Читать книгу: «Громов: Хозяин теней – 5», страница 4

Хотя, конечно, может, и не в чувстве вины дело, а в Карпе Евстратовиче, благородная физия которого на страницах газет мелькала едва ли не чаще, чем морда Слышнева.

– И что, тебе это не по вкусу? – уточнил я, разматывая цепь. А металл непростой. Надо будет забрать, в хозяйстве пригодится.

– Что именно?

– А я откуда знаю? К примеру, что она из невесты перешла в разряд сестёр.

– Это… скорее хорошо, – Мишка дёрнул дверь и та отворилась с тяжелым скрежетом. – Но в любом ином случае я не отступил бы…

– Ага, верю.

И не отступил бы. И благородство проявил бы. Да только боком бы оно вышло. Может, я и не верю в великую любовь до гробовой доски, но и на голом благородстве много не наживёшь.

Сложно всё.

С людьми.

– Так, значит, Николай Степанович постановил?

– У него есть необходимые знания. А ещё…

– А ещё он умеет молчать и не задаёт неудобных вопросов, – договорил я. – Ну что, заходим?

Женщина лежала, свернувшись клубком, обнимая себя за колени. Перчатки почти истлели, и теперь в прорехи проглядывали тёмные пальцы, словно из дерева выточенные.

Такие же запястья.

И широкие полосы браслетов. Металлических.

А ещё ошейник.

– Она была одарённой, – Мишка присел и очень осторожно убрал прядку, прилипшую к коже. – И довольно молодой… посмотри.

Смотреть не хотелось.

Я повидал прилично мертвецов. Я не боюсь их. Но мне дико не хочется смотреть в это вот лицо, которое и на лицо-то не похоже, скорее уж уродливую деревянную маску, которая ко всему от времени рассохлась и покрылась узкими продольными трещинами.

Возраст? Как он понял?

От платья остались отдельные лоскуты.

– Это форма. Высшие женские курсы. Видишь?

Не вижу. Но киваю, уточнив:

– А что за цепи?

– Блокиратор. Полагаю, чтобы не могла воспользоваться даром. И он тоже.

Следующий мертвец лежал на спине, сложив руки на груди. У него сохранилась и одежда – тёмный добротный костюм с поблескивавшими металлом пуговицами. На руках и шее те же браслеты.

– Ткань изменённая, – Мишка пощупал край штанины. – И ботинки. Обрати внимание.

Обратил.

Тёмная кожа. Каблук. И вид такой, солидный вид. Приличного господина.

– А этот ребенок, – Мишка перешёл к третьему мертвецу. – Видишь?

– Нет, – я покачал головой.

– Он в гимназической форме…

Не знаю, как он понял, что эти зелёные лохмотья – гимназическая форма.

– Они умерли не сразу. Смотри, мальчик пытался выбраться. Возможно, он был худым, надеялся, что сумеет протиснуться через прутья.

Он так и лежал, застряв в них. И…

Чтоб тебе…

Я надеюсь, что хозяйка этого места ведет свой счёт, который и предъявит ублюдку. Я тоже не хочу признавать его отцом, потому что…

– Не понятно, что они делали тут.

– Понятно, – я распрямился. – Как раз это и понятно. Смотри, парень-гимназист, молодая девушка и солидный мужчина в дорогой одежде из изменённых тканей. Полагаю, она с особыми свойствами. К примеру, не страдает от каменной пыли…

– Маг?

– Маг. Тот маг, который должен был сделать работу.

И судя по стеле, он её сделал.

– А…

– А это – его стимул сделать работу быстро и хорошо, – у меня дёрнулась щека, потому что я увидел на месте этой девчушки Татьяну. И Метельку. Он теперь тоже гимназист. И потому представилось очень даже легко. – Он взял в заложники его семью. Одно дело, когда части, но собирая… маг ведь не идиот, он бы понял, что это – что-то запрещённое. Что-то нехорошее… в здешнем мире, в… и там, помнишь? Там тоже были цепи. А значит, был бы тот, кого в этих цепях держали. Нормальный человек отказался бы от такой работы.

– А его заставили.

Мишка буквально почернел.

– Именно. Или… смотри, ту штуку поставили не сразу. Скорее всего. Сперва были бы какие-то пробы, маленькие эксперименты. Никто ж не будет вбухивать столько сил в сугубо теоретическую фиговину. Так что сначала маленькие башни, потом эта здоровая.

