Читать книгу: «Аполлон Кучкин. Погоня за вурдалаком, или Синяя крыса счастья», страница 11

– Надо, парень, надо. – говорил взгляд специалиста по решению вопросов. – Кроме нас – некому.

Тяпа смирился и покорно потрусил следом за Кучкиным, пытаясь отыскать позитив в поздней прогулке – кто знает, может быть его, Тяпу, лишний раз покормят?

О внеплановом кормлении большого и сильного пса, Кучкин думал меньше всего. Он, все еще пытался разобраться со своим чувством тревоги и причинами, его вызывающими. Нет, ну не просто ж так он подорвался, покинув теплую постель и, сломя голову, помчался прочесывать улицы ночного города? Раньше подобного никогда не случалось. Что-то должно было подвигнуть Аполлона Михайловича на сумасбродный поступок?

«Дохлик? – Аполлон, так и сяк, вертел в голове фамилию коллекционера, проживающего в семнадцатиэтажном здании. – Может быть, Афанасию Анатольевичу грозит опасность? Вампиры перешли в наступление и штурмуют входные двери его квартиры, и он, посредством шаманского тотема племени юмбаинути, посылает мне зов о помощи?»

Задумавшись, Кучкин энергично затряс головой – интуиция специалиста-консультанта подозрительно помалкивала.

«Нет, ну, бред полнейший! – решил Аполлон. – Вампиров – не существует. Бью мимо. Должна быть иная причина.»

Позади специалиста, устроившего самому себе мозговой штурм, недовольно порыкивая, бежал Тяпа. Как уже было сказано, Тяпа недолюбливал физические нагрузки и ускорялся лишь в исключительных случаях. Сейчас его принудили к внеплановой пробежке и пес этой самой пробежкой, был очень сильно недоволен.

Кучкин же, мало внимания обращал на рычание Тяпы. Привык – Барселона постоянно фырчала и выражала неудовольствие. Так что, уши специалиста-консультанта игнорировали шумное дыхание, недовольного внеплановой прогулкой по ночному городу, спутника-пса. Тяпа мог сколько угодно сопеть и скрести лапами по асфальту – Аполлон Кучкин оставался тверд и целеустремленно, двигался к цели.

Мысли о Пипко и его сбежавшей супруге, Аполлон Михайлович отмел, как несерьезные. Делом лаково-красочного короля он еще не начинал заниматься плотно и всерьез, хотя угроз от неизвестных наслушаться успел. Горемыкина и ее пропажа отпадали сразу и, без разговоров – подумаешь, стянули что-то из квартиры бабки, впавшей в маразм. Он, Кучкин, к своему стыду, не удосужился выяснить, что именно похитили у вздорной старушки, потому, особо и не тревожился.

Оставались.. оставались – девушка Жизель и её своенравный питомец, сбежавший на лоно природы и ушедший в автономное плаванье стараниями конкурентов, настроенных крайне недружественным образом в отношении Малявкиной.

«Бинго! – едва не воскликнул специалист, энергично проскакивая мимо салона «Лампапудель» – Конечно же – нервная и плаксивая особа окончательно сбрендила и теперь рыщет по ночному городу в поисках того самого, впавшего в дикое состояние, беглеца, обладателя меха радикально синего цвета. Только Богу известно, что с ней может случиться.. Плохого. Её могут подстеречь, ограбить, дать ей по голове тяжелым предметом, нанеся жуткую травму, изнасиловать, в конце концов. И, потом – она же участвовала в том самом, злополучном конкурсе. Маньяк не дремлет. Он рыщет по улицам города в поисках новой жертвы, которой, вполне может оказаться Жизель.»

Ноги сами привели Аполлона к знакомой многоэтажке. Окна некоторых квартир светились задорным электрическим светом, но, переменчивая осенняя погода, сделала свое дело – вокруг дома никто не бродил и даже вездесущая молодежь не эксплуатировала скамейки на детской площадке, распивая пиво и горланя дурацкие, попсовые песенки.

Пусто, темно и промозгло.

– Так, – сам к себе обратился специалист по решению вопросов, стойко игнорируя шумное дыхание своего спутника-пса. – помнится, девица таскала с собой фонарик. Довольно-таки, приличный фонарик, ярко светящий в темноте. Будем надеяться на то, что этой своей привычке, Жизель не изменила.

