Читать книгу: «Хорошие девочки тоже лгут», страница 5

Глава 11
Кэт

Начинается всегда с песка.

Который сверкает на солнце. В нем мягко утопают яркие игрушки, маня поиграть. Но прежде чем я успеваю взять совочек или ведерко, песок начинает двигаться. Что-то, скрытое под ним, рвется на поверхность, издавая шипящие, скорбные, призрачные звуки. Похоже, в этой песочнице обитают привидения. Я начинаю отступать.

Тут раздаются крики. Вопли. Доносится глухой стук. Я хочу уйти, но не могу. Я в ловушке. Вокруг темно. Я начинаю хныкать и…

– Господи, – слышится чей-то хрип. Потом характерный звук рвоты.

Я резко сажусь на диване, вся в поту, безнадежно запутавшаяся в тонком колючем одеяле. Лишь спустя несколько секунд прихожу в себя и понимаю, что все хорошо. Я в Биксби. Никто не кричит. А звук…

Маму выворачивает наизнанку в ванной.

– Джейми? – Я откидываю одеяло и неуверенно поднимаюсь на ноги. После такого всегда кружится голова. Впрочем, кошмары давно не возвращались, и я уже надеялась, что распрощалась с ними навсегда. – С тобой все нормально?

Ответом мне служит очередной приступ рвоты.

– Принесу воды. – Я бегу на кухню.

Часы на микроволновке показывают одиннадцать утра – я-то планировала встать гораздо раньше. На кухонной столешнице стоит нетронутая кружка с кофе – явно для меня, поскольку Джейми его не пьет. На сушилке рядом с раковиной примостилась тарелка с хлопьями.

Я наливаю полный стакан и иду в ванную. Джейми до сих пор одета в спортивные штаны, футболку и толстовку с изображением утконоса Перри – в этой одежде она и спала. Распущенные темные волосы свисают по обе стороны лица. Взяв резинку с края раковины, я убираю их назад.

– Во сколько тебе нужно быть на работе?

– В полдень, – стонет Джейми.

Через час. Уже неплохо. Значит, время есть. Может, ей просто нужно восполнить потерю жидкости.

– Вот. – Я подношу стакан к ее губам. – Выпей.

– Не могу.

– Маленький глоточек…

Наконец Джейми чуть-чуть отпивает из стакана, потом делает еще пару глотков. Дальше на все мои попытки убеждения просто качает головой.

– Тогда пойдем в кровать. – Я опускаюсь на корточки рядом с мамой, закидываю ее руку себе на плечи и помогаю подняться. – Может, ты что-то не то съела?

– Я ела только мюсли.

– Температура есть?

– Вроде нет. Не знаю, стоит ли ложиться. – Она опускает голову. – Вдруг меня опять начнет рвать.

– Еще как стоит, – убеждаю я, слегка пошатываясь под ее весом. С каждым шагом мама все больше наваливается на меня. – Найду тебе ведро.

Тащу ее в спальню и помогаю забраться под одеяло, потом ставлю рядом с кроватью пустую корзину для мусора. Вернувшись в забрызганную рвотой ванную, нахожу под раковиной чистящие средства и до блеска все отмываю. Затем долго стою под душем и выливаю на себя столько шампуня и геля для душа «Молтон Браун», что почти полностью расслабляюсь.

Когда я, почистив зубы и завернувшись в толстое белое полотенце, выхожу в спальню, уже половина двенадцатого.

– Джейми? – неуверенно зову я.

Ответа нет. Мама спит.

Я застываю посреди комнаты, уперев руки в бока, и мечтаю, чтобы часы на комоде пошли вспять. Вчера вечером вроде бы все наладилось. Сперва, узнав, что Люк встречается с женщиной, чье ожерелье она должна украсть, Джейми совсем взбесилась, но потом позвонила Джем и успокоила ее.

Мама общалась с ней по громкой связи, и я, молча сидя рядом, слышала весь разговор.

– Не волнуйся. Получив твое сообщение, я поручила Люка команде, – сказала Джем. «Командой» она именовала свой оперативно-аналитический отдел, способный раскопать даже малейшие частицы грязи в чьей-либо безупречной репутации. – Кстати говоря, после вашего расставания твой бывший вел интересную жизнь. Так что он не посмеет создавать тебе проблемы. В противном случае мы его похороним.