Я замолчал, формулируя мысль.

– Она не в один день встала. Но ведь заработала же. Зачем тогда мага держать? Его семью вот? Он ведь держал.

Я огляделся. Теперь, когда я оказался внутри камеры, стали видны детали. Длинные деревянные настилы. Нары? Мусор какой-то на них. Труха. Значит, были матрасы, одеяла.

А вон и стол.

И ведро.

– Пленники – это ещё та морока. Их и кормить надо, убирать надо. Вон, ведро выносить каждый день. Плюс ещё и напасть могут. Даже самый слабый человек напасть может. Или заболеют да помрут. Ну и тени. Для них маги – лакомый кусок, то есть ещё и защищать их приходилось. Зачем?

Мишка поглядел на останки.

– Хотя бы… хотя бы затем, чтобы убедиться, что всё работает, как должно. Смотри, проект и вправду большой. Новый. И пусть даже расчёты проводили… не могли не проводить, но всегда остаётся вероятность ошибки. Или необходимость что-то подправить, усовершенствовать.

А найти того, кто сможет подправить и усовершенствовать не так и просто.

– Вспомни, – Мишка оглядывался. – Банки. Они заполнялись неравномерно. Значит, и потоки энергетически тоже шли неравномерно. А дисбаланс опасен. Он может привести к саморазрушению системы. Любой системы… тонкая же настройка может длится месяцами, если не годами.

– И закончена она, судя по всему, не была.

В противном случае, мертвецов убрали бы.

– Да, – согласился Мишка. – Твой отец… ощущение, что он просто ушёл. Собирался вернуться. Но не вернулся…

И отнюдь не по собственной воле.

Глава 7

Городовой есть блюститель порядка и благочиния и страж, оберегающий личность и собственность каждаго. Чтобы оправдать на деле столь высокое назначение, всякому городовому необходимо:

а) Питая в душе своей непоколебимую преданность ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ, исполнять службу ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА по совести, заботясь постоянно о том, чтобы находиться при деле не для виду только, а для действительной пользы.

б) Вести жизнь честную, ни в чем не зазорную, воздерживаться от пьянства, соблюдать опрятность и быть всегда одетым по форме…²

Инструкция городовым 

Мертвецов мы потащили к выходу. Мишка решительно заявил, что, мол, не дело это, и после смерти воли не давать. А я не стал возражать.

Иногда с братцем лучше было не спорить.

Он, стянув куртку, завернул в неё останки девчонки, и понёс бережно, будто бы ей было уже не всё равно. А может, и не всё равно.

Не знаю.

Я… я осматривался. Я вышел из клетки. Честно, даже мне, даже с открытой настежь дверью в ней было неуютно. Я не мог отделаться от ощущения, что эта дверь того и гляди захлопнется.

И что я сам останусь здесь.

И что буду подыхать так вот, долго, мучительно, понимая, что выхода нет. Они ведь не одновременно умерли. Старик – во сне, уж больно поза расслабленная. Девчонка? Думаю, что вряд ли сильно позже. А может, даже вместе. Уснула и не проснулась. А вот паренек, судя по всему, ушёл последним. Иначе его бы вытащили, помогли бы освободиться.

– Сав, ты как? – Метелька тоже держался стены.

– Да… погано. Знаешь, одно дело, когда просто вот убивать. Мы ведь убивали.

И в поезде.

И в поместье Громовых. И я убивал. Что в том мире, что в нынешнем. И не всегда – защищаясь. Порой вот… случалось. Но ведь это – другое. Совсем другое. Я даже грёбаных революционеров понять могу. У них ведь идея. И движет ими именно эта идея. И ненависть ещё. Да многие вполне себе имеют право ненавидеть, потому что на самом деле всё погано. Но убивать в бою, да даже бомбами убивать – это… это всё одно не так вот, прикрутив живое существо к машине, выкачивая из него силы, чтобы сотворить какую-то хренотень, пусть даже невероятной ценности.

Или семью запереть да бросить.

Сколько они провели тут? Тут ведь людям тяжело. Мир давит. А магов ещё сильнее. А отец их держал. Кормил… я следом за Метелькой отвернулся от клетки, чтобы не видеть.

Вон, полки.

И шкаф, почти не различимый, настолько он со стеной слился. А на полках шкафа – банки. Консервы? Точно. Правда, сталь истончилась, она ведь тонкая на банках. Содержимое и того раньше обратилось в прах.

