Читать книгу: «Изгнанник. Книга первая. Проснись, хранитель Юга, я с тобой», страница 2

– Сходи и посмотри сама, – сквозь зубы прошипел Бон. – Но знай, что, если ты не вернешься, я убью это отродье! – Желчь, с которой старший брат выплевывал слова, больно ранила Тота. Он отлично понимал, что разговор шел о нем, затаил дыхание, и стал ждать, сам не зная чего. Его тело устало бояться и находиться в постоянном напряжении.

Наина фыркнула и прошла через бусины занавески, которая отгораживала спальню детей от общей комнаты для трапез.

– Будь выше воды, дитя, – она подняла голову и улыбнулась. В уголках ее глаз собрались морщинки, и искренняя доброта взорвала внутри Тота так долго сжимаемые пружины страха, боли и одиночества. Судорожно вздохнув, Тот, больше не сдерживая себя, разрыдался. Наина бросилась к нему и обняла, притянув к груди. Она укачивала его в своих нежных руках и напевала какую-то песенку, напоминающую колыбельную. Слезы непрекращающимся потоком струились по детским щекам. Тот всхлипывал, захлебываясь неровным дыханием, жался к Наине и вытирал ладошкой текущие слюни и горькие слезы.

[1] Тюран – животное. Лапы представляют собой сросшиеся перепончатые длинные пальцы, оканчивающиеся длинными, как у хищной птицы, чёрными когтями. Лысая вытянутая морда со щетиной на губах, искажённая огромными выступающими жёлтыми клыками. Утопленный нос – две продольные щели, шевелящиеся при дыхании. Маленькие янтарные глаза с длинными ресницами, защищающими от ветра и песка. Длинная грива и большие лысые, чаще розовые, стоящие торчком уши.

Мощное мускулистое тело с широкой грудиной позволяет изящно и быстро двигаться. Передние лапы длиннее задних. Хребет изогнут, делая тюрана горбатым, голова опущена. Длинный щетинистый хвост с кисточкой жёстких волос на конце. Ростом выше человека в холке, способен служить не только транспортом, но и отличным защитником от других хищников и горячих пустынных ветров. Всеяден. Окрас зависит от местности, вида, смешения крови. Преобладает песочный и коричневый. В стае царит матриархат.

Вита. Видение.

333 год от создания мира Велина

Очередное собрание хранителей перед днем Единения проходило в доме Суммана. В большой трапезной собрались все, кроме Виты и Веры. Лиэй, как обычно, сидел за столом, опрокидывая чарку за чаркой. Нерей, сидя рядом с братом, хмурился и ковырялся в тарелке, чем-то озабоченный. А Ирай с братьями Пьёром и Метусом играли в кости в углу у печи, громко хохоча на весь дом. Сумман во главе стола ждал прихода сестер: что-то они задерживаются, прихорашиваясь в спальнях на втором этаже барского дома.

– Пойду узнаю, что так задерживает наших красавиц, – встал из-за стола Нерей и двинулся было в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, но Сумман остановил его движением руки и сам молча направился к женским спальням.

Шорох и приглушенный голос Веры насторожил хранителя. Прибавив шаг, он ворвался в комнату, где обычно Вита проводила ночи, чтобы поддержать старшего хранителя и помочь ему. Достаточно прошло времени с того дня, когда его жена покинула этот дом, но боль не отпускала, и воспоминания о былой любви еще давили на сердце неподъемным грузом. Пройти еще пару шагов – и барская спальня, где жил Сумман со своей суженой, напомнила бы о тех недолгих годах, где он был самым счастливым.

– Что происходит? – прогремел хранитель, стремительно пересекая порог спальни. Вита стояла посередине изваянием. Ее волосы развевались, подобно подводному течению, руки были вскинуты, словно она пыталась что-то рассказать и так замерла, глаза затянулись поволокой и, полностью белые, устремились в его направлении. На напряженном лице испуг и удивление застыли в одной маске.

– Мы говорили, и тут случилось это. Она не двигается уже несколько минут, и я никак не могу ее расшевелить. Сумман, что с ней? Ты видел подобное? – Вера бросилась на грудь Суммана. Ее испуг передался хранителю, и в комнате повисла звенящая тишина. Да, он не раз видел, как проявляется дар Виты, когда очередное видение настигает и замораживает хранительницу в одном положении. Она словно сама становилась видением и прекращала существовать. Даже сердце и дыхание останавливались.

