Читать книгу: «Любовь сквозь года», страница 3

Три года подряд папа пил, бил маму, а потом, как мама рассказывала, доставалось и мне – маленькой, беззащитной. Я много раз пыталась поговорить с мамой об этом, но ничего не вышло. Я её не осуждаю, ей самой было тяжело. Просто я, став матерью, поняла, что никогда не смогу понять её и поддержать в полной мере. Как бы ни было трудно, мой ребёнок всегда был счастлив и улыбался.

Когда мы закончили ужин, Дениска ушёл в гостиную смотреть телевизор, а Молли осталась у меня на руках, посапывая.

– Спасибо вам большое, тётя Поля! – стараясь не заплакать, сказала я, хотя глаза уже предательски покалывали, а губы сложились в некрасивую трубочку.

Увидев моё лицо, старушка быстро прильнула ко мне:

– Дианочка, родненькая, что случилось? – взволнованно спросила она.

Я взяла себя в руки, но слёзы уже навалились. Обняв её, еле слышно прошептала:

– Тётя Поля, вы даже не представляете, как сильно я вас люблю и как долго нуждалась в вас.

Мы обе не смогли сдержать слёз. Мама никогда не обращала внимания на мои страдания и душевную боль. Когда я это поняла, научилась скрывать эмоции, но в этот вечер решила, что хочу быть искренней.

Прошло много лет, много обид и стрессов, но именно в этот день я дала волю своим чувствам. Мне казалось, что я выплакала все слёзы на ближайшие пять лет.

Очень хотелось спросить у тёти Полины, почему она так резко прекратила со мной общение, в чём я виновата. Но время было не подходящее. Я чувствовала, что это не моя вина, что тайна в чём-то другом – и, наверное, я ещё не готова узнать её.

Мы обе никак не могли поверить, что сейчас действительно сидим и разговариваем не в воспоминаниях, а в реальности. Наш разговор продолжался до трёх часов ночи. Я и представить не могла, как сильно мне не хватало таких душевных бесед. Мы говорили обо всём на свете, смеялись и плакали, поддерживали друг друга и вспоминали былое. Впервые за много лет я заговорила с кем-то о Максиме – это было драгоценное и неприкосновенное для меня.

Моя мама не осмеливалась завести разговор на эту тему, хотя, как мне казалось, иногда ей всё-таки хотелось выступить в роли матери. Но она знала: она никогда не была и не является тем человеком, с кем я готова делиться сокровенным.

В жизни было всего два человека, которым я могла доверить свои тайны – тетя Поля и Оля. Не то чтобы у меня не было подруг, просто мне хватало пары настоящих людей, а не толпы. Душу и сердце я тоже никому особо не открывала – воспитание и отношение матери сделали меня закрытым человеком. Я привыкла не жаловаться и не доставать других своими проблемами.

Я знаю, как тяжело держать всё в себе, бояться признаться в слабости и попросить о помощи. Именно поэтому я мечтала, чтобы мой сын вырос совсем другим. Чтобы он знал: я всегда буду его опорой и поддержкой, и он не должен бояться показывать свои эмоции миру. Уметь говорить: «Мне плохо, мне нужна помощь, я в тебе нуждаюсь» – это так важно.

Я благодарна судьбе, что тётя Поля научила меня выражать свои чувства. Это умение помогло мне расстаться с мужем и не дать себя растоптать. Благодаря этому я выстояла перед всеми трудностями.

Оля была моей лучшей подругой, с ней мы познакомились в школе. Она перевелась к нам во втором классе, потому что её предыдущая школа всё больше закрепляла за собой статус «школы для будущих уголовников» – курение прямо на уроках, драки «стенка на стенку», разборки. Родители Оли, интеллигентные врачи, решили перевести её к нам уже в начале первого семестра.

Она пришла в класс испуганная, и я сразу начала с ней общаться, чтобы поддержать. Мы сблизились, вместе росли, ходили на тренировки, обсуждали мальчиков и первые влюблённости. Она знала всё обо мне и Максиме. Это оказалось не самым разумным решением.

Оля видела, как сильно Максим ценил наши отношения, хоть мы и были подростками. Ей тоже хотелось внимания от своего парня. Тогда я думала, что она искренне радуется за меня. Ошибалась. Сейчас понимаю, насколько.

