Читать книгу: «Доля ангела», страница 3

Глава 5

Мэтти открыла глаза. Ее обожгло ослепительно-белым светом, она поморщилась и снова зажмурилась. Попыталась пошевелить руками и ногами, но они, похоже, не действовали. Где она, черт возьми? Мэтти изо всех сил постаралась сосредоточиться и попыталась поднять голову. Плохая мысль, – подумала она, потому что тело тут же пронзила острая боль.

Она услышала, как незнакомый голос сказал что-то на непонятном ей языке. По твердому полу простучали, отдаваясь эхом, чьи-то шаги. Мэтти снова открыла глаза. Свет был такой яркий, что смотреть было больно и держать глаза долго открытыми невыносимо.

– Господи, Мэтти, как же ты нас напугала! Ты в порядке?

Кара. Этот голос она узнала. Мэтти попыталась пошевелить губами, но изо рта вырвался лишь сухой стон.

– Все нормально, не говори, не надо. Спешить некуда, выздоравливай!

Почему выздоравливать? Она что, заболела? Чем? И вдруг на Мэтти волной накатили воспоминания. Снежная гора, бешеные кульбиты, падение вниз, вниз, а потом внезапная остановка и вокруг – темнота. Невозможность пошевелиться. Может, она до сих пор погребена под снегом. Но ведь вроде не холодно.

– Ш-ш-ш… – выдохнула она.

– Все нормально, солнышко. Ты упала. Мы катались на лыжах. В Швейцарии. Помнишь? Моргни, если да.

Мэтти заставила веки дрогнуть.

– Мы с Ником стояли выше и видели, как это случилось. Мы ничего не могли поделать, все произошло так быстро. Слава богу, лыжный патруль был прямо за нами. Твоя лыжная палка торчала из снега, но сама ты была полностью зарыта. Они тебя несколько минут откапывали. Еще бы немного, и… – она сглотнула. – О, Мэтс, я так перепугалась. Если бы не палка… Но теперь все будет хорошо, ты жива.

Мэтти слышала в голосе подруги, всегда таком невозмутимом, с трудом сдерживаемые эмоции. Теперь она вспомнила. Она так там перепугалась. Но теперь-то она где?

Кара будто бы поняла, о чем Мэтти думает, и сказала:

– Ты в больнице, в долине рядом с Церматтом. Тут о тебе здорово заботятся. – Ее голос дрогнул, и Мэтти догадалась, что Каре пришлось собраться с духом, чтобы продолжить: – Тебя продержат здесь еще несколько дней, а потом перевезут в Лондон.

Джонни. Мэтти хотела спросить о Джонни. Где он? Почему не тут? Она снова попыталась заговорить, но едва смогла пошевелить губами. Она так устала. Надо поспать еще немножко… Опустился серый туман, и Мэтти снова провалилась в забытье.

Когда Мэтти проснулась в следующий раз, голова была чуть яснее. Свет немного потускнел, и ей удалось открыть глаза. Комната оказалась маленькой и квадратной, с тошнотворно желтыми стенами. Мэтти разглядела занавески в цветочек, висящие на окнах, а за окнами – затянутое тучами свинцовое небо. Вдали виднелись острые белые вершины гор. Она опять попыталась хоть немного сдвинуться с места, и кровать под ней скрипнула. Ай. Казалось, она продержалась пять раундов на ринге с Тайсоном Фьюри. Мэтти мысленно проинспектировала тело. Ребра болели, даже если она сдвигалась хоть на миллиметр, а правая рука была пристегнута к груди. Поднять ее Мэтти не могла. Левой ногой она тоже не могла пошевелить и теперь увидела, что та от бедра до лодыжки заключена в гипс и подвешена над кроватью под углом в сорок пять градусов. Наверное, с таким же успехом по ней мог проехаться грузовик с прицепом.

