Читать книгу: «Кладбище забытых талантов», страница 37

Спустя несколько тем, не всех из которых оказались приличными, я тактично попрощалась с мужчинами и направилась к выходу. И вдруг некто позвал меня, отчего я невольно одернула край плаща, закутавшись, словно от холода. Это был незнакомец в черном, как смоль, плаще, что сидел в темном углу подле двери; его лицо скрывала шляпа; и все же он быстро осмотрел меня, казалось, даже изнутри – мне стало не по себе от такого взгляда – и сказал, что обознался. Могла ли я ведать об известнейшем охотнике на ведьм в городе?

Одинокое каменное строение подле полосы леса окружала тишина. В дверь я стучаться не решилась, а потому поглядела в распахнутое окно. Внутри моему взору открылась пустая кухня, от которой отделялись проходы в другие комнаты. Ни движения, ни звука. Не знаю, под действием какой силы и какой мысли я занесла туфлю на подоконник, как неумелый вор, но спустя секунду-другую оказалась в комнате.

Я действовала скрытно, как тень, и тихо, как ветер – по крайней мере мне желалось так думать, ведь при пролезании через окно я едва не смахнула со стола сковороду. И я тихонько двинулась дальше, однако мои стремления прервал некто, вышедший из-за угла коридора. Времени спрятаться даже под стол у меня не было, оставалось только оторопеть и понадеяться на человеческую милость.

– Что ты тут делаешь?!

Лицо Хранимира, живое и невредимое, впервые окрасилось густым слоем удивления: карие глаза, набухшие от неожиданности, метались вверх-вниз, брови взошли на лоб, выгнувшись дугами, а щеки пылали печным жаром. Выглядел он так глупо, что я от радости и смеха хотела разлиться протяжным хохотом.

Однако непорядочным с моей стороны было бы не закричать этому бесстыднику:

– Ты подлец! Ах ты…

Верно, вышло слишком высоко и звучно, отчего он накрыл мои губы ладонью и приставил указательный палец к своим губам. Это было сделано вовремя, поскольку из меня бы последовал бурный поток брани, какой недостоин юной ведьмы, да и вообще кого-либо. Более того, мне представилось, что он скрывает меня – от новой девицы, от кого еще?! – и тогда я раскраснелась, как корень свеклы, и даже налила глаза слезами.

– Сын?! – вдруг послышался хриплый голос из спальни, нисколько не похожий на прекрасный девичий. Раздался страшный кашель, какой срочно нужно было пролечить, как минимум, настоем из мать-и-мачехи, одуванчика и алтея, но можно и корнем солодки. – У нас гости?

– Да, отец, сейчас подойду. Меня… подруга из деревни пришла повидать. Надеюсь, вы не против.

Знала бы я, что отец Хита был лекарем, не сунулась бы в дом даже под острием меча. Этот удивительный вид целителей отличался истинной твердолобостью и редко признавал иные способы лечения.

Хранимир объяснился, и оказалось, что никаких девиц, впрочем, как и многих других людей с момента ухода от меня он не видел. Вот же напасть: столько переживала, злилась, нервничала, и все напрасно! Мог хотя бы оправдать усилия… Хотя я была безумно счастлива его верности мне. Он так долго не посещал мою «деревню», потому как его отец захворал и нужно было за ним присмотреть, но через пару дней он точно «заступит в охрану милой сердцу деревушки».

В разгар нашей встречи, как только Хранимир предложил мне еще горячий чай, раздались ровные стуки в дверь. Я дернулась всем телом, и чашка запрыгала в моих руках, разливав на пол ценный напиток. Пока я извинялась, Хранимир со смесью суровости и страха на лице направился к двери. В мужчине, ступившем на порог избы, я не разглядела черты незнакомца из таверны, поскольку он приоделся в непримечательные одежды и снял шляпу.

– В ваше окно прошмыгнул кто-то! – сказал он серьезно, будто выполнил долг порядочного жителя города, да еще с каким-то наигранным тоном малограмотного человека. – Увидал вот и решил сказать, а то ворья развелось, как собак. Точно все в порядке?

