Читать книгу: «Александрийский код, или Веселая наука быть серьезным. Философия, приключения и юмор в одном флаконе», страница 2

Глава 2. Временная спираль: Путешествие в Александрию

О величественные статуи древности! Вы, заросшие веками, помните шаги императоров и шепоты влюбленных, чей смех ныне превратился в прах. Ваши пристальные взоры – ключи к исчезающим мирам, оживающим под взглядами тех, кто стремится постичь тайны прошлого. Ваша каменная неподвижность – лишь маска, скрывающая тайну, чья вечная красота питает сердца миллионов, рождает мечты и создает легенды, которым предстоит пережить целые цивилизации.

Шагнув через портал, Михаил Иванович испытал сильный толчок, выбросивший его в космическую бездну, где не было ни ориентиров, ни земли под ногами. Пространство вдруг треснуло, будто от сильного удара невидимым клинком, и раскололось пополам. Бесконечин погрузился в состояние полного покоя и неподвижности. Доля секунды перенесла его в иной мир, где физические законы исчезли, а судьба потеряла привычное направление. Время окончательно взбесилось и закрутило дни в винегрет. Михаил Иванович пытался удержать остатки стабильного мира, но воспоминания исчезали мгновенно, оставляя пустоту в голове. Сознание взлетело высоко-высоко, туда, где привычные законы больше не действуют, а никаких пояснений и инструкций никто не предоставил. Через секунду Бесконечин понял, что мир испарился, и его разум провалился в темноту. Ученый упал на ковры храма Сераписа, а его душа отчаянно пыталась найти спасение. Проснувшись, ученый обнаружил, что находится в каком-то загадочном свечении, отчего голова стала легкой, как после глотка шампанского. С удивлением Михаил Иванович разглядел в полутьме седую бороду, странно торчащую из-под чужой одежды. Волосы посеребрила седина, кожа покрылась мелкими морщинками. Вдруг Бесконечин почувствовал себя стариком, прошагавшим не один десяток лет по дорогам земным, да еще и пешком. Зрение слегка помутнело, суставы болезненно заскрипели, но ученый все равно поднял голову и осмотрелся.

– Ну и ну! – пробормотал Бесконечин. – Моргнуть не успел, и я дед!

В храме висел тяжелый, густо пахнущий ладаном воздух. Все вокруг стало расплывчатым и неясным, контуры предметов растворились в густой дымке. Сквозь дым медленно проступил незнакомец с внимательным взглядом, четко выделяясь на фоне белой пелены. Мужчина шагнул ближе, и на суровом лице появилась осторожная улыбка. Внезапно старец понял, что перед ним сам Трисмегист – бессмертный хранитель всех тайн и наук. Трижды Величайший чувствовал себя как дома в любой эпохе, где мог выступать с трибуны, поскольку очень любил поговорить. Гермес жил вне времени, всегда оставался внешне неизменным, несмотря на прожитые тысячелетия. Правда, в параллельных мирах ему жилось неплохо, но иногда дар мгновенных перемещений подводил, и он оказывался не там, где хотел, вызывая удивленные взгляды зрителей. Случалось, он промахивался специально, выбирая самый выгодный момент для эффективного появления и решающего вмешательства в события. Трисмегист регулярно захаживал на собрания в храме Сераписа, где с любопытством глазел на всех и давал мудрые советы, вызывая восхищение и трепет окружающих. Тут Трижды Величайший царил как заправский гуру, запросто переманивая сторонников на свою сторону и снисходительно выслушивая оппонентов. Одним словом, в Александрии он чувствовал себя как рыба в воде, и местные жители считали его своим, стопроцентным александрийцем. Окружающие давно привыкли к его привычке обходить острые углы, ловко переворачивая разговор на удобный лад, или молчать, делая вид, что занят решением мировых проблем. Старец потер кулаком глаза и внимательно разглядел Гермеса. Тот был одет просто, без позолоты и побрякушек – обычное платье для повседневных дел. Серебристые локоны придавали ему сходство с античной статуей, слегка потершейся о века. Только тонкие плотно сжатые губы выдавали глубокую сосредоточенность, спрятанную за внешнюю невозмутимость. Густая борода делала его похожим на сурового наставника из Александрийской школы, привыкшего требовать дисциплины от учеников. Образ завершали кожаные сандалии, намертво притянутые ремнями к подошвам. Старец пошевелил извилинами, припоминая, что Трисмегист был настолько влиятельным, что мог смело конкурировать с любыми деятелями древности. Вся сущность его состояла из энциклопедических знаний, а чтение чужих мыслей и управление событиями были для него детской игрой. Гермес вмешивался редко, но справедливо помогал лишь тем, кто был готов сломать зубы о гранит науки и рискнуть головой ради торжества истины. Наклонившись над старцем, он протянул ему миниатюрный флакон с загадочной субстанцией и отеческим тоном настоятельно рекомендовал немедленно принять целебное средство, гарантируя улучшение общего самочувствия:

– Эй, Аристарх, старина, давай бери себя в руки! Прими-ка снадобье – оно моментально вернет тебе утраченные силы!

Старец уверенно поднес бутылочку к губам и принялся пить маленькими глотками, смакуя каждую каплю. Вскоре кровь вновь зашумела в жилах, а сознание прояснилось. Мысли рассыпались в разные стороны и превратились в сумасшедшую череду фантастических образов. Телесная оболочка приобрела невесомость, сердечные сокращения стабилизировались, а желудок настойчиво потребовал еды. Единственным недостатком была раздражающая привычка памяти услужливо подбрасывать события, которых в реальной жизни не происходило и произойти не могло. Убедившись, что старик пришел в себя, Гермес исчез, оставив Аристарха терзаться в мучительных раздумьях. Придя в себя окончательно, старец решил осмотреть храм, раз других развлечений на сегодняшний день не предусматривалось. Из темноты внезапно выскользнул жрец в ослепительно белом одеянии и коротким жестом пригласил Аристарха следовать за собой. Массивные двери беззвучно захлопнулись за ними, деликатно щелкнув запорами. Служитель храма неспешно повел ученого по длинному коридору, явно не спеша сообщить конечную точку маршрута. Их шаги глухо застучали по плитам, эхом ударились о стены и мгновенно затихли. Аристарх семенил мелкими шажками, стараясь не отстать от жреца и ступая как можно тише. Коридор сделал несколько изящных поворотов и вывел путников на залитую солнцем площадку. Жрец бодро зашагал по гладким плитам внутреннего двора, явно преследуя определенную цель. Вскоре они оказались на просторной площади, покрытой блестящим мрамором, окруженной бирюзовыми бассейнами и пышными клумбами, производящими впечатление райского сада. Аристарх тут же уперся взглядом в долговязую фигуру Гермеса, высеченного из белого мрамора и самозабвенно предающегося любимому занятию – разглядыванию человечества сверху вниз. Рядом теснились жилые строения жрецов и хозяйственные сооружения, не отличавшиеся от подобных комплексов в соседних городах. Храм снаружи выглядел столь грандиозно, что Аристарх не удержался и присвистнул от восхищения. Жрец грозно помахал пальцем и потащил старца обратно внутрь. Спустя десяток шагов перед ними открылся огромный зал. Внутри кипела утренняя возня: жрецы завершали службу, а паломники, разгоряченные новыми впечатлениями, делились историями о разных чудесах. Алтари теснились возле гигантской статуи бога Сераписа, поблескивающей золотом, как бы намекая на желанность щедрых пожертвований. Аристарх осторожно приблизился к алтарю и сглотнул слюну, едва сдерживая желание немедленно приобщиться к дарам. На каждом алтаре красовались тарелки с сочными фруктами и свежим хлебом, серебряные сосуды с ароматным маслом и вином, дымящиеся курильницы, источавшие тонкие ароматы благовоний. Старец, не отводя взгляда от сладких фиников, уже протянул было руку, но тут появился жрец и, проворно перехватив его за локоть, уволок прочь от алтаря. Служители храма бойко сновали между жертвенниками, доливая масло и поднося фрукты. Главный жрец с важным видом наблюдал за процессом, выпятив грудь колесом. Сопровождающий подтащил Аристарха к главному жрецу и что-то шепнул ему на ухо. Главный покосился на ученого, подозвал ближе и, порывшись за пазухой, прицепил ему на грудь амулет, видимо, опасаясь, что с мудрецом явно происходит что-то неладное. Старец пробормотал что-то себе под нос и отошел подальше, тут же натолкнувшись на статую Харпократа с пальцем у рта – наглядное пособие по искусству хранить молчание. Харпократ наблюдал равнодушно, покуда старец семенил внизу. Движимый любопытством, он робко заглянул в ближайшую приоткрытую дверь. Взгляд его скользнул по куполу, где исполинский орел, распростерший крылья на фоне звездного неба, всем своим видом утверждал старую истину: «Сила выше всего!». Старик попятился и тут же уперся спиной в круглый живот жреца, терпеливо караулившего у входа. Служитель храма шумно вздохнул, явно утомленный выходками Аристарха, взял его под руку и повел куда-то вниз, сквозь лабиринты узких проходов и крохотных комнаток. Минутой позже они добрались до заветной двери, скрытой от посторонних глаз и открывающейся лишь немногим избранным. Чтобы попасть внутрь, нужно было совершить одну простую манипуляцию, которую знали лишь посвященные: главное – приложить палец к нужному месту. За дверью ожидала центральная часть культурной программы – встреча с братством искателей истины, коллективом энтузиастов, готовых на любые жертвы ради удовлетворения своего интеллектуального голода.

