Читать книгу: «Бездна», страница 5

Экран реальности свёрнут и перед нами цельный бесконечный мрак, сингулярность в которой все качества стремятся к бесконечности и теряют форму. Бездна из которой рождается сущее, но сама она лишена формы и в то же время существует только она, весь остальной мир с его многообразием представляет из себя эфемерное расщепление её непостижимой целостности.

Поэтому моя огненная страсть к Лис и её нежная забота обо мне – две стороны одной фальшивой монеты, которой мы хотели откупиться от собственной бессмысленности. Полгода назад я гнал на машине, старался убежать от самого себя. Лис сейчас старалась заполнить ту же пустоту нежностью. Вот и вся разница в нашем поведении.

Конечно, тогда, в ту последнюю неделю, проведённую в больничной палате, я не понимал также ясно всё то, о чём сейчас говорю. Да, даже если бы и понимал, то всё равно вряд ли смог бы что-то изменить. Физиология и эмоции имеют такую сильную власть и настолько другую природу нежели мышление, что часто вполне разумный человек, осознавая пагубность своего положения, не может ничего поделать. А что говорить о том, кто до конца не понимает, во что влип!

Я снова позволял Лис всё. Только теперь она хотела совершенно другого, чем прежде, и я смог дать ей это другое. Мне всегда казалось, что люди расстаются после того, как кто-то из них меняется, единственный способ избежать разрыва – меняться вместе. Иногда это удаётся, иногда нет. Наши отношения с Лис были на грани. Я изменился, но события повернулись таким образом, что вслед за мной изменилась и Лис. Поэтому мы снова вместе, мы снова идеальная пара. Я инвалид – она заботливая сиделка. Раньше – я кутила, Лис роковая женщина. Задаваясь вопросом: «изменилось ли при этом раскладе что-то?», я отвечаю на него: «нет!».

Дома

Время прошло, я лежу в мягкой кровати своей спальни, словно и не было больничной палаты, медсестёр, адских болей, неприятного звука аппаратуры. Всё это в прошлом, и не касается меня. Рядом со мной моя любимая Лис – нежная и заботливая сиделка, моё утешение и радость. Она оградила меня от всех и всего, словно стала фильтром, пропускающим сквозь себя поток моей жизни. Теперь моё взаимодействие с внешним миром проходило сквозь неё и преломлялось в ней как свет в призме.

Холодные снежинки больше не беспокоили меня, их сменили трели прилетевших птиц, а ручьи талой воды унесли последние воспоминания о них. Мы с Лис жили в моём загородном доме, вдалеке от городского шума, в единстве с природой. Моё здоровье шло на поправку, заботы Лис и весеннее настроение творили чудеса. Оковы, удерживающие меня в постели, распались вместе с зимними морозами. Я, уже, вполне успешно передвигался на инвалидной коляске, и много времени находился на свежем воздухе в сопровождении. Почти всегда мы были вместе, нас мало кто навещал, только по средам и субботам приходила убираться, моя старая домработница. Я по-прежнему много читал, но теперь уже скорее просто для развлечения.

Мать уехала в Италию и открыла там свой небольшой шоколадный магазинчик, поэтому мы с ней общались только по электронной почте. Дэна я уже не видел давно, с ним творилось, что-то странное. Мы с Лис организовали свой полноценный мир, в котором вполне успешно существовали без постороннего вмешательства. Она отлучалась только по выходным для того, чтобы сделать необходимые покупки. Всё остальное время мы были вместе. У нас не было грандиозных планов, не пытаясь добиться никакой цели, мы просто жили прекрасными мелочами, находили счастье в минутах и не замечали часы. Нам никто не мешал, и никто не был нужен. Тихая и спокойная жизнь на моей вилле не только не тяготила, а наоборот была в сладость.

Когда я думал, что Лис долго не выдержит уединённой жизни с инвалидом в одиночестве, я ошибался. Она продолжала заботиться обо мне также как в первый день после смерти Петрика с Саней. Казалось, её нежность даже наращивается, и она, словно натренировавшись, лучше справляется со своим образом: нежной, любящей и заботливой.

Так или иначе, я шёл дальше по своему жизненному пути. В детстве ночью, когда открываешь глаза – темнота пугает, поэтому я скорее старался снова закрыть их, чтобы погрузиться в сказочный мир снов. В больнице темнота бездны испугала меня, так же как и в детстве темнота ночи, я закрыл глаза – убежал.

Иногда светящиеся гнилушки на болоте принимаешь за полноценный источник света, зажав такую в кулаке, можно подумать, что смог поймать солнечного зайчика, но на деле это не так. Я сидел в обнимку с люминесцентным огоньком и думал: «Вот он, мой солнечный зайчик». Я перестал замечать бездну.

Когда по телевизору показывают страшное кино и его неприятно смотреть дальше, то телевизор можно просто выключить. В жизни можно закрыть глаза и, сделав вид, что не заметил, пройти мимо. Страусы тому лучший пример. Мы с Лис закрыли глаза на всё кроме нас самих, стали друг для друга ширмой, от того, чего хотели избежать. Мы создали иллюзорную реальность, наполнили её нежной чувственностью и думали победить бездну. Но снежинки не могут не падать с неба на землю, даже если они вдруг подхваченные сильным порывом ветра, изменят свою траекторию настолько, что возомнят себя, не снежинками, а, например, воробьями, вольными в полёте. Мы с Лис были такими снежинками, забывшими о том, кто они и где они.

