Молодой зеленый бесенок с пятачком-кнопочкой нервно крутил в когтях указку в форме вил. В дипломной комиссии сегодня сидели самые зверские демоны, и многие сокурсники бесенка срезались на защите.

Тяжелые черные врата в амфитеатр приоткрылись со скрежетом, и очередной понурый приятель поплелся на выход.

– Следующий! – рявкнул секретарь.

Зеленый бесенок сглотнул и на трясущихся копытцах спустился на арену.

Повернулся к строгим судьям и под их беспощадными взглядами уронил папку с дипломным проектом. Красивые ламинированные графики и схемы разлетелись по черному вулканическому песку. Бесконечно долгую минуту бесенок собирал их, потом кое-как отряхнул свои слайды и установил на мольберт. Несмело взглянул на судей.

В центре сидел, естественно, ректор. Огромное мощное страшилище с рогами мегалоцероса и мордой то ли крокодила, то ли антилопы гну. Обнаженное, натертое маслом тело его топорщилось колючими выростами. Глаза горели алым, как два уголька. Чем авторитетнее демон, тем более зловещий облик ему полагается носить.

Вокруг ректора расположились двенадцать демонов попроще и рангом, и видом. Здесь был проректор, пузатый, длиннобородый, весь в мерзких ядовитых прыщах. Он что-то с жаром говорил в огромное волосатое ухо завкафедрой гнева. Рядом подпиливал когти тонкий парнокопытный альфонс, младший порученец Люцифера. Этого пригласили как стороннего эксперта. Декан кафедры лени дремал, сунув уродливую башку под кожистое крыло. Еще несколько рыл вопросительно уставились на дипломника.

– Чем ты нас порадуешь сегодня, бесовское отродье? – почти дружелюбно пророкотал ректор.

Секретарь вывалил все двадцать своих языков, которыми, за неимением рук, очень ловко набирал текст на печатной машинке. Правда, клавиши приходилось часто протирать от слюней.

Бесовское отродье глубоко вдохнуло и затараторило:

– Уважаемая дипломная комиссия, представляю вашему вниманию проект «Пандемия».

– Пандемий было много, козья ты морда, – прошипел исполинский Зеленый Змий. – Чем твоя отличается от других?

– Моя пандемия больше психологическая, с элементами информационной войны и использованием современных технологий. На Земле это любят, клюнут непременно. – Бесенок продемонстрировал первый слайд, то и дело тыча в него указкой. – Моя пандемия решает целый ряд проблем. Во-первых, на посев паники, раздора и сомнений можно отрядить до двадцати легионов демонов среднего звена, тем самым решить вопрос с безработицей. Во-вторых, слухами подорвать авторитет властей. А так как вся власть от конкурирующей организации, тем самым и по ней нанести удар. В-третьих, можно закрыть филиалы конкурирующей организации и пресечь соответствующие ритуалы…

– В филиалы конкурирующей организации широкая публика и так почти не ходит, – перебил порученец Люцифера, жестикулируя пилкой и отполированными до блеска когтями. – Скажите лучше, какие грехи стимулирует ваша пандемия.

– Практически все! Лень, чревоугодие, уныние, гнев и похоть. Прибавьте к этому еще и пьянство, – кивок в сторону Зеленого Змия, – и получится идеальный коктейль. Люди, доведенные страхом до животного состояния, запертые в четырех стенах, нервные, пьяные и раздраженные. Только представьте себе волну домашнего насилия! Обиды, ссоры, разводы! Да к тому же, моя схема настолько гибкая и многогранная, что ее можно растягивать на долгие годы и добавлять в нее все новые великолепные детали! Достаточно сыграть на жадности и гордыне властей предержащих!

Похоже, дипломник захлебывался от восторга перед своим детищем.

Он показывал всё новые слайды, сыпал вызубренными цифрами и выкладками, рисовал заманчивые картины пандемии. Комиссия задала несколько каверзных вопросов, но бесенок всякий раз находил остроумный ответ. Представители кафедр чревоугодия, уныния, гнева, похоти и даже лени высказались в его пользу. Порученец Люцифера благосклонно смотрел на молодчика и прикидывал, как бы половчее представить этот проект Светоносному, выдав его за свою идею. Наконец, встал ректор, придерживая рога верхними копытами.

– Ну что ж, чертово семя. Потрудился ты на славу. Диплом твой принимаем, оценка отличная. Зайдешь в деканат, там тебе поставят на лоб клеймо-пентаграмму. Комиссия сочла твой проект перспективным, поэтому распределяем тебя младшим поваренком на Адскую кухню, где под руководством опытных составителей зелий будет разработано экспериментальное моровое поветрие по твоему рецепту. А теперь иди к чертовой бабушке!

