М-XV. По волнам памяти

33. Дурацкий патриотизм

Перед началом летней навигации 1958 года мой любимый тренер Геннадий Семенович предложил мне перейти в яхт-клуб «Водник», куда он перешел работать тренером. Восемнадцатилетним мальчишкой я еще не понимал, насколько важно быть под опекой тренера, который в тебя верит, поддерживает и надеется на высокие результаты.

Мне было неудобно, выиграв Чемпионат СССР под флагом ДСО «Труд» перейти в другое общество, хотя и к любимому тренеру и защитнику. В дальнейшем я не раз пожалел об этом.

34. Два года в замах, а затем командир

На летнюю навигацию 1958 года мне с правами яхтенного рулевого 2 класса удалось закрепиться заместителем командира на нашей яхте D-146 «Сокол» с командиром Ивановым Иваном Константиновичем (по прозвищу «Фальшкиль»), в последующем директором Центрального яхт-клуба. Иван Константинович пересел на наш «Дракон» с «Дракона» D-60 «Темп», на котором после него стал ходить Олег Кяер. У Ивана Константиновича был свой взрослый экипаж, а у меня свои матросы, так мы с ним отходили две навигации. Вторую навигацию, я уже имел правами рулевого 1 класса и на гонки, если удавалось, ходил со своим экипажем.

В 1960 году я стал командиром D-65 «Спокойный». Яхту удалось довести до хороших ходовых качеств, благодаря моим еженедельным поездкам в 1961 году на мотоцикле в Таллинн. В то время там проходила международная Балтийская регата и тренировочные сборы к ней, в которых участвовали сильнейшие экипажи из нашего яхт-клуба, в том числе лучший женский экипаж на «драконах» Валентины Ивановны Ивановой, действующих Чемпионов СССР. В этом экипаже гонялась Тамара Степанова, в которую я в то время был безумно влюблен и чтобы с ней увидеться мотался в Пириту на один день каждую неделю. На мотоцикле Ява 250 я несколько раз устанавливал личный рекорд, преодолевая 368 километров за 4 часа. Я в пять утра выезжал из яхт-клуба в Пирита и ровно в девять заходил в здание 254 средней школы, где я работал лаборантом кабинета физики. Школа находилась напротив Никольского морского собора.

Во время этих поездок мне удалось кое-что почерпнуть из настроек мачт иностранных гонщиков. Улучшив настойки нашей яхты, нам с экипажем удалось стать призером отдельных гонок и соревнований городского уровня. Самым приятным для меня было первое место в гонках на Приз открытия летней спортивной навигации яхт-клуба ВЦСПС 1961 года. В то время все яхт-клубы проводили такие гонки, разнося даты проведения, чтобы в них могли принять участие яхты других клубов.

На «Спокойном» я отходил три навигации до осени 1962 года, а затем обстоятельства несправедливого отношения ко мне, как буерному гонщику, вынудили меня уйти из ДСО «Труд» и перейти все-таки в яхт-клуб «Водник» к моему любимому наставнику Г.С. Назарову.

35. Изнуряющие тренировки на двенадцатиметровике

Так как «восьмиметровики» были из Чемпионатов Страны с 1959 года исключены, то мне пришлось выбирать класс буеров для дальнейших гонок. Из существующих вариантов я выбрал буер свободного двенадцатиметрового класса, так как он ближе всего по конструкции соответствовал «восьмиметровику». Буера свободных классов в те годы были на этапе поиска оптимального варианта конструкции, и поэтому, каждое общество старалось ведущим гонщикам к чемпионату СССР построить буер новейшей конструкции. Мне, естественно, как новичку в этом классе достался тяжелый буер устаревшей конструкции с двумя кокпитами, коротким хвостом и мягким (веревочным) гикашкотом с большим количеством блоков, выходящим через стопорные машинки как к рулевому, так и к шкотовому.

Современные «двенадцатиметровики» были с одним кокпитом для рулевого, максимально сдвинутым вперед, и длинным хвостом, обеспечивающим устойчивую управляемость при меньшем давлении на рулевой конек. Добирание гикашкота осуществлялось наматыванием стального тросика на трубу, надетую при помощи подшипников на шток рулевого управления. Вращением второй баранки, соосной с рулевой, осуществлялось добирание гикашкота с большим выигрышем в силе за счет соотношения диаметра трубы и диаметра шкотовой баранки. При такой конструкции все управление осуществлялось рулевым, а шкотовые превратились в бортмехаников. В дальнейшем, из состава экипажа на «двенадцатиметровиках», шкотовых (бортмехаников) исключили.