– Добрый день, как самочувствие? – с сильным немецким акцентом спросила медсестра, склонившаяся над ней, чтобы немного ослабить плотно подвернутое под матрас одеяло. – Мне нужно измерить вам температуру, сейчас поставим термометр в ухо. Хм, замечательно. Может, попробуете немного поесть?

Мэтти кивнула и поморщилась: даже такое крошечное движение отозвалось болью в черепе.

Медсестра нажала на кнопку, и изголовье кровати немного приподнялось. У Мэтти закружилась голова, и она энергично заморгала, стараясь противостоять ощущению слабости. Медсестра подкатила к кровати столик и взяла в руки мисочку.

– Я буду вам помогать, пока не сможете есть самостоятельно. Куриный бульон с клецками. Откройте рот, – сказала она и поднесла к губам Мэтти ложку.

Та чувствовала себя птенцом, который открывает клюв, чтобы его накормили, – такая же слабая и беспомощная. Даже есть было больно, но голод пересиливал боль. Когда они закончили, Мэтти попыталась заговорить.

– Джонни? – проскрипела она.

Но медсестра уже покинула палату и не услышала вопрос.

Усилия, потраченные на еду, так утомили Мэтти, что не было сил думать, поэтому она лишь безучастно смотрела, как медленно перемещаются по комнате тени, пока наконец не задремала. Она проспала несколько часов – до самого прихода Кары, которая вернулась уже вечером, когда за окном стало совсем темно. На этот раз с ней был Ник.

– Ну привет, подружка! – Кара влетела в комнату с огромной плиткой шоколада и стопкой глянцевых журналов. – Я ограбила больничный ларек. Нашлось даже несколько на английском.

Она положила журналы на тумбочку рядом с Мэтти и спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Джонни? – снова проскрежетала Мэтти.

Она напряглась, приготовившись к плохим новостям. Валяясь без дела на больничной койке, Мэтти располагала уймой времени, чтобы вообразить худшее.

– Он в палате на другом конце коридора, – сказал Ник. – Слегка помят и весь в синяках, а еще у него подозревают сотрясение мозга, но в остальном все в порядке.

Мэтти выдохнула и почувствовала, как по всему телу прокатилась волна облегчения. С Джонни все в порядке. Ее худшие опасения не оправдались.

Приходил безжалостно-деловитый врач.

– У вас серьезный перелом большой и малой берцовых костей. Пришлось оперировать и устанавливать штифты, – объяснил он.

С профессиональной беспристрастностью он принялся описывать, как будет проходить период реабилитации, сказал, что Мэтти придется несколько недель, а то и месяцев провести в инвалидной коляске – до тех пор, пока не восстановится плечо, смещенное во время падения, когда порвались удерживающие его связки. Лишь после этого она сможет начать пользоваться костылями. Потом можно будет перейти на ортез для стопы и ходить в нем – «не недели, а точно месяцы» – таков был мрачный прогноз.

Похоже, не скоро я буду снова вскакивать на высокие парапеты набережных, – безрадостно пошутила Мэтти про себя. Неужели та дождливая фотосъемка действительно происходила всего несколько дней назад? Поверить в это было невозможно – впрочем, ни во что из произошедшего невозможно было поверить. Ведь по плану у нее был сейчас счастливейший отпуск, каникулы с любимым мужчиной и друзьями, нелепо-огромные бокалы пива, обильные альпийские ужины и романтические объятия у камина… Никто не предупреждал, что вместо этого она будет лежать в больничной палате вдали от дома, не в состоянии встать на ноги.

В швейцарской больнице Мэтти провела еще три дня, толком их не заметив, потому что обезболивающие надолго погружали ее в беспамятство. Пожалуй, такая доза и лошадь вырубила бы, – подумала она, в очередной раз проваливаясь в сон. С каждым пробуждением лежать становилось все неудобнее. Нога под гипсом нестерпимо чесалась – казалось, по ней бегает стая муравьев, и каждый раз, когда Мэтти пыталась пошевелиться, ребра протестовали и кричали от боли. Кара и Ник навещали ее каждый день, Кара сидела у кровати подруги часами: красила ей ногти в кислотный зеленый, кормила шоколадом и приносила разные сплетни в надежде немного приободрить. Джонни сначала видно не было, но ближе к вечеру второго дня, когда Мэтти стало особенно тоскливо, он наконец пришел. Ее мужчина, которого она уж и не чаяла увидеть, одетый в соблазнительно наброшенный больничный халат, медленно двигался в ее сторону.

