Читать книгу: «Тропы судьбы. Камень Демиурга. Книга вторая», страница 4

– Если возникнет интерес узнать больше, приходите. Я вам обещаю, что не пожалеете. – И, склонив голову в легком старомодном кивке, прихватив под руку второго собеседника, не прощаясь, поспешно удалился.

Пауков в легкой растерянности смотрел на кусочек картона в своей руке. На золотом фоне черными витиеватыми буквами было написано «Водопьянов Игнат Борисович». Ниже, более мелким обычным шрифтом был написан московский адрес. И все. Ни телефона или факса, ни, ставшим модным в последнее время, адреса электронной почты. Ничего. От завитков букв на Паукова повеяло тайной так, что холодок побежал по спине. Он повертел визитную карточку. На обратной стороне было написано все то же самое, только латинским шрифтом. Виктор Анатольевич покрутил головой, высматривая в шумной, жужжащей, словно рой мух на сладком пироге, толпе знакомые фигуры, но никого не увидел. Зато увидел бывшего декана, уныло стоящего в сторонке от общего веселья с каким-то немного очумелым видом. Будто он никак не мог понять, как он здесь оказался и что он тут делает.

Пауков подошел к старику и попытался выяснить, кто это были люди, которых ему представили. Декан с изумлением смотрел на своего бывшего студента, хлопал на него ресницами и никак не мог понять, о чем тот его спрашивает. Побившись еще немного над старым профессором, Виктор Анатольевич махнул рукой, подумав про себя, что старик стал совсем плох. Не прощаясь, он покинул зал и сразу же отправился к себе на квартиру. Всю дорогу он думал о своих новых знакомых. Ему, почему-то, казалось, что эти двое явились на эту тусовку только для того, чтобы познакомиться с ним, с Пауковым. Внутренний голос его предупреждал, что они, эти знакомые, не так просты, если не сказать, опасны. Но, с другой стороны, его очень интересовала тема Гипербореи. А еще, в чем он никогда бы не признался даже самому себе, его притягивала некая тайна, окружающая этих странных людей. Поднимаясь к себе на третий этаж, он вслух пробурчал:

– Авантюра… Чистой воды авантюра… – Но уже точно знал, что завтра же отправится по указанному на «визитке» адресу.

На следующий день, с утра пораньше, он сразу отправился по указанному на визитной карточке адресу. Место оказалось весьма странным. Почти на окраине Москвы, в каком-то убогом районе, где самыми высокими были пятиэтажные здания весьма обшарпанного вида. Он уже начал сомневаться, а нужно ли было приезжать сюда. Но, по своей давнишней привычке все доводить до логического конца, остановил машину напротив пятиэтажного бетонного сооружения времен Хрущева, бывшего, скорее всего, каким-нибудь заштатным НИИ советских времен. С сомнением посмотрел на пустынный паркинг рядом со зданием, на забитые фанерой окна первого этажа, но все же вылез из уютного нутра своей импортной машины. Его джип на фоне всего окружающего убожества смотрелся словно НЛО на колхозном поле, так же инородно и дико. Поднявшись по ступеням обглоданного временем бетонного крыльца с отбитой плиткой, потянул на себя большую застекленную дверь. В большом холле за обычным деревянным столом сидел неприметный дедок, выполняющий роль вахтера, охранника и сторожа одновременно. Пауков с изумлением взирал на все это счастье, уже собирался развернуться и уйти, когда дедок, посмотрев на него хитрым глазом, спросил, чуть откашлявшись:

– А ты к кому, милок?

Пауков сердито нахмурился, не предполагая, что к нему может кто-нибудь когда-нибудь обратиться подобным образом. Потом достал из кармана визитную карточку и сунул старику под нос. Тот, надев на нос очки, внимательно посмотрел сначала на карточку, потом на самого Паукова, кивнул головой и нажал какую-то кнопочку у себя под столом. А потом проговорил ласково:

– Обожди, сейчас за тобой выйдут… – И опять уткнулся носом в газету, которую он читал до этого.