Мы с моим шкотовым из моего яхтенного экипажа Пашей Михайловым, переоборудовали буер, сделав управление под одного рулевого. Паша изготовил новое рулевое управление с двумя баранками и щитовые коньки. Зима выдалась очень снежная, дороги не было, поэтому гонок не проводилось. Но у нас с Пашей был такой энтузиазм, что мы умудрились сделать 27 выходов, вытаскивая буер по сугробам и пирогам на отмель Галерной косы. На этой отмели за счет выступающей воды поверх примерзшего ко дну льда образовалась небольшая поляна неровного, но чистого льда. И вот мы с Пашей корячились и вытаскивали буер на эту поляну, пройдя внушительное расстояние вдоль острова «Вольны», там ходили и настраивали буер, а потом из последних сил через сугробы тащили буер обратно в рабочую гавань яхт-клуба ДСО «Труд». Галерная коса была на западе Васильевского острова, а рабочая гавань яхт-клуба ВЦСПС находилась на Петровском острове напротив Вольного острова, отделенного от острова Декабристов небольшой протокой. Остров Декабристов отделялся от Васильевского острова рекой Смоленкой.

Ходили мы в будние дни по вечерам после работы в темноте, только при свете огней города, на горизонте. Иногда нам составлял компанию на «Монотипе» ещё один энтузиаст Юра «Карась», воспитанник Константина Борисовича Каракулина, состоявший в экипаже яхты «Нева». Мы как могли, ориентируясь по силуэтам буеров на фоне городских огней, ходили по этой плешине.

36. Яхт-клуб «Волна»

В воскресенье к нам присоединялись буеристы из яхт-клуба «Волна» завода «НИИМРа» имени Коминтерна, находящегося непосредственно перед этой отмелью на западной оконечности Васильевского острова.

Яхт-клуб «Волна» был создан при заводе усилиями тренера Игоря Владимировича Поддуйкина и туда ушли работать, строить буера и гоняться одни из лучших буеристов нашего города. На заводе буеристам были предоставлены все возможности для постройки буеров и изготовления всех необходимых деталей из металла, включая изготовление комплектов коньков из нержавеющей стали. Буерная команда яхт-клуба «Волна» была в следующем составе рулевых:

на двадцатках («двадцатиметровиках») Юрий Ветров и Валентин Суворов;

на «двенадцатиметровиках» Лев Виноградов и Анатолий Коновалов;

на «Монотипах-XV» Николай Красноперов и Владимир Гвардин.

В этом составе команда яхт-клуба «Волна» выиграла командный чемпионат СССР 1960 года, а в 1961 году заняла третье командное место.

В 1962 году команда «Волна прекратила свое существование; тренер Игорь Владимирович Поддуйкин стал работать в 55 яхт-клубе Лен. ВМБ (ВМФ), Ветров, Суворов и Коновалов перешли в центральный яхт-клуб ДСО «Труд» Ветров на буер 20-метрового класса, Суворов на монотип, Коновалов на 12-метровик. Виноградов перешел в 55 яхт-клуб ВМФ, а Гвардин и Красноперов перешли в ДСО «Водник», где для них построили на верфи ВЦСПС два монотипа. Построил эти буера Николай Красноперов. шлюпочник судоверфи.

37. Опять несправедливость

Когда подошло время ехать в Ригу на первенство Центрального Совета (ЦС) ДСО «Труд» по буерному спорту у меня опять начались неприятности.

В то время экипаж на «двенадцатиметровиках» состоял из двух человек, несмотря на то, что на многих буерах был только один кокпит для рулевого. Из нашей команды только у меня был тяжелый буер устаревшей конструкции с двумя кокпитами, один для рулевого, другой для шкотового хотя управление мы с Пашей сделали тоже только для рулевого.

