– Как ты мог, Патрик, – уже более тихо выдавила я из себя слова вместе с очередным потоком слез. – Как ты мог! Мы ведь были близки вчера. Я думала, что ты – лучшее, что было в моей жизни, а ты…Ты причинил мне боль.

– Милая, родная моя, – он протянул ко мне руку, желая прикоснуться, так же, как это сделала я вчера во время его откровений об отце, после которых мы впервые занялись любовью. Но я ему не позволила этого сделать, отступив назад. – Позволь мне войти.

– Нет! И речи быть не может. Твоей ноги больше не будет ни в этой комнате, ни в этом доме! Я больше не хочу тебя знать! Проваливай!

В тот момент мне очень хотелось толкнуть его изо всех сил, чтобы он упал с крыши и сломал себе что-нибудь. Но я все же не решилась на этот шаг, так как все еще любила его, да и боялась, что дело может закончиться чем-то и пострашнее перелома.

– Валери, любимая, – снова попытался он заговорить со мной как можно осторожнее и ласковее, надеясь заполучить хоть толику моего внимания.

– Не называй меня так! – закричала я, тряся своими маленькими кулачками у его растерянного лица. – Иди к своей новой пассии и ей признавайся в любви! Я же тебе больше не верю!

– О какой пассии идет речь? – удивление на его лице казалось искренним, но я решила не позволять себя обмануть. Моя доверчивость причинила мне к тому времени уж слишком много неприятностей: вначале я лишилась из-за нее девственности с недостойным человеком, а затем чуть было не подверглась изнасилованию той же личностью.

– Я видела вас двоих! Ты повел ее на наше первое место свидания….Ты поцеловал ее….Ты надругался над моими чувствами!

– Ты видела нас с Ирэн?

– Я понятие не имею, как ее зовут и уж точно мне без разницы имя этой девки!

– Вал, это не то, что ты подумала.

– Ну конечно! Ты меня совсем за дуру держишь?!

– Позволь мне все тебе объяснить.

Из-за моих криков, которые могли поднять из могилы даже мертвеца, в мою дверь начали ломиться. Так как она была заперта, попытки прекратились, а взамен начались стуки и крики.

– Валери! Что там происходит?! – прокричала моя мать.

– Дочь, открой дверь! – подхватил отец.

Я поспешила выполнить просьбу отца, поняв, что только так я могу заставить Патрика уйти и оставить меня в покое. Я оказалась права: стоило моим родителям ворваться в мою комнату, как Патрик уже успел спрыгнуть вниз и скрыться в ночи.

Мать обняла меня (чего не делала, бог знает сколько лет) и помогла мне лечь в постель. Отец в это время закрыл окно и задернул шторы. Они желали узнать подробности случившегося. Чтобы хоть немного утолить их любопытство, я сказала им, что рассталась с Патриком, промолчав о причинах. К счастью, им данного объяснения оказалось достаточно, и они принялись меня успокаивать, заверив, что я найду себе парня «из своего круга». Последние слова не были произнесены вслух, но они явно подразумевались.

Меня оставили одну в своей комнате, когда я окончательно перестала плакать, сделав вид что уснула. Но в эту ночь мои щеки так и не высохли от слез, а разум не посетили сновидения. Вместо этого мне пришла, как мне тогда показалось, отличная идея мести.

Включив компьютер, я перебросила запись признания Патрика об его отце на жесткий диск. Воспользовавшись программой нарезки аудиофайлов, я вырезала нужную мне часть, убрав мой начальные признания любви и последующие страстные стоны (повторное прослушивание что одного, что другого причинили мне опять душевную боль). Оставшуюся середину, я загрузила на «фэйсбук» и сделала массовую рассылку всем моим виртуальным друзьям.

Осуществив свою «месть» я выключила компьютер и уложилась спать. Смотря в потолок и улыбаясь, я твердила себе, что поступила правильно и что мой поступок был полностью оправдан. Я хваталась за эту мысль столь долго, сколько могла, но вскоре не удержалась и снова заплакала.

