Читать книгу: «Первый рассвет на зеленой земле», страница 2

Во время ланча за обсуждением преимуществ каждого пирожного последовал небольшой обмен колкостями между Мао и Мокли. Предметом пикировки явилась тема пресловутой безопасности. Мао раздражался, что ему приходится полностью подчиняться требованиям сопровождающей их миниатюрной особы и ограничивать свою любознательность рамками, обусловленными криминогенной обстановкой. Мокли поняла, что столкнулась с непростой ситуацией. Ей надо было быть убедительной, не раскрывая фактов, и аргументировать, не затронув мужского самолюбия. Но ей это было не под силу, и поэтому ей пришлось рассказать трагическую историю исчезновения двух ее гостей, произошедшую буквально накануне прилета Суоми и Мао. Двое ее туристов, отец и сын, вопреки настоятельным рекомендациям Мокли, отправились на вечернюю прогулку по одному из наиболее спокойных районов Гватемала Сити. Почти сразу же они были остановлены группой из трех молодых латиноамериканцев, которые затребовали у них содержимое кошельков. Отец попытался возразить, чем вызвал недовольство местных, и вероятно, оба получили по пуле. Всего за восемьсот долларов. Тела их так и не были найдены. Мао, выслушав, вздохнул, высказал сожаление о случившемся и сдался.

– Ладно, будем следовать вашим инструкциям в этих землях. Благо, это не самая большая часть нашего путешествия и дальше нам будет предоставлена полная свобода. Так не будем терять время, – с этими словами он скомкал салфетку, громко отодвинул кресло, встал и направился, как ему показалось, к выходу. Но это была лестница на воздушные террасы. Сюда давно никто не спускался, и камни поросли влажным и скользким мхом. В одно мгновенье Мао соскользнул с первой ступени, и уже во второе мгновенье Мокли была рядом с ним, схватив его за рукав. Ее хватка была крепкой и своевременной, чтобы одновременно предотвратить падение Мао в пропасть и оторвать рукав его светло-лимонного пиджака.

– Отлично сработано, Мокли! Спасибо, не ожидал! Вы действительно на своем месте! – выпалил Мао и с удивлением в голосе добавил: – надо же, а такая хрупкая с виду… но ваша забота была лишней – я намеренно поскользнулся, да и вообще я хорошо группируюсь. Годы разнообразных спортивных тренировок – теннис, беговые и горные лыжи, велосипед, подводная охота, ну и прочее…

– Я сразу поняла, когда увидела вас в аэропорту, что вы в отличной форме. Это мне просто надо было самой размяться – засиделась… в офисе, – подыграла Мокли его самолюбию, – ну, теперь, я думаю, пора ехать. Скоро мы прибудем к одному из священных городов, – и Мокли увлекла Мао за оторванный рукав, – вы уж извините за пиджак, его можно будет починить вечером.

– Да что вы! Ерунда… Он мне никогда не нравился, – отмахнулся Мао.

Они стали подниматься к выходу. Суоми поспешила за ними, хотя почувствовала себя лишней.

Они направлялись в древний город, когда-то населенный двадцатью тысячами жителей. Этот город в период правления 13-го правителя (13-го Кролика), после череды печальных событий стал переживать период упадка (738–820 гг. н. э.). Минивэн пересек условную границу Зеленой Земли и теперь двигался по территории Земли Красных Ара. Они пестрели повсюду в ветвях деревьев – яркие, веселые и влюбленные парочки. Водитель довез их до ворот города, дальше они проследовали пешком. Суоми так давно мечтала увидеть и попробовать прочитать надписи на древней лестнице, прочувствовать место священной игры в мяч, найти стелу в честь 13-го Кролика. Внутреннее ощущение страха, сопровождающее ее с начала пути, исчезло, как только они вошли через ворота. У Суоми возникло непреодолимое желание остаться здесь – поставить палатку под деревьями и каждое утро кормить ярких попугаев ара свежими фруктами. Она физически ощутила, что все злые силы, сопровождающие ее с момента приземления, остались у ворот. Им было запрещено появляться в городе, они даже не могли пересечь его границу. Долго ли они будут ждать? И если им станет известно ее намерение здесь остаться, может, они исчезнут в поисках другой жертвы? Никто не мог ей ответить на эти вопросы, и главное – ей некого было спросить.