– Матильда! – воскликнул он. – Наконец-то! Я тебя везде искал. Чертовы медсестры ничего не говорят, а если и говорят, то на немецком, так что я понятия не имею, о чем они.

Мэтти такое оправдание показалось не очень достоверным: все ее медсестры прекрасно говорили на английском. Но она прогнала эту мысль. Неважно. Вот ведь он, здесь.

– О боже, Мэтти, – сказал Джонни, добравшись наконец до кровати. – Я смотрю, тебя здорово помяло.

Она заметила ужас в его глазах, но попыталась состроить в ответ смешную рожу. Ай! Даже это было больно.

– Д-д-д… не очень, – пробормотала она.

Джонни стоял, как-то странно отклонившись, будто ему нестерпимо было подойти ближе, и взгляд, который он отвел в сторону, снова метнулся на лицо Мэтти.

Он пробыл недолго, промямлил неудачную шутку, что пора возвращаться в палату, пока медсестры-эсэсовки его не хватились. Только когда Джонни ушел, Мэтти осознала, что он ее даже не поцеловал. Ее это больно ранило, хоть и не удивило. В то утро медсестра вручила ей зеркало и расческу.

– Возможно, пора вам на себя взглянуть, – сказала она. – Только не волнуйтесь, сейчас выглядит хуже, чем дело обстоит на самом деле, и к тому же это скоро пройдет. Пластический хирург вам все объяснит.

Слова «пластический хирург» напугали Мэтти, она поднесла свободную руку к щеке и нащупала пальцами что-то припухлое и незнакомое. Чуть выше, прямо под глазом, обнаружилась покрытая коркой раздувшаяся шишка и нити наложенных на рану швов. Что эта чертова лавина сделала с ее лицом? Мэтти вспомнила привкус крови после падения. Она боялась на себя посмотреть, но и не посмотреть было невозможно, поэтому она поднесла зеркало к лицу. Один глаз обведен фиолетово-черным синяком, губа раздулась так, что лицо стало неузнаваемым, но страшнее всего выглядел порез под глазом – страшная рваная рана, красная и черная, схваченная безжалостными швами, на которые даже смотреть было больно. Она никогда не относилась к той категории девушек, которые часами вертятся перед зеркалом, но сейчас была потрясена до глубины души своим уродством. Так что ничего удивительного, что Джонни ее едва узнал, – она сама себя с трудом узнавала.

Похоже, Кару и Ника ее внешность шокировала не так сильно, как Джонни.

– Не парься, подруга, – сказала Кара, когда на следующий день Мэтти рассказала ей, что увидела в зеркале. – Порез неглубокий. Скоро к тебе вернется твое старое страшное лицо, будешь как новенькая.

– По-моему, Джонни в этом не так уверен, – с горечью заметила Мэтти.

Ник связался со страховой компанией Мэтти (слава богу, Бьянка настояла, чтобы перед поездкой она купила медицинскую страховку) и организовал ее транспортировку обратно в Лондон. Доктор Тевтон, как прозвала его Мэтти, сказал, это станет возможно через день или два, при условии, что процесс реабилитации будет протекать как следует. Когда Ник сообщил Мэтти эту новость, ребята стали с ней прощаться. Они бы и рады были задержаться, чтобы убедиться в том, что с Мэтти все в порядке, но обоих ждали дела и работа.

– Я к тебе приеду, как только ты вернешься в Лондон, – пообещала Кара, осторожно обнимая изувеченное тело подруги.