В голове снова и снова прокручивался тот последний вечер с Максимом, Олей и её парнем. Он стал роковым для нас четверых. С того дня я никого из них больше не видела. Прошло уже десять лет, а картина в памяти не меняется и даже не тускнеет, как обычно бывает.

Когда долго не видишь человека, забываешь мелочи – улыбку, мимику, жесты и смех. Вот этого я так хотела забыть, но не могла. Помнила каждого так, словно мы виделись вчера.

Прокручивая тот вечер, я заснула и всю ночь видела один сон: я, Максим, Оля и Антон. Мы были так счастливы – но это счастье длилось недолго…

Максим. Тени прошлого и слёзы настоящего

Изначально я даже обиделся от незаслуженной нападки сестры. Думаю, она заметила моё смятение, но её это ни капли не волновало. Карина продолжала стоять с каменным, холодным выражением лица, из глаз которого, как мне казалось, сейчас начнут вылетать убивающие молнии. Немного помолчав и обдумав, что бы мне такого умного ответить, у меня получилось вымолвить лишь не очень остроумное:

– Да, ну и повезёт же кому-то с моей сестрёнкой.

– Повезёт, не сомневайся, – как баскетбольный мяч отбила она меня словами, – а вот тебе вряд ли повезёт в любви, если будешь продолжать вести себя как идиот.

Я попытался сделать недовольное лицо, но Карину это никак не впечатлило. Не обращая внимания на моё недовольство, она продолжила свою триаду:

– Макс, я никогда не думала, что у меня настолько слабохарактерный брат, – отчеканила сестрица, – у меня уже были тяжёлые времена, и мама постоянно заставляла меня делать так, как ей хочется. Тебе ли не знать, чем это закончилось? – тяжело вздохнула она и струсила пепел на пол.

– При чём здесь… – не дав мне договорить, она продолжила, делая вид, что абсолютно не замечает моего возражения:

– А закончилось это никому не нужным браком, побоями, нежеланием жить и незапланированным ребёнком. – Отвернувшись, она продолжала курить, пытаясь скрыть накатывающиеся слёзы.

– Кариш, ну ты чего? – приобнял я сестру сзади. – Ты же знаешь, мы с родителями всегда рядом, мы всегда тебе поможем с ребенком и всем остальным. Ты не одна.

Волнение нахлынуло на меня – я видел сестру такой сентиментальной крайне редко. Она никак не реагировала на мои объятия и молча курила, стоя ко мне спиной и глядя вдаль. Мои пальцы сжимали её хрупкие плечи, а горло временами нервно подёргивалось. Собравшись с силами, она, как обычно, проговорила вполне уверенным голосом:

– Максим, я люблю свою дочь больше всего на свете, и сейчас речь совсем не об этом, – резко отстранилась от меня, бросила «бычок» в пепельницу и сразу же потянулась за новой сигаретой. – Речь о твоём будущем и о твоём желании делать те или иные поступки. – Она обернулась ко мне.

– Ты же за Алину говоришь? – попытался я сбавить накал.

– Да, Макс! За Алину! Не строй из себя идиота! – взорвалась сестра. – Это очевидно, что ты не хочешь её ни с кем знакомить, очевидно, что ты уехал от неё, чтобы побыть вдали, но не можешь, потому что она, как назойливая муха, всё время названивает, а мама действует так же – и ты поддаёшься.

Молнии с её глаз будто вылетали, небо затягивалось дождливыми тучами, ветер развевал её длинные красные волосы – всё это лишь добавляло зловещей атмосферы.

– Карин, – начал я на повышенном тоне, – вот тут ты права. Может, хватит уже всем лезть ко мне и в мою жизнь? – Я эмоционально жестикулировал руками. – Разве не очевидно, что я достаточно взрослый, чтобы принимать решения сам? – продолжал «закипать».

Видимо, сестру не тронул мой всплеск. Она спокойно, медленно моргая, с каким-то наслаждением наблюдала за моим возмущением, затягивалась сигаретой и смотрела сквозь на меня. Затем спокойно отвернулась к столу, чтобы затушить окурок, подошла ко мне и тихо сказала:

– А еще очевидно, Максим, – медленно и чётко, по слогам, – что ты её не любишь, никогда не любил и не полюбишь, потому что до сих пор, спустя хрен знает сколько времени, любишь Диану. – Хлопнула меня по плечу и ушла, крикнув на прощание: «Сейчас дождь пойдёт, иди в дом».