Вдруг Суоми ощутила на себе пристальный взгляд и обернулась. Это была Мокли. Суоми показалось, что она что-то шепнула ей, похожее на «Позже…». Но это, наверное, просто послышалось. Мао ушел вперед, и они ускорили шаг, чтобы догнать его. Вот Мао показался среди нависающих плотной завесой бромелий. Он поднимался по ступеням иероглифической лестницы, перепрыгивая через ступени, но вовремя осознал значимость каждой из них и замедлил ход. Когда Мокли и Суоми подошли к основанию лестницы, Мао уже спускался с нее. Иероглифы на некоторых ступенях хорошо сохранились, и Мокли стала объяснять значение каждого из них. Один иероглиф мог означать целое словосочетание или даже предложение. Поэтому вся иероглифическая лестница представляла собой открытую книгу. Содержание книги не заинтересовало ни Мао, ни Суоми, так как в основном в ней перечислялись достижения каждого из правителей и события, происходившие в их правление.

На просторной, зеленой, поразительно ровной лужайке располагались стелы, каждая из которых была построена при разных правителях и олицетворяла их могущество и влияние. Самая высокая из стел несколько десятков лет назад сильно накренилась, и по всем законам физики она должна была рухнуть, но этого до сих пор не происходило.

Мокли вскоре привела их к Красному Храму, в котором располагалась гробница очень влиятельной в свое время особы – шамана, что само по себе странно. Во-первых, среди женщин не было шаманов, а во-вторых, в честь женщин практически не возводили храмов. Из глубины храма веяло холодом несмотря на сорокоградусную жару. Мокли предложила пройти дальше, не заходя внутрь, но Мао трудно было остановить, он пригнул голову и скрылся в темной арке. За ним последовали Суоми и Мокли, и, когда они достигли недавно открытой части туннеля, источник естественного света совсем пропал, и им пришлось воспользоваться фонарями. Проход шел с наклоном и вел ко второму ярусу храма, где взгляд выхватывал из темноты части каких-то ужасающих образов, изображенных на стенах в виде световых пятен. Это были маскообразные морды чудовищных животных, лица с оскаленными зубами и звериными клыками. Мокли объяснила, что этот ярус несколько раз пытались восстанавливать, но одни исследователи отказывались, не успев начать работу, другие требовали выплаты высокого гонорара уже на второй же день. Группа ученых в прошлом столетии все же приступила к восстановлению храма, очистила напольные плиты и через несколько дней заявила, что стены и своды достаточно хорошо сохранились и не нуждаются в реставрации. Это было странно, так как высокая влажность не пощадила ни одного камня и даже несведущему дилетанту было ясно, что под слоем мха, пыли и грунта скрываются настоящие сокровища – изображения, оставленные индейцами майя. Другая группа высказала нелепое предположение, что во время восстановительных работ надписи, рисунки и резьба как будто начинают рассыпаться и исчезать. Это заявление было признано не имеющим под собой научной основы, и группа ученых лишилась своих лицензий и впоследствии не была допущена ни к одному объекту, представляющему историческую ценность. С тех пор правительство прекратило финансирование всех реставрационных работ, и большинство майяских городов было закрыто для посещения. А теперь о части из них будто совсем забыли.

Свет фонарика высветил странное рельефное изображение очень красивого лица с правильными чертами.

– Кто этот человек? Мужчина или женщина? – поинтересовалась Суоми.

Мокли обернулась, вглядевшись внимательно в слепок на стене, и произнесла шепотом, чтобы не разбудить эхо.