– Хорошо. – Джейми бросила на меня неуверенный взгляд. Ей явно хотелось рассказать Джем, что Люк встречается с Аннализой, но тогда пришлось бы объяснить, откуда она это знает. И признаться, что я здесь, а мама до сих пор старательно избегала этой темы. – А если… м-м-м… он как-то связан с семьей Сазерлендов?

– Чем ближе он к ним, тем меньше захочет, чтобы его прошлое выплыло наружу, – успокоила Джем.

Я кивнула, поскольку Лиам сказал мне то же самое.

В конце концов Джейми успокоилась. Ей стало намного легче. И я почти отбросила чувство вины из-за того, что выпытывала информацию у Лиама. Впрочем, ему самому явно не терпелось выговориться, мне не пришлось сильно его подбадривать. Однако я еще мучаюсь угрызениями совести. Милый Лиам, ничуть не похожий на Люка Руни, считает меня своей сестрой. Признаться, это тронуло, хотя я никогда не отличалась мягкосердечием. Однажды я заглажу перед ним вину, потому что в самом деле чувствую связь между нами. Жаль, что мы не встретились при более благоприятных обстоятельствах.

Уже ясно, что Джейми никак не сможет выйти на смену. И все бы ничего, ей главное попасть вечером на праздник, но если мама не появится на работе к обеду, до ужина ее уже уволят. Хотя я не знаю, как устроена эта система, вряд ли начальство просто закроет глаза, если работник не приступит к обязанностям в столь важные выходные. Ее могут даже отправить домой. Как бы там ни было, все тщательно продуманные планы Джем пошли прахом.

Тянусь за телефоном. Придется позвонить ей и признаться, что я здесь, Джейми заболела, а Люк встречается с владелицей ожерелья. Но мне вдруг чудится ее голос, отчетливый, как будто Джем стоит в этой комнате.

«Всегда нужно иметь план „Б“. Что ты можешь предпринять?»

А если еще не все потеряно? Люди до сих пор принимают Джейми за подростка. Вон даже Лиам сказал, что мы очень похожи. Размер у нас одинаковый. Я могу надеть ее униформу, зачесать волосы назад, как она вчера, и…

В приливе вдохновения я поднимаю с пола сумку и вытаскиваю очки Софи, оставшиеся у меня после поездки с Джем в «Беннингтон энд Мэйн». Идеальный завершающий штрих. Если кто-то и решит, что я выгляжу иначе, то спишет все на очки.

Проблем быть не должно. Я умею обслуживать столики, поскольку все прошлое лето проработала официанткой. Только нужно понять, где мне отметиться, а для этого придется следовать за теми, кто живет в помещениях для персонала.

Если слишком долго раздумывать, я начну отговаривать себя, так что…

– Ладно, – обращаюсь я к спящей Джейми и кладу очки Софи на туалетный столик. – Я справлюсь. Легко. А ты отдыхай. Выйдешь на работу вечером.

Косметичка Джейми лежит в ванной на краю раковины. Беру ее и, устроившись перед туалетным столиком, наношу на лицо все, чем пользуется Джейми, если хочет выглядеть более солидно: сверхтонкую жидкую подводку для глаз, помаду телесного цвета и немного больше, чем нужно, тонального крема. Собрав волосы в привычный для нее небрежный пучок, надеваю униформу, которую ей выдали вчера. Разглаживаю воротничок и, оглядев себя в зеркале, удовлетворенно киваю.

– Отлично, – сообщаю маме. – Даже я могла бы нас перепутать.

Джейми шевелится во сне.

Когда я надеваю очки Софи, сердце сжимается от страха, снова накатывает неуверенность. Эта смена продлится всего пару часов. Надеюсь, мама проспит все это время. А если потом ей не станет лучше? Что ж, хотя бы оставлю ей воды и тайленол.