– Что она сказала последним? – тихо уточнил Сумман, проводя пальцами вдоль скул Виты, замершей с изумленным выражением. Теплая бархатная кожа, длинные волнистые волосы – она была так прекрасна в своем идеальном очаровании.

– Да ничего особенного. Рассказывала, каких успехов добилась в постройке города и расширении своего влияния среди мужского общества и мэрии.

– Иди, Вера, там все собрались и ждут только вас. Скажи, что Вита задерживается. Но ничего в подробностях не рассказывай. Иначе они все соберутся здесь. Ступай.

Девушка кивнула и вышла из спальни, тихо притворив за собой дверь.

– Вита, что же ты там сейчас видишь? – Сумман опустил ее руки себе на плечи и, придвинувшись ближе, легко обнял за талию. Пару раз глубоко вдохнув, он припал лбом к ее лбу и заглянул в мутные бесцветные глаза. Тут же его затянула тьма и уволокла в мир иллюзий.

«В кругу каменных глыб, словно в воронке от взрыва, на плоском возвышении для жертвоприношений младенец, завернутый в серую грубую простыню, сучил ножками и надрывно плакал от порывистого ветра и завываний диких животных. Кругом искрило, и мелькали вспышки света, сражаясь с темным куполом, но прорваться наружу не могли, оставаясь в пределах крошечного свечения младенца. За стеной света и тьмы темные ожившие сгустки энергии с кривыми длинными когтями скребли купол и выли от бешенства. И только она – Вита – стояла рядом и не могла пошевелиться, словно околдованная.

– Вита, что ты видишь? Почему мы здесь? – Сумман опустил руку на плечо девушки и сжал его, чтобы привлечь внимание.

– Это девочка, Сумман. Она… – тут весь воздух выбило у нее из грудины, и Вита начала задыхаться. Она схватилась за горло, чтобы сорвать невидимые оковы и сделать хотя бы один глоток воздуха.

– Что? Что происходит? – Сумман оторвал ее руки от шеи и увидел глубокий разрез, из которого хлестала кровь, булькая и заливая лиф длинного льняного платья.

– Спаси меня, – одними губами произнесла девушка. Сумман прижал ладони к ране и зажал ее. Кровь перестала пульсировать, и на шее остался лишь грубый рваный шрам.

– Вита, где мы?

– Это неважно, Сумман, – прохрипела хранительница. От травмы связки повредились, и теперь ее прекрасный голос пропал. – Важно то, что этот ребенок должен все изменить.

– Какой ребенок? – Сумман раз за разом напрягал память, но никак не мог вспомнить, о каком именно ребенке говорит Вита. Он оглядывался по сторонам, чтобы увидеть происходящее ее глазами.

– Да вот же. Девочка… Я только что начала тебе рассказывать… Это же… – Вита снова схватилась за горло и ничком упала к ногам хранителя.

– Молчи, неразумная. Не говори ничего, – тут же вспомнив, что она уже пыталась рассказать ему о ребенке, он встряхнул ее за плечи и заглянул в сверкающие синие глаза.

– Помоги мне понять! – слезы текли по грязным щекам Виты, губы тряслись, и она безуспешно пыталась остановить эту дрожь, прикусывая их. – Спаси меня, Сумман. Помоги мне выбраться отсюда.

– Как? Скажи, что делать?

– Отпусти меня и выйди вон! – прогремел надрывный голос Виты, выбросив его из видения.

Сумман распахнул глаза, лежа на полу возле ног все так же стоящей по середине спальни Виты. Она раскачивалась из стороны в сторону и что-то мурлыкала. Губы растянулись в блаженную улыбку, а руки были сложены так, словно она баюкала младенца.

– Убирайся, – прошипела Вита, изменившись в лице. Брови были сведены, а взгляд направлен в сторону двери в комнату. – Еще не пришло твое время…

Тут же она расслабилась и повалилась на пол. Сумман едва успел ее подхватить, чтобы она не ударилась головой о пол.