Джонни приковылял через несколько часов после того, как они уехали. Сказал, что завтра прилетает его мать – забрать его домой. Мэтти удивилась. Ей и в голову не пришло позвонить родителям: даже если бы те были где-то неподалеку, она бы не стала просить их о помощи.

– А как же я? – спросила она.

– Ну, эм-м… Ты ведь пока все равно не в состоянии лететь, правда? – проговорил он, и на секунду его прекрасные черты омрачило виноватое выражение. – И потом, Ник сказал, что у тебя все уже организовано.

– Да, но… – Мэтти откинулась на подушку; она слишком устала, чтобы объяснять ему: она надеялась, он сделает для нее хоть что-нибудь и хотя бы побудет с ней рядом, пока врачи не подтвердят, что ей уже тоже можно лететь домой.

– Слушай, Мэтс, увидимся в Лондоне, когда вернешься, ладно? Боюсь, в ближайшее время тебе все равно будет не до веселья.

О да, – с горечью подумала Мэтти, – тут ты совершенно прав, приятель.

Перед уходом он сжал ей руку, но Мэтти видела – он изо всех сил старается не смотреть на ее фингал и распухшее лицо. Она опять обратила внимание, что он ее не поцеловал ни при встрече, ни на прощание.

Когда дверь за Джонни закрылась, она почувствовала себя безнадежно одинокой – безнадежнее, чем за всю свою жизнь длиной в тридцать один год. Даже более одинокой, чем в тот день, когда впервые приземлилась в Лондоне, никого в этом городе не зная. И более одинокой, чем в восемь лет, когда умер их золотистый ретривер Уофл. Ей захотелось завыть, как тогда, в детстве, но слезы не приходили. Мэтти понимала, что надо, видимо, позвонить брату, но стоило ей представить себе их разговор, как у нее сжималось горло и она снова откладывала звонок. Кара обещала в общих чертах сообщить ему о несчастном случае, и Мэтти не знала, как будет рассказывать подробности. У нее не осталось на это никаких сил.

Еще Кара позвонила Бьянке, и через несколько часов после их разговора в палате Мэтти уже стоял огромный букет тигровых лилий. Мэтти понимала, что вернуться к работе сможет очень нескоро. Доктор говорил, что на восстановление уйдут не недели, а месяцы. Усугубляло положение то, что она жила на четвертом этаже в доме без лифта. Будем решать проблемы по мере поступления, – говорила себе Мэтти, стараясь не поддаваться всепоглощающей панике. Первым делом нужно добраться до Лондона. А с остальным разберемся потом.

Глава 6

Роуз плюхнулась на полотенце, которое сама аккуратно расстелила. Солнечное тепло нежно проникало в смазанные маслом руки и ноги, Роуз сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, расслабляясь. Восхитительная дуга золотого песка всякий раз вызывала у нее одновременно восторг и умиротворение. А тот факт, что прошло уже больше года с тех пор, как она в последний раз ощущала между пальцами ног песок, лишь усиливал удовольствие.

– Кто купаться? – спросил Марк у двоих уже раздевшихся до купальников детей, которые бешено скакали рядом с Роуз, предвкушая длинный день на пляже. – Но сначала крем от солнца.

Лео и Луиза наперегонки бросились обмазываться густым белым лосьоном.

Роуз открыла один глаз:

– Лео, шею сзади не забудь, – сказала она. – Идите втроем, я хочу сначала как следует прогреться.

– Роуз, ну пойдем, мы хотим, чтобы ты с нами! – умоляюще протянул Лео. – Пожалуйста!

– Да, Роузи, пойдем купаться! – потребовала Луиза.

– Роуз, давай, – присоединился к ним Марк. – Вода, похоже, просто отличная, грех такое пропускать.

Она, прищурившись, посмотрела на волны, накатывающие и разбивающиеся в пену у самого берега. Океан и в самом деле выглядел заманчиво: его сверкающая синяя прозрачность тянулась далеко-далеко, насколько хватало взгляда. Роуз улыбнулась, потому что на память пришел тот день, когда Марк признался ей в любви – вот прямо здесь, на этом пляже. Тот день, когда сердце ее подскочило от радости при звуке слов, которых, она считала, ей уже никогда не услышать. Тот день, когда он уговорил ее вернуться в долину и отныне жить с ним.

