Ладонью солнце не закрыть. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин), архимандрит Авель (Македонов), митрополит Симон (Новиков)

Такие слова не могли быть не замечены властью, ведь тогда в стране был установлен государственный атеизм. Почему же батюшка не боялся произносить такие слова? Ведь он же на собственном опыте познал, что за такие слова можно попасть в заключение! Это можно понять из письма отца Иоанна одному из своих духовных чад.

«Ведь вера-то не только в выстаивании на молитве и в хождении в церковь проявляется, – писал батюшка. – Вера истинная свидетельствуется в благонадежии на Бога и в принятии от Него всего того, что Он благоволит послать для нас на нашем жизненном пути. Наш критерий добра и счастья не всегда совпадает с Божиим благожеланием для нас, а потому молитесь и благодарите Бога за все, без страха идя по жизни в землю Обетованную».

Касимовский период служения отца Иоанна наглядно показывал, что отец Иоанн (Крестьянкин) без страха шел в землю Обетованную, молясь и благодаря Бога за все. А его проповеди в Никольском храме, конечно же, не были направлены против власти. Слова о вере, что она «жива и будет жить, а тех, кто против нее, уже хоронят», конечно, были сказаны не против власти. Это сказано о вере, которую, как солнце, нельзя закрыть ладонью и нельзя похоронить.

Да и в целом деятельность батюшки была направлена на укрепление веры в сердцах своих прихожан, а не на вразумление безбожников. Своими проповедями отец Иоанн возносил разум и сердце слушателей к Богу, поднимал и возвышал человека над греховной юдолью земной жизни. А главной проповедью была его жизнь, его вера, его доброе, любящее людей сердце. Эта живая проповедь была красноречивее всех слов и потому особенно привлекала к Церкви тех, кто сомневался в действенности Православной веры, в ее совершенно очевидно благотворном влиянии на жизнь человека.

За это отцу Иоанну, конечно же, пришлось и пострадать. Но он говорил об этом так: «Если бы мы вдруг увидели, какие райские цветы вырастают на скорбных полях нашей жизни, то мы бы только их и возжелали всей душой».

Служение отца Иоанна на городском приходе было более напряженным, чем на сельском. Исполнение обязанностей настоятеля, духовное окормление паствы, постоянные встречи с духовными чадами, хозяйственные и строительные заботы, а также постоянные стычки с властями отнимали у него много времени и сил. При этом на праздники и в воскресные дни в Никольским храме свершались две Божественные литургии. Храм был всегда переполнен, а священников только двое – отец Иоанн и отец Владимир Правдолюбов, которые чередовались. Если раннюю литургию служил отец Иоанн, то на поздней отец Владимир, а отец Иоанн исповедовал, и наоборот.

При всей своей занятости на Касимовском приходе отец Иоанн успевал читать святоотеческие книги. Да не просто читать, а осмысливать учение святых отцов и делать выписки для того, чтобы донести их учение до прихожан. В одной из таких выписок говорилось: «По слову аввы Иоанна Лествичника, иное есть Промысл Божий, иное – Божия помощь, иное – хранение, иное – милость. Промысл Божий простирается на всякую тварь. Помощь Божия подается только верным. Хранение Божие бывает над такими верными, которые поистине верны». Рядом с этими словами была сделана приписка рукой отца Иоанна: «Верны всегда, верны во всем! Верны даже до смерти!!! Милости Божией сподобляются работающие Богу, а утешение дается от Бога любящим Его».

В пастырских беседах с духовными чадами отец Иоанн часто рассказывал одну интересную и душеполезную притчу о том, как однажды мудрецу задали три вопроса: какое самое важное время в жизни? какой самый значительный человек в твоей жизни? какой поступок важнее всего совершить?

И отец Иоанн с вдохновением доводил до сердец своих слушателей ответы мудреца. «Самое важное время в жизни, – отвечал мудрец, – это настоящее мгновение, потому что прошлое минуло, а будущее еще не настало. Самый значительный человек в твоей жизни – это тот, кто сейчас пред тобой и которому ты можешь сделать или добро, или зло. Самое важное дело – в это самое мгновение дать человеку, который перед тобой, все, что может быть ему дано». Так батюшка жил сам и к этому призывал своих чад.