Но я уже не слышал. Чёрт возьми, она была права.

– Я люблю Диану. Карина права. – Признавшись в этом себе, я закатил глаза к небу, и в тот момент дождь хлынул с небес…

Почти десять лет прошло с тех пор, как я последний раз её видел. Глаза не отпускала одна картина: Диана, её глаза, смех и внезапно увиденное мной сообщение на ее телефоне – «Я хочу тебя. Приезжай ко мне скорей». Первые секунды и даже минуты я не мог поверить – это не сон, это не ошибка. Казалось, будто ко мне подошли, вырвали сердце и внутренности без анестезии, а мои крики о боли остались никем незамеченные. Я стоял один, истекая кровью, без шанса на спасение.

С того момента я больше не видел Диану. Несколько лет просто существовал, безразличный к учёбе, экзаменам в экономический университет и жизни вообще. В ту роковую ночь, придя домой и никому ничего не сказав, я собрал вещи и скромные накопления – которых, конечно, было немного для семнадцатилетнего – и уехал прочь, оставив записку на кухонном столе:

«Мам, пап, Карина, я вас очень люблю. У Дианы другой. Не ищите меня, придёт время – сам свяжусь. P.S. Руки на себя не наложу».

Я считал это идеальным решением. Не мог больше оставаться в городе, где каждая улица напоминала о ней. Купил билет на ближайший автобус в город, где никогда не был, и выкинул сим-карту. Мне было всё равно: выгонят ли меня на улицу, побьют ли местные гопники или продадут на органы – главное было не видеть её.

Я много раз набирал её номер, но не звонил. Стоял на вокзале, порывался купить билет обратно, но не делал этого. Не мог простить предательства и лжи.

Кто-то подошёл сзади и накинул на мои плечи кофту. Я обернулся – мама стояла с зонтом, беспокойство на лице:

– Сынок, что ты здесь стоишь? Что сказала Карина? Почему ты так расстроен?

Мне оставалось только сказать:

– Правду, мам. Она сказала правду. – Запнувшись и глубоко вдохнув, я поднял лицо к небу, чтобы капли дождя скрывали слёзы. – Я не люблю Алину и никогда её не полюблю…

Мама хотела что-то утешить, но я перебил:

– Мам, не надо. Это правда, которую ты тоже знаешь. Но всё остаётся в силе – я приглашу её в гости и, скорее всего, скоро сделаю предложение. – Надев кофту, я чувствовал, как промёрз до костей.

– Но, Максим… – я увидел слёзы в её глазах и бессилие.

– Мам, – снова перебил, – мне нужно подумать. Я поеду прокатиться. Обещаю, через пару часов вернусь, так что не волнуйся. – Поцеловал мать в щёку и направился к гаражу.

Я не дал ей сказать ни слова и знал, что так будет лучше для нас обоих. Мама лишь несколько раз кричала вслед:

– Максим! Максим, подожди! Ты куда? – поняв, что меня не остановить, выкрикнула напоследок: – Да будь же она проклята, твоя Диана! – и громко заплакала.

Диана.День, когда всё меняется

Я проснулась рано утром. Не могу сказать, что была полна сил и энергии – накопившаяся усталость после дороги и вновь нахлынувшие эмоции не давали моему телу полностью расслабиться, казалось, даже во сне. Вся ночь мне снилась дискотека – первая в жизни, которая разделила мою жизнь на «до» и «после».

Времени и желания долго раздумывать не было, поэтому я быстро потянулась, почувствовала ноющую боль в теле от тяжёлых чемоданов, зевнула, дала облизать нос и лицо уже сидевшей рядом со мной Молли и побрела в ванную. Дениска ещё посапывал, и я решила дать ребёнку ещё немного времени поспать. Сегодня у нас было запланировано много дел, так что малышу вряд ли удастся хорошенько выспаться.

Проведя все утренние процедуры, я пошла на кухню, где старушка уже вовсю готовила завтрак.

– Доброе утро, тётя Поль! – бодро поздоровалась я, ведь утренний душ – одно из немногих средств, которые помогают мне бороться с усталостью. – К нам что, армия солдат в гости собирается? – спросила я, засовывая в рот блинчик, не дожидаясь приглашения.