Глава 3. Аристарх среди энтузиастов сомнительных экспериментов и напрасных надежд, или Мастерская непревращаемых веществ

Чем проще средство, тем дороже результат.

Аристарх открыл дверь и тут же провалился в пространство просторной лаборатории, где колбы бешено булькали, пробирки весело сверкали, зловещие аппараты угрожающе щелкали, а воздух трещал от напряжения. Посередине красовался большой дубовый стол, за которым нередко совершались выдающиеся открытия и разнообразные конфузы. Вокруг стола скучились шкафы, до отказа забитые колбами, ретортами и прочими атрибутами старинного занятия. Полки жалобно скрипели под тяжестью толстенных манускриптов, подробно инструктирующих желающих, как изготовить золото и разные полезные штуки практически из ничего. Рядом выстроились пузатенькие бутылочки, наполненные порошками и минералами, мечтавшими стать философскими камнями. Стены были увешаны замысловатыми чертежами и таинственными формулами, уверенно ведущими кратчайшим путем к долголетию и свежести тела. В углу скромненько приютился колоссальных размеров котел, самолюбиво считая себя сердцем этого заведения. Уже вовсю бурлила работа: алхимики самозабвенно кипятили, растирали и перемешивали порошки, надеясь сварганить чудодейственный эликсир. Особенно старательно возились с золотом и серебром – старой доброй парой, чей союз обещал великую победу над старостью и хворями. Жрец искусно управлялся металлическим стержнем, нежно помешивая содержимое сосуда. Вероятность успеха была равна нулю без пяти минут. Второй жрец без малейших колебаний бухнул в горшок ртуть – проверенную основу всяческой трансмутации, и эфир – признанного посредника между землей и небом. Аристарх смекнул, что перед этими двоими стояла задача куда сложнее шахматной партии: соединить несоединимое, наглядно демонстрируя, что пределы человеческого ума простираются далеко за границы обычной глупости. Он придвинул нос поближе к пламени, стараясь ничего не упустить. Жидкость весело булькала и пенилась, явно собираясь превратиться в вожделенный философский камень – последнюю надежду алхимиков убедить человечество, что их труды не пустое занятие. Ученый впервые увидел собственными глазами то, о чем раньше только читал в книгах. «Бррр-дыщ!» – подумал Аристарх, осознав за секунду, что жизнь куда мудрее и запутанней, чем воображал профессор Кирпичев. Да и наука – вовсе не сборник готовых рецептов, а скорее русская рулетка, где большинство пуль оказываются пустышками самонадеянности! Он с любопытством оглядел зрителей, терпеливо ожидающих чуда. Все молча таращились на колбу, готовясь встретить финал эксперимента. Там булькал раствор грязноватого оттенка, подозрительно схожий с неудачным борщом. «Эх, какая все же мучительная работенка у этих энтузиастов: ищут истину на ощупь, делают открытие наобум и надеются поймать удачу на крючок!» – хмыкнул Аристарх, прекрасно понимая, чем закончится дело. Он нырнул в пучину воспоминаний так глубоко, что едва не проглядел решающий момент, но резкий запах серы резко вернул его обратно в реальность. Старец открыл глаза пошире – и вот она, голая проза бытия: на дне колбы тускло мерцал невзрачный кусок свинца, жалкий итог великого эксперимента. Ученые ахнули – вот так открытие! Подведя итоги, Аристарх невесело заключил: «И самое обидное – никто не виноват! Да, человек – это звучит гордо, но даже ему порой приходится склонять голову перед очевидностью…»

Алхимик шагнул вперед, вздохнул и признался:

– Спаять несколько кусочков железа – сможет любой кустарник-самоучка, – рассуждал жрец, – а вот обнаружить в себе золотую жилу – высшей пробы искусство! Тут нужны особые способности, острый глаз и счастливый случай!