–Судя по форме черепа, это жертва пластических хирургов того времени. Кстати, эта специальность очень ценилась в древности. В те времена эталоном красоты был вытянутый продолговатый череп яйцевидной формы и птичьи носы. Поэтому новорожденным девочкам надевали металлический обруч на голову и снимали его только после полного завершения формирования черепа, а носы оперировали в период половой зрелости, если считали, что девочка будет красавицей. Вот и в этом случае мы только и можем заключить, что это дама считалась очень красивой.

– Мокли, но ведь она же действительно красива, особенно разрез глаз и их цвет, – Суоми не могла отвести взгляда от изображения.

– Суоми, что ты застыла перед этим нелепым слепком? У нас еще много интересного впереди. У тебя, кстати, садится батарея в фонаре, – заметил Мао мерцание луча света.

– Этого не может быть, он полностью заряжен. Мне как-то не по себе, такое впечатление, что она наблюдает за нами, – Суоми продолжала внимательно изучать лицо на стене.

Свет ее фонарика действительно стал тусклым и заморгал. Чем слабее было освещение, тем ярче становились краски вокруг. Теперь она увидела не только лицо женщины, но и ее фигуру, облаченную в яркие материи. На шее висел тонкий обруч с медальоном – ярким золотистым опалом, в ушах темнели нефритовые кольца. «Прямо и направо, затем вверх… Будет трудно пролезть… Пробуй… Ты должна… Полный выдох…» – прозвучало то ли в голове у Суоми, то ли где-то снаружи.

– Кто это сказал? – тихо спросила она.

– Суоми, пока последние минуты ты солируешь. Правда, как-то бессвязно и не аргументированно. Какое лицо, какая женщина? Что там – прямо, направо, налево или как-то так? Думаю, тебе пора на свежий воздух, тем более мы и так здесь задержались. А и в самом деле душновато. Да и, честно говоря, жутковато становится, – и Мао повернулся, чтобы идти обратно. Мокли о чем-то напряженно думала. На ее лице отражалось малейшее движение мысли, как будто они давались ей с большим трудом.

– Ты помнишь, что ты сейчас произнесла? – спросила она у Суоми, та не ответила и Мокли добавила: – теперь твоя очередь вести нас.

– Куда она нас может привести? Она же не ориентируется даже на открытом пространстве. Тем более она здесь впервые. И вообще, Мокли, вы, по-моему, позабыли о своем назначении. Вы что, не ориентируетесь в этих туннелях? – крикнул Мао из темноты. Он был крайне недоволен, что ему приходится здесь задерживаться.

Они оказались в широком зале, слабо освещенном лампами в нишах. В конце зала начиналась лестница – внизу широкая, далее сужающаяся и исчезающая в темноте под сводами. Мао решительно не хотел идти дальше, но пока умалчивал об этом, вероятно, полагая, что следующая часть программы может быть интересней и опасней, а он, как всегда, нуждался в острых ощущениях. Мокли подошла к подножию лестницы, ступеньки поблескивали от влаги. Свет фонарей выхватывал то там, то здесь колонны сталактитов и сталагмитов. Мокли шла впереди, Суоми завершала, хотя, конечно, она бы предпочла идти в середине. На самом верху, когда ступени стали настолько узкими, что на них едва можно было устоять, своды зала уже нависали над головой. Из темноты то справа, то слева срывались летучие мыши и лисицы. Мао поинтересовался – часто ли здесь бывают посетители и не было ли нападения крыланов. Мокли задержалась с ответом, но потом призналась, что сама здесь впервые.

Мао поскользнулся, замахал руками, чтобы удержать равновесие, спугнул десяток крыланов, и на грани падения оказались уже Мокли и Суоми. За последней ступенькой была небольшая площадка, но своды так низко нависали, что им пришлось пригнуться. Они осветили фонарями проход. Удивительно, но фонарь Суоми снова был в рабочем состоянии. Впереди их ждал вход в туннель. Было достаточно узко, но друг за другом они могли свободно двигаться. Уже никто не задавал вопросов, двигались молча. Потолок становился все ниже, и не было видно конца туннеля. Стены были гладкие, хорошо обтесанные, местами встречались рисунки животных, людей, растений. Но узнаваемы были только ягуар, змеи, обезьяны, попугаи и початки кукурузы. Люди были изображены в странных неестественных позах, да и людей напоминали лишь отдельными частями тела. Дальше стали встречаться рисунки с изображением кроликов: кролики едят, кролики пьют, кролики совокупляются, кролики пляшут, кролики вверх ногами, полукролики-полуптицы…