– Нет, дорогая, это всё для вас, – сияющая тётя Поль показала рукой на большую стопку блинчиков, пирожков с яйцом и зеленью, на столе стояли мёд двух сортов, сметана, заварник и три чашки для чая.

– Вы что, совсем не ложились спать? – спросила я, счастливо таща второй блинчик и подкармливая собачку.

– Конечно, ложилась, Дианочка, здесь работы было часа на два, не больше, – улыбалась тётя Поль, переворачивая блинчик.

– Ну кому как, – ответила я, готовя еду для Молли, – мне бы здесь работы хватило на полдня.

Закончив завтрак, я пошла будить Дениску. Уже было 9 утра, пора было приступать к делам. Разбудив сына, дала указание сидеть с тётей Поль и ждать меня – ведь вот-вот должна была приехать клининговая компания, чтобы превратить нашу давно заброшенную тыкву не в прекрасный замок, но хотя бы в уютную халабудку.

Компания оказалась пунктуальной, что меня порадовало. Я показала объём работы, который, похоже, их не испугал, и отправилась обратно к тёте Поль за сыном, чтобы отправиться на поиски работы и школы для него. Предварительно я узнала у неё, какие школы есть в городе, чтобы сузить круг. Я написала список, и мы сразу же отправились в ближайшую к дому школу. Оказалось, что учительский состав у них был укомплектован, но место для ребёнка можно было получить за определённую плату. Я сказала, что подумаю – не была уверена, что это школа мечты для сына. Дениска тоже не казался воодушевлённым, поэтому решение приняли быстро: эта школа нам не подходит, идём искать другую.

Последующие две попытки тоже не увенчались успехом. Во второй школе ученики и учителя выглядели довольно враждебно. С чем это было связано, сложно сказать, но ясно одно – сын в такой атмосфере учиться не будет, и я не смогу работать там. Поэтому отправились в третью школу – с надеждой, что тут нас ждёт успех. Как говорится, «Бог любит троицу», но, увы, не в нашем случае: школа не видела ремонта, видимо, со времён Иосифа Виссарионовича.

Моё хорошее настроение и грандиозные планы начали быстро рушиться. Дениска, как и я, был явно не в восторге. Чтобы хоть как-то поднять нам обоим настроение, я предложила:

– Знаешь что? – таинственно подмигнула я и приподняла бровь.

– Что? – с небольшим энтузиазмом ответил сын, глядя в сторону.

– А ну её эту школу, – радостно сказала я, махнув рукой в сторону здания, – пошли лопать мороженое.

– Так что, поиски окончены? – обрадовался Дениска и улыбнулся.

– Думаю, на сегодня да, – облегчённо ответила я, – поехали в центр города, там уж точно найдём что-то подходящее.

Ребёнок был в восторге, что мучения закончились, и честно говоря, я тоже была рада. У меня ещё оставалось две недели до конца учебного года, и я надеялась успеть найти для нас подходящее место. В голове был план «Б» – если не получится найти работу учителем, я попробую устроиться переводчиком.

Недолго подождав, я увидела подходящее маршрутное такси, на котором мы отправились в центр. Мне было интересно, как он выглядит сейчас.

В моих воспоминаниях центр был украшен цветами на клумбах, продавалась сладкая вата и сувениры в многочисленных будках вдоль центральной улицы. Дети катались на роликах, скейтах и велосипедах, малыши гоняли на машинках на прокат и прыгали на батутах в специальных местах. Я помнила кинотеатр, куда ходила с Максимом. Нас не пускали на фильмы ужасов – любимые мной – из-за возрастных ограничений, поэтому мы ходили в основном на комедии и мультфильмы.

Из-за состояния дорог и привычки к поездкам на маршрутках, которые казались скачками с препятствиями, мы с сыном молча переглядывались и подпрыгивали на каждой яме, в которую, казалось, водитель целился специально. Примерно через 15 минут этих «состязаний» мы прибыли к месту назначения.

Максим. Диана, мама и правда между строк

Я мчался на машине и слышал слова матери словно из тумана и понимал, как сильно мои поступки причиняют ей боль. Но в такие моменты я был бессилен – эмоции захватывали меня полностью. В голове звучали лишь две фразы: «Ты любишь Диану» и «Да будь же она проклята». Я задавался вопросом: почему именно я? Почему я должен быть обречён на этот водоворот чувств? Это не дар и не милость свыше – кого-то любить – это наказание, от которого невозможно избавиться, сколько бы ни старался.