– Сумман? – Вита открыла глаза и уставилась на него, будто впервые увидела.

– Как ты? Встать сможешь? Все уже собрались. Позже поговорим?

– Не о чем тут разговаривать. Время еще не пришло.

Тот

335 год от создания мира Велина

Тота в семье больше никто не обижал. Отец строго-настрого запретил приближаться к младшему ребенку. Только Наина оставалась непреклонна и заботилась о дитя. Тот с нетерпением ждал возвращения подруги из храма и все время он прятался в хлеву в стойле тюранов. Эти большие волосатые собакоподобные животные с широкой спиной и зубастой пастью, в свою очередь, словно чувствуя нужду ребенка в защите, закрывали его своими спинами, переминаясь с ноги на ногу, как лошади, когда чувствуют опасность для жеребенка. Они громко фыркали и опасливо косились на пришедшего в их дом. Несмотря на резкий запах мочи и навоза, на бодание и толкотню тюранов за право находиться рядом с мальчиком, рев и клацанье клыков, Тот чувствовал себя в безопасности и безмятежно спал на сене в углу стойла.

– Тотти, – услышал он. Так звала его только Наина, и сердце ребенка заходилось от нежности к своей покровительнице. Каждый раз, чтобы предупредить животных и убедиться, что мальчик здесь, ждет ее, она звала его по имени, и в ее словах слышалась улыбка. – Ты здесь, дитя?

Тюраны вскинули головы, настороженно заводили ушами, принюхались, забавно двигая мордами в разные стороны, но ни один не сдвинулся с места, уже расположившись на ночной сон. Тот выбрался к загороди стойла и, подтянувшись на руках, высунул голову, чтобы убедиться, что это Наина пришла к нему. Сегодня она была одета, как, впрочем, и всегда, в серое грубо сшитое платье и некогда белый передник в свежих пятнах. Ее работа заключалась не только во врачевании, но и приготовлении микстур и настоев для нуждающихся, и могло так случиться, что несколько капель лекарства проливалось на ее одежду. Чаще всего от нее пахло мятой и розовым маслом, но сегодня – болезнью и гнойными ранами.

Уловив запах гостьи, некоторые тюраны фыркали и зажимали носы когтистой лапой.

– Нана? – Тот нахмурился, рассматривая подругу.

– Будь выше воды… – она произнесла Здравствуйствие, расслабив плечи, и улыбнулась, оголив свои мелкие зубы.

– Будь выше воды, Нана, – вторил Тот.

– Прости, мой маленький фенек, сегодня был очень трудный день, я не успела переодеться, – она скинула свой передник у входа в стойло и подошла ближе. Девушка провела ладонью по лицу ребенка и поцеловала его в лоб. – Как прошел твой день? Что ты сегодня видел?

– Син раз’ешил мне вывести тю’анов на выпас с поле с колючками. И почти весь день я катался на спине во-он той, – он указал пальчиком в дальний угол, где лежала ближе всех к лежаку Тота, положив голову на сено, и ждала возвращения мальчика самая крупная самка тюранов. Ее круглые от беременности бока тяжело вздымались.

Наина улыбнулась и провела пальцами по отросшим волосам Тота.

– А я принесла тебе лепешку с луком и молока, – она потянулась к своей сумке через плечо и достала сверток и небольшую походную тыквенную бутыль.

Тот перестал хмуриться и протянул свои ладошки к девушке. Даже когда Наина приходила к нему, он старался оставаться в стойле: так он чувствовал себя защищенным. Все еще стоя за загородью, он прижал ее подарок к груди и отступил на шаг, чтобы спокойно отпить из бутыли.

– Можно я войду? – Наина дождалась, когда ребенок отпустит бутыль. Он кивнул и отступил еще на пару шагов, чтобы его не зашибло калиткой на пружине.

Так проходили их вечера. Наина не решалась вывести Тота из загона, чтобы не спровоцировать гнев мужа или Сина. Да и «ломать» мальчика, чтобы тот заставил себя выйти из своего укрытия, она тоже не собиралась.