Малявкина, не подозревающая о том, что ее непродуманные действия лишили Кучкина спокойного сна в компании урчащих животных, методично обшаривала ближайшую помойку. Совсем рядом, поблескивая серебристой поверхностью, отсвечивала огромная лужа, образовавшаяся на месте неглубокой канавы, оставленной нерадивым работниками управляющей компании.

Слишком близко к луже Жизель подходить опасалась – мало ли? Размякшая глина могла предать в самый неподходящий момент. Жизель могла поскользнуться и шмякнуться в грязную воду, а поскольку глубина сего водоема ей была неизвестна, то и утонуть. Плавала Жизель плохо и только в бассейне, используя для этих целей надувной круг в виде кокетливой уточки и сильные руки, находящихся в том же бассейне, представителей мужского пола, явившихся без спутниц.

Впрочем, подобное случалось не часто. Жизель редко куда-то выбиралась, проводя всё своё время на любимой работе.

Кучкин, огибая дом с одной стороны, медленно приближался к мусорным бакам, а, с другой стороны, туда же, спешила парочка молодых людей, решавших свои, обычные, житейские вопросы.

Гогулидзе тащил на свалку куртку, оставшуюся после визита, в квартиру Млады, неизвестного мужика, которого сама Великанова упорно именовала «шпионом». Как ни крути, но они с Младой поступили противозаконно, сначала, оглушив того мужика ударом по голове, а, потом – изолировав от общества, заточив в подвале. Кроме того, как выяснилось позже, мужик тот, ухитрился из подвала сбежать самым мистическим образом.

Млада, мало верящая в мистику, утверждала, что у неизвестного, скорей всего, имелся сообщник, нанятый коварными недругами Великановой и желавший зла лично Младе, ну и Гогулидзе, чуть-чуть, да и то, за компанию.

Поэтому, молодые люди поспешили избавиться от улик и всех вещей, оставшихся от, проникшего на чужую территорию, соглядатая. Вещей оказалось немного – куртка и связка ключей, которую наглый тип пытался метать в предполагаемую вурдалачку.

Исполнительница главной роли в пьесе «Граф Дракула и все-все-все», с удовольствием бы отплатила наглецу той же монетой, но негодяй ухитрился смыться, чем изрядно взбесил неуравновешенную дамочку.

– Бросай, не медли. – Млада пританцовывала, ежась на прохладном ветру – к середине октября задождило, а её стильное пальто «под леопарда», не было рассчитано на суровые погодные условия. – Поторопись, Гамлетик, дорогой – у нас завтра, сам знаешь, ужас, какой ответственный день!

Гамлет поморщился – от ящиков исходило самое настоящее зловоние. Было просто неприятно находиться поблизости от горы разномастного мусора. К тому же, парню показалось, что в одном из контейнеров кто-то скребется.

– Крыса. – решил Гогулидзе, кривясь от отвращения. – За жрачкой притащилась,

Но, скреблась и шуршала, как оказалось, не крыса.

Сначала Гамлет очень отчетливо расслышал громкое цоканье и скрежет когтей по металлу, а затем, в темноте прозвучало задумчивое «кхе-кхе» и еще, некий звук, напоминающий сдавленный собачий лай.

Гамлет Аванесович Гогулидзе совершенно точно знал, что подобное звучание не характерно для юрких и наглых грызунов. Крысы – они ведут себя несколько иначе.

– Что за хре… – Антуан почувствовал, как кровь стынет в жилах и ноги, самым позорным образом, начинают подрагивать в коленях.

Из мусорного ящика, переполненного всяким хламом и объедками, выбралось Нечто. Довольно-таки крупное и упитанное Нечто, продолжавшее издавать нехарактерные для крыс, угрожающие звуки.

– Г-хвав! – существо, запрыгнув на раскоряченную тумбочку, венчавшую пирамиду из хлама, тряхнуло большой, слегка квадратной башкой. – Цок-цок. Рх-гав!

Дрожащими руками, Голулидзе выхватил из кармана свой телефон и направил луч света в сторону неизвестного зверя, возвышавшегося над ним в странной позе.