Виктор Анатольевич уже совсем было собрался развернуться и уйти из этого непонятного убогого места, как где-то, совсем рядом, раздался едва слышный щелчок, и в коридоре послышались шаги. Вскоре перед ним предстал суровый мужчина с военной выправкой в строгом черном костюме, безупречно повязанном галстуке, и коротко сказал:

– Следуйте за мной.

Развернувшись почти по-военному, он, не глядя на Паукова, направился вглубь коридора, из которого только что вышел. Виктор Анатольевич поспешил за своим провожатым. Мужчина подошел к двери, стекло которой было закрашено белой краской, и на кодовом замке нажал комбинацию цифр. Что-то запищало, и дверь с тихим щелчком открылась. Они прошли внутрь. Здесь обстановка была уже более опрятная, что ли. По крайней мере, краска на стенах не свисала лохмотьями, и пол был застелен ламинатом, а не драным линолеумом. Пройдя мимо закрытых дверей, сопровождающий Паукова мужчина повернул в одно из ответвлений коридора и остановился возле лифта. Лифт был древней конструкции. Такие Пауков помнил по своему детству в старых допотопных зданиях. Мужчина опять набрал комбинацию цифр на небольшой панели. За стеной что-то заскрежетало, задребезжало, и металлические двери разъехались в стороны. Мужчина сделал шаг в сторону, приглашая Паукова пройти внутрь первым. На вопросительный взгляд коротко ответил:

– Вас там встретят.

Виктор Анатольевич шагнул внутрь, ощущая себя пастухом, входящим в логово дракона. Двери за ним со скрипом закрылись, кабина затряслась, залязгала, точно голодный волк зубами, и поехала вниз. Да, именно вниз, а не наверх, как он этого ожидал. Наконец лифт остановился, двери разошлись в стороны, и Пауков, выйдя из кабинки железного старого монстра, замер, чуть ли не широко открыв рот. Контраст увиденного был настолько велик, что вызывал в первое мгновение легкий шок. В нескольких словах окружающую обстановку можно было описать очень коротко. Хром, стекло, пластик, будто он из далеких, теперь уже, семидесятых попал в двадцать первый век, а может быть, даже и в двадцать второй. Здесь его встретил такой же молчаливый мужчина в точно таком же черном костюме, как и первый его провожатый. Можно было подумать, что они были братьями-близнецами, несмотря на разные фигуры и лица. Он, так же молча, повернулся, приглашая визитера следовать за ним. За стеклами, отделяющими основной коридор от комнат, работали люди в белых халатах. Они копались возле каких-то приборов, механизмов, колб и реторт.

Пока они шли до высокой полированной дубовой двери безо всяких табличек, которые бы указывали, что именно за этой самой дверью находится, Паукову удалось справиться со своим удивлением и даже привести свои мысли в некоторый порядок. У него оставался в голове лишь один вопрос. Какое отношение вся эта кипящая научная суета имеет к вопросам истории Гипербореи? Но он посоветовал себе запастись терпением, в надежде, что скоро все узнает. Ну, если и не все, то хотя бы тот минимум, который позволит ему понять, куда же это он попал. Тем временем человек в костюме без стука отворил дверь и сделал приглашающий жест. Сам же сопровождающий в дверь не вошел. Пауков усилием воли стряхнул с лица выражение удивления и некоторой растерянности и перешагнул порог.

Обычным этот кабинет можно было назвать с большим трудом. Тяжелая дубовая, и как видно, старинная мебель, две стены завешены картами Герарда Меркатора¹ и Пири Рейса². Остальные две, в том числе и стена с дверью, через которую вошел Пауков, до самого потолка были уставлены книгами. В углу на тяжелой бронзовой подставке стоял огромный глобус, изготовленный так же по картам Меркатора. Из-за дубового полированного стола навстречу гостю поднялся давешний знакомец Паукова, Игнат Борисович Водопьянов, приветствуя гостя счастливой улыбкой.