А вот бутыли с водой уцелели.

Стекло? Ну да, инертный материал. Потом, может, ещё археологи его отыщут. Местные. Через сотни миллионов лет, когда древние люди построят свою цивилизацию. И будут гадать, откуда оно взялось. От этикеток почти ничего не осталось, но я похожие видел.

«Нарзан»

А вот и колбочки. Что там? Тоже что-то для содержания. Может, витамины. Говорю же, заложники – ещё та морока. Но вот это всё говорило, что отец собирался вернуться.

Иначе…

Что-то подсказывало, что ту штуковину он бы не бросил. И тварей прикованных. Они ж воняют. Это потом замаешься убираться. Да и не в них дело, а в банках. Их поставили. Запустили процесс… а потом? Процесс наверняка длился не пять минут. Ждать муторно. Или какие другие дела имелись. Вот папенька и решил, что твари никуда не денутся, людям тем паче без вариантов, можно и прогуляться.

И прогулялся. В одну сторону.

Тогда он… мёртв?

Всё-таки мёртв?

И всё-то теорию подтверждает? Лаборатория вон тоже заброшена. Машины. Материалы. Да даже записи. Но главное – всё те же банки с мёртвой водой. Стоило запускать процесс, если за результатом никто не пришёл?

Разберемся.

Других вариантов нет.

– Может, всё-таки… – Мишка с сомнением посмотрел на покойников, которых сложил у стены. – Как-то неправильно оставлять их здесь.

Неправильно.

Только забирать их ещё более неправильно.

И я, преодолев брезгливость, – прикасаться не хотелось вот совершенно, опустился на колени рядом с мужчиной.

– Что ты делаешь?!

– Ищу, – в карманах пиджака было пусто, а вот пуговицы – приметные. Здесь пуговицы о многом сказать могут. На военных кителях одни, у гражданских – другие, но если есть тиснение, то оно что-то да значит. И пуговку я оторвал. Попытался. Даже тронутые тленом нити держали крепко. Логично, что если ткань изменённая, то и нитки будут такие же. Пришлось срезать.

– Как их опознавать станем? – задал я вопрос Мишке, который хмурился всё сильней, никак заподозрив меня в мародёрстве. – Надо ведь понять, кто это. И как пропали. И значит, понадобятся какие-то вещи. Личные. Отец – не грабитель.

Так, скотина-экспериментатор, но по карманам шарить не стал бы.

– А что до них, – я расстегнул пиджак и потянул за цепочку, что выглядывала из нагрудного кармана жилета. И снова же, чистенькая, стало быть или серебро, или сплав с ним. Часы? Круглые. Старинные. И с гравировкой.

Просто отлично.

– Они подождут, – я хотел сказать, что покойникам всё равно, где лежать, но передумал. Потому что Мишка не поймёт, да и не совсем это правда, если так-то. – Ещё немного подождут.

– Но…

– Миш, включи голову. Вот вынесешь их ты туда. А потом? В машину? Да соседка, небось, с нас глаз не сводит, если уже не побежала городовому докладывать о подозрительных гостях. Он, может, и притомился от неё, но проверить обязан. Придёт, а тут ты с покойником на руках.

И запонки приметные, с синими камушками. Их тоже снимем.

– Вещи вернём. Найдём родственников, если они есть, и вернём. А если нет, то когда хоронить будем нормально, тогда и отдадим, – пообещал я, убирая добычу в карман. – Но это потом. Сейчас даже если городовой не объявится, то нам ехать прилично. В любой момент остановить могут. Машина у тебя, извини, не того вида, который бы намекал, что не надобно её трогать…

– Хорошая у меня машина.

– Хорошая, – согласился я. – Просто отличная. Ты реально мастер…

– Не подлизывайся.

– И не пытаюсь. Я про другое. Тут ведь часто, как с людьми, смотрят не на то, что внутри, а на то, каким выглядит…

Мишка хмыкнул.

– Это вот добро, – я и у гимназиста пуговку срезал. Здесь шансов меньше, потому как форма гимназическая стандартна, но вот частные заведения порой позволяют себе от стандартов отойти. – Мы передадим нашему другу, Карпу Евстратовичу. Пусть он и поищет…

И найдёт.

Хотя… нет, должен найти. Всё-таки не один человек исчез, а целая семья. Причём как минимум отец был одарённым, и судя по одежде – не из бедных.

Или мастер.

Или наследство имел… и вот так сгинуть?

