Читать книгу: «Неожиданный сезон», страница 2

– Если мы ничего про тебя не узнаем, нам влетит. Просто ответь на пару вопросов. Чем увлекаешься?

– Ничем.

В его взгляде отчетливо читалось: «Что и требовалось доказать». Вопросов больше не было, поэтому я решил, что моя очередь закончилась, и собирался прилечь, как вдруг новенькая спросила:

– Тебе же тоже нравятся книги?

Я кивнул в ответ.

– А какие? Недавно я видела у тебя роман.

– Мне все равно, что читать.

– Почему ты ничего у нас не спрашивал? Тебе совсем не интересно?

Все молча уставились на меня, и тогда, смотря прямо на нее, я сказал:

– Нет, неинтересно.

– Поэтому с тобой никто и не дружит, – пробормотал один из мальчиков так, чтобы все услышали. Но на его выпад я промолчал.

Таков был мой стиль общения. Я не хотел, чтобы меня трогали, а для этого нужно было возвести стену. Логика проста – если я не хотел говорить, я молчал. Если это необходимо, то говорил. Кратко, так, чтобы разговор поскорее закончился.

Когда время вышло, классный руководитель посмотрел на часы и сказал:

– На выступления времени хватит всем. Готовы?

Ребята уверенно и громко подтвердили, что готовы.

Учитель вызвала двух человек из первой группы: мальчика и девочку. Они смущенно переглянулись и начали представлять друг друга. Оригинальностью вопросы не блистали.

После окончания первого выступления очередь постепенно подходила к нам. Как ни странно, я был уверен, что меня не выберут. Как же я ошибался.

Классный руководитель присмотрелся, затем указал на новенькую, а следом на меня. Здорово… Я опустил голову и вздохнул. Пока мы вставали с мест, одноклассники с сочувствием смотрели на мою бедную напарницу.

– Юнхван, начнем с тебя.

Я молчал, так как ничего не знал о новенькой. Совершенно.

– Давай, не задерживай класс.

Посмотрев на стол и глубоко вздохнув, я честно сказал:

– Я ничего не знаю.

– Что?

Добавить мне было нечего, поэтому я снова промолчал.

– Ну хоть имя ее назови.

– Его я тоже не знаю.

Учитель глубоко вздохнул, пытаясь сдержать нахлынувший гнев. Его внимание переключилось на девочку.

– Тогда попробуй представить Юнхвана.

Но новенькая тоже отмалчивалась, ведь я о себе толком ничего не рассказал.

– И чем вы занимались все это время?! После урока оба ко мне!

– Учитель, это же Пан Юнхван молчал! – выкрикнул мальчик из нашей группы.

– Хорошо, тогда расскажи ты за него.

Я замер, слушая уверенную речь одноклассника. После того как он закончил, классный руководитель повернулся ко мне:

– Пан Юнхван, видишь, как он много написал, а у тебя почему ничего нет?

Я ничего не ответил и просто смотрел на стол, чувствуя на себе пристальный взгляд учителя. В глубокой тишине вдруг раздались слова девочки:

– Учитель, извините нас, мы подготовимся и расскажем снова.

Повернув голову, я взглянул на новенькую. От меня ждали таких же слов, но и тут я промолчал. Как только я вернулся на место, на меня свалилась гора оскорблений от ребят из группы.

– Я так и знал. Он всегда все портит.

– Давайте просто не будем с ним разговаривать. Даже если попытаемся, то только себе хуже сделаем.

Я опустился на парту с мыслью, что все закончилось. Теперь наконец можно было проспать до конца уроков. Я ошибся во второй раз.

После занятий мы с новенькой пошли к классному руководителю. Там меня отчитали, пристально глядя мне в глаза.

– Ты подставляешь своих друзей, понимаешь? К этой пятнице хорошо подготовьтесь, так, чтобы все друг о друге знали!

– Хорошо, – ответила девочка.

– Если и в этот раз придете неподготовленными, позвоню родителям. Поэтому соберитесь.

Я снова вернулся в класс и прилег на парту.

Через некоторое время новенькая подошла ко мне и с невинной улыбкой сказала:

– На этот раз все сделаем правильно?

На секунду я задумался, а потом кивнул.

– Обещаешь?

Кивнув в очередной раз, я вернулся ко сну.