Ректор широко улыбнулся во все три тысячи своих треугольных зубов, вышел на вулканический песок, обнял молодчика и лично дал ему крепкого пинка под зад копытом, что считалось знаком особой милости.

Уже на следующий день выпускник со свежим клеймом на лбу (и следом копыта на заду) стал звездой всех новостей. Он был у всех на слуху, его рыльце знали в низших кругах ада. С ним даже сняли репортаж. Как он в красном лабораторном халате кладет в коробочку моровое поветрие, запечатанное в изящный контейнер: в летучую мышку. Закрывает коробочку и гордо ставит сверху штамп: «Демонически протестировано». А потом отправляет адской почтой – на Землю, в Китай прямой наводкой.

Какое красивое, изощренное решение. Вот он, настоящий талант. Один на легион.

Подпольщики

Аркадий Курин вбил в телефон заветный, с таким трудом добытый адресок. Навигатор повел его, как волшебный клубочек, по серому летнему Питеру.

Что отличает поистине культурного человека от обывателя? Тяга к прекрасному. Пересмотрев кучу онлайн-галерей, поучаствовав во флэшмобах типа «наводним соцсети картинами» и «скопируй шедевр в домашних условиях», Аркадий понял, что невыразимо томится по оффлайн-общению с искусством. И вот, в ненавистной маске и перчатках он шагал вдоль каналов с видом очень занятого человека. И при виде дружинников и полицейских каждый раз с замиранием сердца готовился врать, что идет в магазин.

Дойдя до нужного парадного, интеллигент потыкал прохладные потертые кнопки домофона.

– Чему обязан? – послышался скрипучий голос.

– Vita brevis, ars longa, – разборчиво произнес Аркадий.

– Заходи, друг.

Домофон противно запищал, и дверь открылась.

Курин сунул маску и перчатки в карман пальто, пригладил волосы.

У дверей квартиры надо было сказать второй пароль.

– Художника обидеть может каждый, – шепнул Аркадий подтянутому лысому старичку в клетчатой рубашке и при галстуке-бабочке.

– Прошу в мою скромную обитель.

Дверь поспешно закрыли.

Хозяин оценивающе посмотрел на Аркадия. Тот невольно поежился.

– Вы от кого?

– От Альберта Генриховича. Я его бывший ученик.

– Понял, понял. Правило знаете?

– Никому не говорить о подпольной галерее.

– Верно. Ну что же. Раздевайтесь, вот ваш номерок.

Хотя на вешалке было всего пять или шесть курток (и вряд ли поместилось бы больше десяти), но ритуал с номерками соблюдался неукоснительно.

– Бахилки надевайте. Уборная налево, касса прямо.

У Аркадия на сердце потеплело. Все здесь было как в настоящем музее, только в мини-формате. Торжественная, затхлая атмосфера, номерки, бахилки, билеты, щелястый паркет и значки со стрелками.

– С вас тысяча рублей.

Что ж, искусство всегда было дорогим удовольствием. А учитывая то, на какой риск шел этот пожилой бунтарь…

Хозяин выдал Курину распечатанный на черно-белом принтере билет и аккуратно оторвал квиток.

– В нашей галерее три зала, фотографировать только без вспышки, экспонаты и мебель руками не трогать: ведется наблюдение. Начало экспозиции прямо, а налево до конца – буфет, где вы можете приобрести чай, кофе и легкие закуски. В 20:00 встреча с художниками и автограф-сессия. Насчет приобретения картин можете уточнить у меня.

У бахил Курина будто выросли крылья. Глаза зачесались, захотелось расцеловать этого чопорного старикашку. Но Аркадий сдержался и прошел по стрелке к началу экспозиции.

Ценитель искусства оказался в старомодной гостиной – интерьер будто выдернули из восьмидесятых. Тихо гудел единственный анахронизм – кондиционер. В углу сидела бдительная благообразная старушка в черном платье с кружевным воротничком. На груди ее был распечатанный на принтере бейджик. Несколько посетителей разглядывали полотна, почти уткнувшись носами в стекло. Аркадий умилился и приступил к осмотру.

В Питере каждый третий – художник (а если не художник, то музыкант), так что местные таланты для подпольной выставки нашлись без проблем. Картины на манер паззла заполняли почти каждый квадратный сантиметр стен, красовались на столах и стульях. В углу была повешена скромная распечатка с биографией автора. Аркадий под бдительным оком смотрительницы сфотографировал биографию, чтобы прочитать позднее. Некий Сухорук. В основном, натюрморты в наивной манере, с густыми мазками и яркими красками. Приблизившись к картине вплотную, Аркадий следил за движением руки художника, видел малейшие щетинки, выпавшие из кисти и навсегда застывшие на полотне.

