Читать книгу: «Фатализм без фанатизма есть судьба, или одиннадцать шагов к прозрению»

Нищий не завидует богатому человеку, подающему ему милостыню, он завидует другому нищему, которому подают больше.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Шаг первый. Гордыня.

Предисловие с братом Соломоном

– Так что, как будем делить мир? – задался вопросом в самых узких кругах известный брат Соломон, тогда как публичность от него требует иных подходов к своей исключительности и респектабельности, и брат Соломон в публичной сфере коммуникации носит более по нынешним меркам респектабельное имя, Соломон Израилевич. А вот Соломон Израилевич в отличие от брата Соломона имеет первое слово и право задаваться такими, во все времена актуальными вопросами. После чего, после обнаружения им вот такой в себе заинтересованности в справедливом распределении земных благ, Соломон Израилевич взглядом исподлобья частично, а также с многозначительным прищуром окинул присутствующих в числе ровно двенадцать (это безусловно верное число) лиц за общим столом в этом респектабельном помещении для ультра конференций и сделал пока что только про себя и для этих лиц неутешительные выводы:

– М-да. Не вижу особого энтузиазма.

А что право так удивляет брата Соломона в таком жизненном и природном праве цельности и неделимости человека, для которого вопрос раздела чего-то, не просто вопрос бытового характера, а это вопрос чуть ли не юридический, определяющий его место в иерархической системе координат общества. И чем выше человек находится на этой властной лестнице, тем меньше у него желания и необходимости разделять что-либо связанное с собой с кем-то ещё.

Ну а так как в этом фешенебельном отеле даже по меркам самого первого греха, гордыни и тщеславия собрались не просто люди, облачённые высочайшим доверием самого проведения, а они чуть ли не функции законодательства самого неба, с его творческими представителями, само собой с такой своей капитализацией, которая даёт неограниченные возможности для осуществления своего права на своё право(!) и позволяет им прописывать не прописные истины, то было бы неразумно ожидать от них чего-то другого, что противоречило бы их устоям и правилам жизни. И если в плане разделить им и принималось, то только как в качестве инструмента по укреплению их власти. «Разделяй и властвуй», только так они с принятием смотрели на это предложение в сторону своих лощённых и раздобревших на таком разделении жизни олицетворений успеха.

Так что брату Соломону не составляет большого труда сделать для себя выводы в сторону принятого решения на его вопрос этим сегодняшним составом присяжных заседателей, рассматривающих вопрос оценки благополучия мировых процессов. «Всё течёт, всё меняется, как и на заре становления человечества, и только мы не меняемся, находясь на страже законодательства, будучи регулятором мировых процессов. Так что всё в порядке». – Вот так смотрят на суету сует брата Соломона эти функционеры мировых процессов.

– Вижу, что этот вопрос для вас не актуален. Вы уже всё между собой поделили, и не собираетесь делиться. – Процедил сквозь чмокающий звук этот вывод из всего увиденного брат Соломон, укоризненно покачав головой. Мол, всякого от вас господа нехорошие, а всё больше деловые я ожидал, и даже чего-то подобного, но когда лицом к лицу наткнулся с таким жлобством в ваших безликих личностях, то и у меня – а вы знаете, какой я насчёт человеческой нравственности не большой оптимист – не выдержали нервы.

– Что ж, раз такое дело, то у меня к вам нет больше вопросов. И на этом я вынужден буду вас оставить. – Делает заявление брат Соломон, поднимаясь со своего председательского места за этим столом для переговоров. На что ответом звучит полная погружённость всех здесь присутствующих лиц в тишину своих умозаключений и мыслей о бренности любых действий. И раз брат Соломон следует путём суеты, то это его выбор. Пусть идёт им со своим богом.

