег его раскаленной иголкой.

Но юноша пошел дальше.

Вдох. Выдох.

Он сплетал все новые и новые узоры, восхищаясь тем, что видит перед собой. Будто мир сворачивался в точку, внутри которой раскрывал все секреты и тайны, позволяя желанием сотворять новое и невиданное, чтобы затем вдруг раскинуться бескрайними просторами, на фоне которых даль темного космоса покажется соседним домом.

И Арди, восторгаясь просторами, коих даже не понимал, просто гулял по незримым путям, попутно, не обращая внимания, сплетая все новые и новые узоры. Не потому, что хотел, а потому, что помнил, что так надо. И если бы не эта память, то, наверное, он бы оставил попытки забрать с собой зеленый свет и просто отправился в путь, который никогда и нигде не закончился бы.

Но с каждым новым узором, с каждым новым лучом, зажегшимся в его Звезде, посреди таинственных троп возникали путевые столпы все нарастающей боли. Они отмеряли пройденный маршрут, напоминая Ардану, что это чуждый, не предназначенный для него мир.

А Арди все пытался и пытался забраться подальше. Увидеть больше. Будто за очередным изгибом, за следующим поворотом – он смог бы найти что‑то важное. Что‑то, что заполнило бы все разрастающийся провал в его груди. Пока еще маленький, размером с бусинку, но неустанно ширящийся и бесконечно голодный.

Но боль уже практически ослепляла его. Он шел едва ли не на ощупь, если так можно выразиться, когда дело касалось чего‑то настолько эфемерного, что даже полузабытый сон на его фоне тверже гранита.

И все же в какой‑то момент Ардан осознал, что следующий шаг станет для него последним и он либо сгорит в океане боли, либо исчезнет и потеряет себя посреди незримых троп.

Вдох. Выдох.

Юноша открыл глаза и разорвал связь разума с реальностью. За окном уже вовсю пылало солнце, пробиваясь сквозь крышку серых облаков. На полу лежал расколовшийся, разбитый на части накопитель, а Арди, все так же сидя спиной к столу, держал в руках посох.

Он никак не мог понять, чудится ему или нет. Находится ли он уже «здесь» или все еще «там». И процессу никак не помогал тот факт, что внутри его разума пылала вторая, Зеленая звезда.

Звезда с девятью лучами.

Ардан пересчитал еще раз. Затем еще и еще, но количество и не думало меняться.

– Проклятье, – выдохнул юноша, укладываясь спиной на пол и вытягиваясь во весь рост. – И что мне теперь с этим делать?

Потолок, к которому обратился Арди, не стал нарушать свое каменное молчание.

А ведь при этом юноша отчетливо понимал, как и в прошлый раз, в случае с красной Звездой, что при большем риске и сильном желании мог бы продвинуться и дальше. Но если тогда вопрос касался восьмого и девятого лучей, то теперь…

– Мысли завтрашнего дня, – нарочито строго сам себя одернул Арди.

Встав и по уже сложившейся традиции открыв окно и собрав снег с крыши, Ардан завернул его в полотенце и обтер тело. Раз в неделю он, конечно, ходил в общественные бани, оставляя за посещение порядка семи ксо.

Вернувшись к столу, Ардан снова щелкнул огнивом, зажег горелку и вскипятил на ней воду, попутно растворив порошок из смеси бодрящих трав и кореньев.

Выпив залпом горькую жидкость, заодно запив еще одну пилюлю, выданную Плащами, Ардан оделся и направился на выход. На лестнице в столь поздний час он не встретил никого, кроме разве что вездесущих талых луж. Их убирали утром и вечером.

В баре тоже, разумеется, обнаружились лишь поднятые на столы стулья и…

– Ты чем там всю ночь занимался? – прищурился Аркар, сменивший черный костюм на темно‑коралловый.

– А?

– Ну ты в несознанку… не отнекивайся, тобишь‑та. – Все с тем же прищуром, поправляя монокль и щелкая счетами, полуорк проверял многочисленные бланки отчетов и табели расходов. – У тебя в окнах разноцветный свет мигал. Уж думал, припекает… горим, значит‑ца.

– Небольшой эксперимент с магией, – вновь не солгал, но и не сказал правды Ардан.

– Помнишь про наш склад… уговор, тобишь‑та?

Арди проверил крепко ли держится на цепочках гримуар, после чего замотал шарф вокруг шеи и натянул вязаную шапку.

– Если я что‑нибудь взорву – ты мне что‑нибудь сломаешь.