В своих воспоминаниях о служении отца Иоанна (Крестьянкина) в Касимове протоиерей Михаил Правдолюбов говорит: «Недолгим было служение отца Иоанна в Касимове, но запомнилось оно как очень большой и значительный период нашей жизни. Объяснить я это могу тем, что для самого отца Иоанна каждый день был очень важен, потому и окружающими время воспринималось иначе.

В тот достаточно небольшой период времени вместилось множество событий: богослужения, проповеди, поездки отца Иоанна, после которых он обязательно устраивал встречи, собирая на них близких себе людей: моих родителей со всеми детьми, моего дядю – протоиерея Владимира Правдолюбова с семьей. И эти беседы затягивались до самой глубокой ночи. Для детей эти встречи были очень важны: мы были свидетелями бесед священнослужителей, обсуждения их пастырских проблем, вопросов богослужения.

На одной из таких встреч отец Иоанн как-то заговорил о монашестве. Он обращался при этом к моим тетям – Вере Сергеевне и Софии Сергеевне, как бы наталкивая их на мысль о принятии ими монашеского пострига. Отец Иоанн до поступления в Псково-Печерский монастырь не был монахом, и Вера Сергеевна подумала: “А сам-то отец Иоанн какой? “Серенький”? Ведь не монах же он!” Вдруг отец Иоанн повернулся к Вере Сергеевне и сказал с улыбкой:

– Серенький я, серенький! Ну и вы оставайтесь пока серенькими».

Но недолго пришлось быть «сереньким» отцу Иоанну. Через полгода служения в Касимове осуществилась его заветная мечта – пострижение в монашество. Произошло оно неожиданно. В мае 1966 года с ним случился сердечный приступ, после которого он месяц пролежал в касимовской больнице. Подлечившись и немного окрепнув, батюшка направился в Сухуми к своему духовнику схииеромонаху Серафиму (Романцову). В дороге он опять почувствовал себя плохо и приехал к отцу Серафиму в таком состоянии, что ни море, ни воздух, ни радость встречи с духовником не могли вдохнуть в него жизненную энергию. У батюшки даже появились мысли о близкой кончине.

Тогда отец Серафим, задумавшись, сказал:

– «Сами себе, друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим».

А потом, немного помолчав, обратился к отцу Иоанну:

– Отче, не торопитесь умирать в своем произволении. Предадим вас и срок вашего земного странствия постригом в волю Божию.

И постриг состоялся. Это произошло 10 июля, в день Сампсона Странноприимца. Под благовидным предлогом выпроводив из дома матушек-келейниц, монахинь Евфимию и Елизавету, отец Серафим совершил постриг отца Иоанна.

Провожая своего постриженника в обратный путь, отец Серафим вручил ему письмо для Патриарха Алексия I, в котором испрашивал у Святейшего прощение за самочинный постриг, совершённый ради смертного случая. К этому письму он благословил отца Иоанна приложить прошение на имя Святейшего о переводе его в монастырь. Отец Иоанн исполнил наказ своего духовника. Вскоре Патриарх Алексий I подписал указ о переводе отца Иоанна в Псково-Печерский Свято-Успенский монастырь.

В Касимов батюшка вернулся уже с указом, подписанным Святейшим. По приезде его ждало извещение о том, что его вызывает Рязанский архиерей. Не отдохнув с дороги, он сразу поехал в Рязань. Архиепископ Борис (Скворцов), благословив отца Иоанна, безмолвно протянул ему свой указ о переводе на очередной приход. Но отец Иоанн, теперь иеромонах, извинившись перед владыкой, показал ему указ Святейшего Патриарха Алексия I о его назначении на служение в Псково-Печерский монастырь.