И брат Соломон идёт этим обозначенным коллегией присяжных своим путём. И этот его путь ведёт его до первой промежуточной остановки в виде входной двери. Где он берёт её за ручку, приоткрывает на совсем немного дверь, на этом моменте он что-то крайне важное не для одного себя вспоминает, и повернувшись к собранию присяжных в полуоборот, вот что им всем говорит по своему с ними расставанию.

– Что ж господа, – делает обращение брат Соломон, вынимая из кармана своего пиджака очень интересного вида устройство в виде гаджета неизвестного пока что предназначения. Но судя по имеющемуся на его панели таймеру, то он чем-то связан с фиксацией времени. – Если ваше решение, а если точней жизненный принцип, есть ни с кем не делиться, то мне ничего другого не остаётся делать, как оставить вас один на один со своей судьбой, разделив между собой свою участь. – А вот что это значит, и что это ещё за угрозы такие, то это брат Соломон не стал через словесную риторику пояснять, а он приподнял перед собой этот гаджет с неизвестной пока что тут никому функциональностью, и с коротким всё же пояснением: «У вас есть ровно сорок часов на обдумывание и на нахождение чёрной кошки в тёмной комнате», прикрепляет на двери этот точно теперь взрывоопасный гаджет, с включённым на нём таймером и даже не слушает подорвавшиеся с места нервные выкрики оставшихся в комнате людей.

А они, а точнее отдельные из них частности, имели что по конструктиву и по делу сказать брату Соломону, так вероломно воспользовавшегося имевшим место в его сторону с их стороны доверием, и собирающимся сейчас провести над ними столь удивительный и одновременно страшный эксперимент, закрыв их под страхом смерти и заодно под пыткой найти ответ на эту головоломку, – а что хуже и не разберёшь, – в одном помещении.

– В вашей задаче, брат Соломон, закралась ошибка. – Вот так по делу и по факту окружающей очевидности пытается остановить брата Соломона перед необдуманным точно решением очевидец его поступков сейчас, а изначально один из двенадцати, апостол или присяжный кому это решать, по имени Иуда.

И надо отдать должное всё-таки вовлечённости в процесс принятия собой решений в этой комнате братом Соломоном, он услышал Иуду, и его критическое замечание в сторону его ошибки или может быть забывчивости.

– Очень вам признателен Иуда за ваше точное следование фактожу распределения предметности жизни. – Остановившись за шаг от выхода за двери этого помещения, обратился к Иуде брат Соломон. С чем он протягивает руку в сторону настенного выключателя, и…бл*ь, нажимает его к выносу мозга собравшихся здесь присяжных заседателей, только и успевших как предвосхитить своё полное погружение в кромешную тьму лицевой вытянутостью в сторону во все горло озвучить то, что описывается как глас вопиющего в пустыне. Что по факту так и есть, раз конструкционные особенности этого помещения предполагают полную звукоизоляцию. Плюс это собрание было так стратегически секретно обставлено, что о его начале приглашённые на него заседатели узнали за самое кратко возможное для прибытия каждого приглашённого участника время, и будьте так любезны не сообщать о нём даже самому себе вслух. И заодно к этому каждый из заседателей на входе в конференц-зал оставил все устройства для коммуникации и связи с внешним миром.

Так что не трудно догадаться в каком шоковом и сложном для своего такого всегда рассудительного и разумного умопостроения и ума положении и состоянии оказались все запертые в этом под угрозой взрыва помещении заседатели. А тут ещё их и видимости себя, друг друга и окружающего лишают, выключив свет. А окна изначально были зашторены, и как все понимают сейчас, а затем в этом можно было убедиться, то и с этой стороны нет никакого выхода для них и входа для дневного света. Алюминиевые жалюзи намертво были заблокированы.

– Иуда! Кто тебя, сволочь, просил рот раскрывать! – последнее что вырвалось из-за стен конференц-зала, как только дверь братом Соломоном была за собой захлопнута.

– Не тычьте в меня своими грязными указаниями! – умеет огрызаться Иуда. – Лучше начинайте искать чёрную кошку, или может быть кота?