– Дражайший Виктор Анатольевич…!! Милости прошу… – Он указал гостю на несколько кресел, стоявших в углу комнаты, недалеко от громадного глобуса. – А я, признаться, уже начал волноваться, придете ли? Но потом, знаете, решил для себя, что настоящий искатель, коим вы являетесь по моему скромному представлению, не сможет пройти мимо ТАЙНЫ.

Его глаза весело поблескивали из-за очков в толстой роговой оправе. Пауков, едва улыбаясь на вежливые слова хозяина, кивнул головой.

– Да, признаться, не ожидал… Умеете вы удивлять, Игнат Борисович! У вас тут целая подземная лаборатория, можно сказать, научный центр. А оснащение? Такому и Академия Наук любого западного государства позавидует, не говоря уже о Российской. Я весь преисполнен трепетного ожидания в предвкушении вашего рассказа.

Водопьянов усмехнулся, присаживаясь напротив Паукова в удобное мягкое кресло. Виктор Анатольевич не успел заметить, как и когда хозяин подал сигнал, но, по-видимому, следуя ему, двери неслышно распахнулись, и давешний провожатый молча вкатил сервированный к чаю столик, поставил его рядом с креслом хозяина и так же молча удалился. Игнат Борисович сделал широкий приглашающий жест и стал разливать из изящного фарфорового чайника по чашкам ароматный напиток.

– Простите старика, ради Бога, но не сторонник я этих европейских новомодных привычек. Кофе не люблю. Предпочитаю напиток, коим не пренебрегали наши предки – травяной чай. И для здоровья полезно, и сердце веселит. Так что, не обессудьте! Чем, как говорится, богаты…

Они непринужденно еще побеседовали так, ни о чем, минут пятнадцать, и Пауков стал слегка раздражаться. Он бизнесмен и не привык тратить свое время на праздные беседы. Хозяин кабинета, безусловно, заметил едва нахмуренные брови собеседника и то, как тот стал вертеть в нетерпении изящную чайную ложечку. Едва заметно усмехнулся и покачал головой. Заметив это, Пауков нахмурился еще больше. Они что, считают его глупым юнцом?! Но высказывать свое нетерпение не стал, сдержался. И это тоже не ускользнуло от внимания Водопьянова. Тот удовлетворенно хмыкнул, словно отвечая себе на собственные мысли, посерьезнел лицом и заговорил, так сказать, о деле.