Я ехал, не осознавая куда, а в голове всё крутились одни и те же мысли, заглушая громкую музыку в машине. Я крутился по дьявольскому кругу, из которого не видел выхода. Хотя два варианта всё-таки приходили в голову – ни один из них не утешительный: первый – бить себя по голове до амнезии, второй – смириться и, как я это делал многие годы, жить с нелюбимой женщиной дальше.

Заезжая во двор дома, чтобы припарковать машину, я сразу заметил горящий свет в окнах. Это был плохой знак, ведь часы автомобиля уверенно показывали 04:17 утра. Запарковав машину в гараже, я не спешил, пошёл домой, ожидая бури гнева, слёз и истерик от матери. К моему удивлению и счастью, ожидания не оправдались. Родители с сестрой сидели на кухне. На столе стояла открытая бутылка коньяка, содержимое которой было практически на дне, рядом – новая.

Когда я вошёл на кухню, родственники замолчали. Мне было особо нечего сказать, да и извиняться я ни перед кем не хотел. Я молча достал рюмку из шкафа, взял рядом лежащую неоткрытую бутылку коньяка и сел рядом с сестрой. Затем также молча разлил оставшийся коньяк из начатой бутылки, открыл новую и наполнил рюмки всем присутствующим.

– Ну что? – прервал я молчание. – Кого хороним? Чего такие смурные? – сказал, глядя каждому в глаза по очереди.

Родители явно были не в восторге от происходящего, и лишь Карина, которой явно уже пора было отправляться спать, вымолвила:

– Ты что, Макс, мы никого не хороним. Мы, наоборот, отмечаем твою будущую помолвку. – Слегка икнув, как это обычно бывает у людей, перебравших с алкоголем, сестра продолжила: – Мама сказала, что ты в ооочень – сделав особенный акцент на этом слове – ближайшем будущем надумал жениться. – Съехидничала и недовольно улыбнулась сестра, даже находясь в состоянии алкогольного опьянения.

– Да, Карин, надумал. – Сразу же закипев на 200 градусов по Цельсию, я ринулся в бой с сестрой.

– Так не кипишуй, – сестра снова приняла эстафету. – Я же не сказала, что против или что это плохо. Жить с человеком, который любит тебя, а ты его – нет, всегда проще, чем наоборот.

Наша посиделка продлилась ещё минут двадцать, и мы разбрелись по своим комнатам, оставив невымытую посуду и еду на столе.

Зайдя в комнату, я вспомнил, что не брал телефон в руки с тех пор, как поговорил с Кариной вечером. Скинув джинсы на пол, я предварительно вытащил из кармана телефон, затем стащил с себя футболку отправился в кровать. Я хотел посмотреть, какие же гневные или, наоборот, любовные сообщения я получил от своей девушки, но телефон распорядился иначе, показывая лишь чёрный экран, за что я остался искренне благодарен. Я поставил телефон на зарядку и мгновенно заснул.

Проснувшись, я долго не хотел открывать глаза и возвращаться в реальность. Во сне мне было хорошо – мне в очередной раз приснилась Диана, её глаза и наша скамейка. Деваться было некуда, и спустя некоторое время я без воодушевления полез за телефоном. В принципе, ничего неожиданного: сотни пропущенных звонков и сообщений от Алины. Прочитав всю триаду, которую она мне написала, я сделал вывод: она успела со мной расстаться раза два, но затем призналась в любви раз двадцать. В общем, всё, как всегда – любовная история с Алиной, часть вторая, продолжается.

Я перезвонил Алине, и она через секунду после начала гудков ответила.

– Макс, прости меня, я такая дура! – в истерике и явно плача быстро проговорила девушка.

– Ты чего, Алиш? – не ожидая такой реакции, отозвался я. – Это ты меня прости, что я вчера пропал. – Потирал сонные глаза. – Так получилось… – ничего более вразумительного добавить не смог.

– Нет, ты меня прости! – не дожидаясь моего рассказа, рыдая и всхлипывая, проговорила Алина, избавив меня от необходимости придумывать очередную ложь, – я знаю, что тебе хочется побыть с семьёй наедине, а я не даю тебе покоя. – Шмыгая носом, от видимо скатывающихся в три ручья слёз, сделала паузу.