– Да, начинайте. – Проговорил себе в нос брат Соломон, заходя в лифт с безмятежной улыбкой на своём лице, которая так собой обнадёживает и нравится хорошеньким леди, которые при своей неземной красоте вечно себя одиноко чувствуют и оттого в таком абсолютно-личном качестве путешествуют в том же, как сейчас лифте.

– Разрешите разделить с вами помещение лифта? – задаётся этим вопросом на входе в лифт брат Соломон.

– Милости прошу. – Приглашает незнакомка брата Соломона.

– Вам на какой этаж? – по-новому спрашивает встреченную в лифте незнакомку брат Соломон, таинственно так улыбаясь в её сторону, что у неё не может не закрасться головокружительная мысль о том, что этот таинственный и очень интересный незнакомец что-то на её счёт до нервного тика загадочное задумал.

– Хотелось бы к самым небесам, но мы итак находимся на самом высоком этаже. – С долей досады такое говорит и возможно предлагает незнакомка.

– Мы что-нибудь с вами обязательно придумаем. – Хитро так улыбается брат Соломон, и со словами: «А пока что опустимся на землю, чтобы привести в порядок наши разбежавшиеся мысли», нажимает кнопку первого этажа.

Глава 1

Не сестра и не брат друг другу, а что-то общее, Адам и Ева

«И что всё это значит?», – сам собой, такой вопрос рождается в голове, притом почему-то чаще всего в женской, по следам наблюдения за тем, как себя неожиданно непредсказуемо и дерзко притом ведёт человек, скажем так, которому ты доверился. Как именно!? А этот человек, в данном случае Адам, вдумчиво молчит, явно размышляя над всем тем, что предваряло этот момент погружения в задумчивую тишину, и судя по его непроницаемому полностью выражению лица, то он что-то там для себя не сильно тебя порадующее надумал.

И сидящая на пассажирском месте в автомобиле вместе с Адамом, само собой, Ева (так уж повелось испокон веков, что всяких там Адамов по жизни сопровождают только Евы, и по-другому не бывает), с трудом вида не подаёт, как она нервничает и её чрезвычайно волнует то, как себя сейчас ведёт и с какой это стати надумал её бесить и раздражать Адам таким своим не поясняющим ей ничего, молчаливым, да ещё с вкраплением раздумий поведением.

О чём она так и порывалась укорить Адама, потребовав от него пояснений: «И чего молчим? Что-то не так?», но каждый раз, как только она дёргалась в эту сторону, что-то её останавливало – проявляй выдержку – и она, прикусив губу от злости на этого раздражителя её спокойствия – знает же, гад, что я не выношу любых недоговорённостей – задерживала в себе все переполнявшие её высказывания. И Ева, сжав в кулачки свои ручки, сдвинув брови, оставалась внешне непоколебима, смотря вдаль через лобовое стекло автомобиля.

А Адам между тем выдержал столь невыносимую для Евы, задумчивую и кто знает, что он там про себя размышлял однозначно в сторону своих отношений с Евой паузу, с язвительной ухмылкой перекосив свою губу явно тоже в сторону Евы, с кем он никогда, а сейчас и вовсе в последнюю очередь после себя считается, покосившись посмотрел, и то только для того чтобы зафиксировать факт её подчинённого положения, и полез в карман своей куртки рукой. И само собой не для того, чтобы сразу же в ней найти искомое. А Адам такой выносящий Еве мозг человек, что он никогда и притом это нужно им сделать обязательно, не находит с первого раза то, что он сейчас захотел найти.

А Ева, это всё прекрасно зная, всё равно выходит из себя и бесится при виде того, как Адам в очередной раз не может найти искомое, и начинает шурудить руками по карманам.

– Нет, на этот раз ты меня не вынудишь спросить: «Что ты там опять потерял?». – Сжав что есть силы свои губы, Ева молчит, наблюдая за всеми этими шевелениями Адама.