– Дорогой Виктор Анатольевич, полагаю, вы знаете о Гиперборее достаточно много. Хотя мало кто может похвастаться подобными знаниями. Уж больно они запрятаны, закодированы и засекречены. Вот, например, взгляните на эти карты. – Он легким жестом указал на одну из стен. – Здесь вы видите карту Пири Рейса, знаменитого турецкого флотоводца начала шестнадцатого века. При этом хочу заметить, что сам адмирал Рейс никогда, подчеркиваю, никогда не покидал пределов Средиземного моря. Вы спросите, тогда откуда он мог изобразить столь точно, до малейших деталей, нашу землю? Сам Рейс очень пространно объяснял это в своих мемуарах, что данные взяты из древних рукописей «северных народов», которые попали в Средиземноморье после походов Александра Македонского. А как они попали к самому Македонскому, история умалчивает. Кстати, культура эллинов берет свои истоки именно от Гипербореи. Если помните, Аполлон, один из двенадцати богов греческого пантеона, носил прибавку к своему имени. И полностью его звали Аполлон Гиперборейский. Так что, греки зря кичатся своей, так сказать, первородностью, точнее, первородностью своей культуры, которая послужила отправной точкой культурного развития всей Европы. Основой этой самой культуры, начиная от алфавита и кончая величайшими открытиями того времени, является как раз-таки культура наших с вами предков, Северной Цивилизации. Ну, это так, к слову. Думаю, как историк, вы это прекрасно знаете. Так вот, если вы можете заметить, на этих картах, помимо материка Гипербореи, обозначены довольно точно материки Северной и Южной Америк. Заметьте, о существовании континента Америки люди знали давно, задолго до легендарного плавания Колумба в конце пятнадцатого века и до плавания Америго Веспуччи в начале шестнадцатого. Например, орден Тамплиеров знал об этом славном континенте еще в тринадцатом веке. Да, мало ли народа плавало за океан, начиная от египтян и кончая славными викингами. К слову говоря, наши с вами предки особо себя плаваньем не утомляли. Они посещали Америку в основном, так сказать, пешим порядком, через Аляску. Но дело не в этом. Точной карты очертаний континента, со всеми прилегающими к нему островами, не мог сделать никто из них. И карты эти взялись, обращаю ваше внимание, из «старинных рукописей северных народов». А кто-нибудь задавался вопросом, а откуда они взялись в этих самых рукописях, так называемых «северных народов»? На самом деле, это и есть главный вопрос, из ответа на который можно подчерпнуть очень занимательную информацию, которая, в свою очередь, может перевернуть весь мир, если получит широкую огласку. – Он на мгновение прервался, чтобы сделать несколько глотков чая. Прикрыв глаза, он посмаковал его вкус во рту, довольно вздохнул и продолжил. – А, еще, на этой карте нанесен материк Антарктида, который по версии современных историков открыли наши с вами земляки, русские мореплаватели Беллинсгаузен и Лазарев в 1820 году. И, к слову, о современной истории. Я считаю ее псевдонаукой, потому что она предпочитает не замечать очевидных фактов. Ну, впрочем, это довольно длинный разговор. – Он на несколько секунд замолчал, опять прихлебывая из чашечки чая. А потом вновь заговорил мягким, словно мурлыкающим, голосом. – Не судите старика строго за его столь фанатичное отношение к такому увлекательному предмету, как история. Я, собственно, хотел вам задать только один вопрос. – Он глянул неожиданно пристально и пронзительно на собеседника, а Пауков себя почувствовал жуком, которого только что накололи на острую иглу и прикрепили к стенду. – Как вы относитесь, уважаемый Виктор Анатольевич, к тому, чтобы прожить не восемьдесят, в лучшем случае, девяносто лет, а так скажем, эдак лет четыреста или пятьсот?

Пауков, не сдержав эмоций, в досаде поморщился. Ну надо же было потратить полдня на беседу с этим сумасшедшим стариком! Заметив его гримасу, хозяин кабинета тихонько рассмеялся.

– Хотите, я скажу, о чем вы сейчас подумали? Старик выжил из ума! – Он пристально посмотрел на Виктора Анатольевича, и у того по спине поползли холодные мурашки от его взгляда. Он невольно поежился и заерзал в своем кресле. А Водопьянов царственно махнул рукой, мол, не тушуйтесь, дражайший. И заговорил вновь тихим спокойным голосом, совершенно не напоминая сбрендившего эксцентричного субъекта. – Прежде чем вы сочтете свое время потраченным зря и уйдете из этого кабинета, я попрошу вас дослушать меня до конца. Что вы слышали о тайном обществе Копейщиков?

Пауков пожал плечами, и чтобы его собеседник понял его правильно, для верности отрицательно помотал головой. Водопьянов усмехнулся.

– Все правильно. Единственное упоминание об обществе Копейщиков можно найти в летописях времен царя Ивана Четвертого, впоследствии названного Иваном Грозным. Копейщики тогда были чем-то вроде секретной службы. Сеть Копейщиков охватывала своей незримой паутиной всю страну, от Нарвы до отдаленных уголков Сибири. И, предполагаю, именно тогда они наткнулись на тайные убежища Гиперборейцев, ушедших после катастрофы, постигшей их материк, под землю. Кстати, слово «Гиперборея» было придумано вездесущими эллинами и означало «за Бореем», то есть, за Северным ветром. У северных народов же этот материк носил название Ультиме Туле, что означало «оконечный остров», другими словами, край Арктиды. Именно под этим названием он и проходил во всех скандинавских эпосах и упоминался стариком Вергилием в его поэмах. Об этой земле писал и знаменитый русский поэт, литературовед Валерий Брюсов. – И он пафосно продекламировал –

Где океан, век за веком, стучась о граниты,

Тайны свои разглашает в задумчивом гуле,

Высится остров, давно моряками забытый, –

Ultima Thule.