– Ох, ну ладно, раз вы все так настаиваете, – притворно заворчала Роуз.

Встав, она почувствовала на себе взгляд Марка, блуждающий по куцему нефритово-зеленому бикини, облепившему попу и грудь. Марк рассматривал ее неспешно, в свое удовольствие. В магазинах Юмераллы выбор купальников был невелик, поэтому Роуз заказала этот через интернет, надеясь, что он подойдет. Покупку доставили за несколько дней до их отъезда, но, к счастью, купальник не только оказался впору, но еще и идеально подчеркнул ее длинные темные волосы и кожу, которая уже начала подрумяниваться на солнце. Целое лето пробежек по виноградникам помогало поддерживать форму, а в «Кладовой Тревелин» работы было столько, что на обед Роуз чаще всего только и успевала схватить кусок багета и положить на него немного овощного террина или ломтик ветчины. Когда-то она была толстая и рыхлая. И несчастная. Роуз вспоминала об этом с содроганием. Больше она никогда не вернется в то время.

Марк потянулся к ней и небрежно провел ладонью по спине и ниже – по бедру, а потом игриво оттянул и щелкнул резинкой трусов бикини.

– М-м-м… замечательно, просто замечательно, – одобрительно произнес он.

– Эй, руки! – с наигранным гневом рявкнула она, но тут же не удержалась и рассмеялась, довольная, что он оценил ее покупку. За долгие дни винтажа Роуз часто начинало казаться, что он совсем забыл о ней, что ему нет дела до того, есть ли она рядом или давно сбежала с мясником; он был полностью сосредоточен на сборе винограда и переправке его в давильню в идеальный момент созревания. Как хорошо, что теперь у него наконец-то нашлось время на нее и на Лео с Луизой. Все утро дети соревновались, на кого Марк обратит больше внимания, но теперь внимание всех четверых гипнотически притягивал к себе океан.

– Помочь тебе? – спросил он, выдавливая лужицу лосьона ей на спину.

– О, прекрасно, – протянула Роуз, закрыв глаза и отдавшись ощущению его рук – таких надежных и сильных – на своей коже.

– Перевернись, спереди тоже помажу, – скомандовал он.

Она послушно развернулась, встретилась с ним глазами – и увидела, что взгляд его затуманился от желания. Дети – Роуз заметила – уже побежали вперед, им не терпелось искупаться. Марк убрал бутылочку.

– Пошли, красавица, надо их догонять, а то не найдем, – сказал он, сжал ее ладонь и потащил к воде.

Потом Роуз лежала и впитывала телом безжалостные солнечные лучи, глядя, как Марк и Лео лепят из мокрого песка у самого края воды корабль и две их такие похожие темноволосые головы почти сливаются в одну. Луиза скакала вокруг них, играя с веревкой водорослей, которую вытащила из воды, и океанский бриз подбрасывал вверх облако ее кудрявых волос. Роуз хотелось себя ущипнуть. Три года назад она была совершенно одна, ее занесло на другой конец земли с рюкзаком за плечами и разбитым сердцем. И вот теперь у нее есть любимый дом, собственный ресторан и семья как в «Инстаграме»¹¹. Невероятно. Роуз надеялась, что картинка, которую она видит сейчас перед собой, в скором времени дополнится пухлым зеленоглазым малышом со смуглой кожей, который или которая будет загребать песок маленькими кулачками, сидя рядом со старшими братом и сестрой…

В тот вечер, разморенные солнцем и морским воздухом, они отправились в «Рустику», бистро во французском стиле, где Роуз когда-то работала.

– Alors! – Роуз едва не упала, когда ее радостно стиснули до хруста костей.

– Филипп! – закричала она, обняв его с ничуть не меньшим энтузиазмом.