Впрочем, Адам вскоре находит то, что он искал и как оказывается убрал во внутренний карман куртки, а именно сигареты. Такие, из недавнего ещё, традиционного прошлого, без их модернизирования под тенденции прогрессивного настоящего, без своего экономического форматирования.

А вот этот момент с сигаретами, которым Адам отдал предпочтение в плане разговора по душам, не оставляет шанса Еве быть беспристрастной.

– Почему в машине? – задаётся вопросом Ева. Который при данных вводных обстоятельствах звучит как-то неоднозначно трактуемо, где при очень живой фантазии можно предположить некоторые вероятные и в тоже невероятные вещи осуществляемые при обоюдном согласии или хотя бы умении одной стороной быть очень убедительным в плане потворствования своим желаниям между сильно и очень хорошими знакомыми, как прямо эти Адам и Ева. После чего становится всё на свои места в плане понимания того, почему Ева так бесится и раздражена в сторону Адама, кто, добившись своего, сразу потерял всю свою словоохотливость и в ней заинтересованность. И он вместо того, чтобы подбодрить Еву, берёт и ведёт себя прямо противоположно – в полной тишине крепко задумавшись над человеческим бытием, цель которой им сейчас была достигнута, и что спрашивается, теперь делать дальше?!

И как косвенный факт подтверждения возможности иметь место всему тому, что наговаривает на людей бурная фантазия, Адам косится в сторону Евы, и с особой язвительностью и каверзностью делает ей замечание. – Почему-то этот вопрос у тебя не возникал раньше.

– Не уходи от ответа. – С резкостью отвечает Ева.

– От какого? – ничего не понял Адам.

– Ты знаешь. – Еву не проведёшь, она насквозь видит Адама.

– Дай подсказку. – Не сдаётся Адам.

– Твоё курение вводное данное, или оно фиксация прошлого? – задаёт уточняющий вопрос Ева.

– И то, и то. – Даёт неопределённый ответ Адам, щёлкая зажигалкой и раскуривая сигарету под внимательным ко всем его действиям взглядом прищурившейся Евы, с нетерпением ждущей от него пояснений своим словам.

А Адам ожидаемо не спешит раскладывать по полочкам, что он подразумевал под своим ответом, а с каким-то особенным цинизмом раскуривает сигарету, наполняя итак ограниченное в салоне автомобиля пространство дымом и смолами содержащимися в нём. А Еве что делать, когда с её мнением и желанием никак не считаются, заставляя её пассивно дышать сигаретным дымом. Только открыть окно и того же потребовать от Адама, специально не открывшего своё окно для проветривания салона автомобиля. А оправдывать эту свою смутную забывчивость тем, что на улице моросит дождь и он не хочет быть забрызганным и тем более больным – сама знаешь, какой у меня слабый иммунитет, и при любом чихе в моём присутствии я могу запросто слечь болеть – как-то уж слабо аргументировано.

И Адам открывает окно со своей стороны и уже с такой подветренной в одно ухо позиции вот что говорит, а вернее спрашивает Еву. – Ты не задумывалась над тем, почему размер и наполнение сигареты выдержаны именно в таких пропорциях и величинах?

Ева с долей удивления смотрит на сигарету в руках Адама, и с понимающим видом (и что на этот раз вас в себе беспокоит) теоретически спрашивает Адама. – У вас, как я понимаю, есть на этот счёт теория.

– Ты же знаешь меня Ева. Я прежде чем пользоваться чем-то, досконально изучаю функционал и технические характеристики этой предметности. – Отвечает Адам.

– Вот оно что! – развернувшись к Адаму, нескрываемо удивляется Ева, вслед спрашивая Адама. – А что насчёт меня?

– Что насчёт тебя? – не совсем и даже не очень понял Еву Адам.

– Хорошо ли ты меня изучил перед своим использованием. – Делает однозначно голословное и ничем не подтвержденное утверждение Ева.