***

Начинали цвести сады. Вишнёвые деревья, словно барашки на гребне волны блестели белой пеной в лучах утреннего солнца. Свежий весенний воздух, пропитанный ароматами первых цветов, в изобилие вырвавшихся на поверхность из полной соков помолодевшей земли, слегка обжигал лёгкие. Мы с Лис прогуливались по лесу, скорее она прогуливала меня, на моём инвалидном кресле.

Я смотрел на неё, как и прежде – любовался. Лис собирала цветы, тихонько насвистывала себе под нос детскую песенку: «братец яков, братец яков…».

Медленно перебирая колёса своей коляски, я покатил к реке, неспокойные воды которой стремительно неслись вниз по течению. Глядя на её взбудораженную весенним паводком поверхность, я слушал трели прилетевших птиц, вдыхал ароматы весны, мне, почему-то начало казаться, что моё счастье очень зыбкое, я словно терял его.

Лис уже собрала букетик синих пролесков и, медленно перешагивая в такт своей песенки, направлялась ко мне.

– Лис ты будешь со мной, всегда…? – Спросил я и уткнулся ей носом в живот, обнимая за талию.

Дэн

– Ау, Дэн! – Нет Дэна. – А где же он?

Приходил на прошлой неделе, во второй раз, после того как меня выписали из больницы. Но это был не он. Точнее, не тот Дэн, к которому я привык. Пустой манекен остался от моего друга. Словно он выплюнул душу и забыл где это сделал. Четвёртая наркологическая клиника признала его лечение бесполезным. А Дену не было до этого никакого дела, словно жгучая песчаная буря сорвала лепестки с его ромашек, и сыростью могильного склепа наполнялась комната, в которую он входил. Жизнь его была подытожена, она протекала от прихода к приходу, он выбрал такую форму самоубийства. Дэна, как молочный коктейль сквозь трубочку, выпила тоска и, наверное, банальным было бы предполагать, что единственной причиной этого была преждевременная смерть Петрика с Саней. Свои мало кому известные потоки текли в душе Дэна, поэтому сложно с некой долей уверенности определить причину его гибели. Бездна? Нет, вряд ли он, так же как и я, ощущал её. Бездна, это моя метафора, а у Дэна, наверное, была своя. Но с моей точки зрения Дэн, скорее всего, почувствовал пустоту внутри себя и не нашёл ничего такого, что могло бы иметь хоть какое ни будь объективное оправдание. Возможно, в этом есть доля геройства, настолько непредвзято рассмотреть себя, чтобы абсолютно всё подвергнуть сомнению. К сожалению Дэна, привело это в могилу.

Облака цвета седого дыма, клубились между небом и землёй, издеваясь над прохожими мелкой дождевой пылью. Две чёрные машины, как в страшном кино, одновременно остановились у бордюра. Из первой вылезли мы с Лис, счастливая пара молодожёнов. Из другой остатки Дэна, окружённые элементами его семьи. Одна из лучших и последняя из перебранных клиник для душевнобольных наркоманов, была к услугам моего несчастного друга. Нежную и добрую душу, которого терзали демоны несостоявшегося счастья. Несколько рослых людей, в белых халатах, особого фасона, являющегося визитной карточкой этой клиники, приняли Дэна под руки и аккуратно повели в сторону стеклянного здания, окружённого кустами отцветших роз и высокими туями. Мы долго смотрели вслед этой процессии. Кто-то из женщин изредка всхлипывал. Потом все уехали, а мы остались вдвоём с Лис, её правая рука лежала на моём плече, а левой она обнимала мою спину, мы долго стояли, так обнявшись молча, словно похоронили своё прошлое.

***

После скрепления моих с Лис отношений таинством брака мы продолжали жить за городом. Ручейки недель впадали в реки месяцев, которые сливались в ещё большие потоки, чтобы, в конце концов, смешаться с бесконечностью вод океана времени. По-прежнему у нас не было других забот кроме нас самих. Моё физическое состояние больше не требовало тщательного ухода. Но, Лис всё равно продолжала меня обволакивать нитями своей нежной заботы. Теперь я был в состояние отвечать ей тем же, и мы плели наш кокон семейного счастья из тончайших моментов чувственной ласки.

Иногда, однообразие загородной жизни обременяло наш союз лёгкой таской, и мы на некоторое время сменяли его незамысловатыми поездками к берегам тёплых морей, где горячий песок, обжигая босые пятки, скрипел под ногами, как накрахмаленный. Солнце словно прогревало до костей, и истошные крики, по-моему, истеричных чаек, спорили с шумом прибоя. Рассеянные прогулки между пальмами, мимолётные поцелуи и страстно жаркие ночи, во время которых к Лис возвращалась её прежняя сущность. Иногда такой отдых казался скучным, и мы садились на большой внедорожник, и влекомые интуицией сердца ехали по первой пришедшей на ум дороге, до тех пор, пока компас наших желаний не соглашался с выбранной точкой. Там мы оставались, пока не надоест. Мы были абсолютно беспечны, глядя на бесконечное усыпанное словно россыпями манной каши, далёкими звёздами небо. Нас вдохновляла искренняя уверенность, что весь мир наш, потому что он заключался в нас и ограничивался нами, с годами он уплотнялся и твердел. Самые тайные эмоции наших сердец становились общими. Я не представлял себя без моей Лис, и она вряд ли представляла меня без себя. Выгнала, даже, мою старую домработницу, потому что ей казалось, она мешает нам быть вместе.