Читать книгу: «Принцесса Бугудонии. Во имя короля!», страница 3

Глава IV

Тогда-то я и поняла, что происходящее не бред сивой кобылы, я на самом деле являюсь дочерью короля Бурденвиля и самой что ни на и есть настоящей принцессой. Более того, именно тогда, после контакта с камнем, я почувствовала какие-то неизведанные ранее изменения в организме. Мало того, что я стала бодрее, веселее – хотя куда уж больше – так и в руках иногда я стала замечать загадочные вибрации. Не-не, это не было предвестником Паркинсона, просто какие-то таинственные энергетические потоки.

Как объяснил мне тогда отец, так во мне активизировалась та сила, которую я случайно почерпнула из неведомого родника. И сила эта весьма разрушительна, как я могла убедиться на примере с черными всадниками. Но как с ней обращаться, как ее использовать и управлять ею – это королю было неведомо. Я уж и ладошки терла, и силой мысли пыталась выбить волшебную струю, и сосредоточивалась, и медитировала, но все было тщетно – сила уперто сидела во мне, не желая показываться на свет Божий. Обиделась на меня, что ли, за долгое заточение, а может попросту одряхлела за столько лет бездействия – в общем, на тот момент это было меньшее из того, что меня реально интересовало.

На повестке маячил более значимый вопрос. Отец хотел, чтобы я непременно вернулась в Бугудонию, навсегда, однако… Ни он, ни я сама мы никак не могли гарантировать безопасность моих совершенно обычных человеческих детей для волшебного мира Бугудонии. А угроз здесь была тьма-тьмущая, как в свое время источали смертельную опасность простейшие заболевания белых людей для неприхотливых индейцев Америки. И русалки, и упыри, и оборотни, и нежить всякая – в общем, полный набор забавных сказочных персонажей только с тем условием, что они были совершенно взаправдашние, вовсе не забавные и при случае могли сожрать случайного путника…

И пока не было решения детского вопроса, мы договорились, что я по привычке буду жить в реальном мире, а сюда частенько наведываться, чтобы теснее слиться с родной землей и как можно ближе познакомиться с ее укладом, традициями и принципами успешного сосуществования с различной живностью. А также постараюсь пока как можно скорее разобраться с сакральной силой Бугудонии, жившей во мне, чтобы в полной мере употребить ее на благо бугудонской общественности.

Отец подарил мне королевское кольцо Бу – для перемещения между мирами. Оно было золотое, словно мое обручальное, но с маленьким янтарным камушком. Досточно было хорошенько его потереть и как оно засветится нарисовать прямоугольник в определенной последовательности, сделать шаг в проступивший проем и вуаля, ты Бугудонии. С таким подспорьем я с удовольствием бывала здесь, словно Алиса в стране чудес, при каждом удобном случае ныряющая в нору радости, беззаботности, покоя и удовольствия.

Каждый раз когда я эмм… прибывала сюда меня встречали с искренней радостью и восторгом. Еще задолго до того, как я подходила к замку, рабочие на полях приветствовали меня. Ворота незамедлительно и гостеприимно распахивались, и каждый в городе считал за честь проводить меня ко дворцу.

Поэтому сейчас меня несколько насторожил и даже озадачил тот факт, что рабочие на полях демонстративно отворачивались, а ворота замка и вовсе оказались закрытыми. Словно маленькая девочка я стояла перед высоким многовековым дубом, не зная как к нему подступиться. Звонка на воротах не было, какого-либо колокольчика тоже, поэтому оставался единственный и верный способ дать о себе знать – я постучала нежным кулачком в шершавую и твердую как камень доску видавших виды ворот. Ничего. Стучать сильнее – извольте, так и руку сломать можно. Я попробовала крикнуть:

– Эй

Ничего.

– Уруру! – прокричала я сильнее.

Ноль реакции. Что ж, делать нечего, я повернулась к воротам спиной и совсем уже не по-королевски начала бить ногой в двери, как заправская лошадь. А вот это возымело успех. Где-то сверху открылось окошко и появилось хмурое лицо охранника:

– Чего надо?