Я приношу с кухни стакан воды, затем вываливаю на туалетный столик все, что осталось в косметичке Джейми. Не найдя лекарств, достаю из шкафа ее чемодан и расстегиваю молнию. Как обычно, мама набрала вещей с запасом на случай всяких непредвиденных обстоятельств, хотя все выходные ей полагалось носить униформу.

К сожалению, про тайленол она забыла. Разве что таблетки в рюкзаке, который… Кстати, где он?

Несмотря на компактные размеры квартиры, я ищу рюкзак на удивление долго. И лишь опустившись на четвереньки в гостиной, замечаю его под диваном.

– Точно, – бормочу я, вытаскивая оттуда рюкзак. – Безопасность.

Ведь внутри лежит поддельное ожерелье с рубинами, а первое правило Джем гласит: «Береги товар».

Выйдя с рюкзаком на освещенное солнцем место посреди комнаты, начинаю рыться в карманах, и когда добираюсь до последнего, сердце замирает в груди. Он слишком маленький для пузырька с таблетками. Я все равно просовываю пальцы внутрь. Вдруг там завалялся какой-нибудь дорожный набор? Натыкаюсь на что-то твердое и гладкое. И странно знакомое.

Но ведь этого не может быть.

Задержав дыхание, я достаю кольцо с бриллиантовой лозой, украденное в «Беннингтон энд Мэйн». Бриллианты ловят льющийся из окон свет и вспыхивают огнем – как будто меня приветствует старый друг. Не в силах удержаться, я надеваю кольцо на палец.

– Зачем ты здесь? – Я вытягиваю руку, любуясь его блеском.

Может, Джем и Джейми сообщили не обо всех событиях, ждущих нас в эти выходные? Вдруг нашелся покупатель на кольцо? И если Джейми занимается продажей, то, наверное, знает, что вырученные средства пойдут в мой фонд для колледжа? Она согласна?

На эти закономерные вопросы сейчас совершенно нет времени. Я и так почти опаздываю. Не хотелось бы, чтобы все усилия пропали даром. Я тяну за кольцо, чтобы снять его с пальца, но оно не двигается. Я дергаю сильнее и…

Безрезультатно.

О боже, нет! Нет-нет-нет! Не-е-ет!

Кольцо сидит как влитое и не желает сниматься.

Такое ощущение, что палец внезапно стал вдвое толще обычного размера. Что бы я ни делала, кольцо не двигается с места. Я засовываю палец в рот, надеясь, что слюна подействует на манер смазки. Увы, кольцо словно бы еще туже сжимает мою плоть.

– Гребаная хрень! – стону я, пытаясь подавить поднимающуюся внутри панику, и бросаю отчаянный взгляд на часы, встроенные в микроволновую печь.

Они лишь подтверждают то, что я и так знала: времени у меня нет. Придется идти с этим чертовым кольцом на пальце и надеяться, что никто не заметит.

Схватив со стола бейдж Джейми и ключи, я вылетаю в коридор и чуть не сбиваю с ног какую-то женщину. Миг спустя понимаю, что это наша соседка Вики, которая стоит за дверью с кислым выражением лица, одетая в такую же униформу, как на мне.

– О, привет! – выдыхаю я и закрываю за собой дверь. – Извини.

– Где горит? – спрашивает она. Судя по скучающему виду, вопрос риторический.

Жаль, здесь нет Джермейна, – сейчас Вики, похоже, не отказалась бы от приветственного коктейля. Или даже от трех. Что сказала бы в такой ситуации обычная официантка?

– Ты тоже работаешь в обед? – интересуюсь я, запирая дверь и пряча ключ в карман.

– Помогала на кухне. Только что вернулась, – поясняет она. Затем, слегка повысив голос, восклицает: – Твою мать! Ну и булыжник!

Вики не сводит глаз-бусинок с моего указательного пальца на правой руке. Вот дерьмо! Да, глупо было надеяться, что кольцо никто не заметит. Вот Вики при виде него меньше чем за полминуты избавилась от своего обычного презрительного отношения к жизни. И пусть я с ней не знакома, думаю, это рекорд.

– Да… э-э… Слушай, с удовольствием бы поболтала с тобой подольше, но я опаздываю. Увидимся позже.