16.

На следующий день весь город гудел от новости, которую я распространила. Эффект превзошел все мои ожидания. Все обсуждали семейство Гринов и каждый имел свои мысли по этому поводу, как правило – они ограничивались осуждением отца Патрика, а заодно и всей семьи. Нашли даже такие, которые устроили пикет перед их домом, выкрикивая поочередно то требования покинуть город, то оскорбления в адрес всей семьи. После обеда к дому Гринов даже подъехал автомобиль местной службы новостей, желающих взять интервью у кого-то из членов семьи. Миссис Грин не показывалась на улице на протяжении двух дней, и только Патрик пытался спровадить от их крыльца всех незваных гостей. Когда репортер спросил: «Что чувствуешь, когда знаешь, что ты сын убийцы?», Патрик запнулся, покраснел, а затем набросился на телевизионщиков с граблями, которыми он собирал желтую листву с газона. Те успели ретироваться невредимыми, а кадры с Патриком бросившихся на них с рабочим инструментом крутили на протяжении всего дня.

Я видела этот репортаж. Мне было жалко и Патрика, и всю семью Гринов в целом, но в то же время, я придерживалась мнения, что поступила правильно. Я верила, что Патрик получил по заслугам и во всем винила только его. Ведь это он изменил мне с другой. А потому он должен был понести за свой поступок наказание.

Патрик, а следом за ним и миссис Грин потеряли работу. И не потому, что их уволили, а потому что устали слушать за спиной смешки, обвинения, а иногда и открытую злобу в свой адрес. Раньше мало кто в городе обращал внимание на их семью, но при встрече с ними обязательно здоровались, теперь же они у всех были на виду, да только пожеланий «доброго дня» поубавилось.

В одну из ночей «ирландец» вновь появился под моим окном. Только в этот раз он не стал кидать камешки в стекло, а сразу же принялся кричать:

– Вал! Зачем ты так со мной поступила?! Я ведь любил тебя, Вал!

Да, именно «любил» он сказал. И данное слово, произнесенное в прошедшем времени, кольнула меня прямо в сердце. Была ночь, я легла спать, а потому в моей комнате не горел свет. Я осторожно поднялась с постели и подошла к окну. Он не мог меня видеть, но и я различала с трудом его силуэт. Судя по его голосу – он был пьян.

– Я ведь хотел быть с тобой, заботится о тебе…завести семью. – Каждое слово он произносил все тише и тише, затем замахнулся и выбросил что-то в сторону, скорее всего – бутылку. – Ты предала меня. Теперь я не знаю, как мне быть дальше. Все пошло наперекосяк.

Мне хотелось открыть окно и вступить с ним в спор. Заявить, что это он первым предал меня и что он виноват в том, что с ним сейчас происходит, но я сдержала свой порыв.

– Я верил тебя. Больше чем самому себе. Ты разбила мне сердце, испортила жизнь…Ладно мне, но моя мать и Марти были не причем!

И снова в моем сердце кольнуло от его слов. Здесь он был прав: о его матери и брате я не подумала, когда делала рассылку аудиофайла. В свое оправдание я могу сказать, что в те минуты я просто не могла размышлять здраво и просчитывать наперед последствия моего поступка.

– Вал! Ответь мне! Я хочу поговорить с тобой. Мне нужно все тебе рассказать. Мне это необходимо. Пусть даже это будет наш последний с тобой разговор….Вал!…Вал!!!

Входная дверь нашего дома распахнулась, после чего я услышала грозный голос отца:

– Патрик! Иди домой и проспись! Кончай кричать, а то разбудишь всю округу!

– Я должен с ней поговорить, мистер Стоун! – ответил он моему отцу, заплетающимся языком. – Вы ничего не понимаете! Мне надо ее увидеть!

– Уходи, пока я полицию не вызвал! – пригрозил отец.