Мне не хотелось ничего оспаривать, так как по большей части. Помолчав минуту, я прервал паузу и сказал:

– Малыш, приезжай ко мне на следующей неделе. – Промямлил, презирая себя в этот момент. – На этой неделе мне нужно встретиться с Владиславом Николаевичем, посмотреть и вникнуть в дела фирмы, а на следующей думаю смогу несколько дней выделить только для нас. – Проговорил быстро, без запинки и как будто без воздуха.

– Правда? – Алина отозвалась мгновенно. – Ты честно не шутишь?

– Нет, Алиш, не шучу, – не веря собственным ушам, тихо ответил я. – Мама давно мечтает с тобой познакомиться, да и в моём родном городе ты никогда не была.

– Макс, родной, конечно, приеду. Сегодня же договорюсь об отпуске на работе, – радостно щебетала Алина, уже без намёка на обиду и слёзы.

Мы ещё минут пять разговаривали, в основном о моей лжи, как мы замечательно вчера провели время в семейном кругу и как телефон неожиданно разрядился и не хотел включаться до утра. Алина не была дурочкой и явно понимала, что я лгу, но, чтобы не нарушить романтическую атмосферу и не поставить под угрозу знакомство с родителями, с пониманием поддакивала мне в такт.

Распрощавшись, я пообещал набрать позже и отправился в душ.

Приведя себя в порядок, я пошёл искать родственников, которые снова собрались на кухне, чтобы выпить чай или кофе после вчерашнего напряжённого вечера и ночи.

– У меня такое ощущение, что вы эту комнату никогда не покидаете, – попытался пошутить я, но шутка никого не впечатлила.

Абсолютно понятно, что атмосфера в доме накалена до предела, и каждое неверно сказанное слово грозит всплеском ненужных негативных эмоций. Начинать дискуссию второй день подряд мне не хотелось, поэтому, чтобы избежать конфликта и накала семейных страстей, я подумал, что могу отправиться с Агнией в центр города купить обещанную игрушку, как у одноклассницы.

Я пошёл в комнату, где находилась малышка, чтобы сообщить ей о плане. Она рисовала в альбоме, усердно вымачивая кисточку в баночке с водой.

– Агния, – обратился я к ребёнку, не обращающему на меня внимания, – мы вроде сегодня договаривались сделать день подарков.

– Правда? – Интерес к моей персоне у малышки сразу же проснулся.

– Ты же сама говорила, что у твоей одноклассницы есть крутая кукла Барби, обладательницей которой ты тоже должна стать, – присел рядом, чтобы быть на её уровне.

– Не одноклассницы, а Светки из параллельного класса, – с сияющими глазами сказала Агния, убегая к маме делиться радостной новостью.

Тем временем Карина одевала дочь, а я снова пошёл на кухню перекусить. Папы уже не было – видимо, он ушёл на рынок за покупками, я слышал звук заводившегося мотора. Мать до сих пор была на кухне, капаясь в делах. Я сел на стул и начал собирать что-то вроде бутерброда из оставшихся продуктов.

– Мам, – сказал я виновато, – прости меня за вчера.

– Да что ты говоришь? – взорвалась мать и оборвала меня на полуслове. – В чём я виновата, скажи? А отец? Сестра?

– Мам, прекрати! – начал я говорить громче. – Не нужно делать меня виноватым! Каждый из нас внёс свою лепту в скандал. – Сделал паузу, чтобы не кричать. – В одном ты права – отец не виноват. В отличие от тебя, мам, он не лезет так беспардонно в мою жизнь. – Я не верил, что сказал это вслух.

Мне не хотелось обидеть мать, я знаю, что она хочет только лучшего для меня и сестры, но очень хотелось, чтобы она уважала личные границы.

– Знаешь, что, сынок, – с наворачивающимися слезами сказала мать, – ты можешь с этого момента жить так, как хочешь! – Кричала, не переводя дыхания. – Хочется бегать за вертихвостками – бегай! Хочется снова поломать жизнь – пожалуйста! Не нравится жить с тем, кто любит тебя – тоже отлично! – И, выдохнув, кинула кухонное полотенце на мебель и вышла.

Я не стал её догонять – устал чувствовать себя виноватым перед Алиной, семьёй, друзьями, и поэтому остался сидеть на стуле в ожидании племянницы, которую одевала сестра, не сказав матери о скором визите будущей невестки.