Филипп был одним из ее первых друзей в Сиднее, и из скромного бариста он вырос в повара и ресторатора с собственной мини-империей заведений общепита. Он умело сыграл на успехе своего первого ресторана – «Рустики», прославившейся атмосферой рыбачьей деревни где-то на юге Франции, и вскоре открыл на прибрежной окраине Сиднея «Нуво Рустик», а за ним – «Рустика-сите», который, как и следует из названия, располагался в самом центре города.

Филипп отпустил ее и поприветствовал Марка в традиционной французской манере – поцеловал в обе щеки, после чего нагнулся и поприветствовал Лео и Луизу.

– Ну ничего себе, как вы оба выросли! Супер-р! Такие высокие! А Роуз – vraiment très belle, toujours¹². Марк, ты очень счастливый человек, у тебя такая красивая семья!

Марк расплылся в улыбке.

– Да, мне с ними крупно повезло.

– Ну так что, вы за едой пришли? Конечно, за едой!

Филипп торжественно провел их к столику в передней части комнаты, обитой белеными досками и с видом на океан.

Роуз вдыхала доносящиеся из кухни восхитительные ароматы запекающегося мяса, чеснока и трав.

– Филипп, прошу тебя, накорми нас! Мы умираем от голода, правда, ребята? – спросила она, посмотрев на Лео и Луизу, которые согласно закивали. – Так накупались сегодня, что теперь готовы съесть все что угодно. Хоть целого слона, правда, Луиза?

Малышка захихикала в ответ и вдруг посмотрела на Роуз с сомнением.

– Роузи, нам же не принесут с кухни слона, правда?

– Я шучу, солнышко. К тому же слоны, я думаю, очень плохо жуются, ты так не считаешь? У них такая жесткая кожа. Фу! – фыркнула она и театрально поежилась.

Заглядывать в меню Роуз не понадобилось, она знала: Филипп сейчас пришлет им на пробу вереницу разнообразных блюд с щедрыми порциями картофельной соломки, чтобы дети были при деле и счастливы.

Марк вручил Филиппу пару бутылок шираза «Тайная встреча», главной гордости винодельни Калкари.

– Откупори одну нам, пожалуйста, а вторую забери себе.

– Absolument, – ответил Филипп и поспешил обратно в кухню.

Когда они до отвала наелись наваристым, приправленным чесноком буйабесом, шатобрианом, целой горой frites¹³ и пирожными-суфле с шоколадом и карамелью, приготовленными в миниатюрных медных сковородочках, стол превратился в разгромленное поле боя из пустых тарелок и смятых салфеток. Роуз поднесла бокал к губам, смакуя последние капли густого и сладковатого бордово-красного вина.

– Ну что, как думаешь, новый урожай сможет тягаться с этим? – спросила она, указывая на бокал. – Может, будет еще одна премия Джимми Уотсона?

– Не-ет, – отозвался Марк. – Такая премия достается только раз в жизни, но, возможно, в этом году мы будем к ней близки. Винограда вызрело меньше, но зато условия для вызревания были практически идеальные, и Джейк проделал просто невероятную работу по поддержанию виноградников, особенно в Тревелинс. Там виноград вырос такой, какого я еще ни разу не видел за все годы в долине.

– Генри будет доволен, – заметила Роуз.

Ее брат Генри владел виноградниками вокруг ресторана Роуз.

– Кстати, хорошо, что ты напомнила, я должен ему позвонить – сообщить новости. – Марк сверился с часами. – Наверное, в Англии сейчас как раз подходящее время. В любом случае пора идти, сонные головушки, – сказал он, обращаясь к детям. Луиза свернулась калачиком на диване и положила голову Роуз на колени, а Лео остекленевшими глазами таращился в айпад. Ранний отъезд, солнце, море и долгий день их совершенно изнурили.

– В этом возрасте с ними настолько проще, правда? – спросил он, влюбленно глядя на детей. – Как вспомню, какой был кошмар в их первые годы… По-моему, Лео до двух лет толком не спал по ночам… – Марк помотал головой, прогоняя страшное воспоминание. – И все же нам действительно пора идти.