Они сидели в обнимку на сене, окруженные сопящими и храпящими тюранами. Наина рассказывала ему, как прошел ее день, кого она встречала, что видела и что слышала от людей селения. Больше всего Тоту нравились рассказы о Великом Яре, который своей силой магии победил могучую тьму и наградил людей даром света. Единственным опрометчивым поступком бога стало полное истребление лесов и полей. Его свет был настолько ярок и силен, что вся зелень просто исчезла. Появились пустоши и пустыня, но даже такому повороту люди были рады, ведь теперь они не боялись выйти из своих укрытий, чтобы их не пожрали монстры Гумы.

Еще одной любимой темой для маленького Тота была история о богах воды. Огромные моря и широкие реки, несшие свои плодородные воды, питали почву и омывали песчаные берега. Наина говорила, что песочницу со всех сторон омывают моря и по воде ходят огромные корабли. С белоснежными парусами, многомачтовые, они скрипят от ветра и разносят аромат дерева и специй. Мальчик не мог представить себе столько воды, чтобы дальние берега были не видны. Оазис в центре города был далеко не такой большой, и можно было рассмотреть людей в окнах домов на той стороне.

Тот мечтал жить с Наиной на берегу синего моря, чтобы каждое утро ходить по мокрому песку и пить воду без остановки в любое время. Наина смеялась и говорила, что морскую воду пить нельзя. Но Тот отвечал, что все равно найдет способ, чтобы окружить себя водой и никогда в ней не нуждаться. И Наину с собой заберет.

– Нана, а чего бы ты хотела? – однажды спросил ее Тот, лежа головой на ее коленях. Она медленно гладила его, пропуская пальцы через длинные черные мальчишеские волосы.

– О чем ты, дитя? – она встрепенулась: видимо, за долгим разговором девушка закемарила и лишь по привычке шевелила пальцами.

– Чего бы тебе хотелось? Может ф’укта кого-нибудь диковинного, кото’ый не водится в наших к’аях. Или платье новое из тафты? Или…

– Нет, милый, – она усмехнулась и поцеловала его в лоб. – У меня есть ты, а большего мне и нечего желать.

– Нана, а почему ты не заведешь своих детей? Бон не любит тебя? Он обижает тебя?

Наина напряглась всем телом. Как же объяснить ребенку, что она не готова становиться матерью от такого жестокого мужа? И что она регулярно пьет отвары, которые приносит ее наставница.

– Я люблю тебя и не хочу пока нянчить и оберегать никого другого, – решила схитрить девушка. Она начала щекотать его, вызвав сдавленный писк и смех, который чаще всего Тот сдерживал, чтобы не привлекать внимание Сина и его семьи.

– Наина, ты тут? – послышался голос Бона. Радость пропала за одно мгновение. Тот нырнул за спину тюрана и притих. Девушка досадливо повернула голову к пришедшему мужу. Неужели он слышал ее последние слова?

– Да, Бон, – она вздохнула и встала на ноги, отряхивая подол рабочего платья от сена и другого мусора, – я здесь. Будь выше… – «воды» повисло в воздухе, так и непроизнесенное, она запнулась, встретившись с прищуренным взглядом мужа. – Ты что-то хотел?

– Конечно, я хотел. Зря пришел, что ли, в этот вонючий хлев? Что ты тут забыла? Ужин давно закончился, а ты так и не появилась в спальне.

– Я занималась с Тотом, – спокойно произнесла Наина и направилась на выход, понимая, что Тота теперь ни за какие сладкие речи не выманить из-за спины животного. Сердце заходилось от страха перед грозным большим мужчиной.

– Нашла занятие, – плюнул Бон и, дождавшись, пока Наина приблизится к нему, прижал ее к деревянной балке, которая отгораживала стойла друг от друга. Девушка уперлась руками в грудь мужа, останавливая его напор. Если Тот увидит их, он может испугаться.

– Я соскучился, – Бон наклонился, чтобы поцеловать ее в шею, но тут же отпрянул, почувствовав запах навоза, лечебных трав и медицинских снадобий. – От тебя разит… чем угодно, но только не желанной женщиной.

Наина не сдержала вздоха облегчения и тут же поймала на себе гневный взгляд мужа.