Впоследствии архимандрит Иоанн (Крестьянкин) о монашестве говорил так: «Монашество – великая Божия тайна… Мое монашество началось с послушничества в шестилетнем возрасте и до пятидесяти шести лет проходило на приходах среди волнений и забот многомятежного мира, а завершилось более чем тридцатилетним житием в древнем монастыре».

Последнюю свою литургию в Никольском храме города Касимова отец Иоанн служил на праздник Сретения Господня. Дочь священноисповедника Сергия Правдолюбова, в то время певчая хора Никольского храма, Софья Правдолюбова, рассказывая о той службе, говорила, что Никольский храм был переполнен. Отец Владимир вышел на правый клирос и сказал ей:

– Посмотри, весь храм плачет.

И у самого слезы на глазах появились. На другой день, в день отъезда, отец Иоанн пришел проститься с храмом. Помолился, приложился к праздничной иконе и благословил ею на все стороны Касимов. Утешая остающихся, он сказал, что протопчет им в Псково-Печерский монастырь дорожку…

Так и случилось. Вслед за батюшкой Иоанном рязанцы стали стекаться по его «дорожке» в Псково-Печерский монастырь, чтобы встретиться там с любимым батюшкой и вместе с ним помолиться за Божественной литургией.

Из Касимова во Псков иеромонах Иоанн отправлялся через Рязань, куда вылетел на самолете вместе с отцом Владимиром Правдолюбовым. Тогда с ним произошла забавная история. Летели они на одиннадцатиместном самолете типа «кукурузник». Самолет очень болтало, и отец Владимир выпил таблеточку от укачивания. Отец Иоанн увидел это и спрашивает:

– Ты чего выпил?

– Таблетку, чтобы не укачивало.

– Ну, тогда и мне дай.

Выпил и он таблетку. А укачивало сильно. Прошло время, и отец Иоанн предложил выпить еще по одной таблетке. Выпили еще по одной. Летят, разговаривают. И вдруг отец Иоанн стал засыпать и заснул… Ведь это лекарство действовало еще и как снотворное. На отца Владимира оно подействовало позднее, а на него раньше.

Когда самолет сел на рязанском аэродроме и все стали выходить, отца Иоанна слегка покачивало. Встречавшие его духовные чада взяли батюшку под руки, и кто-то сказал:

– Надо же, до чего отца Иоанна в Касимове довели! Как же он одряхлел, бедный…

Прибыв в Псково-Печерский монастырь, батюшка Иоанн в своем стремлении к молитвенному уединению, к постоянному богообщению целый год не принимал посетителей и даже не отвечал на письма. Но однажды пришел к нему наместник монастыря архимандрит Алипий (Воронов) и показал письмо, присланное из Рязани от отца Виктора Шиповальникова, давнего друга отца Иоанна (Крестьянкина). Оно было адресовано отцу наместнику. В нем батюшка Виктор жаловался архимандриту Алипию, что отец Иоанн не отвечает на его письма, и спрашивал: «Куда вы дели нашего Ванечку?» По благословению отца наместника письменное общение было восстановлено.

А вскоре и другая весточка пришла из Рязанского края. Именно она помогла отцу Иоанну чудесным образом излечиться от смертельной болезни. Дело было так. Батюшка серьезно заболел вскоре после прихода в обитель. Силы стали его покидать, он пожелтел и таял на глазах. Его соборовали и причащали ежедневно, но облегчения не наступало. В один из самых тяжелых дней батюшку пришел навестить архимандрит Алипий. Ударив посохом по полу и пристально вглядываясь в больного, он произнес:

– Ты что, отец Иоанн, умирать собрался? Нет, дорогой, ты нам еще нужен. Ты еще поживешь, потрудишься…

Тем же вечером в дверь кельи отца Иоанна кто-то тихо постучался, и он, собрав все силы, крикнул:

– Войдите!