– Боже мой! – мысленно простонал несчастный Гамлет Аванесович. – Что это за..

Отчетливо рассмотреть он успел только крупные, слегка желтоватые зубы и совершенно неестественный цвет меха странного создания – ярко-синий.

Тварь грозно цокнула, напряглась и не выдержав зловещей картинки, позади Гогулидзе громко завизжала Млада.

– А-а-а! – самозабвенно, во всю мощь своих легких, вопила будущая звезда Больших и Малых подмостков. – Спасите!

Антуан, вторя героине пьесы «Граф Дракула и все-все-все», резко развернувшись и сграбастав Великанову в охапку, грозно рявкнув: «Бежим, дура!», рванул с низкого старта.

Жизель Малявкина, полночи, словно слепой щенок, тыкавшая свой, покрасневший от ночной прохлады, нос в разные скверные углы и подозрительные ниши, встрепенувшись, прислушалась.

Кто-то орал, неподалеку и громко. И, еще – цокал. Очень знакомо цокал. Сердито и с негодованием.

– Кельбас! – воскликнула, окрыленная надеждой, Жизель. – Мой малютка! Никуда не уходи, малыш! Мамочка уже спешит к тебе!

И, на самом деле, поспешила, побежала, не разбирая дороги, за что, почти сразу же и поплатилась.

В подобных местах, тем более, в темное время суток, передвигаться надобно медленно и осторожно, иначе, легко можно свернуть себе шею или же, сломать одну из конечностей, самую невезучую.

Жизель почувствовала, как нога заскользила, поехала и потащила за собой хозяйку.

– Каблук! – отчаянно взвизгнула владелица салона «Лампапудель». – Банановая кожура!

Абсолютная классика жанра – поскользнувшись на банановой кожуре, Жизель, подломившись в коленях, непременно рухнула бы носом в грязь, как тот бутерброд, падающий маслом вниз, если бы не крепкая мужская рука, прервавшая полет в самом начале.

Кучкин, а это был именно он, кто же еще? ловко перехватив барышню в талии, героическим усилием удержался на ногах.

Он, конечно же, крепкий парень, пусть и грешивший легкой худощавостью телосложения, но Жизель падала с ускорением и едва не утянула спасителя за собой, а у Аполлона Михайловича уже имелась одна, приведенная в ненадлежащий вид, куртка. Рисковать еще и пиджаком, он не собирался.

– Опять вы? – почему-то Кучкин не чувствовал себя удивленным. Кто еще мог шастать по помойкам и падать в канавы? – Жизель, порядочные девушки спят в это время. Дома. Одни, или с любовником, но не шляются по злачным местам в поисках приключений!

Жизель, спасенная от падения появлением специалиста, бурно затрепыхалась в его руках, стремясь вырваться из интимных объятий. Кучкин прижимал девушку к себе крепко, но нежно и она, слушая стук его сердца, сделала совершенно неожиданные выводы.

– Пустите! – неосознанно подражая вислоухой Барселоне, сердито зашипела Жизель, пытаясь пнуть Аполлона Михайловича острым кончиком каблука в голень. – Немедленно отпустите меня негодяй!

«Негодяй», которого, все же, ухитрились больно тыкнуть чем-то острым в ногу, скривился и, пораженный в самое сердце черной неблагодарностью растрепанной девицы, сердито рыкнул ей в ухо:

– Не трепыхайтесь так! Чего вы дергаетесь? Все будет хорошо. Мы с вами отлично поладим. – и, продолжая прижимать девушку к своей горячей груди, попятился назад, удаляясь от мусорных баков. Неприятные ароматы били в нос Аполлону Михайловичу, он морщился, а Жизель, наблюдая странные гримасы специалиста, окончательно перепугалась, предположив самое страшное.

– Отпусти меня, мерзавец! – громко завизжала Жизель, надеясь на то, что ее спасет кто-нибудь из не спящих жильцов дома. – Куда ты меня тащишь, подлец? Не думай, что я уступлю твоим грязным домогательствам!

– Грязные домогательства? – оскорбленный нападками, не выспавшийся Кучкин уронил Жизель, просто разжав руки. Позади него неодобрительно, глухо рыкнул пес и парочка молодых людей с другой стороны мусорных баков, отбежавших чуть в сторону, но, не оставивших своих намерений избавиться от улик, насторожилась.