– Я была на работе, там всегда так пахнет, – попыталась оправдаться она. Но Бона было уже не остановить. Он грубо схватил ее за плечо и поволок на выход, к поильникам для скота. Приподняв ее на руках, Бон швырнул Наину в емкость и начал отмывать ее платье и волосы. Наина больно приземлилась на плечо. Бок саднило от нажима Бона на ее живот, но она стойко терпела пытки мужа. Лишь бы он не разозлился еще больше. Он пару раз мокнул ее головой под воду, отчего она захлебнулась и стала глухо откашливаться.

– А сейчас быстро переоделась и в постель. Я заждался наследников, – он выпрямился в полный рост и хрустнул шеей. Желваки ходили ходуном, а руки тряслись от напряжения и ярости. – И еще. Ты перестанешь ходить к этому отродью амхи, ты поняла меня?

Наина сжалась, словно он ее ударил, и всхлипнула. Все еще восстанавливая дыхание и пытаясь отделаться от запаха несвежей воды в горле, Наина подалась вперед, чтобы возразить, но вовремя опомнилась: что-то говорить сейчас Бону – только сильнее злить его. Муж выжидал ее реакции.

– Пошла! – прикрикнул Бон. Наина не с первого раза выбралась из высокого поильника и в отяжелевшем мокром платье, прихрамывая и обняв себя руками, двинулась в сторону дома.

Сегодня вечером ее крики разносились на ведь двор.

336 год от создания мира Велина

Шло время, ночи сменяли дни, а Наина так и не приходила. Спрятанные в углу, в холщевом мешке закостенелые лепешки, которые приносила девушка, закончились пару дней назад. Только страх выбраться из убежища останавливал Тота от вылазки в дом, где можно было чем-то поживиться и перекусить. Сырое мясо и расплющенные зерна, которые ели тюраны, были не пригодны для пропитания ребенка. А козы, которым приносили корм, пахнущий горохом и свежими овощами, больно бодались и оттаптывали ноги своими копытами.

Сегодня, не дождавшись Наину, Тот перебежками направился на базар. Солнце плавило воздух вдоль огромной песочницы, рисуя разводы на многие деделемы^[1]. В животе урчало, во рту чесалось от сухости, ноги жег раскаленный песок, а голову пекло. Но Тот упорно шел вперед.

Оттого, что Наина больше к нему не приходила, он потерял надежду и веру в то, что настанет момент, когда кто-то его пожалеет. Ему не хотелось верить, что Нана его разлюбила: просто она боится гнева Бона. И ее можно понять. Но ревность вперемешку с грустью и болью от ее отсутствия ранили душу ребенка. Теперь девушка опускала глаза, когда видела Тота, и молча проходила мимо, глубоко вздыхая. Она больше не улыбалась и не гладила его по голове. Бон в этот момент злорадно скалился и злобно сверкал глазами.

Чтобы попробовать возобновить теплые отношения с Наиной, Тоту пришла в голову одна мысль. Он решился на страшный поступок. Если кто-то поймает его или просто узнает, то ему отсекут руки, а отцу придется заплатить огромный выкуп за его никчемную жизнь. Но Тот твердо решил идти до конца.

На базаре шумный народ во всю торговался, а продавцы перекрикивали друг друга, привлекая новых покупателей к своим прилавкам. Тот сидел под навесом чайной лавки, прислонившись к прохладной каменной стене. Он выбирал, в какой именно лавке сегодня лучше украсть. Голод пропал, а жажда ушла на дальний план. В предвкушении кражи сердце колотилось, как сумасшедшее. Кровь носилась по венам с бешеной скоростью, разнося азарт и заставляя мысли роиться в необузданном вихре. Украсть, скрыться, сбежать, вернуться домой. Все проще простого.

Какой-то ушлый тощий малец следил за толстым вальяжным богачом, который привлек внимание Тота своей вертящейся во все стороны головой и хитрым лисьим взглядом. На полусогнутых ногах воришка приближался к посетителю хлебной лавки. Тоту показалось странным, что никто не замечает его, такого неумелого вора. Он уже было поверил в свою безнаказанность, как вдруг в момент, когда его пальцы коснулись мешка с деньгами, привязанному к поясу толстяка, двое солдат вцепились ему в ноги и куда-то поволокли. Тот вопил не своим голосом и извивался, как змея на горячем песке.