Попрощавшись с Филиппом и другими членами команды «Рустики», Марк взял Луизу на руки, и они с Роуз пообещали до конца отпуска заглянуть еще.

Пока Марк укладывал детей в постель, Роуз сидела на балконе их квартиры с видом на океан и любовалась отражением полной луны на темной поверхности воды. Она с наслаждением вздохнула: идеальный день, вкусная еда и наконец-то свобода от призрака Изабеллы. Казалось, ей вообще не о чем тревожиться. Интересно, куда подевался Марк. Что-то он там закопался. Что он делает? Не может же быть, чтобы дети до сих пор не угомонились? Их пришлось буквально волочь на себе от «Рустики» до самого дома, оба свалились как подкошенные. Роуз уже собиралась пойти его искать, как тут Марк показался на пороге.

– Извини, что я так долго, – сказал он, мягко задвинул за собой балконную дверь и сел рядом с Роуз.

– Все нормально. Что-то случилось? – спросила она, заметив нехорошую тревожную морщину на лбу Марка.

Тот тяжело вздохнул.

– Говорил по телефону…

Было уже начало одиннадцатого вечера, но ему звонили в любое время дня и ночи, особенно когда начинали просыпаться его дистрибьюторы в Англии.

– Кто звонил? Неужели опять «Ченнингс»?..

«Ченнингс» был одной из крупнейших в Великобритании сетей супермаркетов и одним из главных покупателей вин Калкари: в большой степени именно они отвечали за прибыль, которую винодельня заработала в прошлом году. Ну и конечно же, из всех клиентов Марка эти были одними из самых требовательных.

– Нет, это насчет Тилли.

– Тилли?

– Да. Насчет нашей Матильды. Похоже, она каталась на лыжах в Швейцарии и попала под снежную лавину.

Роуз закрыла лицо руками.

– О боже, с ней все в порядке?

– Она жива, но дела не очень хорошо. Вывихнуто плечо, сломана нога и в придачу несколько ребер. Не говоря уже о подбитом глазе, – так говорит ее подруга, которая мне позвонила. А еще она говорит, что Тилли очень просит ничего не рассказывать маме и папе.

– О нет, что же она будет делать? Как жаль, что мы так далеко. Где она сейчас?

Роуз никогда не встречалась с сестрой Марка, но он часто и с большой нежностью о ней говорил и показывал Роуз альбомы фотографий, сделанных в те годы, когда они вместе росли на Лилибеллс, самой большой винодельне долины Шингл. Роуз видела размытые снимки маленькой бандитки с черными всклокоченными волосами и бутылочно-зелеными глазами точно такого же оттенка, как у Марка.

– Эта ее подруга, эм-м, кажется, она назвалась Карой, говорит, что Тилли по-прежнему в Швейцарии. Мне надо бы к ней слетать. Правда, еще эта поездка в Штаты, по поводу продаж. Отменять никак нельзя, мы несколько месяцев это планировали…

– Но ведь ты полетишь? Я имею в виду, к ней? После поездки в Штаты?

Марк запустил обе руки в волосы, глубоко задумавшись.

– Не поехать нельзя. Ну и потом, можно будет заодно сгонять повидаться с «Ченнингс», пока я там. Порадую их хоть этим.

– Порадуешь Алисию, ты хотел сказать, – поправила его Роуз.

Алисия отвечала за покупку вин для «Ченнингса», была по уши влюблена в Марка и вечно находила повод ему позвонить.

– Ну и это тоже, – ответил он.

Роуз посмотрела на него мрачно. Она знала о запланированной поездке Марка в США, но если он поедет еще и в Англию, они опять не скоро увидятся. Во время сбора урожая ей так его не хватало, а теперь он опять уедет, и бог знает на какой срок. С самого их знакомства Роуз знала, что Марк много путешествует, но это знание не мешало ей страшно скучать по нему, когда он уезжал.