– Слышишь? – Млада Великанова поспешила засунуть в карманы пальто ледяные ладони. – Гамлет, кто-то вопит и рычит в темноте.

Гамлет Гогулидзе, изрядно напуганный цоканьем, продолжавшим звучать неподалеку от них и видевший неизвестную тварь воочию, тревожно водил носом и шевелил ушами – он не любил сюрпризы, не смотря на свои, несколько экстравагантные, имя и отчество.

– Нехорошее место. – промямлил парень, проклиная неизвестного воришку, вломившегося на явочную квартиру и напугавшего будущую звезду. – Пошли отсюда, дорогая. Я думаю, что..

– Неблагодарная, вздорная ведьма! – потерявший всяческое терпение Кучкин, обвиняющим жестом, ткнул в Жизель пальцем. – Вы совсем с ума сбрендили, дамочка – таскаться ночью по злачным местам и не смотреть себе под ноги.

– Не ваше дело! – запальчиво воскликнула Жизель, продолжая пятиться и хаотично светить фонариком, луч которого плясал в разные стороны. – Оставьте меня в покое, грязный негодяй. Отцепитесь по-хорошему, иначе я сдам вас в полицию!

– Гоноренко будет безумно рад. – подумал Кучкин, за спиной которого, неясной тенью, маячил раздраженный Тяпа, сердито скалящий зубы. – Мало ему молодящихся бабок, пребывающих в маразме, так еще и нервная девица привяжется, с припадками.

«Девица с припадками», пятилась-пятилась, пытаясь спрятаться от Кучкина за одним из мусорных контейнеров, и вот, луч ее фонарика, случайно выхватил из темноты бледное и напряженное лицо Гамлета Аванесовича Гогулидзе, мявшего в руках чужую куртку и совершенно не готового к встрече с нежелательными свидетелями.

– А-а-а! – еще громче заверещала Жизель, волосы которой беспощадно трепал ночной ветерок. – Вас здесь целая банда! Насильники! Негодяи! Подлые извращенцы!

Перепуганная Жизель, уронив фонарик в грязь, заполошно вопя, кинулась искать спасения в темноте, совершенно упустив из виду то обстоятельство, что нерадивые работники управляющей компании позабыли закопать канаву, после последнего дождя превратившуюся в небольшой грязный водоем.

Гамлет Гогулидзе, изрядно напуганный непонятным цоканьем, странных обитателей помойки и разными, подозрительными личностями, шастающими в этих местах, решил больше не испытывать судьбу, уронил на землю куртку-улику и, ухватив за руку Младу Великанову, помчался в самое надежное укрытие, располагающееся за крепкими дверями его собственной квартиры.

Он уже не обращал внимания ни на визг, ни на цоканье, ни на чье-то рычание – тонкая натура начинающего деятеля театральных искусств, не выдержав столкновения с суровой действительностью, стремилась в безопасное место, желательно огражденное высокими стенами и укрепленное железными дверями.

Млада Великанова не сопротивлялась и не пыталась проявлять женскую солидарность. Кто-то визжит в темноте и зовет на помощь? Мало ли – осенний ветер способен и не на такие выкрутасы.

Жизель добегалась – она, еще недавно так аккуратно переступавшая ногами, обутыми в изящные, замшевые туфельки, соскользнула с глинистого бережка и, нелепо взмахнув руками, выронив фонарик, рухнула в холодную воду.

С головой.

– А-а-а! – выныривая из рукотворного водоема, вопила Жизель, из которой получилась совершенно негодная пловчиха. Девушка изо всех сил колотила по поверхности воды всеми своими конечностями и орала в полный голос. – Спасите меня кто-нибудь немедленно!

Другой, на месте Кучкина, непременно бы разразился нравоучительной речью, главный смысл которой сводился бы к трем ключевым словам: «А, я, предупреждал!», или же, выхватив из кармана мобильный телефон, наведя камеру на несчастную, почти утопшую в канаве, грумершу, принялся снимать забавный ролик и выкладывать видео в сеть, позабыв о жертве утопления и думая исключительно о «лайках», но Аполлону Михайловичу оказались чужды злопамятство и обидчивость и он, без раздумий, плюхнулся в ту же канаву, очутившись рядом с, почти что, утопленницей.