– Это ошибка! Вы не имеете права! Амхи поганые! – еще долго разносились его вопли на всю улицу притихшего базара.

– Посмотрим, как он будет потом воровать без рук, – послышался голос молодой женщины за столом, на котором были разложены по кругу салфетки и висели вышитые занавески.

Тот вздрогнул, и холод побежал по спине. А если его все же поймают и тоже отсекут руки? Что он будет делать без рук? Как жить? Син точно высечет его или даже убьет. Зачем ему такой сын?

Но через пару минут никто и не вспомнил об инциденте, и покупатели продолжили хаотично двигаться по улицам.

Возле одного настила с серебряными и золотыми подвесками собрались женщины в разноцветных халатах. Они верещали и примеряли серьги с висюльками в виде огурцов и монеток. От разнообразия украшений девушки, разгоряченные спорами, не могли сделать выбор, и услужливый продавец подсказывал, что лучше подойдет незамужним девицам, чтобы привлечь внимание будущего супруга.

– Вот, посмотри, – одна из подружек приложила нагрудное украшение в несколько рядов к платью. Монетки сверкали на солнце и позвякивали от движения. – Мне идет?

– Сурфа, сними эту похабщину, ты же не лошадь, чтобы обвешиваться колокольчиками, – ответила ей вторая подруга. Звонкий смех разнесся по улице, а продавец обиженно нахмурился.

Тот подкрался к прилавку и с интересом стал рассматривать бренчащие подвески и блестящие драгоценности. Глаза разбегались от ярких разноцветных камней, мерцание и бликование начищенного металла ослепляло. Отвлекшийся торговец не заметил, как маленькая грязная ручка потянулась к краю стола и стянула кольцо. Тот и сам не видел, что именно схватил.

Он мчался вдоль базарных рядов, толкая стоящих на пути людей, которые возмущенно отпрыгивали с его пути. Мальчику не верилось, что все получилось так просто. Воодушевленный, он бежал к храму Яра в надежде найти там Наину.

Грани крохотного сокровища жгли руку – так сильно он ее сжимал, чтобы не выронить, не потерять и не показать его кому-то, кто поймет, что он натворил.

Тот вбежал в ярко освещенный храм и остановился как вкопанный. Круглое высокое строение смыкалось куполом на потолке. Высокие колонны росли деревьями и расходились ветвями к потолку, держа его своды. Стены были украшены золотыми фресками, листьями и лепестками. Свечи горели и отражались во множестве граней. Тот завороженно уставился на убранство храма. Женщины в скромных серых платьях мели пол от песка, а у возвышения с алтарем стоял богослужитель и пел монотонную песнь о восхвалении Яра. Хор вдоль стены вторил его словам. Звуки многоголосья разносились успокаивающим гулом.

Чья-то рука схватила Тота и оттащила к стене. Тот брыкался, как мог. Страх сковал все тело – неужели попался? Сейчас его отведут в здание суда и отсекут руки. Его маленькие, такие любимые руки.

– Что ты тут делаешь? Еще и стоишь прямо на входе. Тотти! Тебе нельзя приходить сюда в момент молитвы! – Наина встряхнула мальчика и напряженно вгляделась в его лицо в ожидании ответа.

– Я… вот, – тот разомкнул пальцы на вытянутой руке и протянул девушке украденное. Она отпрянула, и краска сошла с ее лица. Тот смотрел только на нее и не мог понять, почему она не рада. Ее лицо исказилось от ужаса.

– Ты откуда это взял? – прошипела Наина, озираясь, и закрыла ладонь Тота своими пальцами. – Идем.

Заведя его в подсобное помещение у выхода, она развернула его к себе лицом и крепко взяла за плечи, чтобы он не смог вырваться и сбежать. А он и не собирался бежать. Тот хотел находиться рядом с Наиной. Даже сейчас, когда она выпученными испуганными глазами уставилась на него, будто впервые видит.

– Говори же! – простонала Наина.

– Я сделал это для тебя, – только сейчас Тот опустил глаза на кольцо и смог его увидеть. Тонкое, обрамленное голубой глазурью, оно красиво мерцало на ладошке.

– Ты его украл? – прошептала девушка.