– Весь город ополчился против нашей семьи! А вы знаете как это тяжело, мистер Стоун? Знаете, как неприятно слышать оскорбления в свой адрес из-за того, что ты не совершал?! Да, мой отец – убийца! Это горькая правда! Но, ни я, ни моя мать, ни мой братишка не виноваты! Мы просто хотели забыть обо всем и жить нормальной жизнью, как все вы! И мы не единственная семья в этом городе, которая имеет «скелет в шкафу»! В этом можете не сомневаться!

– Патрик, в последний раз предупреждаю – покинь мою лужайку! – оставался непреклонным мой отец.

– Ладно, я ухожу, – вздохнул Патрик. – Все равно, все это уже не имеет ни малейшего смысла.

Патрик развернулся и неторопливо зашагал домой. Его фигуру, с поникшей головой и со сгорбленной спиной, освещали фонари. Я следила за ним, пока он не исчез во тьме, до которой не дотянулся искусственный свет.

Спустя три дня, кто-то из местных подростков-шутников наклеил на всех фонарных столбах листовки с фотографией Патрика и с надписью под ней: «У рыжих нет души. Его отец это наглядно доказал». Эти листовки висели на протяжении целого дня, на обозрении зевак, пока Патрику не удалось снять их все. Я не видела, как он этим занимался, но слышала от двух-трех очевидцев.

На четвертый день дом Гринов забросали яйцами и туалетной бумагой. Был ли в этом замешан Роб Нельсон? Не могу сказать наверняка. Но его участие в этом меня бы не удивило.

На пятый день у дома Гринов появилась полицейская машина, как раз в то время когда миссис Грин с сыном смывали стены и окна дома от яичных внутренностей и скорлупы. На Патрика поступило заявление: якобы он был виновен в краже некой суммы денег из дома одного из самых богатейших семейств города. Как не пыталась оправдать своего сына, у миссис Грин ничего не вышло – полиция увезла с собой Патрика. К счастью ареста не последовало – он вернулся домой спустя три часа. Никаких улик, указывающих на него – напрямую или же косвенно – у полиции не нашлось. А вскоре дело и вовсе закрыли, по той простой причине, что деньги нашлись. Оказалось, что хозяева денег перепрятали их так, что и сами забыли, куда их положили. На вопрос полиции: «почему они в таком случае обвинили в краже именно Патрика?», те, без малейшего стеснения ответили:

– Он ведь сын убийцы. К тому же, у него всегда была дурная репутация.

Семейство Гринов так и не дождалось извинений с их стороны за причиненные неудобства.

Видимо это была последняя капля, после которой семья Грин покинула наш город, уехав в неизвестном для всех бывших соседей направлении. И как бы я не страдала из-за их отъезда, я беспрерывно повторяла себе, что так было лучше для всех. Грины больше не будут подвергаться нападкам со стороны горожан, а я – быстрее забуду рыжеволосого «ирландца», чья фамилия прекрасно сочеталась с цветом его глаз.

17.

Спустя полгода после отъезда семейства Гринов из нашего города, когда мое разбитое сердце начало затягивать раны, оставляя на их месте только шрамы, я нашла в нашем почтовом ящике среди счетов и рекламных буклетов письмо без адреса отправителя. Предназначалось оно мне. Я догадывалась – от кого оно могло быть, хотя полной уверенности в этом у меня не было. Патрика я помнила и даже где-то глубоко в душе продолжала любить и тосковать по нему. Но к этому времени у меня появился новый парень. Его звали Вик и он совсем не был похож на «ирландца»: он был брюнетом с карими глазами из обеспеченной семьи и с полным отсутствием музыкального слуха. Он учился на первом курсе университета и мечтал стать в будущем первоклассным юристом. Увлекался он спортом и играми в тотализатор. Вик часто выигрывал, делая точные прогнозы на бейсбольные, футбольные и баскетбольные матчи.