Туннель становился уже, даже Суоми приходилось пригибаться, рисунки и животные на стенах – мельче, теперь различались только изображения змей и небольших птиц. Внезапно они наткнулись на нишу, похожую на лежанку или кровать с высеченным изголовьем, над которым было выдолблено углубление, удобное для установки светильника. Мокли предложила сесть передохнуть, но никто ее не поддержал. Она решительно заявила, что Суоми должна идти одна, так как дальше станет еще уже, а Мокли и Мао останутся ее ждать здесь, в этой нише. У Суоми создалось впечатление, что у нее нет выбора, и она двинулась дальше одна, с двумя фонарями.

– Не задерживайся там! – попытался Мао приободрить Суоми.

Туннель уже преобразовался в лаз, приходилось ползти. Было жутковато. Впереди – полная неизвестность. Лаз был очень гладкий, аккуратно отесанный и, казалось, по нему часто перемещались, да и рисунки кое-где продолжали встречаться и немного отвлекали. «Сколько я уже проползла? А если впереди ничего – как я развернусь?» Паника набросилась на нее, и она стала отгонять ненужные и опасные мысли, которые так и лезли в голову. Пыталась вспомнить море, пение птиц, но все было безуспешно.

«Не могу, – подумала Суоми. – Надо назад. Какая-то бессмыслица. Зачем я ввязалась в это? Этого не было в программе!» – Возникло ощущение недостатка кислорода, и ее дыхание участилось. «Надо успокоиться, ты же знаешь», – убеждала она себя, продолжая ползти, уже касаясь головой сводов.

Но вот что-то мелькнуло впереди. Сначала Суоми испытала прилив сил, который сменился страхом. Она двинулась быстрей и уже ясно увидела блеск воды. Это было небольшое озеро в обширном гроте. Но перед гротом стало еще уже. «Выдохни и прыгни», – услышала Суоми где-то впереди. Она так и сделала. Получилось! Она развернулась и крикнула в тоннель:

– Я в гроте! Здесь очень красивое озеро!

– Мы сможем пролезть?

– Мао – нет. А ты, Мокли, возможно.

– Возвращайся! Ждем тебя! – крикнула Мокли.

Их голоса звучали очень близко, а она ведь проделала большое расстояние. Видимо, это был акустический эффект. Близость их голосов очень ее поддерживала. Суоми заставила себя оторвать взгляд от отверстия в тоннеле и направилась к воде. Поверхность воды была гладкая, словно первый лед, но время от времени вздрагивала от упавших со свода капель и тогда вода оживала. Как будто тысячи маленьких окошек открывались в другой, подводный мир, но за окнами было темно. Даже в водах подземных озер обитает живое – совсем прозрачные рачки, редкие слепые рыбы. А главные обитатели подземного мира, крыланы, каждый вечер, когда небо заливается красным отсветом заката, вылетают из своих мрачных жилищ и огромной шуршащей перепончатыми крыльями стаей направляются лакомиться фруктами, и готовы проделать многокилометровый путь, чтобы вдоволь наесться сочными манго. За один налет стая крыланов, обитающих в пещере, способна опустошить небольшой фруктовый сад. Но сезон созревания фруктов короток, а зимой они вынуждены питаться чем попало, и лишь обитающая в подземных озерах рыба составляет иногда их скудный зимний рацион.