Остров, где нет ничего и где все только было,

Краем желанным ты кажешься мне потому ли?

Властно к тебе я влеком неизведанной силой,

Ultima Thule.

Пусть на твоих плоскогорьях я буду единым!

Я посещу ряд могил, где герои уснули,

Я поклонюсь твоим древним угрюмым руинам,

Ultima Thule.

Пауков все еще смотрел с некоторой неприязнью и нетерпением на старика. Потом не выдержал и сердито проговорил:

– Простите, Игнат Борисович, все это безумно интересно, но я бы хотел поближе к делу. Какое все это имеет отношение к вашим словам о… – Он слегка замялся, подбирая правильное слово. – … о долгожительстве в целом и моем в этом участии в частности.

Старик глянул на него жестко, словно ледяной водой окатил:

– А вы нетерпеливы и не выдержаны, дражайший Виктор Анатольевич. Это плохо. Придется вам над собой поработать. Хотите ближе к делу, пожалуйста. Гиперборея не миф и не сказка. И наши предки об этом знали. Люди на этом удивительном материке жили столько, сколько сами того хотели, и умирали тоже только тогда, когда хотели. Не говоря уже о великих технологиях во всех областях науки, до которых нашей цивилизации еще ползти и ползти, как черепахе до Луны. Все свои секреты они унесли с собой. И только некоторые, избранные из них, прозванные Малыми Учителями, призваны ходить по земле и делиться с людьми малыми крохами великих знаний. В тайном месте под землей у них есть единый центр, где все накопленные знания хранятся по сей день. Своеобразный компьютер, который у них называется Камень Демиурга. А каждый из Малых Учителей носит с собой, как бы, небольшой прототип этого камня, так называемый Малый Камень Демиурга. Именно он, этот камень, хранящий в себе небывалые, невиданные тайны, и служит залогом их бесконечно долгой жизни. Общество Копейщиков выслеживало этих людей, пытаясь завладеть хотя бы Малым Камнем Демиурга. Но это никогда не удавалось. И лишь однажды, уже в наше время, точнее, всего лет двести назад, нам почти удалось это сделать. Копейщики вышли на Малого Учителя и пленили его. Но перед этим он все же успел избавиться от Камня, выкинув его в бурную реку. Тогда нашим братьям достался только деревянный футляр, в котором долгое время хранился камень. – Старик оживился. Внезапно вскочил с кресла и возбужденно проговорил. – Пойдемте, я вам кое-что покажу!

Пауков поднялся вслед за Водопьяновым. Тот подошел к одной из книжных полок, повернулся лицом к книгам и произвел некую манипуляцию, поочередно вытаскивая определенный том и тут же ставя его обратно. Полка вдруг выдвинулась вперед, а затем сдвинулась в сторону, открывая проход в освещенный коридор. Игнат Борисович быстрым шагом отправился внутрь этого коридора. Паукову ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Коридор привел их к двери, очень похожей на сейф. Хозяин всего этого чуда набрал код, и тяжелая дверь, способная выдержать ядерный удар, с шипением сдвинулась, пропуская их в довольно большую квадратную комнату. Там не было ничего, кроме прямоугольного стола из странного, похожего на черный пластик, материала. А на нем сверху стоял стеклянный куб, разделенный тонкой железной сеткой на две равные части. В одной стояла открытой небольшая шкатулка из старого, потемневшего от времени дерева. Крышка была откинута, шкатулка была пуста. А в другой половине сидела… белая мышь. Сначала Паукову показалось, что мышь была белой. Присмотревшись внимательно, он понял, что мышь была… седая! Это его так поразило, что он в удивлении захлопал ресницами. Никогда в своей жизни он не встречал седых мышей и даже не слышал о таковых. Водопьянов смотрел на грызуна с каким-то особенным, почти нежным чувством. Он погладил рукой поверхность куба и спросил Паукова:

– Только не удивляйтесь моему вопросу. Вы знаете, сколько живет мышь? Обычная домашняя мышь?