Дверь открылась, и батюшка увидел большую икону Божией Матери «Взыскание погибших», которую внесли в его келью. Эту икону отцу Иоанну привезли из Касимова. Ранее она находилась в одном из касимовских монастырей, а когда его закрыли, хранилась у монахини, которая ежедневно прочитывала перед ней акафист. Умирая, монахиня завещала икону Божией Матери «Взыскание погибших» отцу Иоанну.

Слово архимандрита Алипия и неожиданное явление иконы, прибывшей из Рязанского края, возымели свое действие. Батюшка начал быстро поправляться и вскоре совсем выздоровел. А после этого стал принимать всех ищущих у него утешения и любви.

– Божественная любовь, – говорил архимандрит Иоанн, – поселившаяся в маленьком, слабом человеческом сердце, сделает его великим, сильным и безбоязненным перед всем злом обезумевшего отступлением от Бога мира. И сила Божия в нас все победит…

Рязанцы запомнили благодатного батюшку человеком энергичным, вечно куда-то спешащим, но при этом всегда находившим время для общения с прихожанами. Для каждого он находил доброе слово, каждого умел приласкать, утешить, духовно укрепить. Стяжать такую христианскую любовь архимандрит Иоанн (Крестьянкин) заповедал всем.

– Пусть каждый человек, – говорил он, – которого посылает тебе сегодня Господь на жизненном пути, станет самым важным, самым дорогим и самым близким для тебя. Согрей его душу теплом своей любви – и это есть жатва, приносящая плод в вечность.

Рязанцам запомнились и праздничные, торжественные службы, которые совершал отец Иоанн. Пламенный молитвенник, он настолько отрешался от всего земного, что молитва проходила через все его существо и возвышала так, что казалось, будто он вот-вот воспарит над землей. Святую ревность к богослужениям батюшка пронес через всю жизнь. Многие из удостоившихся побывать на службах, свершаемых отцом Иоанном, невольно сравнивали его с другим молитвенником – праведным отцом Иоанном Кронштадтским.

Вот как вспоминает иеромонах Иоасаф (Швецов) о Пасхальной службе, проведенной архимандитом Иоанном (Крестьянкиным) в Псково-Печерском монастыре: «Он весь ликовал, и светился, и торжествовал, и постепенно и незаметно это передавалось и другим служащим. Наверное, я не ошибусь, если скажу, что самый большой и неизъяснимо сильный всплеск радости бывал, когда батюшка выходил на амвон для приветствия народа радостным “Христос воскресе!”. В отклике народа всегда чувствовалась большая искренность и даже спонтанность, а затем чувства любви и радости перемешивались, и оставалось общее ликование… Многие его так и называли – “пасхальный батюшка”. Потому что Пасха у него была всегда: и во время будничных служб, и во время бесед с народом…»

Эта Пасха сияла на его лице, и батюшка порой явственно светился пасхальным светом. Как-то впервые приехавший в Псково-Печерский монастырь священник Сергий Павелко спросил проходившего мимо монаха:

– Как я на службе могу узнать отца Иоанна?

– Очень просто – он светится, – ответил монах.

– Как – светится?

– Ну, просто светится, и все. Так, по свету, и узнаешь…

«Для меня это было удивительно, – вспоминал отец Сергий. – Я ничего не понимал. Тем не менее поверил монаху на слово и, стоя на службе, ждал, когда увижу монаха, который будет светиться… Ждал полиелея, когда все священники выйдут на середину храма. Я знал, что отец Иоанн – архимандрит и поэтому будет в митре. Но архимандритов вышло шесть. А отца Иоанна я узнал сразу. Ведь он светился! Светился тем Божественным нетварным светом, который исходит, наверное, только от святых».

«Серенький я, серенький», – сказал однажды про себя старец Иоанн (Крестьянкин). Но он же говорил, что ладонью солнце не закрыть. Эти слова мы можем отнести и к самому старцу, потому что Сам Иисус Христос призывал Своих угодников светить нетленным светом добрых дел: Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5, 15–16).