Господи, очевидно же, что надо, что за вопросы – хотела узнать который час. Я набрала побольше воздуха, чтобы докричаться и авторитетно заявила:

– Я принцесса Стамина.

– А я охранник Грум и что дальше?

Он что там пьяный, что ли?

– Соблаговолите открыть дверь! Мне нужно к королю Бурденвилю.

– А смолы тебе горячей на голову не нужно? Это я мигом, Вы только прикажите, Ваше высокоблагородие.

Нет, не пьяный… под запрещенными веществами, что ли? Да нет, откуда здесь… хотя вот тут-то как раз… так, стоп, вернемся к насущному.

– Послушайте, Грум, я не знаю, что у вас там происходит, может Вас парень бросил или еще что, но король в беде и ему нужна моя помощь. Немедленно откройте дверь или я самолично разнесу ее к чертовой матери!

– Валяй, принцесса, разноси! А у меня дел непочатый край. Будет мне тут еще каждая малявка указывать… или может все-таки смолы? Нет?! Ну тогда вали отсюда, пока не помогли.

И закрыл окошко. Ну какой нахал, гад и сволочь! Ух и влетит же тебе, Грум, мне бы только до отца добраться. Так, сакральная сила. Вот сейчас самое время, чтобы ей воспользоваться. Так, попробуем собрать руки вместе и направить в центр ворот, главное – сосредоточиться.

Я собрала ладони, направила на ворота и зажмурилась, изо всех сил представляя, как ворота разлетаются в щепки. Надеюсь, они застрахованы. Представила – ну же! Ну! Ничего… Да что за сила такая. Почему в квартире сработала, и здесь нет. Здесь же тоже нужно… Еще разок. Жмуримся, концентрируемся… иииииии… Нет. Ничего. Только вспотнула слегка. И что делать…

И тут я услышала откуда-то из-за кустов недвусмысленные:

– Пс-пс!

Кто-то явно старался привлечь мое внимание. Я посмотрела внимательнее – какой-то знакомый паренек… Так-так. А, сын кузнеца – Серго, славный девятнадцатилетний юноша, друг детства Катарины и ее бессменный и, впрочем, тщетный воздыхатель. Друзья Катарины, выходит, и мои друзья, да и делать все равно нечего, поэтому я поспешила к нему.

– За мной, – заговорщически махнул он рукой и, пригнувшись, побежал вдоль стены куда-то в сторону.

– Куда? – зачем-то спросила я, но тот лишь нетерпеливо поторопил рукой.

Я, вообще-то, с недавних пор принцесса и мне не подобают подобные перемещения, но повиновалась юноше, искренне полагая, что хотя бы он внесет какую-то ясность – что ж тут такое творится? И чего все ро… лица воротят. Будет ясность – будет план действий. Еще бы Валенсию вызвать на разговорчик, но для этого нужна емкость с водой и относительно спокойная обстановка. Вода проводник тревожный: чуть что – связь сбивается. А разговор предстоит серьезный.

Мы пробежали вдоль стены и остановились возле одного из кустарников, за ним, как выяснилось, был лаз.

– Вот здесь, – указал Серго, – можно беспрепятственно и незаметно пробраться в город. А незаметно лучше всего, конечно.

– Да в чем дело? Что я как прокаженная должна передвигаться. Я, на минуточку, принцесса Стамина, меня же тут все просто обожают.

Он посмотрел скептически:

– В том-то и дело, Ваше Величество, именно потому, что Вы принцесса Стамина народ на Вас дюже обозлен.

– Да почему? Я же ничего не сделала.

– Видите ли, все очень любят короля и кто-то пустил слух, что именно из-за Вас он сейчас в столь бедственном положении. Мол, не захотел отдать дочь, вот и поплатился. А поскольку, Вас тут знают без году неделя, а его уже добрых лет девяносто, то и кого им жальче, как Вы думаете?

– Сколько? Я думала отцу не больше шестидесяти…

– О нет, в Бугудонии люди долго живут, если, конечно, их кто-нибудь не погубит в бою или с голодухи. Ну не суть. В общем, все сейчас дюже озлоблены на Вас, принцесса Стамина.