До пятницы оставалось четыре дня, за это время я должен был узнать ее получше. Тогда это домашнее задание вызывало у меня лишь раздражение. Но я и подумать не мог, что оно изменит мою жизнь.

Глава 2
Имя

Трудно сказать, что это было за время года. Где-то на зыбкой границе между весной и летом. Я учился на втором году старшей школы, и моя жизнь казалась подобной этому сезону – в ней не было ничего выдающегося, но и ничего слишком обыденного.

Каждый день в пять утра мы с отцом работали на заводе, загружая грузовики на складе. Обычно мы заканчивали, когда заполняли три фуры по 600–700 ящиков. Я понятия не имел, чем занимался этот завод, куда увозили загруженные коробки, но меня это, собственно, и не волновало. Просто работал с мыслью о том, что нужно перетащить груз. Это было настолько тяжело физически, что все тело покрывалось потом. Но это не давало повода валять дурака, и к делу я подходил ответственно. Все нужно было успеть сделать к семи часам.

Сначала это сильно изматывало, я ходил весь в синяках и с мозолями, но со временем к работе привык. Она была не из легких, зато хорошо подходила по графику и зарплате, так что увольняться у меня и в мыслях не было.

Я занялся этим в третьем классе средней школы по совету отца. Нет, точнее, по требованию. Но не из-за страха или чувства долга, просто хотел доставлять ему меньше хлопот. Чтобы избежать недопонимания, скажу прямо – меня это волновало не потому, что я любил отца, а как раз потому, что не любил.

Надев перчатки, я принялся безразлично таскать вонючие ящики. Пахли они чем-то едким. Когда склад опустел, рабочий день закончился. Мужчина, что стоял внутри фуры и сортировал груз, спустился вниз. Я же заглянул в местную комнату отдыха, которую обустроили в контейнере, и выпил немного воды.

Отец снял тонкий серый джемпер, служивший ему униформой, и пошел курить с остальными рабочими. Я осмотрел себя: спортивные штаны и футболка покрылись потом, на ткани осела черная пыль и щепки от ящиков.

Молча поприветствовав тех, кто стоял на улице, я сел в старый белый отцовский фургон. Точнее, он когда-то был белым. Из-за густого слоя пыли от былого цвета ничего не осталось. Отец вскоре занял место водителя, завел двигатель и тронулся.

От него ужасно пахло сигаретами. Я открыл окно и вдохнул свежий воздух. На дорогах стало появляться больше машин, на автобусных остановках толпились люди. Начинался очередной одинаковый день.

Вернувшись домой, я сразу принял холодный душ и надел школьную форму. Школа была для меня чем-то бесполезным. Мне там ужасно скучно, но и заняться больше нечем. Если бы у меня появились другие интересы, я бы точно про школу забыл навсегда.

Сколько бы ни думал, все равно не мог понять, где мне пригодятся эти знания. Ответа не было, как и желания искать его, так что вместо учебы я либо спал, либо читал. А в сумке всегда лежали только книга и кроссовки.

Как только я открыл дверь кабинета, на меня хлынули громкие крики одноклассников. Кто-то в этом шуме поприветствовал меня. Таких людей было немного, поэтому ответил им кивком.

В классе учились пару ребят, с которыми я иногда обменивался приветствиями, но не более. Дружбой это не назовешь. У меня вообще не было друзей. Нет, если считать приветствие признаком дружбы, то у меня их найдется несколько. Вот только я не думал, что для настоящей дружбы этого достаточно.

Я сидел у окна на третьем ряду. С этим мне повезло. Если я не хотел спать или читать, всегда мог посмотреть, что происходит на улице. Это было единственной приятной вещью в школе.

Как ни странно, школа для меня была сборищем всего того, что я ненавидел. Пыльный воздух, жесткие стулья и низкие парты, бессмысленная ругань и шум, запах сигаретных окурков и вонючего одеколона, самодовольные лица хулиганов. Каждая клетка моего тела не желала находиться в этом месте. Но я этого не показывал, зная, что вещи, которые я ненавижу, ненавидят меня так же сильно. А это звучит справедливо.

И все же я мог на что-то повлиять. Да, с вонью ничего не поделаешь, дышать мне все равно надо, но вполне возможно отгородиться от окружающего шума и не видеть лишнее. Надев наушники, я положил голову на парту.