И, конечно, Адам с ним полностью не согласен и будет его оспаривать.

– Не передёргивайте факты Ева. – Делает твёрдое утверждение Адам. – Я вас никогда не использовал.

– Вы в этом уверены?

– На все сто. – Как есть говорит Адам, в качестве подтверждения своих слов смотря глаза в глаза Еве.

– Ладно, убедил. – Решила поверить Ева. – Ну так что там с вашей сигаретой.

– Ах да. – Спохватывается Адам на том, что пепел с сигареты падает ему на куртку и он вынужден отряхиваться, со всем сил подув на пепел. После чего он окидывает взглядом то, что ещё тлеется в сигарете и на основе оставшегося озвучивает свою аналитику.

– Так вот. – Берёт Адам слово. – Конечная величина, размер и совокупность наполненности сигареты стали итогом огромного количества аналитического труда, экспериментов, замеров и расчётов не одного академического ума. Где им нужно было на основе изучения человеческой функциональности, анатомии, плюс его психологического состояния, составить именно такой пропорционный и дозированный состав наполнителя сигареты, чтобы его было в самый раз для курильщика.

– И к чему ты это говоришь? – задаётся вопросом Ева, кому нет никого дела до вот такого погружения в суть вещей Адама.

И Адам на этот раз чуточку выведен из себя такой приземлённостью Евы, для которой малоинтересно, что кем движет и что в себя включает, ей подавай функционал устройства и всё тут.

– К тому, что я сейчас не просто курю, а я занимаюсь верификацией этого устройства доставки до человеческого организма никотина. – Зло так говорит Адам.

– И что на верифицировал? – с насмешкой вопрошает Ева.

– Отдаю должное разработчиками и технологам этого устройства. – С серьёзным видом отвечает Адам, выбросив в окно сигарету. – Их расчёты зависимости человека от сигареты по большому счёту верные. И хотя в них заложена усреднённая статистика, всё-таки сигарета это предмет индивидуального пользования и через неё своего личного рассмотрения.

– Понимаю. – Многозначительно говорит Ева, неожиданно для Адама вынимая из кармана небольшое устройство в виде ингалятора, и в упор на него смотря, прикладывает ко рту эту как тут же выясниться вейп электронку, и как бы наперекор всему тому, что он отстаивал, явно его провоцируя на ответную злобную реакцию, затягивается и затем выпускает из себя одуреть можно сколько много приторно-сладкого кислотного дыма.

А Адаму хоть и нервно и щёкотно в носу и в глазах смотреть на всё то, что себе позволяет Ева, утверждавшая, что она даже косо не посмотрит в сторону вот таких излишеств, и она двумя руками за здоровый образ жизни и питание без мучного и сладкого, отлично понимает, что стоит за всем этим действием провокационного характера Евы. – Хочет поддеть и вывести меня из себя. Ничего у вас, Ева, из этого не выйдет. – Про себя усмехается Адам.

– А я знаете, не удивлён и другого от вас не ожидал. – Глядя на Еву и на это сомнительное устройство по компенсации в вас никотиновой зависимости, говорит Адам и как бы замалчивает, чего он ещё тут ожидал от Евы. А Ева нетерпеливый по своей сути человек, не может ждать пока Адам там в себе соберётся и надумает объяснить ей суть своих к ней претензий. И она как часто такое уже бывало, ловится на эту уловку Адама, требовательно вопросив его. – Что опять не так?

На что Адам не сразу отвечает, а он, вынув из пачки сигарет сигарету, выставив её перед собой, вот что говорит. – Сигарета в том индивидуальна, что она своей дозировкой и параметрами единично определима. Твой же вейп контейнер наполнения химического катализатора только в вероятных цифрах фиксируем в своих значениях. И на этих основаниях я делаю вывод, что моя сигарета во мне кристализирует индивидуальность, твой же вейп размывает личность.