В следующем зале (аккуратной спаленке) было значительно меньше работ, но они пришлись Курину по сердцу. Сияющие пейзажи в духе Куинджи, пасторальные родные просторы, церковки на горизонте.

В последней комнате, совсем крошечной, были представлены работы двух авторов, которые перепробовали все стили живописи, не в силах остановиться на чем-то одном. Их картины слились в некую визуальную кашу, о чем Курин достаточно громко бурчал себе под нос, надеясь завести дискуссию с другим посетителем подпольной галереи, молодым мужчиной в свитере с ромбами и с порядочной такой плешью.

В конце концов, плешивый откликнулся, завязалась долгая, пространная беседа, плавно перешедшая в кухню-буфет. О, какое это было блаженство! Какой бальзам на душу! Как прекрасно вот так, на ровном месте поделиться своими впечатлениями об увиденном с незнакомцем, выслушать его мнение, глубже осмыслить пиршество цвета, форм и образов, открывшееся сегодня их изголодавшимся глазам!

На встрече с художниками Аркадий едва слушал. Он сидел рядом со своим новым знакомым и, прыская в кулак, обменивался с ним записочками, будто школьник. Под конец они чинно подставили свои черно-белые билетики под автографы местных талантов. Живописцы надулись от собственной важности и светились от удовольствия. Сухонький хозяин галереи трогательно приобнял супругу в кружевном воротничке и пригласил ценителей прекрасного заходить еще: экспозиция менялась каждые две недели.

Одеваясь в «гардеробе», новый знакомый протянул Аркадию бумажку:

– Вот мой номер. Знаю место, где послезавтра будут ахматовские чтения. И еще хожу на квартирники семейного квинтета, изумительные таланты! Младшенькая – просто виртуоз, на европейских конкурсах призовые места брала! Но денег стоит, конечно. И секретность – строжайшая. А то на днях подпольный шахматный клуб накрыли. И клуб любителей настольных игр.

– Я не выдам, – горячо прошептал Курин. – Деньги найду. Деньги – мусор, а искусство – мой воздух!

По пути домой бумажка с номером и адресами жгла Аркадию карман. «Неужели это я? Я преступаю закон? Я крадусь по темным улицам из нелегальной организации? Мне доверена тайна, я знаю пароль на сегодня?» Где теперь тот тихий, интеллигентный молодой человек, которым он был несколько часов назад? Теперь он бесстрашный шпион, отважный разведчик, Джеймс Бонд и Штирлиц в одном лице! Когда это на то, чтобы смотреть на картины и слушать живые концерты, требовалось столько хитрости, ловкости и смекалки? Когда искусство привносило в его жизнь столько опасности и адреналина?

Благополучно добравшись до дома, Курин записал имя нового знакомого в телефон как «Влад ремонт обуви», а записку запомнил наизусть и съел (перед зеркалом). Вглядываясь в свое дерзкое лицо и бесстыжие глаза, Аркадий усмехнулся и тихонько сказал сам себе:

– Это еще что. Вот хоть в лепешку расшибусь – но на Успение буду слушать литургию в храме!

Что и говорить, искусство преображает человека.

Барьер

Эля была глупа и миловидна. Она работала секретарем в небольшом отделении крупной компании. Когда сняли карантин и отменили масочный режим, Эля ощутила панику.

Если бы это было в ее силах, она, как кошка, которую пытаются запихнуть в переноску, уцепилась бы всеми когтями, шипела и орала благим матом, защищая свою свободу оставаться в родных четырех стенах. Но Эля не была кошкой, и никто не тащил ее к ветеринару. Она сама себя тащила на работу.

Через силу накрасившись и выпив кофе, Эля дрожащей рукой открыла дверь. Выглянула в подъезд. Никого. Натянула маску и перчатки, стараясь хоть немного побыть в безопасности. Самую капельку. Пожалуйста.

На улице навстречу ей шла толпа людей: человек пятнадцать. Эля вскрикнула и обежала их по широкой дуге, вдавливая тонкие шпильки в мягкую влажную почву газона.

В автобусе сидело человек десять. Эля забилась на свободное сиденье и раскрыла неподатливое окно, чтобы дышать свежим воздухом, а не душным, пронизанным угрозой смрадом. Водитель сделал замечание и велел девушке закрыть окно, потому что в салоне работает кондиционер. Та отказалась, потом была перепалка. В итоге она минут пять шла до метро пешком.