И вот меня посылают на первенство ЦС ДСО «Труд» одного, без шкотового, и это в той ситуации, когда Паша сделал на заводе полностью новое рулевое управление с двумя баранками только под рулевого, новые коньки, а также мы совместно совершили описанных выше 27 тренировочных выходов, в то время как никто из моих одноклубников не сделал ни одного выхода.

Мне, восемнадцатилетнему мальчишке даже буер одному не поднять за поперечный брус, чтобы поставить буер на козелки, не говоря уже о том, что меня ставили в неравные условия с моими конкурентами, особенно в части подготовки буера и точки коньков. Как я один должен мерить параллельность коньков, или будучи мальчишкой, просить кого-нибудь из взрослых помочь мне, когда они тоже заняты? А как я мог поехать без моего Паши, который так много сделал для буера и обеспечил вместе со мной такое количество тренировочных выходов?

В общем, меня ставили в неравные условия с моими одноклубниками, а ведь это отбор на Чемпионат Страны. Я в очередной раз поделился своими неприятностями с Геннадием Семеновичем Назаровым, который уже работал в «Воднике». Геннадий Семенович нашел время, встретился с директором Центрального яхт-клуба и объяснил мою ситуацию. Кир Николаевич Иванов вынужден был вмешаться, и справедливость восторжествовала – меня отправляли вместе с моим шкотовым Пашей Михайловым.

38. Неприятности продолжаются

Но на этом мои неприятности не закончились, перед самым отъездом, когда мы были уже освобождены от работы, и на руках были билеты на поезд, я заболел с температурой 39,5^о. В этой ситуации, когда справедливость была восстановлена, я не мог не поехать, подведя моего Пашу и моих доброжелателей. Мама и тетя настолько прониклись моими делами, что не смогли противостоять моей абсолютной убежденности в необходимости ехать. Меня, чуть живого, еле стоящего на ногах, мама с тетей под руки посадили в поезд. В поезде мне захотелось как можно скорее лечь на свою верхнюю боковую полку, заваленную какими-то чужими вещами. Взрослые члены команды уже организовывали небольшое застолье, а я, снимая чужие вещи со своей полки, уронил «маленькую» водки. Вот тут-то мне и досталось от шкотового Виктора Шапочкина Бориса Кулаженкова по прозвищу «Поганька», так и звали его «Боб Поганька». Так я, чуть живой «гонщик», добрался до Риги, там мы поселились в гостинице «Темпо» и поехали разгружать, собирать и вооружать буера.

39. Вот и мне дали прозвище

Вечером в гостинице было собрание команды в одном из номеров. Так как я был совсем слаб, особенно после разгрузки и сборки буеров, то лежал я до последней минуты, и пришел на собрание последним. Входя, я сказал «Здрасти», так как кого-то мог в течение дня и не видеть и не здороваться. Весь коллектив разразился хохотом и с тех пор меня стали звать «Здрасти».