– Возможно, даже с особой жестокостью, матабар, – кивнул Аркар.

– До вечера, орк.

– До вечера.

Ардан выскочил на улицу и чуть ли не в припрыжку, минуя редких прохожих, пропуская мимо себя гудящие автомобили, добежал до трамвайной остановки. Его мысли занимали… нет, вовсе не девять лучей новой Звезды и уж точно не дуэль с Керимовым. Юношу всецело поглотили воображаемые сцены свидания. Учитывая поздний час, лекции пятого дня уже скоро закончатся, так что он успеет добраться до Большого аккурат к началу поединка.

Ну а после того, как все разрешится, нужно будет обязательно навестить пресловутые бани, и, может, если у Аркара найдется, то спросить какой‑нибудь приличный костюм? Или не стоит?

Тесс ведь наверняка поймет, учитывая, где та работала, что наряд с чужого плеча. Или же, наоборот, ей будет неприятно идти на свидание с голодранцем в покрытом заплатками и застиранными чернильными пятнами костюме, жилетке с разноцветными пуговицами и плаще, подшитом после кислотных ожогов.

– Вы собираетесь подниматься на борт или нет? – Гнусавый недовольный голос вырвал Арди из омута мечущихся в голове мыслей.

– Да, разумеется, – спохватился он и, показывая проездной – картонный билет, украшенный печатями отдела городского транспорта, забрался по железным ступеням внутрь вагончика.

Кондуктор недовольно покачал головой и постучал по стенке, сообщая машинисту о возможности возобновить движение.

Как и всегда усевшись на последний ряд, Ардан открыл свой потертый, местами посеревший кошелек.

Из денег, полученных от «Бри‑и‑Мэн», у него все еще, даже после всех трат, включая текущие расходы, учебники и выплату долга Анорским (который он, все же, решил погасить окончательно), оставалась приличная сумма в сто сорок три экса и восемьдесят семь ксо. Из них, как выразился бы Аркар, «на кармане» лежало четыре с четвертью экса, к которым Арди добавил еще десять эксов для свидания.

Определенно, стоит расспросить Эрнсона о начислении премий. Или те не полагаются стажерам?

В любом случае из законных средств заработка у Ардана все еще имелась стипендия (до которой неделя) и зарплата у Плащей (еще двенадцать дней), но денег, как всегда, не хватало.

– Надеюсь, их что‑нибудь заинтересует, – похлопывая по гримуару, мечтательно протянул Арди.

Он старался не думать о произошедшем ночью – о том, что почувствовал, будто может зажечь лучей больше, чем девять штук. Вместо этого юноша вспоминал слова Елены, рассказывавшей о принципе работы Рынка Заклинаний.

Вдруг им понравится Водная Пелена? У нее, конечно, очень специфичный набор свойств и весьма узкое поле для применения, но, без лишней гордости, для пары лучей красной Звезды – весьма и весьма недурная конструкция.

Активная защита.

В конечном счете, как утверждал Аверский, бой между Звездными магами можно свести к формуле эффективной траты лучей. Задача военного мага – потратить лучей меньше, чем противник, либо заставить того потратить больше.

А Водная Пелена как раз идеально отвечала данным требованиям. Мало того, что нивелировала вражеское заклинание, так еще и направляла обратно в использовавшего, заставляя того поднимать щит либо проявлять чудеса реакции, скорости мышления и ловкости.

Ардан, к примеру, ни разу не смог уклониться даже от брошенных невзначай заклинаний Аверского, летавших быстрее пули; а вот в случае с Вселеной, явно не имевшей достойной практической подготовки, оказался способен увернуться, даже с раненой ногой, от ее чудовищной магии.

– Цветы… – внезапно спохватился Ардан и чуть было не стукнул себя по лбу. – Надо будет обязательно зайти за цветами.

В столице даже зимой для имеющих некоторый запас денег оставалась возможность приобрести цветы. Их хранили в специальных оранжереях, где поддерживали нужный климат с помощью Лей‑кабелей и чар.

– Площадь Звезд, – оповестил кондуктор.

Ардан, миновав нескольких пассажиров, вышел на улицу и чуть было – уже в который раз – снова не поскользнулся на раскатанном до состояния льда снегу. Все никак не мог, даже спустя столько лет, привыкнуть к тяжелой обуви и то и дело боролся с желанием скинуть ее и отправиться босиком.