Он мне нравился, но я не чувствовала рядом с ним того же, что было с Патриком. Бабочки в моем животе уже не порхали. Мы часто с ним ходили в ресторан, в ночные клубы и боулинг. Но с Виком я ни разу не посетила территорию карьера, не запустила в ночное небо китайские фонарики, не сыграла для него на пианино, не почувствовала его рук на своих бедрах при созерцании океанских волн. И я рада, что этого всего не было. Потому что карьер, пианино, фонарики и океан принадлежали не нынешней мне и Вику, а – прошлой мне и Патрику.

Поднявшись в свою комнату, я положила письмо на комод, а сама в это время включила компьютер и забыла о времени на долгие три часа. После я отправилась на кухню, чтобы перекусить чем-то съестным из холодильника. Не найдя помидор, я вызвалась добровольцем отправиться в магазин за покупками. Таким образ о письме я вспомнила ближе к закату дня. Включив телик на музыкальном канале, я неторопливо принялась распечатывать письмо. Когда мне удалось вытащить из конверта лист бумаги и начать читать, я позабыла обо всем на свете, а в конце письма не смогла сдержать эмоций и разрыдалась.

Как я и предполагала, отправителем был Патрик Грин.

«Привет, Вал.

Надеюсь, ты прочтешь это письмо, прежде чем порвешь его не мелкие кусочки, выкинешь в окно или же предашь огню. Хочу верить, что когда это письмо дойдет до тебя, ты уже не будешь держать на меня столь сильного зла, кое я видел в твоих глазах при последней нашей с тобой встрече. Я в каждый день вспоминаю тот вечер и спрашиваю себя: как бы сложились наши с тобой отношения, если я тогда бы настоял и рассказал всю правду? Наверняка – это много что изменило: мы бы с мамой и Марти не переехали, а ты – до сих пор была бы моей девушкой. Я не знаю: так бы это было или нет, но я хочу в это верить всем сердцем.

А еще я хочу рассказать тебе о том дне, когда ты решила, что я предал тебя, изменив с другой. Прошу, позволь мне объясниться хотя бы сейчас, когда я от тебя очень далеко. Для меня это очень важно, пусть даже для тебя – не слишком. Не откажи мне в последней к тебе просьбе и прочти это письмо до конца.

Ирэн – девушка из центра по борьбе с онкологическими заболеваниями. Я часто с ней виделся в больничных коридорах и во время химеотерапии, когда Марти ставили капельницу».

Я тут же вспомнила девушку в косынке, которую видела и сама, когда приходила вместе с Джулс в больницу. Ирэн смотрела на меня с грустью и даже завистью в глазах.

«Мы с ней сдружились. Не удивительно, ведь мы виделись очень часто. Они с Марти не редко поддерживали друг друга во время борьбы с недугом. Но дальше больничных стен наше общение никогда не выходило, за исключением того единственного раза.

В тот день мы с мамой узнали, что новое лекарство прекрасно борется с болезнью Марти. На сегодняшний день он почти здоровый пацан – с отросшими волосами и прибавивший слегка в весе. Я начал его обучать игре на гитаре и отбивать мячи, как того и желал. И скажу тебе без преувеличения – у него получается и то и другое гораздо лучше, чем у меня в его годы. То, что он начинает жить обычной здоровой жизнью не только заслуга врачей, но и ваша с Джулс. Вы помогли нам справиться с недугом и подарили Марти шанс на новую жизнь. За это я буду вам благодарен до конца своих дней, несмотря ни на какие обстоятельства. Вы подарили нам надежду и благодаря семье Стоунов мы с мамой и братом знаем: в этом мире есть гораздо больше хороших людей, чем многие думают.