Пока не знаю, что это даст и даст ли хоть что-то.

– А как объяснять станем?

– Как-нибудь…

– Хорошее объяснение, – Мишка и сам опустился рядом с девушкой. Вздохнул. И сказал: – У неё цепочка на шее. Выскользнула, когда…

На цепочке – медальон-сердечко, с чеканкой поверху. Мишка надавил как-то и сердечко открылось.

Фото?

Точно. Вот мужчина и женщина. Мужчина определённо знаком, пусть смерть и перекроила черты лица… а вот на второй части – двое детей. Фото явно старые, девочке там лет семь, мальчишка и того меньше, но уже есть с чем работать. Вроде как даже надпись, но крохотная, не разглядеть.

– Мы возьмём, – сказал Мишка покойнице. – На время. Чтобы найти вас. Чтобы…

– Чтобы похоронить, как должно, – я понял, что нужно сказать. – Под своим именем, а не как неопознанных лиц. Мы постараемся отыскать вашу семью. И рассказать им, что случилось. И вещи… вещи передадим.

А ещё отыщем папеньку, если он жив, или того, кто начал эту вот игру.

Соседка и вправду следила. И не одна. Про городового я как в воду глядел. Стоит вон у ограды, папироску смалит и на соседку поглядывает пренедовольно. Понять человека можно. Время полуденное, он, быть может, отобедать изволил, чаю испил да и устроился на отдых. А тут вот сигнал от бдящей общественности. И от кого другого отмахнёшься, но эта же после до смерти поминать станет, а то и вовсе жалобу сочинит вышестоящему начальству, в которой все-то прегрешения, что настоящие, что придуманные, изложит. Вот и пришлось уважаемому человеку откладывать отдых и тянуться по самой жаре с проверкой. И потому на нас он поглядывал едва ли не более раздражённо, нежели на соседку. Ну да, она ж – зло известное, привычное. А мы, непонятные, взяли и припёрлись тут.

– Доброго дня, – Мишка приподнял кепку и поклон изобразил. – Руки не протягиваю, уж простите. Испачкался. Там грязно довольно-таки. Гарь, сажа. Сами понимаете. Михаил.

– Гавриил Соломонович, – произнёс городовой, сигаретку прикусывая. Подозрительности в его взгляде не убавилось. – Паспорту покажите.

– Да, конечно. В машине документы. Вон…

Машина за пару месяцев преобразилась. Не то, чтобы прямо радикально, для этого срок понадобится больший, но вот пятна ржавчины исчезли, вмятины выправились, а свежая краска скрыла мелкие огрехи. И гляделась она, если не новою, то вполне себе солидной. Такой, которую может позволить себе человек, пусть не состоятельный, но и не голодранец. И потому городовой мрачно уставился на соседку.

– Ваша?

– Моя, – Мишка отёр руки тряпкою, как по мне, не сильно чище тех самых рук. – Сам собрал. Я из Петербурга. В мастерских работаю. Вот, ремонтом занимаюсь…

– Серьёзное дело, – протянул городовой и уже с уважением. – Вы уж извините… тут у нас кое-кто… переживает сильно. Хорошая баба, но беспокойная. Язык, что помело. И главное, везде-то ей страсти мерещатся. Мол, разбойники приехали…

Но паспорт Мишкин он взял, полистал страницы, почитал, покивал. На нас глянул.

– Родственники. Отдали для пригляду, да и учу помаленьку. Сами понимаете, в наше время руки кормят.

Руки у Мишки давно уж утратили налёт аристократизма. Кожа, пропитавшись машинным маслом и соляркой, задубела и украсилась сложным узором царапин.

Это тоже не ускользнуло от взгляда Гавриила Соломоновича. А непростой дядька. Вон, сопостовляет облик Мишки с легендою. И прямо-таки ощупывает глазёнками.

– Это да… тем паче, если машины…

– А то, – согласился Мишка. – Машин с каждым годом всё больше. Толковый механик всяко голодным не останется. К нам вот в гараж и купцы свои привозят, и даже родовитые случаются. Дело-то хорошее. Всё не на фабрике, не в цеху…

Паспорт вернули.

И Мишка убрал его на место.

– А к нам чего?

– Родственницу искал, – Мишка решил повторить то, что сказал однажды. И правильно. Не сомневаюсь, что легенду эту до городового донесли. И спрашивает он не из голого любопытства. – Но, верно, уже и не найду…

– Это так, – согласился городовой, вытаскивая ещё одну папироску. – Её и без вас тут искали.