Пауков уставился на старика в недоумении и проговорил:

– Никогда об этом не думал и зоологией не увлекался даже в детстве.

Водопьянов усмехнулся:

– Обычно в природе мыши не живут дольше полутора-двух лет. В домашних условиях они живут чуть дольше, примерно до трех лет. Известен даже случай, когда продлить жизнь этому грызуну удалось до пяти лет. А вот наш Вергилий живет уже в течение пятнадцати лет! И как видите, за исключением поседевшей шерстки, ничто более не выдает его почтенный возраст. По человеческим меркам это примерно восемьсот лет! И прошу вас заметить, что все эти годы Вергилий просто находится рядом с коробкой, в которой хранился Малый Камень Демиурга! – И Игнат Борисович с торжеством во взгляде уставился на слегка ошалевшего Паукова.

Глава 6

Прон, после моего рассказа обо всем, что случилось со мной в городе, надолго замолчал. Я старика не торопила, прихлебывая остывающий чаек и посматривая на него с вопросом в глазах. Наконец он тяжело вздохнул, словно очнулся, выныривая из того мира, куда его увели раздумья, и заговорил медленно, будто выискивая нужные и забытые слова из далекой, далекой памяти.

– На первый взгляд, все, вроде бы, обычно. Встревоженный отец хочет узнать, что же на самом деле случилось с его сыном. Ну, а способ добывания информации, вся эта слежка за тобой, потом перехват на посту ГАИ – все это вполне вписывается в рамки его характера и привычек. У них же, которые смысл жизни видят в добыче денег, и подход к людям определенный. Для них вся жизнь, как торг на базаре. А что купить не могут, то силой взять надо. Так что тут все, как раз таки, понятно. Меня волнует другое. – Он замолчал, словно не решаясь высказать свою мысль вслух. Встал со своего места, принес с плиты чайник и долил кипятка в заварник. Потом долил себе в кружку чая, отхлебнул и, решившись, все же заговорил.

– Я тебе должен рассказать одну историю. Точнее, даже не историю, а некоторые сведения. Не знаю, возможно, я дую на воду. – Он грустно усмехнулся, глядя на мое растерянное лицо. Таким Прона я не видела еще никогда. Было от чего растеряться! – Чувствую себя, будто я, как та пуганная ворона, которая каждого куста боится. Но, думаю, тебе это знать надо. Мало ли… – Все эти его вступительные фразы привели меня в состояние трясучки.

Так и хотелось сказать: «Да, говори уже! Не тяни!» Но я сдержалась. Незачем старца торопить. Он лучше знает, что и когда надо говорить. Забыв про чай, я уставилась на него внимательно, почти затаив дыхание. А он начал, слегка нараспев, словно не историю рассказывал, а древний сказ читал. Хотя, возможно, так оно и было.