В тот же день, когда Марти пошел на поправку я узнал от Ирэн, что ее дела наоборот – идут очень плохо. Она сдалась, и рак распространился по всему ее телу. Врачи давали ей не больше двух месяцев. Мы сидели в кафэшке при больнице и она, рыдая, поведала мне свою горькую правду. А еще призналась, что в свои шестнадцать лет ни разу не встречалась с парнями и не знала, что чувствуешь во время поцелуя. Она попросила меня стать ее «любимым» хотя бы на два часа. Я не смог отказать ей в этом. Мы покинули больницу, чтобы ее стены не тяготили над ней и не напоминали без конца о ее трудном положении. Прогулявшись по улице, держась за руки, она попросила мне показать какое-нибудь место в городе, которое надолго ей запомниться и она будет вспоминать о нем в свои последние часы на земле. Более подходящего места, чем карьер, я не смог придумать. Там, сидя перед обрывом, она попросила меня о первом и последнем поцелуе в своей жизни. Я дал ей то, что она просила: для меня тот поцелуй ничего не значил, а вот для нее – это было исполнение одного из списка сотен желаний, которым не суждено сбыться.

В этом и состоит правда, которую я хотел тебе поведать и которую, я надеюсь, ты теперь знаешь. Жаль, что у меня не было возможности сказать тебе это все напрямую. Но я рад, что у меня есть хотя бы возможность объясниться с помощью письма. Если ты его прочла – я надеюсь у тебя хватит сил простить меня, ну а если же я все это время говорю с языками пламени, что доедают бумагу, на которых написаны эти слова, тогда я просто пожелаю тебе всего наилучшего, а еще найти того единственного, который будет достоин тебя. Ведь ты, Валери Стоун – лучшее, что было в моей жизни.

С любовью, Патрик».

Я плакала и целовала каждую буковку письма. Я читала его снова и снова. Я прижимала его к груди и просила о прощении у пустоты, которая была в моей комнате и у пустоты – в моем сердце. Я молила Бога, чтобы он дал нам с Патриком еще один шанс, но каких-либо предзнаменований, которые бы подтвердили, что мои мольбы были услышаны, я так и не дождалась. Все окружающее меня оставалось прежним, и только я менялась на глазах, становясь чуточку взрослее и чуточку умнее, и по-прежнему несчастной.

Уснула я, прижимая письмо к груди, а наутро побежала к дому, где раньше жили Грины. Все эти полгода он пустовал и, судя по своему мрачному виду, он был далеко не рад меня видеть. Мне казалось что я даже слышала его укорительные слова: «Из-за тебя обо мне все позабыли и давно перестали ухаживать. А ведь у меня уже крыша начала протекать, петли на дверях совсем проржавели, да и лужайка перед домом заросла травой». Крыть мне было нечем. Я пристыжено удалилась, оставив тосковать опустевший дом по хозяевам дальше.

Спустя десять минут я оказалась у здания мэрии. Там я хотела разузнать: куда отправились Грины, после чего покинули город. К сожалению, никто не смог ответить мне на данный вопрос. А раз такой информацией не владели люди, работающие в мэрии, тогда мне никто бы не смог помочь.

Так, да не так.

К счастью мне пришла на ум идея заглянуть вначале на мойку, где раньше работал Патрик (но там мне тоже ничем не смогли помочь), а затем – и в ночной клуб, в котором я играла на фортепьяно, а Патрик – на гитаре. Мне удалось найти хозяина клуба – Джона. Он мне и рассказал, что за день до отъезда Патрик заглянул к нему и напомнил о предложении Джона свести его с группой из Финляндии, которой требовался гитарист.

Trolls and Hunters. Название группы я вспомнила практически сразу.

– Берусь предположить, что они перебрались обратно в Европу, – сказал Джон. – Но Патрик наверняка не сидит на месте и гастролирует по разным городам. Слышал, что эта группа приобрела популярность и теперь редко выступает в – похожих на мой – клубах. Теперь у них многотысячные залы. Попробуй поискать на «YouTube», наверняка что-то найдешь.