Я устремляюсь к лестнице и по пути вниз пытаюсь повернуть кольцо на пальце. В конце концов драгоценные камни оказываются со стороны ладони, а снаружи видно лишь часть платиновой лозы. Сделав глубокий вдох, я достаю телефон. Без пяти двенадцать. Прекрасно. Я вовремя доберусь до поместья, и у меня все получится.

В конце концов, что еще может пойти наперекосяк?

Глава 12
Лиам

Здесь, в Биксби, Аннализа совсем другая. Она выглядит моложе, счастливее и держится гораздо более непринужденно. Впервые за все время знакомства я вижу ее в брюках и перламутровых кроссовках фирмы «Найк», из тех, что вряд ли продают в «Фут локер». Я уже понял, что Аннализа обожает украшения, но сейчас на ней только обычный золотой браслет с брелоками, которые позвякивают, когда она жестом зовет нас вперед. Вслед за ней мы с Люком шагаем по узкой дорожке, окруженной густыми кустами сирени.

– Ну же, идемте! – Хлопнув в ладоши, Аннализа останавливается возле небольшого каменного здания. – Не терпится вам показать!

– Что показать? – спрашивает Люк.

Кажется, отец с трудом осваивается в Биксби. И никак не может определиться с гардеробом. Сегодня утром свалил на кресло все свои дизайнерские вещи и до того, как Аннализа постучала в нашу дверь, переодевался четыре раза, в результате предпочтя старую добрую оксфордскую рубашку и джинсы. Ему здесь явно неуютно.

Мне тоже, но я не возражаю. В ощущении неуверенности есть что-то почти освежающее. Вроде как меня тревожит, что будет дальше, и текущие заботы отходят на второй план.

– Понимаю, это невероятно напряженные выходные, – с лучезарной улыбкой обращается к нам Аннализа. – Вы оба не в своей тарелке, а впереди еще множество знакомств. Очень жаль, что вам пока не довелось пообщаться с моим отцом. Я надеялась вытащить его вчера вечером, но один из партнеров заявился пораньше и в преддверии возможного слияния…

– Все нормально, – с натянутой улыбкой прерывает ее Люк – как будто не он вчера полночи мерил шагами комнату и возмущался себе под нос. – Твой отец занятой человек.

– Конечно, как и все мы. Тем не менее нужно находить время для красоты, раздумий и, что еще важнее, для искусства. Ты согласен, Лиам?

– Конечно, – киваю я.

Какое облегчение, что она здесь одна. Вчера мы ужинали дома у Аннализы вместе с ее сестрой Ларисой, насчет которой Огастес ни капли не солгал. Эта ужасная женщина без конца сыпала несуразными жалобами. Если бы Аннализа не старалась всеми способами сменить тему, я бы решил, что ее сестра решила попробовать себя на поприще сатиры.

Вообще-то мы ждали и Огастеса, но он так и не появился.

– Огастес и Лариса не всегда ладят, – прошептала мне Аннализа, как будто боялась, что я приму его отсутствие на свой счет.

Не принял. Ни капли.

Аннализа с глубоким вдохом берется за дверную ручку.

– Ладно. – На ее лице написано предвкушение. – Вы оба художники и удивительно близки друг другу… Я не смогла придумать лучшего способа поприветствовать вас в Биксби, чем… это!

Она распахивает дверь и приглашает нас внутрь, в маленькую, полную света комнату, одна стена которой сплошь состоит из окон с видом на пышно цветущий сад. Пол из серо-голубого песчаника, вдоль стены тянется длинный стол, заполненный десятками стальных баночек с тюбиками краски и кистями. Напротив окон бок о бок стоят два мольберта и…

«О нет».

– Студия! – радостно восклицает Аннализа и, крепко ухватив меня за руку, увлекает в глубь комнаты. – Чтобы вы двое могли творить вместе. До обеда еще час, лучше времени для импровизированной творческой сессии отца и сына не найти. Люк так и не сказал мне, с чем ты работаешь, Лиам. Ничего, что здесь всего понемногу? – Она с тревогой всматривается мне в лицо, пока я, застыв от ужаса, обвожу взглядом комнату. – Само собой, есть акриловые краски, а также масло и акварель для начала работы. Если нужно что-то еще, только дай знать. На мольберт натянут холст, но в задней комнате найдется бумага, композитные панели или…

Я не знаю и половины этих слов.