– Кто?

– Тоже баили, что родственники… да не похоже.

– Отчего ж? Родни у нас много. Так-то, со стороны моей матушки, семья вовсе большая, у ней и своих сестёр есть, и братьев. А ещё дальняя… хотя, конечно, этим-то на кой?

Городовой слушал, кивал.

Вот и чего не уходит-то? Выяснить выяснил. Паспорт проверил. Что ему ещё надобно-то?

– Погоди, – я перехватил Метельку, который хотел было к машине сунуться. – Не лезь. Какой-то он… неправильный.

А ведь лабораторию папенькину искали. Должны были. Вот хотя бы те, что с аппаратами вокруг лазили, но уехали ни с чем. И этот, который книгою интересовался. И те, что помогали похищать мага… а помогать должны были бы. Не справился бы папенька один.

Профиль не тот. Навыки.

И что?

И не нашли. Но свернули бы поиски? Возможно. Дело дорогое, муторное. И куда проще заплатить кому-то, чтобы этот кто-то приглядывал за домом. И за теми, кому вдруг до дома дело появится.

– А дом, как я поглядел, справный. Крепкий. Внутри-то, конечно, пострадал, особенно кухня, но если с умом подойти… главное же ж стены. А стены крепкие. И крыша хорошая. Пока ещё, – Мишкин голос был весел. – Но тут тоже надо бы заниматься. Протапливать, просушивать. За зиму да весну сырости поднакопилось. Ещё год-другой и совсем развалится.

– А колдуна не забоишься?

– Колдуна? Да не боюсь я колдунов. К нам так-то и маги заглядывают, – доверительно произнёс Мишка. – Иные вовсе нормальные ребята. Конечно, кто из сильно родовитых, так нет-то. У них, небось, свои мастера. А те, что попроще, так им самим в моторах копаться не с руки. Машины же, даже самые хорошие, ломаются. У нас-то репутация имеется, вот и везут. Порой и поговорить могут. Это вон, дурные бабы всякого, ко не такой, за колдуна принимают. Что сестрицу мою маг свёл, это я и без неё ведал. А вот в байки про проклятья, про то, что он сюда вернётся за своим добром, так не верю. Если и вернётся, то нехай себе. Добро его мне без надобности. Вон, в сараюшку снесу, пускай стоит.

Городовой кивал, щурился и глазом косил. На нас с Метелькой. Хоть ты в дом возвращайся.

– Эй, хлопцы, – окликнул он нас. – Ходьте сюды.

И не возразишь.

Я бочком двинулся, матеря себя за беспечность. Пусть тело и изменилось, но… знал ли этот тип Савку? И если знал, то сумеет ли опознать? Тело крепко переменилось, но вот черты лица не перекроишь.

– Боязливые они у тебя, – хохотнул городой и сунул руку в карман шинельки. – Нате от карамельков.

Сыпанул горсть в подставленные Метелькою руки. – Ешьте вон… а этот второй чего не идёт?

– Этот? А, он совсем уж того. Нет, так-то парень крепкий. И спокойный. А что не сильно мозговитый, так бывает же ж.

– Да?

Я сгорбился и поглядел искоса.

– Когой-то он мне напоминает…

– Так, ясное дело. Сестрицу мою, небось.

Городовой поглядел на Мишку скептически.

– Вы на меня не глядите. Я в папаню пошёл. Он не отселева.

– Кхитаец, что ль?

– Бурят.

– А, всё едино, – отмахнулся городовой. – Нерусь.

– Обижаете. Веру он принял. И с матушкою венчался, как положено… матушка, правда, тоже всё печалилась. И дед ворчал, сколько помню, что кровь попортила. Дескать, их была самою крепкой, а я вот… так-то родня у нас с лица такая, что порой и не понять, где и чей…

– Ясно. Стало быть, дом купишь?

– Собираюсь.

– Ну гляди, – сказал городовой и, развернувшись, неспешным шагом двинулся прочь. Соседка, выглянувшая было во двор, тоже хлопнула дверь и скрылась.

– Чтоб, – Мишка открыл дверь машины. – Давайте. Ехать надо.

– А дом?

– А чего с ним сделается? Купим. Но и так… если кто в подвал и сунется, то…

То обнаружит стену.

И провода, в неё уходящие. И пусть хоть оближет эту стену, но ничего-то у него не выйдет. Если, конечно, он не из рода Громовых.