Советом Джона я воспользовалась сразу же, как вернулась домой. Я нашла в Инете около десяти концертных записей группы «Trolls and Hunters» и огромное количество любительских клипов. Видео с концертными записями имели под один миллион просмотров и десятки тысяч комментариев. Большинство из них принадлежали девочкам пубертатного периода, которые признавались в любви участникам коллектива. Среди таких комментариев нашлись и те, что были адресованы Патрику. "Кто-нибудь знает имя рыжего парня? Подскажите, пожалуйста, мне очень надо знать!"; «Классная группа! Я в восторге. Особенно мне нравится гитарист-симпатяшка»; «Патрик я хочу от тебя детей, таких же рыжих, как и ты!», и многие другие в таком же ключе.

Прочитав несколько подобных комментариев и испортив себе настроение, я принялась смотреть видеозаписи. Львиную долю внимания оператора забрал себе вокалист группы. А вот второе место разделили между собой Патрик и барабанщик. Песни у них были неплохие, хотя, признаться, я мало что смогла расслышать, так как меня гораздо больше занимало желание уловить каждый кадр с моим «ирландцем». И в каждый раз, когда камера показывала его, мое сердце начинало учащенно биться. Во всех кадрах он смотрел на струны своей гитары, а мне так сильно хотелось увидеть его глаза.

Прослушав два концертных выступления, каждое из которых длилось больше часа, я решилась написать свой комментарий под видео, надеясь, что Патрик прочтет его. А если не он сам, то кто-то из группы и сообщит ему об этом.

Я написала, как меня зовут и о том, что очень сильно хочу поговорить с Патриком, что номер моего телефона был все тем же, а вот его номер я удалила, а восстановить его у меня не получилось. И если Патрик прочтет данное сообщение – пусть позвонит мне.

Я проверяла ответ на свой комментарий через каждый час. Мне уже начали отвечать, правда – не тот, кого я ждала. В основном писали малолетние фанатки, которые подвергали сомнению правдивость моих слов и не упускали возможность кинуть в мой адрес скабрезную шуточку. В полемику с ними я не стала входить, так как понимала, что ничем хорошим эти перебранки в Инете для меня не закончатся.

На следующий день я с трудом нашла собственный комментарий, так как новые сообщения под видео не переставали поступать, после чего я поняла, что моя попытка не увенчается успехом, и Патрик не прочтет моего сообщения. Это все равно, что искать иголку в стоге сена.

Мне было нужно найти другие способы связаться с Патриком. И единственное, что мне приходило на ум – написать песню и выложить ее так же на «YouTube». К счастью, в последние дни в моей голове вертелась некая романтическая мелодия, которая требовала к себе большего внимания, дабы из простых обрывков превратиться в полноценное музыкально произведение.

Ради этого я договорилась с владельцем ночного клуба Джоном, что он будет позволять мне играть на пианино по одному часу в рабочие дни недели до открытия заведения для клиентов. На протяжении десяти дней я пыталась превратить песчинки нот в музыкальную жемчужину, а затем в течение еще трех дней занималась ее огранкой и шлифовкой, пока конечный результат меня полностью не удовлетворил. А уже на пятнадцатый день, я принесла в клуб камеру, поставила ее поверх пианино и приготовилась исполнить придуманную мной музыку под запись.

– Здравствуй, Патрик. Через это видео, я хочу попросить у тебя прощение и сказать, что была не права, – произнесла я, глядя в объектив камеры. – Очень надеюсь, что ты не только услышишь эту мелодию, которую я придумала о нас и для нас, но и что она тебе понравиться. Называется произведение просто: «Я люблю тебя, Патрик Грин». Исполняет автор – Валери Стоун.

Я заиграла, и камера на протяжении чуть более трех минут записывала каждую ноту и каждое мое движение. Дома я пересмотрела запись три раза, выискивая шероховатости. Если они и были, то не слишком значительные.