– А-а-а! – разразилась новыми воплями жертва утопления, которую, по новой, окатило холодной и грязной водичкой. – С ума сошел! Придурок! Тьфу.. Х-р-рюс…

Аполлон Михайлович ощущал под ногами топкое, глинистое дно и, проклиная на разные лады любительницу купаний в, неприспособленных для этих целей, водоемах, бодро погреб ближе к Жизели, безуспешно уклоняясь от брызг холодной воды, разлетавшихся в разные стороны от её, колотящих по воде, рук.

– А-а-а! – теперь уже на два голоса завопили молодые люди, пытаясь защитить лица от могучей волны, поднятой тяжелой тушкой Тяпы, самоотверженно решившему прийти на помощь своему временному хозяину и рухнувшему в водоем по соседству. Пёс сердито порыкивал, шевелил лапами и страшно скалил зубы.

Окажись на месте Кучкина робкий коллекционер Дохлик, то сердечный приступ Афанасию Анатольевичу был гарантирован.

– Тяпа, тьфу, отстань, чёрт мохнатый! – пытался отбиться от пса, мокрый и замерзший Кучкин. – Пошел прочь.. Вон, тащи ту дуру, плавать не умеющую.

Говорят, что собаки, породы «водолаз», не раз и не два, спасали жизни утопающим. Тяпа родился сенбернаром, но благородное дело спасателя, оказалось ему не чуждо. Естественно, пес бросился выручать из беды своего кормильца и поильца, пусть и временного, но тот спасаться отказывался категорически и тыкал пальцем в дамочку, пускавшую пузыри рядом с ними.

Как уже говорилось, Тяпа был, хоть и слегка ленивым, но очень умным псом. Уловив желание временного хозяина, сенбернар не стал протестовать, а, поднырнув под вопящую девицу, принялся выталкивать ту на поверхность и тянуть к топкому бережку.

Девица, продолжала завывать от ужаса и колошматить руками по воде, затрудняя собственное спасение, но слегка при этом разогреваясь.

Проклиная собственные человеколюбие и откровенную дурость, поднявшие его с постели среди ночи, Кучкин и Тяпа, совместными усилиями выволокли промокшую грумершу на бережок и упали там же, слегка утомившись.

Вернее, утомились, разумеется, Аполлон и Жизель, а, вот, взбодренный ночным купанием Тяпивар, немедленно принялся согреваться и отряхиваться, окатив при этом своего временного хозяина и ту самую, визжащую девицу, новым потоком холодной воды.

Клацая зубами от холода, Жизель убедилась в том, что ее самые худшие предположения, полностью оправдались – Кельбаса она не отыскала, но ухитрилась порвать колготки и потерять туфли, при чем, без надежды на то, что они отыщутся, потому как второй раз нырять в грязь, она не решится ни за какие коврижки.

Походила она после заплыва в грязной канаве, на мокрую курицу, изрядно помятую и, почти что, ощипанную.

– Вы.. вы.. – трясясь от негодования, Жизель обличительно шмыгала покрасневшим и распухшим носом. – Все из-за вас… Негодяй! – и заплакала.

Кучкин – ему успели надоесть ее горькие слезы, по поводу и без оного, глубоко вздохнул – собственные туфли специалиста по решению вопросов намокли, пиджак оказался испорчен и должен был составить компанию куртке, отправившись в чистку, ночь почти закончилась, а после незапланированного купания, им всем, исключая здоровяка Тяпу, очень легко было схватить простуду.

Кстати сказать – телефон Аполлона Михайловича не пострадал – предусмотрительный специалист по решению вопросов, прежде чем запрыгнуть в грязную лужу, успел, по привычке, упрятать гаджет в плотный, непромокаемый пакет, всегда лежащий в кармане, тем самым спасая телефон от полного промокания.

Что касается Жизель, то о своем телефоне, девица не вспоминала – и без того было ясно, что аппарат погублен, равно, как и колготки, и туфли, и вся оставшаяся жизнь кудрявой грумерши.