Суоми достала фляжку, не без сожаления вылила из нее остатки бодрящего бальзама и склонилась к воде. Что-то показалось ей необычным. Она набрала полную фляжку озерной воды и завинтила крышку. Поверхность воды оставалась неподвижной, и это было странно, но не только это. Она занесла руку над водой, отражения не было. Поверхность гладкая как стекло, но при этом нет отражения… Струйки пота побежали у нее по спине и неприятно защекотали. «Зачем я здесь нужна?» – задала вопрос Суоми шепотом. «Вода…» – послышалось в ответ, и капли весело посыпались со свода, зазвенели, отдаваясь эхом. «Ты что – живая?» – Суоми с опаской коснулась воды. «Все в мире живое… особенно вода. Она везде и без нее все – ничто. Вода и есть сама жизнь. Вода дарит жизнь. И забирает ее…»

Суоми отдернула руку, посмотрела на ладонь и захотела обтереть ее, но ей стало неловко, она чувствовала, что за ней следят. «Что я должна сделать? И если я этого не захочу – ты рассердишься? И затопишь туннель?» – Суоми не понимала, почему она стала все произносить вслух без разбора. Как только мысль появлялась у нее в голове – она тут же произносила ее. Суоми прикрыла свой рот ладонью. Но она не говорила. Это она слышала свои мысли, звучавшие снаружи.

«Набери воды и напои всех, кого хочешь отпустить…» – снова прозвучало в гроте. «Не понимаю…» – прошептала Суоми. «Почувствуешь… почти всегда этого достаточно. Понимать – вторично. Смотри, слушай, осязай и чувствуй. Будешь думать – и беда… Не для тебя. Для всех». – И голос смолк, поверхность озера задрожала, несколько капель оторвались от нее и вернулись на свод. Суоми подождала немного. Ни звука, ни плеска. В зеркальной глади отразились стены тоннеля, это было невозможно. Но Суоми заставила себя не думать и быстрыми шагами направилась к туннелю. Она без труда нырнула в него, словно сбросила несколько килограммов, повернулась, помахала рукой своему неестественному отражению в озере, оно ей улыбнулось и помахало в ответ. Суоми быстро и легко стала продвигаться вперед. Фляжка лежала в кармане и больно давила при каждом движении. Положить ее было больше некуда, а ползти предстояло еще долго. Суоми не выдержала, достала фляжку, взяла ее зубами, крепко их стиснув. Она почувствовала, как вода просачивается через пробку, и ее вкус показался ей чуть соленым. Она остановилась, накрепко завернула пробку и продолжила ползти. «Не забудь про животных, но опасайся хищников…» – зазвучал голос со стороны грота. На стене снова стали появляться изображения представителей флоры и фауны. Сначала появились черепаха, птица и змея. Птица была черная и маленькая, с длинным хвостом. Глаза у нее были светло-голубые и как будто объемные, она сидела в ветвях бананового дерева. Суоми показалось странным, что в местах такой бурной растительности и буйства красок живет такая унылая черная птица, да и это небезопасно для нее. А как же мимикрия? Она сильно выделяется на фоне свежей зелени. Суоми открыла фляжку, капнула несколько капель воды на ладонь и провела ею по изображению. Хвост птицы стал приобретать цвет – от иссиня-черного до ярко-зеленого, на голове стал проявляться ранее незаметный хохолок красного цвета, оперение стало ярким. Птица встряхнула головой, хвостом, глаза ее стали темными, как спелая черника, она вся пришла в движение и оторвалась от стены, оставив вместо себя углубление, словно кто-то сделал в камне ее слепок. Птица издала странный звук без единой гласной, похожий на «ктцль», и исчезла в тоннеле. Суоми поползла вслед за ней.

– Да ведь это кетцаль! – вырвался у нее возглас изумления.

– Суоми, ты с кем там разговариваешь? Уух! Чуть не в глаз! – Мао еле увернулся от промчавшейся мимо него птицы в ярком оперении.