– Это моя подруга пришла… У них в деревне все своих знают, никто не ворует, вот и двери не затворяют. Небось, не привыкла к тому, что в чужие дома просто так входить нельзя. А про окно… Шут его знает, эту деревенщину, може, у них так и принято…

Я очень забеспокоилась, когда на первых порах незнакомец не посмотрел на меня, хотя я стояла позади юноши, сбоку, и должна была привлечь внимание. Однако после того он обратил на меня пронзительный взгляд, в каком не чувствовалось и крупицы добродушности, сочившейся из его вида. По спине прошелся холодок и устремился к ступням – верный признак беды для ведьмы.

– От балда! Чуть не забыл. Меня ж как раз и послали, чтоб письмо передать. Общество лекарей, кажется…

– Он сейчас болен и не сможет пока прийти.

– Понимаю, понимаю, мне это все равно, не мое дело это. Но, видать, там важные вещи писаны, раз послали письмо. По выздоровлению пусть обязательно прочтет.

Я рассказала Хранимиру о посещении таверны. Даже после ухода мужчины уши горели, как раскаленные! Он посчитал мои опасения надуманной игрой воображения. Впервые выбралась в город и всего боюсь, видите ли!

На самом же деле лекарь давно заподозрил неладное. Однажды он обнаружил пустую склянку от зелья, а после моего ухода даже спустя часы от «деревенщины» витал мощный травянистый запах, что нисколько не добавляло правдивости в придуманную на ходу историю. После прочтения письма старик окончательно уверился в своих догадках.

И почему я не бросила письмо в печь? Ах была бы я чуточку умнее!

Выздоровление настигло лекаря скоро, и он без промедления якобы отправился на собрание врачей, однако на полпути сменил направление. В углу таверны он нашел мужчину, облаченного во все темное; кружка браги на его столике намеренно не кончалась. Длинный в соответствии с ростом плащ, матовые туфли и широкая шляпа, под которой трудно было заметить глаза – всё это придавало человеку сходство с тенью.

– Ты охотник за головами? Чего тебе надо от меня?

Старик произносил слова с трудом, поскольку не восхищался людьми подобного дела, напротив, испытывал неприязнь. По всем законам следовало доложить о ведьме королевской страже, однако я жила за пределами города и лекарь боялся, что все усилия охранных воинов будут напрасными. А умелец дела надежнее, без сплетен и пятнания славного имени…

– Сынка твоего, старик, ведьма околдовала. Нужно что-то с этим делать…

– Вздор! Проклятый лгун! Чего ты могешь знать? Такого быть не могет…

– Эта девица, что была у вас накануне, перед визитом была в таверне. Она искала однорукого рыцаря, а на поясе у нее висели подсумки с зельями и травами. К тому же, эти рыжие волосы явно не от работы на солнце. И зеленые глаза… Она, несомненно, ведьма!

– Подумаешь волосы… глаза… травы… Чушь собачья!

Из-под шляпы повеяло недоверием и довольством. Наемник знал, что отец Хранимира давно сделал выбор, хотя не спешил признавать это.

– Дело твое, старик. Сейчас времечко смутное, у меня найдется другая работа.

Как только охотник на ведьм поднял высокое грузное тело, толстая с седыми волосками рука остановила его, схватившись за рукав плаща.

– Через три дни проследишь за ним. Коли это злая ведьма, расправься с ней. А сына моего и пальцем не трогай.

– Половину монет наперед.

– Если что-то случится с моим Хранимирушкой, клянусь, я тебя найду и задушу. Как последнюю собаку задушу, – сказал лекарь, выложив на стол мешочек с монетами.  С видимым отвращением он наблюдал пересчет золота. – Только ведьму!

– Будет сделано, – холодно ответил наемник, и шляпа кивнула вместе с головой.

На закате лекарь смотрел на сына, мелькавшего меж сосен, и сердце его отзывалось недобрым предчувствием. В сторону рыцаря едва различимо и бесшумно следовала чужая высокая тень, державшись на расстоянии. Один раз, перед подходом ко мне, тень потеряла юношу из виду, но следы подков и острый нюх помогли в поисках.