Тот неуверенно кивнул и нахмурил брови.

– Его нужно вернуть, слышишь?

– Нет! Мне отсекут руки! – в кошмарном сне не представить весь страх, который волной накрыл ребенка от одной мысли вернуться обратно на базар.

– Да, ты прав, – Наина, встала перед ним на колени и обняла. – Прости, прости меня, Тотти, я что-нибудь придумаю. Где ты его украл?

Слезы потекли по щекам мальчишки: подарок не понравился Наине, и она снова отвернется от него. Снова будет проходить мимо, не глядя и не улыбаясь. Тот горько беззвучно плакал, обреченный на вечное одиночество.

– Ну, что ты? Тот, это очень серьезный поступок, ты понимаешь? – Тот кивнул и вытер нос рукавом грязной рубахи. – Нельзя так поступать! Ты нарушил закон и можешь понести за это наказание. И не только ты, а вся твоя семья! Ты понимаешь? – Тот снова кивнул, опустив голову. Новый поток слез и всхлипы вырвались из груди…

– О милое мое создание, – Наина прижала его к груди и погладила по голове, – я все понимаю. Правда. Ты хотел сделать мне подарок? – Тот кивнул. – Мне очень приятно, поверь мне, оно самое прекрасное на свете. Но больше так не делай, понял? – она отстранила Тота от себя и внимательно уставилась на него. Тот закивал и опустил глаза от стыда и горечи. Наина подняла его лицо, обхватив обеими руками, и нежно поцеловала сначала в мокрые грязные щеки, потом в лоб.

– Что здесь происходит? Ты почему не на своем месте? – в помещение ворвался Бон и, прервав объятия Наины и Тота, уставился на кольцо, которое все еще лежало на вытянутой руке мальчика. Побагровев от ярости, старший брат схватил Тота за руку и потянул за собой так резко, что Наина вскрикнула от неожиданности. Кольцо подпрыгнуло и закатилось куда-то в угол комнаты.

– Нет! Бон! Я умоляю тебя! – она упала перед ним на колени и схватила мужа за руку. – Я молю тебя, не уводи его!

Бон выдернул руку и оттолкнул ее, сделав еще шаг к выходу, но Наина снова бросилась к нему и вцепилась в его ногу. Тот всхлипывал и пытался вывернуть свою ручку из хватки брата.

– Я прошу тебя, Бон! Я сделаю все, что ты пожелаешь! Не веди его никуда. Он еще совсем ребенок. Бон… – она плакала, завывая в голос. Дыхание срывалось, и ужас, отразившийся на ее лице, бил сильнее гнева Сина, когда он был зол. Тот задохнулся от боли, сковавшей грудь. Он склонился, пытаясь отдышаться. Бон не обращал внимания на мальчишку, и только зло и надменно смотрел на жену, о чем-то размышляя.

– Ты хоть понимаешь, что он вор? – тихо бросил Бон, склонив голову и рассматривая лицо жены. – Он опозорил нашу семью и должен понести наказание, – заскрежетал он зубами.

– Он ребенок, голодный ребенок, который пытается выжить в этом ужасном мире, – стонала Наина, крепко вцепившись в ногу мужа и смотря на него умоляющими глазами.

– И это повод воровать? Ты в своем уме? Да хотя бы хлеб таскал… Так нет, он пошел дальше… Что ты пытался получить за это колечко? – переметнулся на Тота Бон. Мальчик замер, расширив глаза от страха. – Денег? Кусок хлеба? Что двигало тобой, мелкий поганец? – Бон наклонился к самому лицу брата и замахнулся, чтобы ударить его, не в силах сдерживать гнев. Тот сжался и зажмурил глаза. Но в какой-то момент Бон передумал. – Вот до чего ты довел беременную женщину, посмотри, вонючее отродье амхи, – Бон отшвырнул Тота, и тот повалился на пол, стукнувшись об стену.

Весь мир остановился. Осознание брошенной братом фразы пришло мгновенно, Тот распахнул глаза и в неверии уставился на девушку. Она потупила взгляд, и пара слезинок упали на пол. Наина была беременна, хотя говорила, что никто, кроме Тота, ей не нужен. Она заменит его новым ребенком и будет любить своего отпрыска сильнее. Тот закрыл глаза и отвернулся. Боль с новой силой била изнутри. Тот приложил ладонь к грудной клетке и надавил на нее, сжимая ткань рубахи в кулак.

