Читать книгу: «На ярмарке», страница 3

 
Спиря в Питере бывал…
 

Никто так действовать не может. Искры из глаз сыпала!.. Я помню, пьяный я раз…

Половой.

Актриса превосходнейшая!

Илья.

Ну, живо! Да там в зале ежели народ есть знакомый – здесь, мол, прибыли. Милости просим.

ЯВЛЕНИЕ IV

Яков (входит).

А, шаршавый, не нашей державы! Бог еще твоим грехам терпит – не издох… Путаешься на белом свете…

Половой.

Якову Савельичу!

Илья.

Яков Савельич, Катерину Петровну эту помните, арфистку-то… в Лебедяни убили; купец бутылкой долбанул.

Яков.

Ну, теперь, значит, не мается. Жизнь ихняя тоже…

Илья.

Жалко! Помните…

 
Хочешь любишь,
Хочешь нет, -
Ни копейки денег нет.
 

Ну, давай живо! (Половой уходит). Яков Савельич! Хор цыганов из Курска, московские песенники с девицами, арфистки из Ирбита… Петруха – гитарист… (Звонит). Дай афишу киатральную. Уж нынче, Яков Савельич, по всем местам. Там дело делом, а что это удовольствие надо… Я так полагаю: спервоначалу Петруху сюда, чтобы на дудке распорядился. Хорошо, подлец, действует, а там, на гитаре чтобы сделал. Вечером в киятр, а из киятра куда поглуше. (Читает афишу). Ночь в замке Жермона или фамильный склеп Фельбертона в цепях. Драма в 5-ти действиях и 8-ми картинах. (Вносят водку). С приездом, Яков Савельич!

Яков.

Будьте здоровы, Иван Демьянович, дай Бог, чтоб все благополучно… с начатием дела…

Илья (читает).

Картина 1-я: Отравленный кинжал. Картина 2-я: Привидение. Картина 3-я: Яд действует. Картина 4-я: Она похищена.

Яков.

Кто?

Илья.

А эта, должно быть, самая. Тут так обозначено. (Читает). Картина 5-я: Таинственные незнакомцы… Должно быть, чудесно. Всенепременно надо идти. (Читает). В заключение при полном освещении бенгальского огня… Наливайте, Яков Савельич. Супруг наших нет. Худого мы ничего не делаем и не дай Господь, а что времяпровождение чудесно… Например, вчерашнего числа были выпивши в полный серьез, а ничего-с. Ежели опять придется – на доброе здоровье. Мне доктор сказывал: ежели, говорит, твоя натура выдерживает – пей в свое удовольствие. Что ж, моя натура, слава тебе Господи. Ежели что – лежу себе смирно, в потолок смотрю, пока не пройдет… Никого я не трогаю. Одно мое удовольствие, чтобы по всему дому лампадки горели. Любезно!.. Уж этого дела не поправишь, ну и лежи. А это, Яков Савельич, удивительно, что я раз на потолке видел. Были мы на мининах у Ивана Максимыча. Ну, все честь честью, как быть следует. Сели за стол. Ну, обыкновенно ветчина с горошком, все – прочее, осетрина с хреном… все по порядку. Против меня сидел отец дьякон и наливает мне порт-фейну, настоящего заграничного. Не вкушаю, говорю, отец дьякон. А может быть, говорит. Для вас, говорю, извольте, не суть важное дело. Бокальчик за бокальчиком… К концу-то ужина я уж дьякона не вижу, а только вижу руку наливающую; да и думаю: рука его здесь, а сам-то где отец дьякон? Как домой попал – не помню; жена говорит, дорогой охал немножко. Помню только: с протоиерем по две рябиновки, с Иваном Максимовичем по три на зверобое, а там и счет потерял. Не могу сосчитать, да и кончено!.. Лег, сударь ты мой, смотрю на потолок: лежит Герасим Николаич; говорю:– вы? Я, говорит. Так явственно говорил: я… и руками так…