Тот, кто несет миру учение Христово, должен быть светом пред людьми. Он должен светить своей жизнью во Христе, для того чтобы люди увидели в них присутствие света Христова и прославили Отца нашего, Который на небесах. Таким и был старец Иоанн (Крестьянкин) – пасхальным, светящимся, всегда радующимся о Господе. И это при том, что он прошел тяжелый жизненный путь, который называл крестоношением и даже бескровным мученичеством.

Почему же он радовался и светился? Потому что доверялся Богу и Его благой воле. В составленной отцом Иоанном книге «Размышления смиренного сердца» есть такие слова: «Много у нас врагов на нашем пути: враг в сердце каждого из нас – наше греховное вожделение, отчаяние и маловерие; враг наш извне – диавол, нападающий на нас со всех сторон; враг – следующие по пятам и опережающие нас заботы, тревоги, огорчения, злые обстоятельства… Однако, несмотря на эти невзгоды и опасности, я тебя приветствую, говоря тебе “Радуйся!”… С помощью Божией ты поднимешься выше всех сетей и ловушек и взлетишь в небо, к Богу. И посему услышь слова апостола: Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь (Флп. 4, 4)».

Рассуждая о благой Господней воле в своем духовном завещании, архимандрит Иоанн (Крестьянкин) писал: «Дорогие мои, чадца Божии! Верьте Богу, доверяйтесь Его всегда благой о нас воле. Примите все в жизни: и радость, и безотрадность, и благоденствие, и злоденствие – как милость и истину путей Господних и ничего не бойтесь в жизни, кроме греха. Только он лишает нас Божия благословения и отдает во власть вражьего произвола и тирании. Любите Бога. Любите любовь и друг друга до самоотвержения. Знает Господь, как спасать любящих Его».

Это завещание отец Иоанн составил за несколько лет до кончины и тогда же попросил изготовить для него простой дубовый гроб. По изготовлении он освятил его и поставил в своей келье, памятуя о смерти и исполняя слова Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова: Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь (Сир. 7, 39).

Через некоторое время с гробом батюшки Иоанна произошла весьма примечательная история. В начале 2003 года готовились документы для прославления в лике святых старца Псково-Печерского монастыря иеросхимонаха Симеона (Желнина; 1869–1960). Отец Иоанн, сподобившийся знать его при жизни, служить вместе с ним и погребать его, несказанно обрадовался готовящейся канонизации. А когда решили обрести мощи праведного старца, то оказалось, что рака для них еще не подготовлена. Обратились к архимандриту Иоанну с просьбой отдать свой гроб для временного положения в него мощей. Отец Иоанн, конечно же, не задумываясь ответил согласием. После канонизации святые мощи преподобного Симеона переложили в раку, а гроб вернули архимандриту Иоанну. А через два года отец Иоанн обрел покой в этом гробе, где недолгое время находились мощи его сомолитвенника иеросхимонаха Симеона.

5 февраля 2006 года всероссийский батюшка архимандрит Иоанн (Крестьянкин) почил о Бозе. Тело старца погребли в пещере, где некоторое время покоился преподобный Симеон (Желнин).

Рязанский «Израиль»
Рассказы об архимандрите Авеле
(Македонове)

Ножницы и рулон ткани

Род Македоновых издревле был крепок в Православной вере. Родители архимандрита Авеля Николай Лазаревич и Феодосия Митрофановна также были глубоко верующими, благочестивыми людьми. Феодосия и бабушка архимандрита Авеля по отцу Татьяна ходили поклоняться святыням Николо-Радовецкого и Иоанно-Богословского монастырей. Ходили пешком за двадцать пять верст. В телеги или повозки, которые встречались по пути, не садились. Считали своим долгом потрудиться, прежде чем приложиться к мощам Божиих угодников. «Если на повозке к угодникам приехал, то они тебя примут как гостя. А если пешком пришел, то как родного», – говорили они.