– Мы идем к Сину, я не оставлю это просто так. И ты, Наина, ничего не сможешь сделать. Вор не будет жить с нами под одной крышей.

Наина осталась сидеть на полу, закрыв лицо руками, когда Бон вывел покорившегося, сломленного Тота из храма Яра и повел домой.

Син поднимался на бархан, размашисто шагая вперед. Тот еле поспевал за отцом, утопая в осыпающемся под ногами и утягивающем его назад песке. Все внутри дрожало от страха. Он прерывисто дышал. Левый бок закололо от быстрого шага, но он боялся подать голос, чтобы отец сбавил темп. Син все шел и шел, а Тот безуспешно пытался его догнать.

– Отец, – просипел запыхавшийся мальчик, когда ноги отказались двигаться вперед. Колени подогнулись, и он упал, не в силах подняться. Все тело тряслось от страха, напряжения и усталости.

– Ну что ж, значит, именно здесь ты останешься ждать свою судьбу, – Син сделал пару шагов назад в направлении младшего сына и застыл, высоко подняв голову и взирая на ребенка, как на что-то мерзкое.

– Что мне нужно делать? Соби’ать колючки? – нерешительно спросил мальчик.

– Теперь ты волен делать, что хочешь. Больше ты не станешь отравлять жизнь нашей семьи. Мой сын не может быть вором. Ты не мой сын, – Син шипел, с отвращением выплевывая каждое слово. Он прошел мимо Тота и быстрым шагов удалился прочь.

– Отец, – выкрикнул мальчик, провожая его взглядом. Губы тряслись от страха и еле сдерживаемых рыданий. Один в темноте, среди песков и завывающего колючего ветра, он не знал, как вымолить у Сина прощение. – Отец! – голос почти пропал и лишь вырывался сипом. Тот пытался подняться, но ноги не слушались. Он полз на четвереньках, перебирая руками и ногами. Песок забивался в рот и нос, отчего горло саднило и вскоре голос пропал совсем. Он звал Сина, звал отца, который удалялся все быстрее и быстрее. В лунном свете Тот увидел, что отец уже бежит от него.

Отчаявшись, он упал в песок и затих. Только шум ветра был его спутником. Где-то вдали кричали стервятники, ожидая, когда наступит утро и Тот окончательно ослабнет – тогда можно будет поживиться его трупом. Мальчик лежал и всхлипывал. Он смотрел вдаль в ожидании, что отец передумает и вернется за ним.

Вдруг сзади, где-то далеко, послышалось плавное шуршание, как если бы по пескам шел огромный корабль, раздвигая волнорезом водную гладь. Непроизвольно на затылке зашевелились волосы, и по спине прошел холод, опускаясь к пояснице. Неизвестно откуда Тот почуял опасность. Он был уверен, что нужно бежать, и все внутри кричало и рвалось прочь. «Беги, Беги быстрее ветра! Поднимись и беги!» – звенело у него в голове, но сил не было даже пошевелиться. Страх снова сковал все тело.

Превозмогая ужас, он перевернулся на спину, чтобы увидеть противника лицом к лицу. Прямо из песка выросла огромная змеиная голова.

– Нана, Нана, Нана, – повторял Тот, быстро стуча себя ладонью по груди. Он, как загипнотизированный, замер в страшном предчувствии.

Большие желтые глаза с вертикальными зрачками сверкали в ночи. Раздвоенный язык и огромная зубастая пасть мелькали перед самым лицом ребенка. Змея замерла на миг и медленно начала увеличиваться в ширину – капюшон развернулся, и, издав резкое шипение, она бросилась к нему. Крик разорвал тишину. От страха мочевой пузырь не выдержал, и дитя обмочился. Змея сделала круг вокруг ребенка, открыв ему возможность рвануть с места. Он бежал что есть сил, проваливаясь в песок. В какой-то момент Тот оступился и кубарем покатился вниз по крутому склону бархана, собирая лавину песка вслед за собой.