– Вот значит как! – выходит из себя Ева, отбрасывая не зная куда вейп и чуть ли не крича на Адама. – А знаешь, что мне хотелось бы твоему рецепту верифицировать?!

– Что? – с долей напуганности отвечает на вопрос Евы Адам, разумно рассудив, что не ответить ей было бы опасно для себя, и хорошо, что она ему не в голову кинула вейп.

– Сколько у меня хватит в твою сторону моего бесконечного надеюсь нет терпения. – На выдохе это произносит Ева, принявшись вдруг откашливаться тем самым кислотным дымом, который она в себя загнала с помощью вейпа.

А Адам держит себя в серьёзных руках и даже не пикнет смехом в сторону Евы, которая хоть и закашливается, но всё равно за реакцией Адама наблюдает с готовностью ему выцарапать глаза. Правда, ненадолго. И как только Ева более-менее пришла в себя, он не смог себе отказать в удовольствии поязвить.

– Ну что, всё? – задаётся непонятным вопросом Адам.

– Что всё? – и понятно, что Ева ничего не поняла.

– Один блок терпения закончился. Набираемся новым терпением. – С насмешкой спрашивает Адам.

– Заткнись уже. – Огрызается Ева.

– Я бы заткнулся. А что насчёт моего терпения? – вопрошает Адам.

– Что насчёт твоего терпения? – опять мало что поняла Ева.

– Оно имеет место быть или как? – вопросом на вопрос отвечает Адам.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Ева.

– То, что ты меня вечно из себя бесишь и постоянно выводишь. – С напором, зло прямо в лицо Еве бросил эти слова Адам.

– Это когда такое было? – вопрошает Ева несколько растерянно.

– Мы уже не помним. – Усмехается язвительно Адам. – А что насчёт прошлого дела.

– И что не так?

– Да всё не так. Ты всё вопреки мне, чтобы выбесить делала. – Взорвался Адама, выронив из рук пачку сигарет и принявшись её искать руками, наклонившись к панели приборов.

На что Ева смотрит с высоты своего прямого сиденья и начинает вспоминать, что не так было только с позиции рассмотрения Адама.

Что не так по Адаму, а что только так и должно быть с точки зрения Евы.

– Я считаю, что роль личности в предопределении его судьбы первостепенна. – Сделав глоток из стаканчика с кофе, пустился в свои философские рассуждения Адам, сидя на скамейке в сквере рядом с Евой. Кто по такой же не случайности своего нахождения здесь же рядом с Адамом, держала в руках стаканчик кофе и наслаждалась великолепной погодой, своим нахождением в этом природном оазисе посреди каменных городских джунглей и чуточку бездельем.

А вот Еве так не кажется хотя бы потому, что она в пол уха Адама слушает, наслаждаясь своим отдыхом на природе, где она не собирается перебивать свой настрой опять этими высосанными из пальца Адама философскими проблемами. А Ева, даже не подгадав, а она, заранее предчувствуя и зная, какая сегодня их будет ждать великолепная во всех смыслах этого слова и его значения погода, должно подготовилась к ней, надев на себя самое бесконечно бестелесное и лёгкое платье, что даже нарвалась на взгляд сурового недоумения со стороны Адама, посмевшего себе сделать в её сторону замечание: «Это куда так вырядилась?». А Еве хочется, наконец-то, после столького ожидания ясного и солнечного неба и соответствующей весеннему настроению погоды, так сказать побыть наедине со своей природой. И примешивать к ней какую-то там отсебятину она не собирается, опустив перед своими глазами шоры и настроив свою звуковую чувствительность на шумоподавление.