Я была в откровенном замешательстве. Что за люди? Кто-то что-то ляпнул – все тут же поверили. А как же аналитика, сбор данных, хоть какие-то доказательства, в конце концов – куда там. Сказали – все из-за принцессы, вот и фас ее, ату! Очень удобно.

– Так и что мне делать, Серго?

Он задумался. Видимо, так далеко ход размышлений не прокладывал.

– А пес его знает. Во дворец Вам надобно, там Ваш брат. Аскольд сейчас заместо короля. Наверняка он знает, что делать.

Сильно сомневаюсь, подумала я. Аскольд не выглядит как человек смышленый. Он, безусловно, красив, силен и все такое, но насколько он хорош в дедукции… Впрочем, я хоть и чувствовала, что почему-то не по нраву дорогому братцу, но у нас толком не было ни единой возможности, чтобы сесть, поговорить по душам. А ведь как раз именно в таких случаях и нужно говорить. Чтобы недодумывать непонятно что, а разжевать свои мысли словами и убедиться, что они правильно легли в благодатную мозговую почву оппонента. Ну и когда еще, как не сейчас? Самый подходящий повод.

– Веди меня, о, храбрый юноша, – распорядилась я.

Серго охотно повиновался. Эх, было бы и в той реальной жизни так. Тетя Наташа сказала – кто угодно исполнил. Без всяких этих «А зачем тебе? Ты уверена? Натусь, ну мы же откладывали на ипотеку…».

Не без труда мы пробрались через лаз в стене и, петляя между улочками, довольно шустро добрались до дворца. Тут уж на воротах не возникло недопонимания – дежурный страж, несмотря ни на что, был мне рад и с легкостью отворил дверцу. Как можно искреннее я поблагодарила его, великодушно одарив охранника несколькими комплиментами. И по его раскрасневшемуся от смущения и счастья лицу убедилась, что слова мои попали точно в цель. Так и нужно! Золотое правило дрессировки – поощряй хорошее поведение, наказывай плохое. Теперь он и дальше будет искать возможности угодить мне. Ну хорошо, не дрессировка, назовем это по-научному – бихевиоризм, суть от этого не меняется, а звучит приятнее.

Я вошла во дворец – никого. Тихо и пусто. Еще ни разу я не заходила во дворец сама. Меня всегда сопровождал отец, либо Катарина и всегда на крыльце, в самих залах дворца были люди. Кто-то заседал, обсуждая проекты, кто-то разносил пищу, прибирался, приносил и уносил важные и не очень поручения. В общем, жизнь кипела, как на самом заправском базаре. А тут вдруг совсем тихо… Нехорошее подозрение кольнуло сердце – уж не умер ли мой дорогой отец… Но Валенсия тогда бы предупредила.

– Ээээй, – прокричала я гулким эхом.

– Здравствуй, сестра, – тут же вздрогнула я от внезапного голоса за спиной. Так и инфаркт получить можно.

Мгновенно обернулась:

– Здравствуй, Аскольд.

Он подошел и с печальной торжественностью обнял меня:

– Ты, наверное, уже в курсе – беда. Беда постигла наш некогда счастливый дом и нашего любимого, дорогого отца – великого Бурденвиля.

На последних словах он так сильно сжал меня в объятиях, что я с трудом просипела:

– Поэтому я здесь, собственно… Могу я его увидеть?

Аскольд отстранился:

– Зачем?

– Как это зачем? Что за вопросы…

– Послушай, Стамина, – Аскольд приобнял меня за плечо и повел по коридору, – Он ужасно выглядит и по тому, как быстро идет процесс окаменения ему, увы, недолго осталось… Ты девушка – хрупкая, беззащитная, впечатлительная – поверь мне, зрелище не для слабонервных… Позволь, я провожу тебя в твой мир.

Я скинула руку с плеча и грозно посмотрела на братца, ну и что, что снизу вверх.

– Аскольд! Не такая уж я беззащитная, ты, верно, забыл о моей силе. И это мой отец, которого я не знала, но успела полюбить – я имею право увидеть его! Хочешь стать у меня на пути – попробуй, но за последствия я не отвечаю. Так что, проводишь или я сама? – уже совершенно угрожающе добавила я.