Мы и сами намаялись, проход закрывая. Сперва тот, который отделял буферную зону с лабораторией от пещер. А потом и каменную стену. Её вовсе удалось вернуть не с первого раза. Оказывается, что не срабатывает оно по-отдельности, чтобы или сила, или кровь.

И то, и другое.

И мысленный приказ вдобавок. Но в итоге получилось. Стену мы потом втроём и осматривали, и обнюхивали, и простукивали, но без толку. Подозреваю, что если камень и додумаются долбить, то просто додолбят до земли.

В общем, было над чем подумать.

– Фу-у-ух, – Метелька высыпал карамельки на сиденье. – Жарень.

И вправду, машина раскалилась изнутри. И обычная вонь – бензина, солярки, металла и ещё чего-то – сделалась столь резкой, что перекрыла остатки запахов с той стороны.

– Мишка, как домой соберешься, езжай другой дорогой, – я забрался на заднее сиденье.

Метелька давно уж облюбовал переднее, рядом с водителем.

– С чего вдруг?

– Не знаю. Тип этот… он странный.

– Обычный городовой, – Мишка не спешил трогаться. Он распахнул все двери, надеясь, что ветерок хоть как-то охладит внутренности машины.

– Не скажи… любопытный больно. Чтоб…

Уехать бы прямо сейчас, пока дяденька городовой до телефона не добрался, но дом надо выкупать. И что-то подсказывало, что прямо сейчас.

– К адвокату возвращаемся, – я прикрыл глаза, пытаясь сложить в голове разрозненные факты. – Задаток оставить, чтобы дом не ушёл. А лучше сразу и купчую.

– Согласен, – Мишка захлопнул дверь и сразу стало жарче. – Плохо, что налички я не брал.

– Чек выпишешь.

С новыми документами, выправленными Карпом Евстратовичем, жить стало проще. Во всяком случае, в банке, где Мишка открыл счёт, их приняли.

И книжку выдали чековую, пухлую, с желтыми рыхлыми страницами, которые Мишка долго щупал и хмыкал. Верно, предыдущая крепко от нынешней отличалась. Но уж как есть. На счёт отправили две тысячи, чтоб не слишком много, если кто интересоваться станет. Вполне себе объяснить остатками наследства можно. Или заработанное честным трудом хорошего автомеханика. Так они там и лежали. И вот, пригодились.

До адвокатской конторы, что занимала крохотную комнатушку на первом этаже доходного дома, мы добрались быстро. Дальше – и того проще.

Бумаги.

Договор.

И нескрываемая радость круглолицего поверенного.

– Чудесный, просто чудесный выбор… – повторял он, смахивая со лба испарину. – Документы будут готовы в самое ближайшее время. Могу и почтою отправить, если адрес…

Я отвернулся к окну.

– Сав? – Метелька тоже у него застыл. – Мне ж не кажется?

– Не кажется, – шёпотом ответил я.

У Мишкиной машины крутились пацаны. Оно, конечно, ничего удивительного. В городке этом автомобили пусть и не были совсем уж дивом дивным, но внимание привлекали. И стайка мальчишек, окружившая Мишкину колымагу, вполне вписывалась в реалии. Вон, под днище заглядывают, зеркала крутят, что-то говорят, размахивая руками. Кто-то даже фигурку на носу подёргал, прочность проверяя.

– Может…

– Не может. Вон, глянь… у гостиницы, – я кивнул. – Видишь, какая стоит? А они тут крутятся…

Ярко-красный «Руссо-Балт» выглядел куда роскошней и интересней нашей старушки. И шофёра, который отпугнул бы шпану, поблизости нет. Но его словно и не видят.

Странно.

Не люблю странности.

– Миш, мы на улицу, – сказал я, потянув Метельку за собой. – Пойдём, пока колёса не открутили…

Наблюдатель обнаружился там же, чуть в стороне, в тени старого тополя, ветви которого опустились под собственной тяжестью этаким шатром. И парень в широких штанах да кепке, на самые глаза надвинутой, прислонился к стволу, почти неразличимый в этой зелени.

Нас он заметил сразу, коротко свистнул. И дворовые мальчишки россыпью бросились в разные стороны. Интересно. Очень интересно и…

– Как за город выберемся, – сказал я довольному Мишке. – Готовься.

– Сдаётся, ты преувеличиваешь…

Если бы.