Один из учеников, краснея и неловко переминаясь с ноги на ногу, решил-таки спросить:

– Мастер, почему опять попали пальцем в небо?

Алхимик почесал затылок и пояснил, насколько сумел доходчиво, стараясь вложить максимум мудрости в минимум слов:

– Золото, дорогой юноша, дорого не блеском, а содержанием – сотнями лет истории, застывшими в металле. Так и знания, пройдя огонь, воду и медные трубы – становятся чистым золотом!

Ответ мастера поднял шумиху, и десятки любопытных голов дружно повернулись к Аристарху, признанному глашатаю истины и непререкаемому авторитету Александрии. Тот слегка растерялся, но тут же, собравшись с духом, откашлялся и объявил:

– Признаться честно, братья мои, ошибка – строгий, но справедливый учитель, – объявил Аристарх, поправив складки тоги. – Нет ошибок – нет роста. Как дерево, лишенное бурь, остается слабым ростком, так и человеческое знание без оплошностей теряет силу и крепость.

Толпа подтянулась и стала слушать внимательнее: чего нового выдаст на этот раз знаменитый Аристарх? Увидев такую заинтересованность, ученый тут же расправил плечи и принял важную позу.

– Одни ошибки заставляют вернуться и засучить рукава. Другие же… – он криво улыбнулся, взглянув на тусклый кусок свинца, – вообще никуда не ведут!

После этих слов старец выдержал такую долгую паузу, что публика начала волноваться: дышит ли вообще почтенный исследователь? Но, к счастью, он ожил:

– Чего уж там, друзья мои, опыт вышел скверненький… – вздохнул он.

Алхимики осторожно переглянулись.

– Но! Скверный опыт – тоже опыт, – благодушно заметил ученый. – А удачно споткнуться – половина успеха, – подытожил Аристарх.

Повисло секундное молчание, а затем воздух сотряс одобрительный гул. Ученые послушно наклонили головы, признавая правоту Аристарха. Тут вдруг лаборатория осветилась яркой вспышкой, и непонятно откуда свалился сам Трисмегист. Стоял он как ни в чем не бывало, будто появление из воздуха – самое обыденное дело. Гермес шагнул, и земля легонько качнулась, как бы подтверждая подлинность явления. Трижды Величайший привел в порядок свою мантию и одарил алхимиков царственным взглядом. Ученые заметно занервничали, и Гермес широким жестом показал, что можно расслабиться и присесть. Когда народ утих и приготовился слушать, он начал:

– Начнем наконец! – радостно объявил Гермес, взмахнув рукой. – Представляется редкостный случай заняться вопросами, решение которых нигде не сыщешь!

Ученые заерзали, тревожно переглядываясь. Гермес потряс бородой, стараясь скрыть довольную ухмылку:

– Позволю себе высказаться прямо и без дипломатии: эликсир молодости до сих пор не найден, поскольку боги уверены, что человечество прекрасно развлекается и без него! Опасаются, понимаете ли, что, заполучив эликсир вечной жизни, люди тут же начнут клянчить средство от смертельной скуки.

Все застыли в изумлении. В наступившей тишине Аристарх отчетливо услышал, как поскрипывают песочные часы и негромко шипит капелька масла, случайно угодившая в огонь.

– Эликсир бессмертия – не варево какое—то, – заявил Гермес, – а полная свобода от страхов, алчности и тяги к излишествам!

Он резко взмахнул пальцем, отчего колбы дружно запрыгали на столе:

– Человек же – осколок Бога, а бессмертие доступно лишь тому, чья душа прозрачнее стекла, – сообщил Гермес с довольной миной знатока.

Зал ответил согласным гулом. Один ученик выкрикнул:

– Гермес, поговаривают, что люди мечтают о вечной жизни, чтобы успеть попросить прощения за грехи молодости!

Присутствующие изумленно вытаращились на выскочку, а Трижды Величайший снисходительно усмехнулся.

– Долгожительство людям абсолютно ни к чему! – пояснил Трисмегист. – Все, что им необходимо, – хорошее оправдание собственной праздности. Вера в эликсир вечности – дело очень удобное, ведь она позволяет отложить все срочные дела на неопределенное «завтра».