Только бы он не захотел стать на пути, ибо силой я управлять так и не научилась. Да и как научишься, когда никто не учит? Но, видимо, выглядела я весьма убедительно, что братец тут же спохватился:

– Конечно-конечно, я провожу тебя к отцу. Что ты такая серьезная? Дорога была трудная?

– Меня не хотели впускать в город.

– Кто? Вот негодяи. Ну я им устрою, – произнес он без каких-либо эмоций.

Мы прошли по коридору и завернули налево – в главную царскую комнату, где обычно заседали бояре или кто они там и вообще решались все государственные дела. Обычно здесь всегда было шумно… нынче же пустые лавки, столы, возле стены стоял трон, на котором недвижимо сидела фигура человека…

Папа-папочка, вот уж никак не ожидала такой сентиментальности, но как же печально он выглядел, как беспомощно и трагично. Мой дорогой отец превратился в подобие столба и никто не мог или не хотел помочь ему. Я бросилась к нему, не в силах одолеть выступившие слезы и коснулась его щеки – она была холодная, как камень. Да и все к тому шло. Я увидела, что лодыжки его почти по колено превратились в белый мрамор, снизу вверх шло дальнейшее окаменение – ровно то, о чем предупреждала Валенсия. Он был совершенно недвижим и только смотрел перед собой застывшим взглядом. Папочка, что же они с тобой сделали…

– Как это произошло? – я тут же собралась, чтобы, во-первых, не доставлять незаслуженное удовольствие Аскольду своими слезами, а, во-вторых, действовать нужно было стремительно. Не стоило тратить время на беспомощные сентиментальности.

Аскольд пожал плечами:

– Кто-то пробрался к нему и возложил венок смерти на голову – вон, видишь?

Только тут я обратила внимание, что вместо короны на голове отца лежало подобие тернового венка.

– Венок мгновенно парализует человека и постепенно вытягивает из него жизнь, превращая в каменное изваяние…

– И что делать? Ты же с детства в этой стране! Есть же штат лекарей, магов, неужели не было подобных случаев?! Почему ты так спокойно стоишь и рассуждаешь?

– Да что я могу, Стамина? – взорвался в ответ Аскольд. – Здесь уже все были: и высший свет знахарства, и магические мастера. Все тщетно! Я все уже перепробовал.

– А Каролина? Гда она?

– После того, что случилось с отцом ей совсем не здоровится…

– Это Дельвиг сотворил?

Аскольд поджал губы, медленно подошел к отцу, провел рукой по неподвижному плечу:

– Это мог быть кто угодно. В последнее время в королевстве развелось разной твари. Отец вел решительную войну со злом и всеми, кто угрожал безопасности и счастью Бугудонии, поэтому врагов хватает.

Тут меня осенила мысль:

– Но послушай, Аскольд, просто так пробраться во дворец – задача не из легких. Выходит, кто-то из своих предал короля.

Аскольд грустно закивал головой:

– Ты права, сестрица. Ты умна и прозорлива. Во дворце был изменник. Человек, который был близок  к отцу, которому отец безоговорочно доверял и не боялся повернуться спиной. Человек, который за добродетель отплатил злодеянием, мерзкий предатель… Не волнуйся, он уже арестован и завтра будет казнен.

Вот это оперативно, значит не все здесь так безнадежно. Молодцы, хорошо работают.

– Кто же это? – я во все глаза смотрела на Аскольда.

– Начальник королевской дружины. Давид.

Глава V

При этих словах я почувствовала, как ноги мои предательски дрогнули, нужно было поскорее сесть, чтобы не выдать неуместного волнения. Так, соберись. Еще не все потеряно.

– Как вы поняли, что это именно он? Какие доказательства?

Аскольд усмехнулся:

– Да какие там доказательства… Когда все очевидно. Человек был везде вхож, в любое время дня и ночи, отец ему безоговорочно доверял, мимо Давида мышь бы не проскочила – не то чтобы кто-то из посторонних приблизился к королю. А значит больше некому.