Я жила в особом скрытом от чужих глаз месте. Вдоль трех сосен, окружавших мой домик в форме треугольника, я полила землю зельем. Вид открывался при пересечении этих деревьев, причем в нужном порядке, иначе же путники проходили мимо. И все же, несмотря на колдовство, звери находили меня, и я часто подкармливала и лечила лисиц, одиноких волков, кочевых птиц и животных, виды которых давно стерлись силой времени.

Спустя множество встреч Хранимир выучил путь ко мне наизусть. Его мысли охватила радость предстоявшей встречи, потому он неосмотрительно скользнул сначала между первых двух сосен, затем вышел через другие, повернул скакуна и вновь пересек их и, наконец, последние… Темный преследователь был знаком с волшебством, а потому запомнил нехитрый порядок действий и стал выжидать ночи.

В сумерках и редких порывах холодного ветра от света в окнах вмиг стало тепло, уютно и сонно. Все оконные рамы сияли чистотой, лишь на одной успела появиться прозрачная паутина с привычным для нее жителем. Крышу пронзала труба дымохода; я любила зачитываться, лежав на печи, благородными науками: алхимией, травологией и зельеварением. Позади домика располагалась небольшая теплица, где выращивались нужные виды растений.

Этой ранней осенью сбор большинства трав уже закончился, и я последние пару дней вычищала дом. Пришлось пересмотреть необходимость многих вещей и избавиться от них, отчего внутри стало на порядок просторнее. Ноги мои болели от долгих порханий по всем комнатам то с метелкой, то со шваброй; чтобы не заскучать, я скрашивала рутинную работу пением и танцами, хотя, верно, от этого я и устала… В конце концов дом выглядел прекраснее, чем когда-либо. Надеюсь, он оценил это!

Стойла для животных у меня не было, потому Хранимир привычно привязал скакуна к столбу под навесом крыши и угостил взятой копной сена. Конь фыркнул и прерывисто заржал, говорив уйти – понимал скакун, что у хозяина наметились дела поинтереснее.

Хранимир отворил дверь, снял тяжелые сапоги подле входа, прошелся по коридору и не поверил, что попал в нужный дом. Широкая гостиная с накрытым столом сияла блеском и огоньками свечей, что приятно затемняли комнату, в печи трещали дрова, над которыми кипел ужин, а от первого прилива тепла бросало в жар, хотелось скорее сбросить верхнюю одежду. В дальнем углу помещения находилось место с каменной пристройкой и полками, что я использовала как маленькую кухню: насыпала блюда по тарелкам, разливала чай…

По заблестевшим глазам, устремленным сначала на меня, но быстро переместившимся на стол, я поняла, что напрасно трудилась над чистотой. Власть над мыслями вмиг захватил желудок! Конечно, кому важен блеск половиц, когда стол усыпан едой, а по всему дому витает пряный рыбный аромат?!

– Здравствуй, лисичка моя.

– Ах ты… Тебя давно в земноводную тварь не превращали? Я же просила меня так не называть!

Я невинно похлопала глазами и упала в его объятия, поцелуи… Признаюсь, я обожала, когда он произносил это в мою сторону, но нарочито злиться стоило, иначе мог привыкнуть и та самая обворожительная интонация исчезла бы. Говорил он так, потому что мои рыжие волосы еще в первую встречу напомнили лисицу, увиденную в детстве на охоте. И вот этот образ навсегда закрепился на мне. Ух, задам я ему когда-нибудь!

Я чувствовала себя превосходно, когда не думала о ногах. Голубое платье, подаренное Хранимиром, подчеркивало красоту тела (в особенности одно место), шею украшали амулеты, а на запястье висели травяные браслеты; и чистые волосы мои блестели на свету и пахли мятой, шалфеем и ромашкой, равно как и остальное тело. И причиной моего счастья также было известие, о котором я узнала с утра, хотя по глупости не прекратила уборку.

– Чем кормишь славных путников?