Фонарь высветил оскал кугуакуараны, как называли ее индейцы, а может быть, это был ягуар. Цвет шерсти и наличие рисунка трудно было определить, изображение было покрыто слоем пыли от песчаника. Кошка победоносно держала лапу на теле оленя. Суоми захотелось погладить ее по шерсти и понять, кто это. Она открыла фляжку, влажной ладонью провела по спине дикой кошки, и местами проявился коричневый окрас горного льва. Кошка встряхнулась, но не двинулась с места. Суоми внезапно поняла опасность, но оставлять ее в таком состоянии было бы жестоко. Продолжая смывать пыль с пумы, Суоми надеялась только на одно – наличие у пумы жертвы отвлечет ее. Олень уже не подавал признаков жизни. Пума облизнулась, аккуратно перешагнула через свою добычу, сделала мягкий прыжок и исчезла в конце туннеля, оставив после себя на лице Суоми ощущение прикосновения мягкого хвоста, да углубление рядом с поверженным оленем. Суоми была в замешательстве –на том конце лаза не раздалось ни звука и это напугало ее. Мао и Мокли не могли не отреагировать на животное – ни при хорошем ни при плохом для них исходе. «Может быть, их уже нет в условленном месте?» – Страх заставил ее двигаться быстрей.

Впереди сверкнули желтые глаза. «Значит, кошка не добралась до выхода и прячется в тоннеле, выжидая. Но кого она ждет?..» Встреча с голодным, только что лишившимся своей добычи хищником заставила Суоми остановиться. Уж вряд ли кошка будет ждать, чтобы отблагодарить за свое спасение. Назад пути тоже не было. Надо громко позвать Мао, пума испугается и кинется к выходу.

– Мао, вы меня ждете? Я выпустила кугуара, и он где-то в тоннеле ближе к вам, пропустите его! – громко крикнула Суоми.

– Ого! Ты там что – по пути открываешь клетки? Прежде чем открывать, смотри, кто внутри! – Мао, как всегда, не мог обойтись без нравоучений, которые почти всегда считал хорошими советами.

Суоми подбодрилась голосами и двинулась дальше, стараясь не смотреть на изображения на стенах. Она прошла мимо стайки паукообразных обезьян, большой игуаны, впереди возник силуэт тапира, и Суоми внезапно увидела шанс спастись. Она подошла к тапиру и уже набрала в руку воды, как в черных грустных глазах животного блеснула слеза.

– Ладно, как-нибудь в другой раз, в другой последовательности, – сказала ему Суоми, и ей показалось, что она услышала вздох облегчения спасенного от хищной кошки животного.

Довольно большое расстояние Суоми преодолела быстро, страх почти исчез, как и изображения на стенах. На толстой ветви большого раскидистого хлебного дерева лежал молодой и грациозный горный лев, под которым в корнях притаился желтоглазый питон. Вот и нашлось спасение. Необходимо лишь выбрать – кто из них? В конце тоннеля кто-то нетерпеливо заскулил и послышался звук, будто чьи-то когти скреблись по камню. В ответ послышался тихий рык. «Так значит, пума ждет вовсе не меня, а этого красавца с рыжими глазами!!» – возникла догадка у Суоми.

Она не знала, правильно ли она расходует воду, но ей совершенно не хотелось занять место того поверженного оленя. Пока Суоми быстро смывала слой за слоем пыли от песчаника с изображения, было слышно недовольное ворчание, и вот наконец кугуар, стряхнув с себя каменные крошки, прыгнул в темноту тоннеля за своей подругой. Через некоторое время голос Мао оповестил ее о благополучном для всех пятерых исходе:

– У тебя там что, питомник диких животных?

Суоми решила крепко завернуть горлышко фляжки, уже наполовину пустой, и убрать ее в карман от соблазна. Изображения на стенах символизировали охоту индейцев на ягуара. Изображение было большое, в полный рост, но пропорции в размерах людей и ягуара, как ей показалось, были нарушены. Индейцы, конечно, во времена существования священных городов были достаточно миниатюрными, но на стене они были не выше ягуара. Ягуар был зажат в некое подобие клетки, и шансов у него практически не было. Индейцы собирались его принести в жертву, а для этого нужно был живое и невредимое священное животное.