Не раз ходили они в село Пощупово, в Иоанно-Богословский монастырь. Для женщин пройти двадцать пять верст пешком не шутка. Через три-четыре часа ходьбы останавливались на отдых. Где-то на полпути от Рязани в Пощупово тогда было местечко, которое называлось Пасечниковы столы. Там около небольшой речки жил пасечник с женой. Недалеко от своего дома, на речном бережку, он поставил под навесом длинные деревянные скамьи, столы и сложил печь. Это все пасечник сделал для паломников. Здесь, останавливаясь на отдых, они могли сесть за эти столы и напиться чаю с хлебом, испеченным хозяйкой в печи на хлебной лопате. По желанию трапезников хозяйка намазывала хлеб медом с пасеки мужа. А впрочем, он и без того был хорош. Душистый, ржаной, прямо из печи, с пылу с жару! Ничего вкуснее Феодосия и Татьяна не едали.

Трапеза у пасечника была небесплатной. На столбике рядом со столами висела бумажка с ценами на чай, хлеб и мед. А рядом стояла кружка для денег. Паломники узнавали цены, кушали, а потом клали в кружку денежку и шли себе с Богом дальше. А хозяева даже и не смотрели, сколько они туда положили и положили ли вообще. Однажды один из паломников увидел, что есть немало таких, которые вовсе проходят мимо кружки. Подошел он к пасечнику и говорит:

– Что ж ты за порядком не смотришь? Ведь некоторые поедят, попьют и уходят, ничего не заплатив.

– Ну и что? – ответил пасечник. – Я не в убытке. Десятеро не заплатят, так Господь обязательно пошлет такого паломника, который положит в кружку намного больше, чем надо. За всех десятерых положит…

Придя в Иоанно-Богословский монастырь, Феодосия и Татьяна оставались там дня на два или на три. Усердно молились пред чудотворным образом апостола Иоанна Богослова о ниспослании Феодосии здорового ребенка. Дело было в том, что она уже рожала, причем дважды. Первый ребенок появился на свет мертвым, а второй скончался в четырехлетнем возрасте. Феодосия очень боялась, что больше детей у нее не будет.

Но услышал Господь молитвы Македоновых. Забеременела Феодосия в третий раз и утешилась чудным явлением самого апостола, которому молилась в обители его имени. Случилось это так. Однажды приснился ей благообразный старец. Подал ножницы и рулон черной ткани. Феодосия не узнала Иоанна Богослова и в недоумении спросила:

– Дедушка, зачем вы мне это даете? Ведь я и шить-то не умею.

– Так это не для тебя, а для твоего сынка, который родится, – ответил старец.

Феодосия не поняла правильное значение этого сна. Подумала, что ее сынишка будет портным. На самом же деле рулон черной ткани означал его монашеское служение, а ножницы – что он будет постригать в монахи благочестивых христиан.

На следующее утро, когда семья Македоновых проснулась, Феодосия рассказала всем о видении неизвестного ей старца.

– Даже не знаю, кто это был, – задумчиво произнесла она.

– Похоже на знамение, – сказала бабушка Татьяна. – Может, тебе Николай Угодник явился? Он самый скорый наш помощник.

– Да нет, святителя Николая я бы узнала – у него борода небольшая, волосы недлинные и вид строгий. А у этого борода большая, лицо доброе-предоброе, и глаза ласковые. А главное, он был не в ризе, как Николай Угодник, а в какой-то накидке.

Так и не догадалась Феодосия, кто же явился ей во сне. И лишь через много лет в старце, который образно предсказал будущую жизнь архимандрита Авеля, он сам, когда уже стал наместником Иоанно-Богословского монастыря, узнал апостола Иоанна Богослова, изображенного на старинной монастырской иконе. На этом изображении апостол Иоанн Богослов выглядел точно так, как его описывала Феодосия.

– Вот ведь как, – удивлялся отец Авель. – Я еще не родился, в утробе матери был, а Иоанн Богослов уже всю мою жизнь наперед знал. И слава Богу, что он предназначил мне монашеское служение! А еще благодарю я Бога за то, что родился на Рязанской земле. Сколько она дала святых! Сколько известных людей – ученых, художников, писателей здесь выросло! Рязанская земля – благодатная земля.