Работа рано утром имела свои преимущества, но поскольку я потратил всю энергию в начале дня, заснул сразу же, едва закрыв глаза. Я мог проспать с первого по четвертый урок. Ну или, по крайней мере, старался это сделать.

Во время обеда я в одиночку спустился в столовую. Народу было много, поэтому я нашел себе место в углу. Сегодня подавали омлет с рисом, прозрачный суп с мясом, пельмени с жареными овощами, фруктовый салат, кимчхи и печенье. Сказать что-то о здешнем меню нечего. Не плохо и не хорошо. Возможность придираться к еде и выбирать любимое блюдо казалась мне роскошью.

Я опустошил тарелку, не оставив ни единого зернышка риса или капли супа. Убрал поднос, поднялся в кабинет, почистил зубы и открыл принесенную с собой книгу – повесть Хемингуэя «Старик и море»⁹. Читал я внимательно, предложение за предложением.

Одноклассница, с которой я стоял в паре на физкультуре, пришла в магазин. Она снова была одна. Девчонка взглянула на меня и пошла к полкам. На этот раз любительница сэндвича и бананового молока променяла их на хот-дог с курицей и апельсиновый сок. Оплатив счет, она села на то же самое место, что и раньше.

Я посмотрел в окно. Уже слегка стемнело, и к магазину, словно мотыльки на свет, стянулась группа ребят, учеников средней школы. Они сели за столик на улице¹⁰, принялись что-то громко обсуждать и плеваться. Подобные покупатели репутации магазину, конечно, не прибавляли, но и выгонять их я не собирался.

Сегодня одноклассница молчала, но просидела столько же времени, как и в прошлый раз.

После этого она приходила и уходила примерно в одно и то же время во вторник и среду, смотрела в окно и делала домашнее задание. Я не мог понять, зачем ради этого добираться до магазина.

В четверг она решила со мной заговорить.

– Эй.

Я отложил книгу и поднял глаза.

– Эй, давай дружить?

– Нет, – недолго думая, ответил я.

У меня никогда раньше не было друзей, но я знал, что так их не заведешь. Как ни посмотри, «Давай дружить?» – довольно неловкий вопрос. Стать ли друзьями – это не то, что можно решить простым «да» или «нет». Мой ответ был очевиден.

Одноклассница посмотрела на меня пустыми глазами, аккуратно кивнула и вышла из магазина. Казалось, она привыкла к отказам. Возможно, даже была уверена, что этим все закончится. Я слегка повернул голову, чтобы взглянуть на ее удаляющийся силуэт, и вернулся к чтению.

Работник с ночной смены пришел как раз вовремя. Покинув магазин, я шел медленно, преодолевая усталость, и смотрел на небо. Оно было абсолютно черным. На темном фоне ясно сияла лишь луна.

Создавалось ощущение, что я трудяга, но, если хорошенько подумать, это не так. Мне нужно было лишь учиться и подрабатывать грузчиком и продавцом в круглосуточном магазине. Но я все равно чувствовал себя безмерно уставшим и измотанным. Глаза словно наливались свинцом, и я с трудом держал их открытыми. Голова была затуманена настолько, что мысли едва ворочались.

Я вздохнул и двинулся вперед. Шаг за шагом. Собственный топот эхом раздавался в ушах, от чего в моей голове возник вопрос. Как долго мне еще придется так жить?

Ответа я узнать не мог. Одно было ясно: ни сегодня, ни завтра моя жизнь никак не изменится. Я все так же буду таскать ящики, ходить в школу и работать на полставки в магазине. И думать я буду о том же, о чем и сейчас, в том же месте, в то же время.

В выходные тоже ничего особенного не происходило. После утренней работы и перед сменой в магазине я успевал сделать все, что хотел. Большую часть времени занимал сон. Сегодня я проспал около трех часов и дочитал повесть Хемингуэя. Я никогда не считал, что «человек не может победить природу». Книга оставила лишь одно ощущение: если тебе что-то дали, то обязательно отнимут. В конце концов, все пропадет.

Шел урок физкультуры, где мы продолжили сдавать зачет, с которым не закончили в прошлый раз. Я убрал уже дочитанную книгу в ящик и вышел на улицу.