– Проходи, если ты, конечно, славный, хотя да, да, погляжу я… Деревенщина кличет это рыбным супом, – язвительно отозвалась я, припомнив недавний случай, – а в городе это модно называть ухой.

– Не таи обиду, в самом-то деле! Сказал, что первое придумалось в дурной голове – так во век памятовать будешь?

– Чтоб знал! Я еще долго этого не забуду…

Мы начали трапезу, поскольку и мой рыцарь, и я весьма проголодались за день, и некоторое время провели в тишине, наслаждавшись пищей. Хранимир так расхваливал уху, будто в ином случае я бы выдворила его из дома; хотя если подумать, сколько же времени я потратила, чтобы наловить рыбы, его опасения могли сбыться. Наши животы наполнились приятным теплом, и мы разговорились о всяких бытовых мелочах жизни. Он рассказывал про рыцарскую службу, к которой я испытывала ненависть.

– Может, откажешься? Найдешь такую работу, где я не потеряю тебя.

– Ни за что! – воскликнул он, ударив кулаком по столу от возмущения. – Прости… Я шел к этому всю жизнь и не собираюсь прозябать в скуке.

Однажды Хранимир пробовал работать городским стражником, но подобное дело быстро наскучило. Он готов был отправиться в любой бой, лишь бы больше не видеть городских врат и складов с продовольствием.

– Уж лучше меня будут посылать ведра таскать, но я хотя б смогу проявить себя в бою. Спасу чью-нибудь жизнь.

– Путем отнятия чужой!

– Разбойники сами выбирают такой путь, – грустно заметил он. – Либо ты их, либо они тебя. К тому же, теперь ты вряд ли потеряешь меня. Конечно, я стараюсь не показывать никому, но в бою о скрытности думаешь в последнюю очередь. Я уже много где отличился, и все диву дивятся, как это однорукий рыцарь-калека выходит сухим из самой мокрой воды. Хотя… один юнец, совсем еще зеленый малый, заметил руку, когда я бросился на выручку.

– И что теперь будет?

– Молчит пока… Думаешь, ему поверят? Вот и он так же думает.

В ответ я мучила его перечислением рутинных дел из своей, скучной в его понимании, жизни: сбор трав, создание зелий, чтение книг, обучение, добывание еды, стряпня, лечение животных… И все по новой. Кажется, я была из тех людей, кому интереснее слушать других. Однако у меня появилась воистину интересная новость.

– У моего народа есть традиция. Все-таки деревенщины должны их чтить! Я знаю, тебе не понравятся подобные глупости, но меня так воспитывали… В день годовщин знакомства мой народ… танцует. Танец – вот какова наша традиция.

– Что?! Я никогда не…

– Я тоже. Да и не это важно… Поднимайся скорее!

В тот вечер лес стал невольным наблюдателем самого нелепого танца, какой когда-либо случался в мире. Сцепившись ладонями, мы скакали по просторной гостиной, кружились, выполняли движения, которые видели в чужих танцах, и беззаботно хохотали. Заставив меня забыть о посуде, Хранимир в ходе танца направил меня в спальную комнату, где мы пробыли, пока за окном не взросла последняя звезда.

После того усталость дня чувствовалась так ярко, что мы отдались наслаждению отдыха. Накрытые легким одеялом, мы смотрели друг другу в глаза и слушали наши дыхания. Вдруг Хранимир отстранился от меня, перевернувшись на спину, и глубоко вздохнул.

– Что такое? Что случилось?

– Ты прекрасна. Вот что случилось. Настолько прекрасна, что я хочу уехать отсюда вместе с тобой.

– Как уехать? – испугалась я. – Я… я не могу. Мои предки живут здесь сотни лет, да и я всю жизнь провела в этих лесах. Это… мой дом.

– Я знаю. Просто… Уже год прошел с тех пор, как меня проклял злой дух, а моя жизнь не изменилась. Кроме тебя, конечно же… Я все так же рыцарь на подносе, в запасе, на самый последний случай и все так же получаю в спину насмешки. Да, меня стали воспринимать серьезнее, но… Думаю, я бы мог получить больше, если бы никто не знал о моем изъяне. Я хочу уехать туда, где люди не будут спрашивать, почему это у меня отросла рука, где нет гонений на ведьм и где мы сможем жить спокойно.