В метро ждали новые непередаваемые ужасы. Внутренне дрожа, Эля встала у самой двери, чтобы побыстрее сбежать. Когда один из пассажиров чихнул, она еле дождалась станции, выпрыгнула и села в следующий поезд. «А что если кто-то здесь тоже чихнул?..» – похолодела Эля.

Кое-как доехав до бизнес-центра, девушка поднялась на свой этаж, отперла двери офиса. Проверила воду в кулерах, разобрала входящие документы, сделала заказ чая, кофе и канцтоваров. Села ждать.

А посетители валили валом. И все без масок. И она без маски: как же, карантин сняли, секретарь не может встречать людей в маске. И все без перчаток. И она без перчаток. Столешница под ладонью Эли покрылась легким туманчиком влаги.

Люди шли к ней бесконечной чередой, улыбались, дышали своими бактериями и вирусами. И она должна была улыбаться в ответ. Какое счастье, карантин же сняли, улыбайтесь все, смейтесь, дышите друг на друга…

Когда поток посетителей на минуту прекращался, Эля брызгала на ладони антисептик, протирала салфеткой стол и ручки двери. Напрасно. Это ее не успокаивало. Как она жалела, что живет не в Эмиратах и не может ходить в хиджабе!

Время подходило к шести. Девушка подпрыгивала на кресле, будто на фитболе, и неотрывно смотрела на стрелки часов.

Без пяти шесть в двери вошел симпатичный молодой курьер. Никого противнее и настырнее Эля в жизни не видела. Он отдал свою корреспонденцию, но уходить не собирался. Нагло заигрывал, хотя Эля уже вовсю паковала вещи в сумку и бренчала ключами.

Ровно в шесть девушка демонстративно протерла свое рабочее место антисептиком, выключила все лампочки и компьютеры, натянула перчатки и маску, закрыла офис. А завтра снова эта пытка! Как ее вынести?!

Молодой курьер не отставал, пытался Элю разговорить.

– Держите дистанцию два метра! – истерически вскрикнула она и от избытка чувств разрыдалась.

Парень поставил на землю свою огромную сумку и приблизился к девушке, чтобы утешить. Та отскочила, сломала шпильку и чуть не упала. Курьер поддержал ее и прижал к себе. Тушь оставляла на голубой маске уродливые корявые потеки. Парень обнимал сопротивляющуюся Элю, а той казалось, что смерть неминуема.

– Девушка, ну что вы, я же на госпредприятии работаю. Нам каждое утро экспресс-тест делают и еще две недели будут делать.

– Мало ли что было утром! Вы курьер, вы разносчик заразы, вы целый день неизвестно где шатались!

Эле было гадко и стыдно, и казалось, что все прохожие пялятся только на нее.

– Но вот вы даже этого теста не делали, откуда я знаю, вдруг вы бессимптомный носитель?

Секретарша одеревенела от ужаса, даже плакать перестала. Ну кто так девушек утешает-то?

– Знаете что, тут в пяти минутах, во дворе, есть ремонт обуви. Я думаю, вам туда надо срочно зайти.

Не слушая возражений, парень подставил руку калачиком и взял Элю на буксир.

Ожидая, пока починят туфлю, она болтала босой ногой на обшарпанной скамейке. Курьеру разрешила сесть рядом. Чего уж там. Если наглоталась вируса, то уж наглоталась.

Тот рассказывал ей всякие забавные истории и даже умудрился пару раз рассмешить.

– Я не пущу вас в таком состоянии. Вы едва на ногах держитесь. А еще на шпильках. Как хотите, а я вас провожу.

После целого дня предельного напряжения ноги у Эли и правда подкашивались и дрожали. Так что девушка послушно уцепилась за подставленную руку и позволила отвести себя в метро. Как ни странно, толпа в вагоне не внушала больше такого ужаса. Эля забилась в угол, а молодой человек загородил ее от страшного зараженного мира.

На Элиной станции он купил в какой-то забегаловке два кофе навынос и продолжил развлекать девушку былями и небылицами. Чтобы пить кофе, пришлось «опустить забрало», как выразился парень.

Когда эта они дошли до Элиного дома, та вдруг вспомнила, что она вообще-то девушка приличная, абы с кем не знакомится и прочие глупости. Напялила маску и отступила на полтора метра. Официальным тоном поблагодарила своего спасителя и сказала, что час уже поздний и ей пора. Тот рассмеялся и – ни стыда, ни совести – поцеловал прямо поверх маски. Пообещал завтра тоже ее проводить и откланялся.

Эля похлопала ресницами и вернулась домой. Назавтра разрешила себя проводить. И еще раз, и еще. И как-то так вышло, что однажды разрешила проводить себя еще и утром на работу. И маска больше не была для них барьером.