Для охоты чаще индейцы использовали яд кураре, добываемый из лиан "мамокори". Для приготовления яда использовали также сок, золу других ядовитых растений, которыми так богаты тропические леса. Реже применяли яды древесных лягушек, красных муравьев, змей. Для разных целей использовались разные яды. В случае захвата пленника, которым и являлся ягуар в данном случае, они собирались применить парализующий яд.

Несколько индейцев стояли перед ягуаром и готовы уже были выстрелить из сербатанов – трубок, называемых еще духовыми ружьями. Остальные размахивали палками, загоняя его в клетку. Суоми не могла его оставить в таком безвыходном положении. Она смочила ладонь и очень аккуратно, чтобы не задеть стоящих рядом индейцев, стала отмывать ягуара. Первой от стены отлетел морф – огромная бабочка тропиков ярко-синего цвета, и, медленно взмахивая крыльями, пристроился на горлышке фляжки, попил воды, с неестественной быстротой затрепетал крылышками и попытался вернуться в джунгли. В это время один взмах кошачьей лапы заставил его изменить свое решение, и медленный и томный морф украсил собой защитного цвета куртку Суоми. Ягуар явно был загнан и испуган, он тяжело дышал. Вероятно, индейцам все же удалось всадить в него порцию нервнопаралитического яда. Вел он себя странно, осел на камни поодаль от Суоми и оскалился. Суоми указала ему в сторону выхода, осветив тоннель. Ягуар услышал удаляющееся ворчание влюбленных пум, и немного обмякшие мышцы его снова напряглись, с устрашающим рыком он стал пятиться в сторону света и вскоре исчез. «Уфф! – с облегчением выдохнула Суоми. – Вроде все сделано. Пора присоединиться к друзьям и продолжить спокойную запланированную экскурсию».

Она бодрым шагом последовала вслед за ягуаром, и в свете ее гаснущего фонарика дорогу к солнцу и тропическим краскам ей показывал невозмутимый морф.

– Ну наконец-то! – искренне обрадовался Мао.

– Мы уже собирались отправиться на поиски. Что там произошло с ягуаром? Он выскочил испуганный, – спросила Мокли, словно ее ничуть не удивило появление такого редкого животного.

– Его загнали охотники и даже успели в него выстрелить. Парализующий яд уже начал действовать, и я не уверена, что он сможет самостоятельно выбраться, – вид у Суоми был озадаченный.

– Да здесь всего один выход, а животные очень хорошо чувствуют запах джунглей. Скорее мы заблудимся, чем он. А твой морф, похоже, собирается нас сопровождать до самого выхода. Он так заметен в свете фонарей, и ему очень повезет, если его не схватят крыланы. Взяла бы ты его лучше к себе в капюшон, – предложила Мокли. Но морф смело порхал далеко впереди.

Обратный путь оказался быстрей и проще, как всегда бывает при возвращении. По лестнице они спускались, страхуя друг друга за капюшоны. Мао шел последним, морф мелькал у него перед глазами в свете фонаря и сильно отвлекал. Они пересекли просторный подземный зал, свернули, и перед Суоми снова возник образ дамы. Но он изменился: теперь у нее на плече сидела птица кетцаль. Яркие одежды женщины, высоко забранные в пучок волосы, украшенные красными и зелеными перьями священной птицы, нос с горбинкой – все это делало ее саму похожей на птицу. Кетцаль взъерошился и начал чистить перья своего хвоста. Морф описал круг и прилепился, словно брошь, на одежды дамы. Лицо дамы постепенно стало приобретать здоровый цвет, складки одеяний стали мягче и слегка зашевелились.

– Нам надо к выходу, и быстро, не останавливайтесь и не оглядывайтесь, что бы вы ни услышали и не увидели. Мы сделали что могли. Сейчас они еще выпустят нас, но позже это может быть уже невозможно, – тихо, но убедительно произнесла Мокли, направляясь к выходу.

Они стали подниматься, и Суоми старалась не смотреть на пугающие образы на стенах. Она крепко сжимала фляжку в кармане, осознавая ее ценность и интуитивно ощущая, что, может быть, это ее входной билет в другие миры и измерения.