На протяжении всех пятнадцати дней, вплоть до заливки видео на просторы всемирной паутины, я безоговорочно верила в состоятельность своего плана. Меня не посетила ни разу мысль, что Патрик не увидит данное видео и не свяжется со мной. Все то время я прибывала в ареоле некого волшебства, которое должно было мне помочь. Но оно начало быстро гаснуть, стоило моей видеозаписи оказаться среди миллионов таких же любительских видео, а также среди невероятно-популярных профессиональных клипов, таких как у «PSY».

Шли дни. Недели сменяли недели. Я отпраздновала свой самый грустный восемнадцатый день рождения. Я рассталась с Виком. Поссорилась с матерью. Снова начала отдаляться от Джулс. Другими словами: вернулась к той жизни, которая была у меня до нашего с Патриком знакомства.

Мое видео медленно набирала просмотры. Появлялись комментарии – в основном положительные. Но среди них не было того, ради которого все это делалось. В день, когда я тебе все это рассказываю, мой воображаемый друг, у моей композиции больше двадцати пяти тысяч просмотров и около сотни комментариев. Но все они не имеют для меня ни малейшего значения. Все было в пустую. Мои попытки найти Патрика потерпели крах. Видимо, такова моя судьба – обрести любовь всей своей жизни, а затем потерять ее из-за собственной глупости.

Сегодня я собираюсь пойти поведать Ирэн Керли. Этой девочке навсегда предстоит остаться шестнадцатилетней. При жизни я ее не знала, но она сыграла важную роль в моей судьбе. И то, что эта роль «разлучницы» – не ее вина. Она просто хотела узнать, что такое любовь, прежде чем ее жизненный путь оборвется в самом начале. И я рада, что Патрик смог подарить ей хотя бы мимолетную, но столь необходимую иллюзию этого прекрасного и всеобъемлющего чувства. Надеюсь, ей понравятся белые розы, которые я для нее купила. Это единственное, что я могу для нее сделать. А вот она наверняка сможет сделать для меня гораздо большее. К примеру, молча выслушать все то, что весит грузом на моем сердце. Кто знает, возможно, она и есть тот воображаемый друг, с которым я все это время вела разговор.

Моя история завершена. К сожалению, хэппи-энда в ней нет. Но я успокаиваю себя и твержу, что в каждой истории – даже самой грустной – можно написать два обнадеживающих слова: «Продолжение следует»…

Эпилог

Привет, мой друг. К сожалению, я тебя никогда не видел, да и навряд ли увижу. А все потому, что тебя выдумала одна моя знакомая. Да, ты просто плод ее воображения, смирись. И только с тобой и с ней я могу быть предельно откровенным. Только вам двоим я могу поведать свои сокровенные тайны, рассказать какую-нибудь глупость или же высказать все, что у меня наболело. Вы меня никогда не предадите. Мое имя Патрик. Патрик Грин. И я без ума от своей девушки Валери Стоун. Кстати, именно она выдумала тебя, воображаемый друг. А еще она придумала шикарную мелодию, которая стала гимном нашей любви.

Мои с Валери отношения нельзя назвать во всем идеальными. На нашем пути встречались много преград и тяжелых испытаний. Но мы выстояли, а если кое-где споткнулись и упали – все равно поднялись, отряхнулись и пошли дальше. Именно так рождается настоящая любовь. Я это знаю, а потому ценю это чувство больше всего на свете и не хочу с ним больше расставаться. А если в дальнейшем на нашем жизненном пути вырастут новые преграды, мы осилим их вместе, я это знаю, потому что нашу любовь уже ничто не разрушит.

Ну а пока, у нас все хорошо. Я бы даже сказал – великолепно. У нас есть родители, которые понимают нас и поддерживают во всем. У нас есть младшие брат и сестра, у которых впереди взросление, первая любовь и свои преграды и испытания. У нас есть работа и увлечения, которые приносят нам не только достойный заработок, но и удовольствие. А главное – мы есть друг у друга. В этом и заключается счастье.

Единственное, что мне осталось добавить это: я люблю тебя, Валери Стоун!