Вызвав такси – очень сомнительно, что добрый самаритянин решится везти их, таких мокрых и грязных, Кучкин поволок, впавшую в прострацию дамочку на освященный, единственным на всю округу фонарем, пятачок, не забыв прихватить и замечательный фонарик Жизель, одиноко светивший тусклым светом.

Девушка не сопротивлялась, механически передвигая ноги. С ней случилось так много всего неприятного, что она больше не ждала подарков от судьбы, и общество негодяя Кучкина казалось ей не самым плохим вариантом.

Кстати, предприимчивый Тяпа, нырнув во враждебную темноту ночи, вскоре вернулся и Кучкин приятно удивился, обнаружив, что пес притащил ему совершенно потрясающую вещь.

Чью-то куртку – теплую, мягкую, приятно пахнущую хорошим одеколоном.

Пусть, найденную собакой, неподалеку от мусорного контейнера, но, сухую!

– Эту вещь, точно, обронил не бомж. – решил Аполлон Михайлович, сноровисто заворачивая в куртку худощавое тельце, промокшей до нижнего белья, грумерши. – От бомжей пахнет совершенно иначе – мерзко и неприятно.

Жизель, упаковыванию себя в посторонний предмет гардероба, не сопротивлялась, а Тяпа, виляя хвостом, двигался впереди сладкой парочки, искупанной в канаве, неимоверно гордясь собственными находчивостью и предприимчивостью.

– Молодец, Тяпивар. – похвалил Кучкин своего временного пса. – Я смотрю, тебе не чужды чувство сострадания и сопричастности.

Таксист приятно удивил – промокшую и извазюканную в грязи, троицу, в машину, всё-таки, пустили. Хмурый, восточного вида, мужчина, одетый в потертую, видавшую виды «кожанку», озадаченно крякнул, рассмотрев своих будущих пассажиров, но, не мешкая, извлек из багажника рулон пленки и сноровисто застелил заднее сидение.

– Осторожне-е.. э… – предупредил он Аполлона. – Называй адрес, дорогой. Домчу с ветерком.

Кучкин и назвал, почти уложив Жизель на заднее сидение, а сам пристроился рядом с необыкновенно добрым таксистом. Тяпа, забравшись в машину, навалился на временную спутницу хозяина мокрым боком и тяжело дышал – большой и грузный пес чувствовал себя стесненным, но поделать с неудобствами ничего не мог. Пришлось терпеть.

Очутившись в салоне такси, специалист начал тревожно принюхиваться – пахло в салоне чем-то специфическим и противным.

Ехать было не слишком далеко – Кучкин жил за пару кварталов от офиса и за три, от семнадцатиэтажного дома. Таксист содрал с промокших пассажиров вдвойне и Аполлон Михайлович, не утерпев, все же спросил:

– Чем это у вас, милейший, так несет? Запах какой-то.. характерный.

– Так, то, трупом воняет. – охотно ответил шофер, делая вид, что не замечает округлившихся глаз пассажира и проворно пряча деньги в кошелек. Двери машины водитель захлопнул громко и с места рванул быстро – наверно, чтобы странные, но денежные, клиенты не передумали и не решили выпрыгивать из машины на ходу. – Тут недавно бабулька одна окочурилась, прямо в салоне, во время поездки. Вот я и мотался по городу с ней – пока родственники приехали, пока «менты», то, сё.. Бабку забрали, а дух ейный остался. Провонялося усё, никакой освежитель не помогает от этой напасти.

Замерзшая до посинения Жизель, только невнятно замычала – ей уже было все равно. Она бы не только с бабкой, но и с целой компанией почивших в бозе, согласна была прокатиться, лишь бы быстро и в тепле.

Кучкин, на всякий случай, держа в поле зрения продувную физиономию таксиста – кто знает, вдруг этот хмырь ту самую бабку, сам и уконтрапупил? всю дорогу настороженно следил за подозрительным типом и оказался очень рад, когда поездка закончилась.

Проворно выскочив из такси, Кучкин метнулся к задним дверям и извлек из автомобиля свою невольную спутницу, почти впавшую в спячку.