Вообще у многих буеристов и яхтсменов были прозвища: у Виктора Шапочкина (гонялся на двадцатках, а затем на восьмиметровиках) – «Кепкин», у Владимира Кошелева (гонялся на двадцатках, а затем на восьмиметровиках) – «Малява» из-за высокого роста, Юру Ветрова (дважды чемпион СССР на восьмерках, затем гонялся на двадцатках и в конце на монотипах) называли «Юный», Бориса Хабарова (дракониста и монотиписта) – «Индеец», Льва Виноградова (многократного чемпиона СССР на двенадцатиметровиках и восьмиметровиках своей конструкции)– «Тигра» и «Уксус», двадцаточника и чемпиона СССР из ДОСААФ В. Дмитриева – «Билли Бонс» из-за повязки на одном глазу, Анатолия Лебедева (строитель яхт и буеров гонялся на двенадцатиметровиках и крыльях, чемпион СССР на знаменитом лебедевском крыле) – «Толян», Николая Красноперова (строитель яхт и буеров гонялся на монотипах и восьмиметровиках) – «Милый», Толю Коновалова, великого яхтсмена буериста и парусного мастера – «Степаныч», его шкотового на летучем голландце Володю Яковлева – «Хоттабыч», Женю Кузнецова (гонялся на финнах и двенадцатиметровиках) – «Же Палыч», монотиписта Юру Юдина – «Колбасник», Виктора Владимировича Горлова, чемпиона на R-5.5 и на двадцатках – «Удав», Эдуарда Яновича Стайсона, великого тренера и гонщика на драконах и на двадцатках – «Яныч», Славу Можаева, матроса экипажа Стайсона на драконе – «Морж», Петра Гореликова, известного финниста и яхтсмена – «Пека», Володю Васильева , чемпиона на двадцатках и на звездниках – «Лысый», а потом – «Вова-Вася», Эдика Шугая, постоянного шкотового В. Васильева на двадцатке и на звезднике – «Колобашка», Виктора Торопина, гонявшегося на яхтах R-5.5 – «Стеньга», Колю Карпова (эмочника, дракониста и монотиписта – «Коля-Боря», Петра Тимофеевича Толстихина, (гонялся на летучем голландце и на монотипе) – «Петух» или «военно-морской Петух», Евгению Сергеевну Пылкову, известную яхтсменку и тренера ДСПШ за глаза звали «Тетя Ж-а», Бориса Валерьяновича Добровольского, начальника гавани в яхт-клубе ВЦСПС – «Клизмач», Владимира Сембирцева, шкотового на двадцатках и на звездниках – «Нос», гонщиков на двенадцатиметровиках Николая Ивановича Матвеева с Сергеем Владимировичем Виттом называли «Компотниками», Игоря Фурина, шкотового Николая Ивановича Матвеева – «Тарапунько», Ивана Константиновича Иванова, гонявшегося на двенадцатиметровиках и на драконах – «Иван-Фальшкиль», Володю Мироненко, шкотового Толстихина на летучем голландце и на монотипе и потом моего шкотового на монотипе – «Обалдуй», Владимира Гвардина, дракониста и монотиписта из-за певческого голоса – «Рашид», Колю Подчуфарова матроса на драконах из экипажей И.П. Матвеева и Коли Карпова – «Залепуха», кронштадтского гонщика на монотипах, круглолицего Колю Тербета – «Лунь», Толю Григорьева, гонщика на двенадцатиметровике – «Пиротехник», владивостокского шкотового Юрия Нисковского на монотипе Колю Смирнова – «Чик-пок», Володю Осипова из экипажа В. Гвардина на монотипе – «Шпиндель», Лешу Федорова, великого матроса из экипажей И.П. Матвеева на драконе, а затем Бориса Мирохина на звезднике– «Дядька», Игоря Большакова строителя крыльев и монотипов, гонявшегося на летучих голландцах, крыльях и монотипах – «Барсик», московских гонщиков Валентина Замотайкина – тоже «Барсик», Виктора Тинеева – «Масик», Бориса Будникова – «Беня», Славу Воронкова – «Фомич», рижанина Розенберга – «Гунча», Олега Екимова, гонявшегося на эмках, драконах, двенадцатиметровиках и монотипах – «Трубач», Колю Яковлева, яхтсмена и буериста на DN-е – «Фантомас», Андрея Никандрова , известного яхтсмена и буериста на монотипе – «Акула», известного буериста на DN-е и монотипе Олега Васильева – «Чебурашка».

В ВМФ после того, как я в 1973 году отрастил бороду меня стали звать «Борода» или «Бородка».

40. Отбор проиграл, отправлен домой

Первые гонки я проходил в полуобморочном состоянии, поэтому результаты были неутешительными. Однажды я перевернулся и провисел вниз головой порядка двадцати минут, пока не подошел мой шкотовый Паша, не откинул фиксатор баранок не дающий им на ходу подниматься от натяжения гикашкота, и не вынул меня.

Но мне в какой-то мере повезло, так как лед на Киш озере растаял, и нам пришлось разбирать буера, ждать вновь заказанных грузовиков, грузить и увязывать корпуса, мачты, поперечные брусья и переезжать на озеро Югла, там опять разгружать и собирать буера. Мне это было очень трудно, но с помощью дружного коллектива все получилось, и я вместо осложнений, даже очухался за время перерыва в гонках, и стал выступать вполне прилично. Правда по сумме гонок я не вошел в сборную ДСО «Труд» для участия в Чемпионате СССР 1959 года и, в данном случае, без всяких ко мне придирок, вполне официально был отправлен домой в Ленинград.

Рига, озеро Югла. Первенство ЦС ДСО «Труд». Старт гонки.