Безупречная логика, – подумала я. Тебе бы, брат, работать старшим следователем по особо важным делам, а не во дворце штаны просиживать. Давид не мог, никак не мог… я чувствовала это совершенно точно, хоть и никак не могла доказать.

– Зачем ему это? Ему же всего здесь хватало?

– Деньги, Стамина, денег мало не бывает. Думал, что его не вычислят, планировал покинуть город сразу же после злодеяния. Благо мои люди вовремя задержали его на выезде из Вероны.

– Твои люди? Они чем-то отличаются от людей отца?

Аскольд улыбнулся:

– Ну конечно, их я знаю с детства, вместе росли и потому им доверяю как самому себе.

Я встала, подошла к окну. Думай, Наташа, думай. Пока человек сам себя не обличил всегда есть надежда на истину.

– Ну, допустим, а Давид что? Сознался?

Воцарилась тишина. Казалось, Аскольд смотрел мне прямо в душу – что за интерес такой у меня к практически неизвестному охраннику. Ну давай, братик, не томи…

– Сознался, – изрек, наконец, Аскольд и еще внимательнее посмотрел мне в глаза, но я сдержалась. И виду не подала. Хотя слова брата больно ранили мое сердце. Если уж сознался…

– По его словам, – продолжил Аскольд, степенно расхаживая по залу перед недвижимым отцом, – ему заплатили кучу денег за устранение короля Бурденвиля. Некто Регнарек – старый колдун, на севере Бугудонии, войско которого в свое время порубал наш великий и славный отец. Жалкая, мерзкая месть… И Давид – Давид, который ни разу не запятнал свою службу, свою честь, репутацию недостойным поступком – не устоял. Как ни тяжело мне, как ни больно, но я, как новый король, как защитник отца и основ справедливости, просто обязан публично казнить изменника, чтобы другим неповадно было.

На этих словах Аскольд сел и закрыл лицо рукой, демонстративно выражая всю тяжесть сложившейся ситуации. Ну и театральщина.

– Новый король? – ну не смогла смолчать. – Но отец еще жив и может жить еще много лет, если ему помочь. Нужно схватить этого Регнарка или как там его и выпытать противоядие.

Аскольд резко встал.

– Старый колдун затаился, мы не можем найти его. Даже вездесущая Валенсия, педантично прощупывающая каждый сантиметр Бугудонии, не может его обнаружить. Смирись, Стамина, все кончено, никто и ничто не поможет уже отцу. Как ни тяжело это признать, но его дни сочтены. Безусловно, ты можешь переночевать во дворце, но завтра утром тебе лучше вернуться домой… в Бугудонии теперь тебе делать нечего, да и народ смотрит на тебя с неприязнью. Зачем нам эти ненужные волнения. Надеюсь, на твое понимание. Без обид.

И тут дернул меня черт сказать:

– Я, вообще-то, тоже наследница своего отца и имею право на престол…

Ну зачем, Господи, ну что за рот у тебя без ворот, Наташа?! Ведь не нужен же тебе этот престол, да и вообще вся эта Бугудония. Одно дело – приезжать сюда по выходным, как на дачу, совсем другое – полноценно править, решать судьбы людей и градоустройства. Тебе это совершенно не нужно, ты это не знаешь, не умеешь, да ты и думать не могла о подобном до последней этой секунды, пока слова о престоле не вырвались легкомысленно наружу.

Просто этот Аскольд, братик мой любимый, он так уверенно, самонадеянно и заносчиво говорил, что я брякнула про престол просто так, просто, чтобы поспорить, наперекор, охладить его пыл. Вонючка! Стоит тут рассуждает – что мне делать, что нет. Сейчас бы шандарахнуть его силой своей невероятной и столь же непонятной, но нет же… приходится стоять тут, как нашкодившая девчонка, смотреть исподлобья.