Сегодня предстояло сыграть командам «В» и «С». Первое место уже заняла команда «А». Меня не волновало, окажемся мы в итоге вторыми или третьими, поэтому я действовал так же, как и раньше. Когда ко мне попадал мяч, я пинал его как можно дальше. Одноклассница, с которой мы стояли в паре, наоборот, была так вовлечена в игру, что упала, пока пыталась остановить летящий к нашим воротам мяч. Меня чуть не постигла та же участь, но я сумел удержать равновесие. Пока все зрители и участники смеялись над этим, к нам вдруг подбежала староста, игравшая за другую команду, и протянула руку моей напарнице:

– Ты в порядке?

– Ага.

Похоже, в этом она скорее приврала. Старосте тоже так показалось, поэтому, взглянув на меня, она сказала:

– Отведи ее в медпункт.

– А я тут при чем?

– Вы же в паре!

– И что?

– Разве вы не близки?

– Нет!

– Все равно она с тобой в паре, так что просто отведи ее и возвращайся.

– Может, ты и сходишь, раз так переживаешь?

– Ты только о себе думаешь, эгоист. Что страшного в том, чтобы помочь?

– Да, эгоист. Почему ты ждешь, что другие будут бескорыстны? По-твоему, это эгоизмом не является, да?

– Что?

– Повторить? Назови мне хоть одну причину, почему я должен следовать твоей прихоти и делать то, что не хочу?

Староста с презрением посмотрела на меня, после чего пошла рассказать о случившемся учителю и увела мою напарницу в медпункт. Окружающие таращились на меня как на врага. Я подошел к крану, вымыл руки и оставшееся время просидел на трибуне.

В конце физкультуры из медпункта вернулись те двое. Поранившаяся одноклассница все еще хромала на одну ногу.

Когда я зашел в класс после обеда, она снова сидела одна. Наши взгляды на мгновение встретились, но я сразу же пошел на свое место.

Прихрамывая, девчонка подошла к моей парте.

– Извини, что беспокою.

Я промолчал.

– Со мной так всегда. Я либо все порчу, либо происходит худшее, что только может. Если куда-то иду, то обязательно теряюсь; как только к чему-то притрагиваюсь, оно тут же ломается. И со всеми, с кем я сближаюсь, всегда происходит что-то плохое.

– И что?

– Прости.

– Это все, что ты хотела сказать?

– Да.

Так ничего и не ответив, я вернулся ко сну.

Я думал, что она сдастся и сегодня в магазине не появится, но ошибся. Девчонка, хромая, зашла внутрь, и из меня машинально вырвалось приветствие для посетителей.

– Спасибо, что составил мне компанию на физкультуре.

Я озадаченно посмотрел на нее, оставив благодарность без ответа. Какая-то реакция вполне могла привести к диалогу, чего мне не очень-то хотелось.

Для оплаты она принесла сэндвич с сыром и кофе. Практически все то же самое, что уже брала до этого. Когда я пробил штрих-код и назвал цену, одноклассница спросила:

– Знаешь, как меня зовут?

Я покачал головой. Мне было все равно. Если бы мы находились за пределами магазина, то попросил бы ее больше со мной не разговаривать, но сейчас она была моим покупателем.

– Чжи Нару. Так меня зовут.

Я глубоко вздохнул. Имя обладает чем-то мистическим. Как только ты его узнаешь, вас будто сразу связывают какие-то взаимоотношения. А еще, когда ты слышишь то, что не хотел, это застревает у тебя в голове.

– Тебя же зовут Пан Юнхван?

Я кивнул.

Чжи Нару посмотрела на меня, словно хотела сказать что-то еще, но я опустил голову, чтобы разговор наконец-таки затух. Тогда она сдалась и пошла на свое обычное место, где съела сэндвич и выпила кофе.

Хоть наш «диалог» и не продлился долго, он успел меня вымотать. Я закрыл свою книгу и посмотрел в окно. Сегодня Чжи Нару почему-то осталась дольше обычного. Сказать ей что-то по этому поводу я не мог, но это показалось мне странным.

Стараясь не обращать на нее внимания, я выполнял свою работу. Время от времени выходил на улицу, чтобы убрать со столов, проверял витрины и поправлял на полках разбросанные товары. Чжи Нару не уходила до тех пор, пока не закончилась моя смена.