– Здесь! В этом доме мне все равно, сколько у тебя конечностей, и здесь ты можешь жить со мной в спокойствии. И еще… я не просто так прошу тебя оставить службу. В последнее время заниматься ежедневными делами все труднее…

Я позволила одеялу обнажить верхнюю часть тела и, скрестив ноги, приняла сидячее положение. Я потянулась за отваром на тумбе, плеснула его на ладони и стала нежно поглаживать необычайно округлый от такой позы живот, и губы принялись шептать молитву-оберег. Когда жидкость впиталась, мои ладони и живот подсветились, свет проник вглубь, проявив удивительное изображение. В жидкости плавало еще маленькое нечто, так напоминавшее головастика.

Поглощенные событиями, мы не услышали звуки в замочной скважине, что отчаянно противостояла двум отмычкам; она исчерпала запас сил и вот-вот должна была поддаться напору.

Хранимир долго осматривал чудо, зревшее внутри моего тела, пока не унял трепетание сердца. Наконец он счастливо удивился, улыбнулся и обнял меня с небывалой прежде нежностью, словно я была хрустальным бокалом. В тот момент все чувства смешались во мне: я была безумно счастлива, поскольку боялась, но слезы посыпались из глаз и мне пришлось закрыть лицо ладонями, всецело отдаться порыву грусти.

– Звезды говорят, что это будет девочка, и я им верю… Я не хочу, чтобы она осталась без отца.

– Она не останется, у нее будут два счастливых родителя, – говорил мой рыцарь, гладив рыжие пряди. – Не думала еще, как назовем?

Спустя несколько минут, когда я успокоилась, сказала:

– Алисия. Мне нравится это имя. Знаю, знаю, такое нашим народам не свойственно, но, в конце концов, отец тоже назвал меня необычным именем.

– Точно! В духе матери, веет чем-то ведовским и…

В тот же миг я резко коснулась ладони Хранимира, отчего он смолк. Я закрыла глаза, отдав власть над ощущением мира ушам, и различила тихонький протяжный скрип двери, будто ее заржавевшие петли медленно терлись друг о друга; чуткий девичий нюх определил чужой, но знакомый запах гнилостной души. Неизвестным чувством мой рыцарь тоже понял приближение беды, и молния ударила в сердце, разлившись по телу.

В течение нескольких учащенных выстрелов сердца Хранимир бегло выругался на себя за ослабление бдительности и подумал о спасении возлюбленной, хранившей его дитя. Он прыжком покинул кровать, приземлив ступни в сапоги, и потянулся за мечом. Горестные мысли только усиливали беспокойство: недруг подгадал верный момент, а значит, он вторгся не случайно. Впервые в жизни юноша, прошедший разные бои, узнал, как это, испугаться не за свою жизнь, а за жизнь родного человека.

И поверьте: лучше остаться в неведении.

Я в спешке накинула платье, чтобы встретить неприятеля хотя бы не нагой – о каких только глупостях думаешь в волнительный момент! – и поспешила к едва заметной крышке погреба. Хранимир помог спуститься по шаткой лестнице и, как я его ни тянула, не направился вслед за мной. Он велел мне бежать и резко обернулся, когда дверь комнаты распахнулась от удара.

Крышка погреба прервала зрительные образы, и я могла лишь слышать битву, отодвигав тяжелый шкаф с соленьями. Я прошла сквозь заколдованную стену и побежала вдоль земельного коридора в мастерскую. Моя осторожность тогда спасла мне жизнь, поскольку я всегда держала малый запас зелий на случай беды. И таковая явилась…

Тем временем Хранимир обнажил меч, обхватив его двумя руками, и грозно глянул на темную фигуру в дверном проеме. Незнакомец не желал терять ценные монеты, а потому нападать не спешил, искав взглядом ведьму. Вместо него первым атаковал мой возлюбленный.