Аскольд, словно не до конца понимая, что я только что лупанула, настороженно подошел совсем близко, взял меня обеими руками за голову и зафиксировал ее, вглядываясь в глаза:

– Повтори…

И от этого его тихого «повтори» внутри меня как-то громко все ухнуло вниз и стало по-настоящему страшно. В случае чего, никто ж меня не защитит… я тут чужая, а он почти что король. Одно его слово, распоряжение и я окажусь в темнице. И никто меня не найдет здесь, я уже никак не вернусь и в моем привычном мире я останусь блаженной девицей до конца своих дней.

И я как могла – да, трусливо и позорно – постаралась выдавить самую фальшивую улыбку, из всех когда-либо бывавших на моем лице:

– Ахахха… да пошутила я, пошутила… нужна мне Ваша Бугудония. Своих дел непочатый край. Правь себе на здоровье.

Аскольд все еще недоверчиво вглядывался в мои глаза, как я, чтоб уж наверняка, уверила:

– Я. Пошутила. Я тебя обманывала когда-нибудь?

– Нет… – все еще настороженно произнес он.

– Вот и это не дебют вранья. Моя комната еще свободна?

– Свободна, Стамина, – уже более спокойно сказал.

– Раз так, прикажи, чтобы мне в комнату подали поесть и Катарину туда же. Я переночую, а завтра отправлюсь домой. Добро?

– Зачем тебе Катарина?

– Соскучилась.

Он все еще держал в своих сильных царских руках мою голову, но все же хватка ослабла, и, наконец, он совсем меня отпустил:

– Все будет, сестра, ступай к себе в комнату, я обо всем позабочусь.

Пока я шла к себе, мозг мой усиленно генерировал мысли. Ситуация складывалась весьма паскудная. Отец заколдован и никто не знает, что делать, включая меня. Аскольд не только не заинтересован в помощи отцу, но и напротив – настроен сильно против меня. Конечно, он-то уже король. Я догадываюсь, кто пустил слух среди жителей Вероны – из-за кого все напасти. Явно же не из-за Регнарарка, что за имена. Давид… мой мальчик… не могла я так ошибиться. Он был предан отцу, он помог мне познать себя, а не умчать тогда из Бугудонии, я все же немного разбираюсь в людях. Не мог Давид. Но если он сознался… Ладно, к черту пока Давида… в смысле, оставим пока Давида в покое. Сосредоточимся на самом главном – как помочь отцу?! Валенсия.

С такой вот кашей в голове я добрела до комнаты, как мне тут же принесли поесть. О, суп! Я наклонилась над тарелкой:

– Валенсия, – позвала я. Ничего.

– Валенсия, – уже более требовательно пригласила. Ноль реакции.

– Валенсия, твою мать! – тогда уже совсем рявкнула я. И, о, Боги, случилось чудо, появилось лицо.

– Ну и манеры, тоже мне, принцесса, – проворчала Валенсия. – Доброго дня, принцесса Стамина, – вернулось к своей торжественности зоркое око Бугудонии.

– Валенсия, у нас очень мало времени. Во-первых, потому, что суп остывает, а я еще на момент приготовления пельменей голодная была, во-вторых, ситуация действительно мутная – отец застывший, Аскольд оголтелый, Давид арестован, завтра меня, очевидно, турнут отсюда, а я не могу оставить отца умирать… поэтому у меня всего один простой вопрос – что делать, Валенсия? Как я могу спасти его?! Да еще и за такой короткий период времени. Просто скажи и ступай по своим делам, а я буду кушать.

– Не знаю, принцесса Стамина, – спокойно ответила Валенсия. – Я показываю и информирую об очевидных вещах, а поиск решений – это не моя прерогатива.

Я за малым не ударила кулачком по поверхности супа. Вот же дрянь такая и на кой ее придумали, если у нее такой слабый функционал. Но ладно, дышим ровно. Я постаралась придать своему голосу как можно больше елейного спокойствия:

– А кто знает, Валенсия?

– Ты, принцесса.

– Ты троллишь меня, что ли?

Валенсия задумалась:

– Превращаю ли я Вас в тролля? Вроде бы нет.

Ладно, пойдем по-другому:

– Валенсия, покажи мне момент, когда королю Бурденвилю возложили на голову проклятый венок.

Лицо в супе отрицательно помотало из стороны в сторону.