– Слышишь.. э-э., – таксист, ухмыляясь и продемонстрировав Аполлону свои блестящие желтым, вставные зубы, игриво подмигнул, наслаждаясь замешательством пассажира. – согреть дамочку не мешало бы.. Может, коньячку? Могу продать… Недорого. – и извлек откуда-то из-под сиденья пузатую бутылку с невнятной этикеткой.

Кучкин, отрицательно кивнув на щедрое предложение подозрительного типа, пожал плечами, поманил за собой Тяпу и медленно повел продрогшую и полусонную Жизель к своему подъезду. Как истинный кабальеро, Аполлон Михайлович не мог бросить даму в беде, хотя и подозревал о том, что подобная гуманность, в дальнейшем, ему еще аукнется.

Появление троицы ночных гуляк – грязных, промокших и воняющих непонятно чем, произвело на приличную домашнюю кошку незабываемое впечатление. Потрясенная наглостью хозяина – мало ему приблудной собаки, так он еще и девку чужую приволок, Барселона, пуча глаза, шипя и плюясь от гнева, запрыгнув на шкаф, с высоты, злобно рассматривала незваных гостей – Тяпу и Жизель, подозревая о том, что спальных мест на единственной, имеющейся в квартире кровати, станет еще меньше.

Безмолвно и беспрекословно, Жизель отправилась в ванну, прихватив с собой полотенце и запасной спортивный костюм самого Кучкина, а парень, изрядно стесняясь и краснея, забросил в стиральную машинку свои вещи и вещи ночной гостьи, которые та, неряшливой кучкой, уронила возле кресла.

Как вывести девушку из состояния тупой задумчивости, Аполлон Михайлович не знал, но, на невесомые предметы женского белья, посматривал с изрядным смущением – и, как такое носить? А, стирать? Оно же тонкое, непрочное и непрактичное? Толи дело его «семейники» – и согревают, и вытереться ими можно вместо полотенца.

Что касается брезгливости, то Аполлон Михайлович от нее не страдал – вырос-то он в детском доме, а, там, как известно, жизнь совсем не мед с плюшками – всему научишься и ко всему приспособишься.

Жизель плюхнулась в постель, так и не придя в себя от стресса.

Аполлон взглянул на ее осунувшееся личико и махнул рукой – слышал он про то, что с дамочками случается подобное, в случае большого потрясения.

– До утра. – широко зевнул Кучкин, закончив со всеми делами, а, именно – перестирав грязное и выкупав Тяпу в горячей воде и с шампунем.

Повторное купание сенбернара не смутило, равно, как и обтирание полотенцем. Пес стойко перенес все испытания и дождавшись того самого момента, когда Кучкин, тяжело вздохнув, примостился рядом с Жизелью и заснул, моментально запрыгнул на свое, привычное уже, место.

В этот раз спать оказалось тесно – какой бы хрупкой не казалась утомленная приключениями грумерша, но кровать, все же, не безразмерная, а тут, еще и кошка, разгневанная вторжением посторонних и крайне несимпатичных ей лиц, но привыкшая к удобствам, пристроилась на подушку, злобно урча и запуская лапы во влажные волосы незваной гостьи.

Рыжие кудри Жизель пахли хозяйским шампунем и только это обстоятельство смягчило гнев вислоухой шотландки.

Барселона, продолжая опасливо фырчать на Тяпу, некоторое время еще копошилась там, наверху, но затем стихла, придремав.

В квартире наступила тишина и лишь зеленый огонек, заведенного на утро будильника, игриво подмигивал спящим, мерцая в полной темноте.

*

Петриков, освобожденный из лап кровожадных тварей, заточивших, почти благородного разбойника, в гнусном подвале, бодрым шагом двигался в направлении той самой, роковой для сего, семнадцатиэтажки.

Как бы то ни было, но, порученное ему, дело следовало довести до конца – забраться в квартиру коллекционера и отыскать-таки, затребованную клиентом, редкость.

О специалисте и мрачной собаке, таскавшейся за Кучкиным постоянно, Петриков старался не думать – он ничего Аполлону Михайловичу не обещал. А, если бы и обещал, сделав такую глупость, то и что с того?

«Обещать – не значит жениться. – повторял про себя, запавшую ему в душу поговорку, Василий Иванович Петриков. – Дело – прежде всего.»