Ну а чтобы не давать повода Адаму лезть к ней со своими замечаниями, она взяла в одну руку стаканчик в кофе, а в другую свой смартфон, включив по нему трансляцию своего любимого сериала про похождения сыщика всем времён и народов Шерлока Холмса. Где наблюдение за всеми перипетиями его расследований предполагало для Евы не одно только праздное занятие, а она при просмотре этого фильма-сериала совмещала для себя приятное с полезным. Она с большим аналитическим интересом рассматривала методы дедукции Шерлока Холмса. Где у Евы есть своя отдельная точка зрения, как на самого Шерлока Холмса, чьё прошлое, как считает Ева, наложило свой судьбоносный отпечаток на его будущее, и притом кардинальней и существенней, чем это объясняется по ходу этой пьесы с ним, так и насчёт самих его методов расследования.

И если Адам как-нибудь соблаговолит спуститься с небес своего занудства и самомнения и её послушает хоть раз, то она так уж и быть раскроет свои аналитические наработки насчёт господина Шерлока Холмса, имеющего не один пробел в своём официальном прошлом, плюс не одно дно в своём психологическом портрете. Но главное, в чём Ева имеет претензии к этому частному сыщику, – было бы любопытно ознакомиться с его прайсом, к тому же за расследование криминальных преступлений не предусмотрена оплата, как считает Ева, это прежде всего долг гражданина, бороться со злом и несправедливостью (а от Баскервиля Шерлок получил самый свой большой куш, которого ему с лихвой хватило на свою безбедную жизнь, где его детективная деятельность стала для него хобби), – так это то, что он на основе следствий ищет причины их возникновения. Что опять же по мнению Евы слишком запоздало и для жертвы так сложившихся обстоятельств ничего не меняет.

Вот если бы частный сыщик Шерлок Холм, как, впрочем, и какой другой сыщик работал с причинами, которые при положительных тенденциях для только них могли бы вылиться в состав преступления, и на корню их мог предотвратить, то это совсем другое дело. Чем, собственно, поскольку постольку и в зависимости от самих обстоятельств возникновения предпосылок для инициализации таких структурных сдвигов в человеческой натуре, которые толкают его на преступление, и занимается Ева, строя личностную карту предсказаний.

А что насчёт господина Шерлока Холмса, то Ева, несмотря на глубокое к нему уважение, считает его за последственного сыщика. – Но это не значит, что его методы противоречат действительности и не могут быть применимы при работе над картой судьбы человека. – С вот таким замером личности Холмса и его методов, бывает открытым взглядом, а бывает через прищур, как сейчас (всё из-за яркого солнца), смотрит на его дедуктивную деятельность Ева, всё же замечая большую художественную составляющую и выдумку сценаристов при постановке с ним детективных историй.

– А всё-таки было бы интересно прочитать договор об оказании услуг юридического характера между Холмсом и сэром Баскервилем. – Усмехнулась про себя Ева, наблюдая в экран своего смартфона за тем, как неистово нервничает и волнуется сэр Баскервиль в сторону пропажи своего ботинка. Из чего Ева, определённо переняв метод Шерлока Холмса по своему в первую очередь обогащению, а уж только затем ради справедливости, и то в моменты особого озарения в плане желания пощекотать себе нервы, делает не самый оптимистический в сторону щедрости сэра Баскервиля вывод.

– Сэр Баскервиль сложный для Шерлока Холмса клиент в плане оплаты его услуг. – Вот так рассудила Ева. – И я не удивлюсь тому, что с одной парой обуви сэра Баскервиля именно Шерлок Холмс порешал. Что б, значит, поставить его на путь отрезвления и понимания того, что скупой платит не только дважды, но и бывает так необходимо, что с него будет разумно очень взять предоплату об оказании ему вот таких специфических услуг, которые предоставляет Шерлок Холмс таким не берегущим себя господам.

Пока же Ева в таком для себя удовольствии и чуточку неге пребывала, Адам не оставался в стороне, и прежде всего от неё. И Адам, видя, что Ева на него и главное на его заявления не обращает никакого внимания, решает не спускать на тормозах такую обидную для него замкнутость только на себе Евы.

– И как кофе? – как бы интересуется Адам.

– Вполне себе сносно. – Отвечает на автомате, само собой не вникая в суть вопроса Ева.