– Нет, все здорово, – выдавливаю из себя, не в силах даже посмотреть в сторону Люка. Вероятно, он в таком же ужасе, как и я. Мы оба фальшивые художники. Я никогда не пользовался всей этой хренью, а теперь мне стоять здесь весь следующий час и рисовать вместе с отцом.

Или надо сидеть? Понятия не имею.

– Все нормально? – встревоженно спрашивает Аннализа, выпуская мою руку. – Ты едва освоился, и я тут же обрушила на тебя все это…

– Чудесно, Аннализа! Ничего лучше и придумать нельзя, – говорит Люк с такой искренностью, что я почти ему верю.

Взяв ее лицо в ладони, он притягивает женщину к себе и припадает к губам в долгом поцелуе. Пользуясь возможностью, подхожу к столу и разглядываю кисти. Здесь ошеломляюще много разных вариантов, и я, надеясь на лучшее, беру несколько ближайших.

– Вы такая заботливая, – замечаю я, подхватывая свободной рукой тюбики с краской. – Спасибо, Аннализа. Не терпится приступить к работе.

– Оставить вас одних? – спрашивает она, наконец оторвавшись от Люка. – Конечно, вдохновение не приходит по команде, но, признаюсь, мне любопытно посмотреть, что вы создадите здесь, в этой обстановке. Если, конечно, вы не против поделиться своим творчеством.

Хватаюсь за ее слова, как за спасательный круг.

– Вообще-то я немного беспокоюсь о своей работе…

– Понимаю, – произносит Аннализа приглушенным голосом. – Не думай, что на тебя кто-то давит. Расслабься и просто получай удовольствие!

– Договорились, – киваю я и, как полный идиот, пытаюсь снять крышку с тюбика краски. Бесполезное занятие, поскольку крышка завинчивается.

Похоже, этот час никогда не кончится.

– Немного позже вам принесут кофе, если захотите сделать перерыв, – обещает Аннализа, направляясь к выходу из комнаты. – Желаю приятно провести время!

– О, непременно. – Люк поправляет свой мольберт.

После этого… что еще можно сказать? Никому из нас не хочется здесь торчать, ни у Люка, ни у меня нет ни капли таланта, но нам придется заполнить эти… как их назвала Аннализа… хосты?.. холсты? Пофиг. Может, все еще обойдется. Ведь искусство субъективно, верно? В Портлендском музее искусств я видел картины, которые будто рисовал пятиклассник.

– Должно быть, для тебя, Лиам, это воплощение мечты, – бормочет Люк, набирая себе принадлежности.

– Ага, – коротко отзываюсь я и выдавливаю на полотно большую порцию красной краски. Она похожа на кровоточащую рану, что в данном случае вполне уместно.

Больше мы не разговариваем. Люк уверенно работает за мольбертом, как будто на самом деле знает, что делает. Я же нерешительно тружусь над своим красным кружком. Как только краска перестает растекаться, выдавливаю рядом еще один цвет. Я вроде бы брал черный, а оказался зеленый. Провожу кистью по центру, пару мгновений наслаждаясь ярким цветом. Потом он смешивается с красным и превращается в коричневый. Решив добавить еще зелени, вновь выдавливаю краску на мольберт. И дополняю картину еще одной яркой вспышкой красного для равновесия.

На самом деле это почти клево. Что-то вроде снятия стресса. Пользуясь кистями разного размера, провожу тонкие линии от крупных красных и зеленых точек, затем отступаю на шаг, чтобы оценить свою работу. Может, линии должны быть тоньше? Нет, толще. Значит, добавим еще краски.

Увлеченный работой, я даже не слышу стука в дверь. Люк бормочет:

– Войдите.

Поднимаю взгляд и чуть не роняю кисть.

– Доставка кофе, – объявляет Огастес Сазерленд, входя в комнату с серебряным подносом в руке. И добавляет, плавно опустив его на стол под окнами: – Забрал поднос у официанта, чтобы извиниться за вчерашний ужин. Я хотел прийти, однако вымотался за время поездки из Нью-Йорка. – Он поворачивается к Люку. – Если вы еще не поняли, я племянник Аннализы, Огастес. А вы, должно быть, пресловутый Люк.