В зале поднялся негромкий ропот и редкие смешки.

Юный Хепи, слегка робея, тихонько подал голос:

– Учитель, выходит, эликсир бессмертия – это не волшебный напиток, а особое состояние души?

Трисмегист приподнял густую бровь.

– Да, юнец, – усмехнулся Гермес, – это состояние ума, которое позволяет видеть счастье во всем и возможность поправить дела в каждой случайной встрече. Только многие хватаются за это, думая, что продлят себе радость жизни. А волшебные напитки оставьте аптекарям!

Хепи вспыхнул румянцем и вежливо уточнил:

– А почему философский камень называют именно так?

Гермес дернул бороду, будто пытался вырвать оттуда гениальную идею.

– Как оказалось, философия – единственный доступный способ открывать горизонты, сидя на скамье раздумий, – ответил он, нахмурившись.

Молодой ученик, горя желанием познать все на свете, не унимался:

– Учитель, если магия такая могущественная, почему философский камень приходится варить годами, а не просто сказать «абракадабра»?

Трисмегист слегка покачал головой, будто убаюкивал мысль, прежде чем дать ей приобрести реальные формы.

– Сын мой, магия бушует вовне! – сказал Гермес, – а философский камень уютно поспевает в недрах души человека!

Он деликатно постучал себе указательным пальцем по округлому черепу и заметил:

– Ловить удачу за хвост – дело пустое, если философский камень спрятан не в химической посудине, а живет в вашем собственном сознании!

После сказанного воцарилось молчание. Трисмегист неторопливо открыл шкаф и бережно достал пузатый пузырек с жидкостью насыщенного янтарного цвета.

– Друзья мои! – громко объявил Гермес, выставляя пузатую бутылочку. – Кто рискнет выпить и проверить, что истины доступны каждому, кто способен испытывать жажду познания?

Послышался приглушенный гул: одни прибывали в сомнениях, другие – в панике. Аристарх потерял бдительность и уступил искушению. Маленькая капля чудесного напитка юркнула в рот, и вмиг случилось нечто невероятное. Мир изменился, мысли стали ясными и легкими. И тут его охватила страшная догадка: неужели вся его жизнь – всего лишь пара строк в чужой рукописи? Лихорадочно ухватившись за тонкую нить рассуждений, он бросился искать высший смысл. Аристарх потер лоб и подумал: «Видимо, объяснение моего появления здесь элементарно: случайности – это самые продуманные вещи на свете. Встречи с мифологическими персонажами происходят вовсе не случайно, а строго по расписанию Вселенской канцелярии. Приятно сознавать, что тобой руководит невидимая рука судьбы, но горько понимать, что ты всего лишь мелкая фигура на огромной доске истории». Шальная мысль пулей пронеслась в голове, вызвав дрожь. И Аристарх вдруг понял: добро и зло – сущие пустяки, а настоящая игра разворачивается высоко, где простые смертные даже носа не покажут. Цель великих мыслителей, как Трисмегист, предельно ясна: вывести человечество из пещеры глупости к светлым горизонтам познания. Подлость с экспериментом Кирпичева – не иначе как чья-то ловкая диверсия против прекрасного сценария жизни. Теперь приходится плясать под чужую музыку, пока некий лукавый сценарист усмехается в сторонке, любуясь удачным развитием фарса. Аристарх идеально попал прямо в яблочко, но и представить не мог, какую очаровательную мерзость заготовил ему хитрый Даргор. Философ блаженно кружил в облаках, опьяненный действием эликсира познания, когда над головой раздался властный баритон Трисмегиста:

– Друзья мои, пришла депеша от Высших Сил! Прошу немедленно отправляться в зал для собраний.

Заметив, что Аристарх глядит куда-то поверх голов, Гермес, наклонившись ближе, поинтересовался:

– Как самочувствие, мудрейший? Принесла ли эта чудотворная смесь долгожданное озарение? Или, быть может, появились свежие мысли?

Голос Трисмегиста вернул Аристарха из мечтательного забытья. Старец заметно просветлел лицом:

– Сердечно благодарю, Трижды Величайший, – отозвался старец. – Едва мой ум прояснился, мир предстал передо мной восхитительно прекрасным и поразительно сложным!

– Славно, пойдем, – коротко бросил Гермес, подгоняя старика. – Познание – вообще штука сложная, но хуже пустой болтовни только полное неведение.