В это хмурое, осеннее утро, в несусветную рань – пять часов утра, серые сумерки еще не сменились туманной дымкой наступившего дня. По мнению Петрикова – самое время для свершений. Все люди спят крепким, здоровым сном и нужный коллекционер – не исключение.

Петриков тоже бы спал, но, невыполненное задание гнало его вперед. Василий Иванович дорожил своей репутацией. Не станет репутации – не появятся новые заказы, оплаченные красивыми денежными знаками, а значит, жизнь почти благородного разбойника будет куда печальнее, чем теперь.

Что касается тех самых, неизвестных личностей, одна из которых, страшная и с клыками, а вторая – больно бьет по голове тупыми и тяжелыми предметами, то Петриков, за короткий срок узнавший максимально много про вампиров, пребывал в твердой уверенности в собственной безопасности.

По утрам вампиры спят. Шастают кровососы по ночам и, по ночам же, творят свои мерзкие делишки.

К тому же, теперь, спустя какое-то время, Василий Иванович уже не был уверен в том, что видели его собственные глаза. Может быть ему померещилось? Ну, просто померещилось, после того, как он свалился на чужой балкон и больно бумкнулся затылком о что-то твердое? Или же, его укусила та самая, летучая мышь/птица, из-за коварного нападения которой, он и промахнулся мимо нужного балкона и вломился в чужую квартиру?

Как бы то ни было, но второй осечки в этом, столь неудачно начатом, деле, у него не случится.

Афанасий Анатольевич Дохлик возвращался с утренней пробежки. Пробежкой, шарканье ногами по асфальту со скоростью пешехода, было назвать затруднительно, но Дохлик называл, не смущаясь некоторым преувеличением. Разумеется, в молодые годы, Афанасий Анатольевич двигался куда бодрее, но и теперь, поглаживая тотем африканских шаманов племени юмбаинути, Дохлик чувствовал себя живым и полным сил.

Как и обещал, оплаченный задатком, специалист, вампиры пропали из поля зрения коллекционера. Ночью Афанасий Анатольевич спал спокойно, никто не тревожил его сон. Дохлик, в виду особых обстоятельств последних дней, даже позабыл о привычном приеме валерьянки – в каплях, таблетках и саше, которое он запихивал под подушку. Вот только с прогулками возникли проблема и у этой проблемы имелось имя – Горемыкина Таисия Григорьевна.

Бодрая дама преклонных лет, обладательница благородных седин, выкрашенных в модный, фиолетовый цвет, совершенно утомила, привычного к размеренному образу жизни, пенсионера.

Энергичная Таисия Григорьевна, проявив завидную прыть и вспомнив про старые связи, обещалась за один день сменить свою фамилию и вновь, как в молодости, стать Зайчихой.

Афанасий Анатольевич сомневался в том, что бывшей невесте удастся провернуть подобный трюк.

Зря он так плохо думал о Таисии Григорьевне. Обокраденная неизвестными злоумышленниками Горемыкина, твердо вознамерилась выйти замуж и обзавестись такой нужной в хозяйстве штукой, как муж.

Пусть и не первой свежести, но и она, Таисия Григорьевна, давно не юная девочка, хотя и хорошо сохранилась для своих лет. Этот Дохлик ей еще спасибо сказать должен за то, что она решила его облагодетельствовать и осчастливить.

В общем, Дохлик не подозревал о том, что судьба его уже решена. Кто знает, может быть, предчувствуя разнообразную и насыщенную событиями, будущую семейную жизнь с активной, а, главное – скандальной, Таисией Григорьевной, Афанасий Анатольевич, в качестве альтернативы, предпочел бы необыкновенно привлекательную и молодую вампиршу с клыками?

Если уж кто-то и намерен пить кровь коллекционера, так пусть это, хотя бы, будет симпатичная дамочка, похожая на персик, а не старая грымза, напоминающая замшелую курагу.

Столкнувшись в дверях собственного подъезда с незнакомым мужчиной, на лоб которого была надвинута кепка, а высокий воротник куртки успешно скрывал подбородок и нос незнакомца, Дохлик, было, насторожился, но мужик широко улыбнулся и, не заметивший торчащих клыков, Афанасий Анатольевич вздохнул с облегчением.