– Очень в давние времена, когда ледник стал отступать обратно на север, убирая свои лапы с истерзанной земли, люди стали постепенно возвращаться на родные земли, заново их обживая. Младших Учителей было тогда больше, намного больше. Они селились вместе с людьми, заново их обучая, как землю пахать, как зверя бить, как богов славить. Стали появляться такие, кто не хотел обучаться всему постепенно, кто хотел разом познать всю мудрость, получить все богатства и долгую жизнь. Не хотели они учиться любить. Не понимали, что искру в костре надо раздувать постепенно, чтобы не обожгло враз взметнувшееся бушующее пламя. Им мнилось, что гиперборейцы хотят их подчинить, пользуясь своими знаниями и силой. Завидно им было, что век Учителей во сто крат превышал век обычных людей. Мало таких было. Но принялись они за Малыми Учителями охотиться, чтобы те раскрыли им сразу все тайны древней Гипербореи. Захотели они сравняться с древними богами. Глупцы… Увы, так всегда было, и, опасаюсь, что так всегда будет. Алчность и злоба, коварство и предательство всегда противостояли чистым помыслам и отважным сердцам, наполненным любовью. Сами себя эти люди называли «Копейщики». То ли потому, что основным их оружием были копья, то ли потому, что вкладывали в это название некий символизм. Что, мол, они – это копье в руках самой судьбы. Так или иначе, со временем им удавалось вовлечь в свои ряды достаточное количество довольно влиятельных людей, которых прельщало не столько богатство Гипербореи, сколько долгая, по меркам человека, почти вечная жизнь. Ты же знаешь, что ко злу дорога легка и приятна, только потом платить по счетам замучаешься. А вот к добру дорога ухабиста и трудна, а иногда даже смертельно опасна. И каждый выбирает то, что ближе его сердцу. – Он со вздохом замолчал и посмотрел внимательно на меня. А потом, с легкой усмешкой, спросил. – Тебе не надоела болтовня старика? Поди, думаешь, на кой он мне это все рассказывает и какое это все имеет отношение к нынешней ситуации? Мне очень не хочется это говорить… Да, что там, говорить! Мне даже думать об этом не хочется! Но я боюсь, что «уши» этой экспедиции растут именно оттуда, из глубины веков, как бы это тебе странным ни казалось. Так вот, о Копейщиках. Одно время они даже возглавляли некую тайную службу при наших царях. В летописях об этом говорится весьма скупо и коротко. Это в людских летописях. А в огромных архивах подземных городов хранятся весьма подробные записи на эту тему. И сдается мне, что твой недавний визави как раз-таки из этой компании. Уж больно методы, да и стремления у них похожи, и за прошедшие века нисколько не изменились. Все, что захотим – купим, а что не продадут – силой отнимем. Весь остальной народ – быдло, а мы – избранные, которые призваны этим быдлом управлять. Как-то так. – Я было открыла рот, чтобы высказаться по этому поводу, но Прон не дал мне сказать, остановив жестом руки. – Погоди. Отвечаю на твой вопрос, откуда у меня такая уверенность. Камень Демиурга. О нем знают только посвященные, и никто больше. Никаким секретным службам в мире не известно о Камне Демиурга. Отсюда следует вывод… Какой, догадайся сама. И Медвежий Яр они в покое не оставят. Значит, мы должны быть готовы ко всему.

От его рассказа у меня голова пошла кругом. Вот же, черт! Только секретных обществ здесь в тайге и не хватало! Но я все-таки задала еще один вопрос старцу.

– Скажи, а что, по-твоему, предпримут эти самые Копейщики после такого громкого, можно сказать, на всю тайгу, провала своей экспедиции? Они что, штурм врат организуют? Но если они не совсем идиоты, то должны бы понять, что врата им силой не взять! А мне Пауков-старший идиотом совсем не показался. Умненькая такая акула. И еще… Скажи, а раньше они пытались проникнуть во врата?

Старик задумчиво сграбастал пятерней свою бороду, как обычно он делал, будучи чем-либо озадаченным, и уставился на меня невидящим взглядом, словно меня тут и вовсе не было. Потом, будто вынырнув из омута своей памяти, проговорил:

– Случайные проникновения во врата бывали, но крайне редко. И дальше межмирья никогда и никому пройти не удавалось. Да, ты и сама теперь знаешь, что это невозможно – проникнуть дальше межмирья, если у человека на уме корыстные цели. И нет, я не думаю, что они будут штурмовать врата силой. Скорее, они станут искать Камень своими старыми методами, выискивать Младших Учителей, шантажировать их, а если не получится, то просто применят физическое воздействие. Это тоже не очень просто, точнее, почти невозможно. Но тут у них есть малюсенький шанс. Малые Учителя – они ведь тоже люди. И у этих людей есть свои слабости. Что мне тебе рассказывать, ты и сама все понимаешь. Ведь заставили же они Олега открыть для них врата, взяв тебя в заложники. – Я опустила голову, воспоминания придавливали меня не хуже бетонной плиты. Прон тяжело вздохнул. – Вот, то-то и оно…

Но тут до меня, наконец, дошел весь смысл сказанного старцем, и я испуганно спросила:

– Это что же получается, значит, они продолжат преследовать Олега, так что ли?