Тесное помещение не давало простора для сражения. Несколькими вялыми взмахами меча рыцарь попытался выдворить убийцу из комнаты, а лучше за пределы дома, где сражаться было удобнее. Наемник ловко уклонился от ударов, прильнув к стене, и заскрежетал зубами; он понял беззвучную мысль.

Под темной шляпой вспыхнул план, основанный на удаче и хитростях. Черный, словно сотканный из перьев воронов, плащ изогнулся дугой и мелькнул в дверном проеме. Хранимир без промедлений бросился вслед за убийцей, поскольку его знания даже без кинжалов могли стоить жизни двум несчастным от тяжелого времени людям.

Оказалось, что за долгие часы ожидания наемник изучил окрестности дома и прознал о погребе. Выбежав наружу по прямой, он оттолкнулся ногой от ближайшего дерева и круто развернул тело. Темный наряд скрывал его в ночи. Быстрыми и точными движениями он направился к тропинке за домом; на ней вдали подле дыры в земле, прикрытой валуном, в лунном свете блеснула синева платья.

Глаза охотника на ведьм пылали кровавой яростью, и я только быстрее, как могла, ввиду понятных причин, побежала дальше. Я задыхалась, чувствовав его приближение с каждой секундой, представляла, что в любой момент спины, а затем и горла может коснуться сталь клинков. Хранимир догонял нас, но все же недруг двигался проворнее.

Я понимала, что долго мне не пробежать, и стала шарить рукой в подсумках на поясе в надежде вытащить что-нибудь полезное. И тут судьба решила проверить меня на стойкость, подсовывав порошок парения, зелье уменьшения, зелье невидимости… Последнее могло сбить преследователя, но занимало время на подготовку. Ничего из этого не действовало за доли секунды!

Позади послышался яростный рев, вогнавший в страх всех существ по близости. И я, и наемник невольно обернулись и опешили. Мне было бесконечно горько видеть моего Хранимира в отчаянной свирепости. Кожа его трескалась, разрывалась, сползала, заменявшись коротким слоем шерсти; черты головы сменялись оленьими, с ветвистыми рогами, что причиняло невыносимые боли; глаза впали, исчезнув в тени, и позже вспыхнули ярким алым цветом; тело заметно увеличивалось, отчего одежда обрывками спадала на землю; нижние конечности удлинились, увенчавшись копытами, зато пальцы на руках напоминали горсть остроконечных кинжалов.

В порыве гнева чудовище встало на четыре лапы, и погоня продолжилась с заметными изменениями.

Я выбежала на просторную поляну, столь густо окруженную деревьями по кругу. Тогда я поняла: это роковое место в моей судьбе, а может, и в судьбе всего мира.  Вслед за мной со стороны тропинки вылетел охотник на ведьм, получив толчок невообразимой силы. Он болезненно прокатился по земле, но после подъема проклятая шляпа, словно прибитая к голове, все так же гордо сидела на нем.

В свете луны из-за шероховатых стволов показался дух леса, представший во весь гигантский рост. Алые точки еще не до конца затуманенного разума обратились на меня, и в них я прочитала мольбу. Разве могла я оставить возлюбленного? Я твердо решила остаться и помочь моему рыцарю одолеть убийцу. В ином случае не было бы мне счастья.

– Какая чудесная ночь. За голову чудовища заплатят втрое больше.

В ту ночь отец Хранимира не мог сомкнуть век. В голове мысли мешались в причудливые образы, от каких старое сердце болело сильнее обычного. Пораженный бессонницей, он садился за чтение лекарских книг, но ни одна строчка не достигал разума. Тогда лекарь взял светильник и вышел на свежий воздух, где на огонек за стеклом тотчас же налипли стаи комаров. Ему подумалось, что глаза совсем устали, если в бледности лунной тарелки померещились кровавые пятна. Старик даже снял очки, протер их о край рубахи и вновь взглянул ввысь. Пятна исчезли…

В руках охотника на ведьм блеснули два клинка, его незаменимых напарника. Тогда он предпочитал индийские катары, созданные необычным образом: длинное прямое лезвие было как бы продолжением руки, в то время как два других, коротких, отходили с боков рукояти. Такое устройство позволяло не только наносить удары во многих направлениях, но и удачно защищаться.