– Кровь разгоняет? – следует новый вопрос Адама.

– Да, кстати, стало жарко. – Отвечает Ева, вдруг поворачивается к Адаму, внимательно на него смотрит, и спрашивает. – Ты чего хочешь?

– Понять, слышишь ты меня или нет. – Даёт ответ Адам.

– И что, убедился? – вот так реагирует на его ответ Ева.

– Нет. – Даёт удивительный ответ Адам, в противовес имеющей сейчас место очевидности.

– Ты хочешь услышать ответ на своё философствование. – Насквозь видит Адама и всё связанное с ним предугадывает и читает Ева.

– Может итак. – Соглашается Адам.

– Тогда моё мнение такое. – Говорит Ева. – От имевших место обстоятельств и от их стечений всё зависит в судьбе человека.

И само собой Адам не согласен с Евой.

– Но личность без личности, какими бы не были стечения обстоятельств, даже самыми ничтожными, не может их преодолеть. – Порывисто заявляет Адам.

– Тогда его судьба заключается в том, чтобы быть лузером, идти альтернативным геройству предопределением. – У Евы на всё есть ответ.

– Ты опять ничего из мною сказанного не поняла. – Чуть ли не бесится Адам. – Я говорю о том, что личность всегда первопричина, и тот же лузер есть личность, но только со знаком минус. И только от неё зависит траектория судьбы личности.

– Тогда выходит, что личность сама по себе есть обстоятельство непреодолимой силы. – А вот этого от Евы, точно обстоятельства непреодолимой силы, форс-мажора, у Адама уже нет никаких сил терпеть, и он чуть ли не взвыл: «О Боже!», схватившись за голову.

– Тебя не переспоришь. – Спустя время, потраченное на обхват своей головы Адамом, он выдавил из себя этот вывод.

– Вот и не спорь. – Как само собой разумеющееся говорит Ева.

– Я не спорю. – Сквозь сжатые губы процедил слова Адам, переведя свой взгляд на экран смартфона Евы. Куда переводит свой взгляд и Евы, и ей интересно знать, что так сейчас заинтересовало Адама. И как совсем не трудно было предугадать, то Адам любопытстсвует в эту сторону с одной лишь целью, найти подтверждения для своих утверждений.

– А этот Шерлок Холмс, личность? – задаётся вот таким вопросом Адам.

– Личность. – Нехотя соглашается Ева. Здесь Адам было собрался отталкиваясь от этого согласия Евы сделать свои выводы насчёт роли личности в определении своей судьбы, но Ева, предполагая за ним всё это, его перебивает. – Вот только не надо мне тут ловить меня на слове. И может уже пора приниматься за дело.

Адам, перебитый Евой, не слишком доброжелательно на неё смотрит, что-то там про себя не очень лицеприятное для неё проговаривает, и со словами: «Я всё равно буду настаивать на своём», откидывается на спинку скамейки и я, мол, готов, и вас слушаю.

Что в некоторой степени вызывает удивление у Евы, посмотревшей на эту борзоту поведения Адама с недоумением: Что всё это значит?

На что Адам, не отводя своего взгляда от взгляда укоризны Евы, смотрит с высоты своей всегда правоты и самонадеянности. А чтобы Евы сильно там не наседала на него в сторону быть более дисциплинированным что ли, то он, как представитель той части человечества, которая ни перед кем не пресмыкается, так как для него на первом месте свободолюбие, замечает Еве вот что. – И чего вас, Ева, так удивляет. Вы прекрасно знаете мою позицию. Никогда ни во что не вмешиваться, и дать объекту проявить себя на все сто.

А вот у Евы на этот обсуждаемый с Адамом счёт, как можно уже этого ожидать, есть кардинально другая позиция и взгляд.

– Этот ваш фатализм, которым вы прикрываете ваше безделье и лень, начинает меня уже злить. – Несколько на повышенных тонах заявляет Ева.