– С недавних пор запретили вести съемку во дворце. Высочайший запрет.

– Кто запретил?

– Принц Аскольд. Объяснил это тем, что к эфиру могут подключиться враги. Поэтому показать тот день я не могу.

Ох уж мне этот сердобольный принц Аскольд.

– Ладно, покажи мне колдуна Ренге… Ренгра…

– Регнарека?

– Вот именно, его проклятого.

– Пожалуйста.

И я тут же увидала в супе, как пожилой мужичок с рубанком обтесывает покосившиеся ворота у себя в саду. Объявился, гад! Наконец-то, зацепка. Сейчас только снарядить войско и за ним! И я тут же вспылила.

– Ты нашла его и молчала, Валенсия? Ты же знала, что его ищут.

Лицо посмотрело на меня изумленно:

– Никто его не искал, принцесса, да он и не прятался.

– В смысле?!!

Я тут же больно хлопнула себя ладонью по лбу. Аскольд! Аскольд обманул меня, но зачем… Может знал, что Давид дал ложные показания. А зачем ему тогда на себя наговаривать… И тут меня окатило догадкой – его пытали. Этого прекрасного, чуткого, отзывчивого мужчину пытали!!! Бедненький, бедный…

– Валенсия! Покажи Давида.

И в супе проступил человек, который с недавних пор каким-то непостижимым образом волновал мое сердце, мои мысли, желания, вопреки всем правилам и увещеваниям здравого смысла. Давид сидел на соломе, прислонившись к стене, в одной рубахе, но… никаких следов пыток я не заметила. Лицо хоть и было испачкано, но визуально абсолютно цело, те части рук и ног, что виднелись тоже были в полной сохранности… выходит, его не пытали? Зачем же тогда он себя оговорил?! Что, черт возьми, здесь происходит…

Как я могу помочь отцу, если не понимаю, что творится, что делать и с чего начать?! Голова гудела как пчелиный рой. От Валенсии толку ноль, конечно. Ее разработчик явно создавал ее впопыхах.

Но одно конкретное решение сейчас точно было:

– Валенсия, с этого момента ты можешь снова вести съемку во дворце.

– Но как же Аскольд, принц запретил…

– А я принцесса! Мы с ним на равных, на минуточку. К тому же, старшая сестра. И я своим высочайшим распоряжением дозволяю отныне снимать все, что здесь происходит.

Лицо поклонилось:

– Слушаюсь, принцесса Стамина.

– Ладно, Валенсия, ступай, мне нужно поесть и подумать. Спасибо за непомощь.

И я махнула рукой.

– Приятного аппетита, принцесса Стамина, – невозмутимо ответило лицо и исчезло.

И только я поднесла вожделенную ложку еще едва теплого супа ко рту, как в комнату вбежала заплаканная Катарина и бросилась мне в ноги:

– Стамина, Давид, мой Давид, его завтра казнят. Только ты можешь помочь, защити его. Я не смогу жить без него.

Ложка не дошла до пункта назначения. Покушала Наташа супчика…

– В смысле твой Давид? Почему это твой?

– Ах, Стамина, я люблю его много лет.

– Подожди, а Серго?

Катарина посмотрела на меня непонимающе:

– При чем тут Серго? Он мой друг. А Давид – это мужчина мечты… Я замуж за него хочу, я детей от него хочу.

Ну давай, Наташа, спроси главное… спроси-спроси, все равно ж не успокоишься, да и лучше сейчас разом все прояснить, чем потом терзаться бессонными ночами. Я набрала воздуха в грудь:

– А Давид что?

– Что?

– Отвечает тебе взаимностью?

Катарина отвела глаза:

– Он очень сдержанный, как настоящий мужчина, мы никогда не говорили с ним об этом, но я же вижу как он смотрит на меня, я чувствую, что он тоже любит меня…

Фууууухххх. Эх, девочка моя… еще дитя дитем. Суп, наконец, заструился живительной влагой по изнывающим стенкам пищевода. Ну это еще бабушка надвое сказала, кто там что думает и чувствует. Выходит, что любовь односторонняя, а значит я могу еще побороться… Да, черт возьми, Наташа, какой побороться?! Дура инфантильная! У тебя дома муж и двое детей, Давида завтра казнят, отец с таким подходом к спасению наверняка умрет и ты больше никогда не вернешься в Бугудонию. За кого ты бороться собралась, тупица?! Поборись лучше за скидочный купон к психотерапевту, чтобы мозги тебе вправил. Соберись, дрянь такая!