– Аккуратней. – Его подхватил под локоть Бажен, одетый в теплое меховое пальто, шапку и красный шарф с семейным гербом. Да, кажется, Иорский принадлежал к небольшой разорившейся семье, в далеком прошлом получившей титул за заслуги в области… Арди, если честно, не помнил, какой именно.

– Я уж думал, ты действительно решил прогулять, – буркнул Иорский и тут же поспешил в сторону высящейся на краю площади громады. – Последняя лекция уже десять минут, как закончилась. Народ начал подтягиваться к полигону.

Большой никогда не уставал поражать своими габаритами и монументальностью, смешанной с чарующим, легким и парящим изяществом.

– Все? – упадническим тоном уточнил Ардан.

– Как минимум первый курс. Полным составом. И часть второго, из тех, кому подобное интересно, – кивнул Бажен. – Кровавые дуэли в принципе редкое явление, Эгобар. Разрешение на них демон выбьешь… А тут еще и потомок Арора с одним из близких великого князя. Зрелище ждут.

Ардан, конечно, подозревал, что так оно и сложится, но надеялся ошибиться. Терпеть не мог лишнего внимания к своей персоне. Старая привычка. Идущий по тропам охоты должен в первую очередь оставаться незаметным. Так учил Эргар.

– Накопитель взял? – через плечо, все так же недовольно, буркнул Бажен.

– Ты чего такой напряженный? – удивился Арди, учитывая, что Иорский обычно имел вид человека, который словно плевать хотел на все.

– С того, Эгобар, что меня контора по какому‑то нелепому решению решила сделать твоим куратором на время пребывания в университете, – процедил Бажен. – Вот дел у меня больше нет никаких, кроме как носиться с оголтелым ковбоем. У меня, между прочим, неделя по расписанию! Попойки, кабаре, прелестные дамы, снова попойки – и, заметь, в списке нет ни одного упоминания матабар!

Ардан только развел руками, но Иорский, шедший впереди, этого, разумеется, не видел.

– Ты накопитель взял, ковбой?

На кровавых дуэлях разрешались накопители в единственном числе и объемом максимум до девяти лучей.

– Вот. – Арди продемонстрировал красный кристалл в перстне.

Конечно же, он не тратил на него деньги, а благодаря нескольким нехитрым манипуляциям с ножом вытащил из фамильного кольца Давоса (чтобы никто случайно не опознал), после чего поместил в свой собственный перстень. Правда, сколько там оставалось – вопрос. Анализатор‑то все еще не прислали.

– Ты, вообще, чего такой спокойный‑то, Эгобар? – чуть ли не крякнул от раздражения Бажен. – Это ведь все еще барон Керимов. Один из лучших дуэлянтов первого курса.

– Я… – начал было Арди и осекся.

Он ведь действительно, в самом деле не испытывал ни малейшего волнения. Только не после всего того, что случилось. Начиная Шагальщиком и заканчивая Вселеной Лорловой. И каждый раз его пытались убить. А здесь… здесь едва ли не спортивное состязание. Магический бокс.

– А можно вопрос?

– Нельзя, – буркнул Бажен, спрятавший руки в карманах. – Но ты ведь все равно спросишь.

– Сколько у магов есть времени, чтобы подать уведомление о новой Звезде?

– Шесть месяцев и три недели, – мгновенно ответил Иорский. – Затем штраф за каждую неделю просрочки размером в четыре экса. Если не подашь уведомление за год – уголовная ответственность.

– Получается, существует способ узнать, когда была зажжена звезда?

– И сколько в ней лучей, – кивнул Бажен. – Это ведь просто концентрированная Лей‑энергия, Эгобар. Конечно, есть приборы для ее подсчета и анализа помимо вскрытия посмертно черепушки. Прибегают к ним, правда, крайне редко. Какой смысл рядовому магу скрывать свои Звезды либо врать о количестве лучей.

– А не рядовому?

– А о не рядовых наше с тобой начальство позаботиться, – парировал Бажен.

На этом моменте они уже вошли в атриум, сдали одежду и после непродолжительного, но крайне неприятного путешествия вниз на лифте оказались в длинном коридоре. Ардан не спускался сюда аккурат с позапрошлой недели.

В целом – не слишком‑то и продолжительный, если подумать, срок, но казалось, что с того момента пролетела если не целая жизнь, то существенная ее доля.

Миновав двери, ведущие на испытательные площадки, Ардан с Баженом вошли в мужскую раздевалку и, оставив и ее позади, вышли под свет Лей‑ламп на территорию полигона.