Чудовище превосходило наемника и ростом, и весом, и силой ударов, но движения его были медлительными. Резвая тень то и дело кружила вокруг него, наносив частые порезы по всему телу. Когда же когтистая лапа достигала цели, ее встречали боковые лезвия катаров, отчего болезненный рев звучал невыносимо часто.

В один момент оленья пасть, сохранившая лишь зубы, все же впилась в плечо противника. Передние зубы резали плоть и мышцы, острые клыки рвали их в клочья, а плоские нещадно дробили кость. Жертва, что угодила в подобный капкан, могла лишь извиваться от боли, причиняв себе еще больше ощущений. Один клинок выпал из пораженной руки, но другой впился в пустую глазницу чудовища. Судя по звуку, острие напоролось на кость, продырявив ее, и челюсти разжались, испустив звучный рык.

Мне оставалось только молиться за Хранимира. Я боялась навредить ему силой колдовства, да и зелья не годились для нападения. Я беспомощно смотрела на боль своего возлюбленного, и сердце мое разрывалось от каждого звука.

После освобождения руки наемник отпрыгнул и попятился на десятки шагов, наблюдав за муками чудовища. Лицо кривилось от боли, по пальцам стекала ручьем кровь, орошав землю. Верно, он решил, что с такой раной и без должного вооружения злой дух леса победит, и стал озираться по сторонам. Заметив меня, он вскинул здоровую руку, где таилась пусковая система со взведенной стрелой, и зажмурил один глаз.

Я даже не успела двинуться и понять, что на голой местности совсем не было укрытий. Представляв, что стрела на высокой скорости полетит мне в грудь или, чего хуже, в живот, я развернулась и накрыла дитя руками. Присела невольно: ноги подогнулись в страхе, когда послышался четкий щелчок механизма.

Боль все не подступала, и ожидание заставило обернуться. Тонкий березовый прут с железным острым концом все-таки достиг цели…

Оказалось, что еще до полета стрелы Хранимир бесшумным прыжком закрыл линию выстрела. Грузное тело пошатнулось от толчка, чуть не завалившись на спину, и из пасти вырвался неистовый звериный рев. Сотни лесных птиц взметнулись в небеса.

Движения охотника на ведьм уже не были столь ловкими, но он рванулся на встречу чудовищу, выставив перед собой катар. Толстое лезвие уже направилось в шею существа, подарив чувство победы, но увесистая лапа резко приложилась сбоку. Убийца отлетел на несколько саженей, после чего остался на земле, ощущав треск в каждом ребре и разрыв органов.

Наконец шляпа рассталась с ним.

Луна скрылась за тучей, чтобы ни она, ни я не видели зверства, с каким от наемника отрывались куски плоти.

И все же я радовалась победе моего возлюбленного. Я преждевременно рванулась к нему, но застыла на полпути: бешеные алые глаза и окровавленная длинная пасть повернулись в мою сторону. Я поняла, что от вкуса плоти и крови злой дух леса вконец завладел рыцарем и жаждал мести за столь долго заточение.

В полутьме я не могла рассмотреть склянку с зельем нужного цвета. Пришлось достать первое попавшееся, поскольку чудовище устремилось ко мне с самыми недобрыми намерениями. Однако барьер, исходивший от моих ладоней, спас меня от неминуемой гибели, но от беспорядочных ударов я повалилась на землю. Я судорожно скользила в подсумке по стеклянным пузырькам и в порыве страха высыпала их на траву.

Бледный луч, как на театральной сцене, упал на наше действо. И я разглядела целебный отвар!

Остался последний и вместе с тем самый трудный шаг: отправить склянку сквозь барьер, для чего нужно было прервать волшебство. Я уже решилась на отчаянный поступок ради моего Хранимира, но неожиданно дух леса отпрянул. И вновь случился болезненный звук, что стал в ту ночь частым событием.