– Точно. – Люк протягивает руку, но как-то сдержанно, будто сомневается, что Огастес купится на его образ приветливого папаши. Или же ему не понравилось слово «пресловутый»? – Приятно познакомиться, Огастес. Аннализа о тебе очень хорошо отзывается.

– Она слишком добра. – Огастес быстро пожимает предложенную руку. – И не разбирается в людях. – Прежде чем я успеваю понять, критикует он себя или это камешек в огород Люка – а может, и то, и другое? – Огастес добавляет, потирая ладони: – Итак, что же создали мужчины рода Руни в этом священном месте? Умираю от любопытства.

У меня от волнения в желудке образуется комок. Неужели он знает? Огастес вычислил, что мы мошенники, и в отличие от Аннализы не станет делать нам поблажек.

– Мы едва начали… – говорит Люк.

Огастес лишь отмахивается.

– Я самый снисходительный критик на свете. Честно говоря, для меня все картины выглядят одинаково.

Не дав Люку сказать еще хоть слово, Огастес заглядывает ему через плечо. Интересно, как относятся Сазерленды к созданию своего собственного вида искусства? Выгоняли кого-нибудь за это из поместья?

– Прекрасно, – вдруг очень тихо произносит Огастес.

Я резко поднимаю голову. Серьезно?.. Откладываю кисть и бочком подхожу к мольберту Люка.

Ни фига себе!

Передо мной карандашный набросок Аннализы, и сходство невероятное. Особенно удались глаза. Каким-то образом всего несколькими штрихами Люк передал ее жажду жизни. Она словно собирается открыть какой-то чудесный секрет – точнее, только что привела двух дорогих ей людей в студию, которая, как она надеется, станет воплощением их мечты.

Люк в самом деле художник. Верх – это низ, лево поменялось на право, и я уже ничего не понимаю.

– Тут еще много работы, – бормочет Люк, беря в руки угольный карандаш.

– Не смею мешать. – Впервые за время нашего недолгого знакомства в голосе Огастеса слышится искреннее уважение. И мне это даже нравится. Пока он не добавляет: – А что у тебя, Лиам?

Занятый разглядыванием эскиза Люка, я ослабил бдительность и лишь сейчас понимаю, что Огастес направляется к моему мольберту. Во взгляде Люка мелькает злорадство. И мне остается ждать неизбежного провала.

– Та-ак, – тянет Огастес, уставившись на мой холст. – Надо же… Это Рождество? – Он прищуривается. – Или… звезды? Цветы?

Даже не глядя на Люка, я знаю, что он самодовольно ухмыляется и наслаждается моим смущением. Да пошел бы он вместе с его настоящим талантом!

Стиснув зубы, я возвращаюсь к мольберту и поясняю:

– Возможны разные толкования.

– Тогда пусть будут звезды, – кивает Огастес. – Рождественские звезды.

– Нужно еще доработать, – бормочу я, не придумав ничего умнее.

– Правда? А по-моему, идеально, – возражает Огастес.

– Нет.

Я упрямо хватаюсь за кисть – вероятно, сам себе роя могилу – и рисую еще один лучик на красной… э-э… звезде. Но по ошибке беру зеленую кисть, так что…

– Ты прав, – с мудрым видом кивает Огастес. – Вот теперь идеально. Я могу ее взять?

– Конечно. – И опускаю кисть, как сдающий оружие солдат.

– Фантастика. Повешу в своей комнате. – Огастес осторожно поднимает картину обеими руками. – Кстати, хочу напомнить – до обеда всего пятнадцать минут. – И добавляет заговорщическим шепотом: – Кстати, Лиам… По пути сюда я проходил мимо кухни. И знаешь, что?

– Что? – устало переспрашиваю я. Хуже того, что здесь сейчас произошло, уже быть не может.

– Там твоя подружка с поля, – поясняет он. – Работает у нас официанткой.

Похоже, я ошибся. Хуже быть еще как может.