– Катарина, – сменила я тон с пытливого на участвующий, – завтра я поговорю с Аскольдом и докажу ему невиновность Давида. Против моих аргументов у брата просто не будет возражений… скорее всего. Давида выпустят…

– Скорее всего? – принялась вытирать слезы девушка.

– Ну ладно, почти наверняка.

– Почти?

– Господи, да отпустят его. Я сказала. У меня есть все доказательства. Не реви. Подумай лучше, как я могу спасти отца. Мне совершенно не с кем посоветоваться. Где дед Пахом?

– Ой, Стамина, он в запое уже вторую неделю. Ходить и говорить толком не может, там нужно обождать.

– Ждать некогда!

Катарина задумалась. И по ее прояснившемуся лицу я поняла, что кажется она нашла решение:

– Я сделаю такой отвар, что он вмиг протрезвеет, тогда и поговорим.

– Катюшкин! – я бросилась к ней с обниманиями. Появилась надежда.

Дед Пахом очень старый и мудрый. И хотя он частенько и валяет дурака, но я сразу поняла, что это всего лишь надежный щит для сложного и ранимого естества. Если он придет в себя, то наверняка придумает в каком направлении двигаться.

– Я пойду с тобой, – тут же заявила я. – Сейчас только суп доем.

– Нет-нет, принцесса, – наотрез отказалась Катарина, – Вы сейчас не в почете в городе, да и мне нужно время, чтобы приготовить снадобье, найти деда и напоить его. Это час-два в лучшем случае. Вам лучше оставаться во дворце – так безопаснее, да и не будете привлекать напрасного внимания.

Девушка была права.

– Только поскорее, прошу тебя, – зачем-то озвучила я очевидные вещи.

Катарина упорхнула, я употребила пищу и стала расхаживать по комнате. Вроде бы как дело налаживалось – с Аскольдом я поговорю по поводу Давида, Пахом подскажет, что делать и все вместе мы как-то поможем отцу. Вместе же проще, тем более, они тут сыздетства, все знают, а что могу я – городская девушка совершенно приземленного и понятного склада ума? Я могу оформить ипотеку, например. Но здесь совсем другие законы. Нужно еще раз повидать отца, может замечу какую-то зацепку, потому что днем с этим Аскольдом совершенно невозможно было спокойно и обстоятельно все осмотреть. Он словно ревниво караулил каждое мое движение.

На город окончательно спустилась ночь, и дворец утопал во мраке. Я незаметно выскользнула из комнаты и, словно мышь, пошуршала в сторону тронного зала, где в неизменной позе тщетно вглядывался в кромешную темноту мой бедный отец.

Как вдруг в районе одного из балконов я услыхала какие-то странные звуки. Я было испугалась, что действительно наткнулась на мышей – боюсь их до ужаса, но звуки были явно более массивные – человеческие. Грабитель вряд ли бы сюда пролез, тогда кто же? Жгучее любопытство взбудоражило мое сознание, я прокралась к стене и аккуратно заглянула.

Несмотря на то что ночь была относительно лунная, толком рассмотреть ничего не выходило. Я заметила как боролись два человека и уже готова была броситься за охраной, как эти двое, наконец, попали под бесстыдный и обличающий свет луны.

О, нет, они не боролись – это была самая настоящая страсть, эти двое жадно покрывали поцелуями друг друга, похотливо шаря руками везде где только можно. Шорох одежд, чавкающие звуки поцелуев, стоны… страсть это всегда хорошо. Я всегда была за здоровую и взаимную страсть двух счастливых людей. Но отнюдь не тогда, когда она касалась двух близких людей, почти родственников.

В свете луны жадно любили друг друга Карнелия и Аскольд.