Прон покачал задумчиво головой.

– Не думаю. У Олега на лбу не написано, что он один из касты Учителей. А те, кто мог о чем-либо подобном догадаться, уже ничего рассказать не смогут. По крайней мере, внятно. Да, и потом, еще неизвестно, останется ли Олег Учителем и вернут ли ему Камень Демиурга, мы пока не знаем. Вот, вернется с Совета, тогда и будем гадать, что нам дальше делать. А пока я должен предупредить Совет о том, что, похоже, Копейщики опять зашевелились. А ты, дочка, езжай домой. Как Олег вернется, так сразу тебе знать дадим. – И он ласково похлопал меня по руке.

Мы еще немного посидели в молчании, каждый думая о своем. Сиди, не сиди, ничего не высидишь, как говаривала моя бабуля. Я поднялась, поблагодарила старика за угощение и за науку и отправилась в обратный путь. Асхат решил меня проводить. Но я постаралась убедить медведя, что там, куда я еду, много людей, и не все из них проникнутся дружбой и желанием поиграть с медведем. Проводив нас с Люськой до вершины горы, Асхат отстал. Изредка оглядываясь, я еще долго видела неподвижную, словно высеченную из камня, фигуру косолапого друга, замершего на вершине горы.

Следующие два дня прошли в суматохе и нервотрепке. Суматоха была вполне обычная, рабочая, можно сказать. А вот от неотступных мыслей о судьбе Олега и обо всем произошедшем со мной деваться мне было некуда. И эти беспокойные мысли меня совсем доконали. Я все время к чему-то прислушивалась, стараясь уловить что-то неслышимое и невидимое, витающее в воздухе, звучащее в скрипе зимних промороженных стволов и даже в гуле работающей пилы, как бы странно это ни звучало. Я ждала весточки от Олега, а ее все не было. Они что там, на своем Совете, уморить его решили, а вместе с ним и меня?! Стискивая зубы, я сдерживала себя из последних сил, чтобы не рвануть напрямую по сугробам к Медвежьему Яру. Удерживал от подобного поступка меня только здравый смысл. Ну и что, прибегу я к вратам, сяду там и буду сидеть? Войти я все равно туда не могу. Даже если я попытаюсь это сделать… Ну, предположим, что у меня это получилось? Что ждет меня за вратами, я уже знала, но в межмирье надо найти путь, который приведет меня туда, куда надо. А иначе там можно плутать до конца своих дней, так ничего и не найти. Да и мое появление, думаю, Совет совсем не обрадует, а еще мой безумный поступок может плохо отразиться на самом Олеге. Вот поэтому я металась, как волк в клетке, готовый грызть эти чертовы прутья, только бы вырваться на волю. Ночами я почти не спала, стояла на крыльце своей избушки, закутавшись в шаль, и пялилась в ночное небо над тайгой, в надежде увидеть радужные всполохи, которые означали бы, что из врат кто-то вышел.

Понятное дело, со всеми этими волнениями я совершенно забросила свои бумажные дела. Не до бумаг мне как-то было. Мужики видели мою нервозность и маету, мои покрасневшие глаза, но ничего не спрашивали и не говорили. Были какими-то притихшими и до тошноты послушными и неперечливыми. Несколько раз я нечаянно подслушала, как они приставали к Василичу и Андрею на предмет «что с матерью?». Но оба молчали, будто в застенках гестапо. Один потому, что попросту ничего не знал, а второй потому, что не мог говорить по причине верности и дружбы. В конце концов, я взяла себя в руки. Личное не должно касаться работы. За одну ночь (все равно не спалось) сделала отчеты по всем делам, а на следующее утро отправилась в лесничество, чтобы эти самые отчеты сдать.