Наконец-то морф вырвался на волю. Чуть проворней, чем обычно, он стал кружить вокруг геликоний и бромелий, затем вернулся, присел на мгновение к Суоми на цветастую сумку, расправляя крылышки и словно извиняясь, и полетел низко над землей в тропические заросли. Откуда-то со стороны склона горы раздался довольный рык сытого зверя. Может быть, это влюбленная парочка пум расправилась с зазевавшейся носухой.

Когда они приближались к стоянке автомобиля, из-за дерева выскочил маленький индеец неопределенного возраста, но, несомненно, старый. На нем были потрепанные расклешенные джинсы, яркая рубашка, туго перетянутая на талии поясом из змеиной кожи, на голове лежала огромная широкополая шляпа, из которой торчали три пера. Он держал на предплечье большого красно-зеленого попугая ара с зажатым в лапе куском сочного ананаса. Приблизившись к ним, индеец что-то тихо сказал попугаю, и тот нехотя, переваливаясь с лапы на лапу и ворча, протянул Мао кусок фрукта. Мао то ли был голоден, то ли не хотел обижать попугая или расстраивать индейца, но он с трудом высвободил фрукт из цепких лап птицы и быстро сунул его в рот, пренебрегая какими бы то ни было правилами гигиены. Ананас оказался, по словам Мао, спелый и сочный, ара при этом неотрывно следил за каждым движением Мао, затем улучил момент и ткнул его клювом в плечо. Индеец расхохотался, Мао тоже, они пожали друг другу руки, Мао подкинул индейцу немного денег для покупки свежего ананаса для попугая и на прощанье выдернул красно-синее перо из шляпы индейца со словами «На долгую память!». Индеец только успел открыть рот от возмущения, как Мао уже махал ему пером, прыгая в автомобиль. Индеец что-то кричал на своем наречии о несчастном ара, о том, как у него медленно отрастают эти длинные перья и что они приносят удачу.

– Не выдумывай! Во-первых, это перо вовсе не ара! А тому попугаю, чей хвост лишился этого пера, уже явно все равно – приносит оно удачу или нет! – выкрикнул через окно Мао.

Индеец еще долго жестикулировал и возмущался, а потом как будто понял смысл слов, рассмеялся и стал размахиватьь им на прощание шляпой так интенсивно, что из нее вылетело второе перо, его подхватило ветром и понесло в сторону ворот священного города. Индеец кинулся его догонять, а ара, громко ругаясь, махал крыльями и наконец взлетел и скрылся в ветвях хлебного дерева. За этим же деревом исчез старый индеец.

Водитель был бодрый и приветливый, хотя провел в душной машине около шести часов, никуда не отлучаясь. Оставлять автомобиль без присмотра было опасно. Несмотря на то что он был коренным жителем, знал все законы, а точнее, их отсутствие, говорил на нескольких местных наречиях, был в хорошей физической форме, отлично вооружен, все равно залогом его безопасности, его автомобиля и соответственно безопасности его пассажиров была его выдержка и опыт плюс важнейшее условие – ни под каким предлогом не выходить из бронированного тонированного минивэна. Как только все оказались в машине, он, не дожидаясь, пока закроются двери, резко тронулся с места. Мао при этом тяжело упал на Суоми, Мокли же удержала равновесие, ухватившись за дверную ручку. В это же время у самых колес автомобиля показались люди с враждебными лицами, в руках они держали мачете и железные балки. Когда машина скрылась за поворотом, обдав их пылью, они все еще продолжали стоять, сжимая в руках металлические предметы. Позже Мокли объяснила, что на территории священного города противоправные действия карались законом, поэтому бандитам и грабителям приходилось действовать бесшумно и крайне осторожно. Немного промедления со стороны водителя – и всем троим, а то и вместе с водителем, пришлось бы подчиниться и пойти в гости к местным индейцам с их традиционным кровожадным гостеприимством.