На искалеченное тело наемника было трудно смотреть, но жизнь еще теплилась в нем. Он морщил разорванную кожу изуродованного лица, хромал за сломанную ногу, из которой виднелась часть кости, шатался, а кровь, лившаяся из обрубка руки потоком, знаменовала скорый исход. Будто выполнив последнее желание, чем невольно спас меня, он рухнул на землю и предался смерти.

Рукоять катара торчала из шеи чудовища. Откупорив крышку пузырька, я плеснула отвар ему в пасть, отчего он только сильнее завертелся по кругу, размахивал лапами, стучал зубами… Движения замедлялись, пока не стихли, страшные черты внешности потихоньку покидали тело. Хранимир возвратил себе человеческий облик и повалился на землю без сил, подобно противнику.

О какую глупость я тогда проявила! Я совсем забыла подумать, что раны не исчезнут, а напротив, начнут испускать кровь еще сильнее…

В ту ночь трава на поляне вдоволь напилась крови.

Лекарь слышал каждый гортанный крик и направлял кобылу к источнику звуков. С каждым мгновением вожжи все сильнее дрожали в старых ладонях и неустанно подгоняли животное. Прибыв на поляну, старик спрыгнул на землю, точно в далекие молодые годы, и побежал к месту сражения.

В свете луны среди травы над чем-то, лежавшим в траве, склонился мой девичий силуэт. Сердце забилось в испуге, когда старик едва не наступил на останки наемника. Отец Хранимира представил страшную картину и достал нож из-за пояса, готовый защитить сына от ведьмы. Он молил богов, чтобы человеком, что натужно кряхтел от боли на земле, оказался один из тысяч других молодцев, но не его сын.

Холодные дрожавшие дряхлые ноги медленно ступали ко мне.

Тогда я ничего не замечала; я просто завывала, точно раненная лисица, и бессильно роняла слезы на возлюбленного.

Вдруг Хранимир потянул меня вниз и приобнял, сурово посмотрев отцу в глаза. Я только громче зарыдала, разлив стон по округе.

Кинжал затрясся в морщинистых руках и упал на землю.

В ту ночь лекарь не увидел перед собой ведьмы, что погубила его сына. В ту ночь он увидел молодого себя, склонившегося над телом близкого человека, беспомощно ронявшего слезы, одинокого… В глазах Хранимира отразилась крепкая решительность; казалось, даже в таком состоянии он бы поднялся, защитил бы меня, несмотря ни на что…

Старик упал на колени перед нами; он так и не смог моргнуть, чтобы не потерять миг, последний миг, когда его сын был жив.

Я приподнялась, зависнув над лицом моего возлюбленного, с трудом различав дорогие сердцу черты из-за проклятых слез.

– Анна… Сохрани ее. Ухо-ди! – прошептал он мне.

Было невыносимо горько смотреть на то, как жизнь вытекала из его тела. У меня не было порошка, что мог остановить кровь, да и Хранимир потерял ее столько, что не восполнил бы. Он медленно умирал. И только я, грубо прижав рану на шее, удерживала его на этом свете.

Вместо того чтобы убежать, скрыться в лесном мраке, я потянулась к его губам, подарив нам обоим последний поцелуй. В памяти всплыло одно средство. Незадолго до смерти, отец поведал мне некие слова, способные совершить воистину чудесную вещь. Я могла надеяться лишь на чудо! Никто не знал ни их действия, ни той платы, что взымала природа, но в тот момент я была готова пожертвовать всем, что имела.

Я освободила губы от теплого прикосновения и четко проговорила, скрестив руки на его груди:

– Оз ми вэй о ю мэй из ни жэй и ай дэй ам нэй ову ю нэй.

Мощный порыв ветра настиг нас и поднял в воздух. Все мироздание вмиг разрушилось, потеряв краски, звуки, запахи и души, чтобы возродиться вновь. Мы тогда ничего не успели понять: Хранимир обернулся пышным лесом, в чьих объятьях я претворилась в старое кладбище, а мое дитя воплотилось призрачной силой.