Читать книгу: «Сосед, который не здоровается», страница 4

Но этого не произошло, ни через неделю, ни через месяц, когда я сделал то, что хотел, не стал его приветствовать и проигнорировал, глядя прямо ему в глаза. Так что я вновь позабыл о нем и даже не замечал его, с чувством выполненного морального долга.

По прошествии некоторого времени, краем уха, прицепляя свой велосипед к маленькому заборчику возле подъезда после прогулки на спортивную площадку, я услышал от младшего его сына в адрес старшего следующие слова:

– Послушай, не забывай о его контузии, как бы он не старался жить нормальной жизнью, то ранение и все что он пережил, хорошенько его прижало.

– Да, ты прав, но порой он так отгораживается от всех нас, что сложно сдерживаться и не винить его – ответил старший брат.

Далее я сложил дважды два, да и спросил у соседа со второго этажа о нашем молчаливом «бродяге», и выяснил, что вовсе он не бродяга. А ветеран, был контужен в бою, в той войне, о которой многие не желают вспоминать, потому как развязана была по глупости, очень многое потеряла в то время страна: хороших солдат, военачальников, не говоря уже о технике. А сосед пострадал, спасая ребенка от пуль своих же сослуживцев по ошибке принявших маленького, но рослого мальчика за солдата противника. Узнавая это, я все же не понимал, почему старший брат винит своего отца, ведь не сам он пожелал получить такое ранение, которое перечеркнуло его дальнейшее нормальное существование, но только до слов, о добровольцах, в ряды которых записался мой сосед, уже имея одного малолетнего ребенка и беременную жену. Обо всех подробностях произошедшего на войне с отцом двух отличных парней мой сосед со второго этажа узнал от сослуживцев, которые, если можно так сказать доставили своего товарища до дома и семьи после госпиталя. Они и поведали всю историю, рассказали, что он после того как встал на ноги отстранился от всех, даже не однократно уходил в самоволку, что ему прощалось высшим по званию руководством. Его семью и соседа, хорошего товарища по двору предупредили о его состоянии, о том, что он может уходить в себя и никак не контактировать с окружающими, что ему просто нужно время иногда побыть одному. Уж лучше так, чем лезть в бутылку, как сказал один из его сослуживцев. Сосед был патриотом и ни в коем случае не собирался отсиживаться дома, пока друзья погибают на войне, – так он объяснял жене свое желание послужить родине. Может это и сломало его: стремление помочь стране, своим друзьям, защищая и прикрывая их спины, и как награду за это получить ошибочные действия своих же ребят, послужившее тяжелейшим ранением, из-за которого он потерял голос, а также получил страшнейшие головные боли, накрывающие его в любой момент, слабо поддающиеся лекарствам. Поэтому, а возможно, от поникшего и изредка укоризненного взгляда жены и детей он уезжал жить за город. Ближе к лесу, тишине, где никто и ничто не могло его потревожить, где он мог собрать все свои мысли, расставить по полкам в израненной душе, сходить на рыбалку, или наоборот, разбросать их по лесу в молчаливом вскрике, что как ком копится в горле, и нет ему привычного выхода. Поэтому я так редко его видел и удивился, узнав, что он живет по соседству. Быть может он не хотел сорваться на своих домашних и уезжал восстановить то хрупкое эмоциональное равновесие, которое с трудом когда-то получилось поддержать врачам-мозгоправам и в большей степени друзьям и товарищам по службе.