Я на буере 12 №57, 12 №109 – И.К. Иванов, 12 №70 – Е.П. Кузнецов

12 №77 – Владимир Титов

41. Для меня «свободники» неподъемны

Гонки на буерах свободных классов предполагали постоянный поиск новых конструкций буеров, новых технических решений и значительного количества коньков различных конструкций. Щитовые коньки нужны и толстые и тонкие, короткие и длинные из разных сталей на мороз, на сильный мороз, на оттепель, а еще нужно было иметь не один комплект деревянных коньков с широким полозом для рыхлого льда.

Причем в те годы на каждый Чемпионат Страны команды обязательно привозили несколько буеров новейших конструкций. У меня возможностей в строительстве буера и изготовления коньков не было, а общество, мне, проигравшему, ничего бы делать не стало.

В то время мне даже снились стеллажи с коньками, которые, я обнаруживал как клад, провалившись в пустоты между слоем льда и дном, образовавшиеся на отмелях после снижении уровня воды в Финском заливе.

Таким образом, я понял, что на буерах свободного класса, где основную долю выигрыша определяет материальная часть, мне делать нечего.

42. Пересаживаюсь на «Монотип»

Единственным вариантом для успешного выступления в гонках оставался класс буеров «Монотип-XV» в котором роль материальной части значительно снижена, так как буера в полном комплекте должны были соответствовать единым чертежам и правилам постройки и обмера. На «Монотипе» можно было иметь один комплект ножевых (щитовых) коньков и на этой материальной части, занимаясь только настройкой и парусами, при соответствующем мастерстве, при незначительном снежном покрове на твердом льду, показывать приличные результаты.

Таким образом, я решил осваивать «Монотип-XV», однако все было не так просто. Даже освободившийся «Монотип» Ромки Моргилевича, после его гибели, отдали, Валентину Суворову. В.Д. Обухов сказал, что для меня нет «Монотипа», а если мне так уж хочется, то я могу взять списанный буер со свалки и им заниматься. Корпус я нашел от Юрия Королева, ленинградского асса прошлых лет, а остальное я подбирал по крохам. Корпус был, конечно, старым, но удивительно легким, так как, я, будучи стройным и худеньким юношей, умудрился один перетащить его со свалки в мастерскую. В общем, каким-то образом нам с Пашей удалось буер собрать, и мы начали гоняться. Видимо мы обратили на себя внимание, так как один из членов тренерского совета Виктор Владимирович Горлов однажды на тренерском совете предложил обратить на меня внимание и не зажимать молодую поросль, а при случае улучшить мою материальную часть.

43. Остатки с барского стола

Осенью следующего, 1960 года В. Поппель и Ю. Юдин получали новые буера с нашей судоверфи ВЦСПС, и им было предложено отдать мне то, что им не понадобиться, чтобы улучшить комплект моего буера.

Юдин отдал мне корпус и мачту, а Поппель отдал мне поперечный брус. Два паруса должен был отдать Виктор Поппель, и тут-то и начался цирк. Новые два паруса отдавать было жалко, поэтому Виктор Тимофеевич решил отдавать мне по одному во время гонок свои старые паруса, а сам шел в гонку на новых. У него был, один знаменитый парус из английской парусины, показывающий великолепные результаты. Из английской парусины был только ещё знаменитый парус у Ивана Петровича Матвеева, а также у Юры Юдина. Дает мне Поппель один парус, и я гонку у него выигрываю, он парус отбирает и дает другой парус, я опять у него выигрываю. Тогда он дает ещё парус, я опять выигрываю. В конце концов, Поппель дает мне знаменитый английский парус, и я такого фитиля ему привожу, что он плюется и отдает мне два новых паруса с нового буера.

Новые паруса нужно ещё подгонять под специфику своего буера и перешивать, добиваясь максимальных ходовых качеств, вот мне и был сделан этот подарок. Я потом довольно долго приставал к нашей известной парусной мастерице тете Шуре и мы с ней занимались перешивкой моих парусов. Никто мне своих секретов не выдавал, поэтому двигался методом проб и ошибок.

В то время в Центральном яхт-клубе были три знаменитые личности – это парусница тетя Шура, боцман Константин Терентьевич Туз и кладовщица тетя Катя Стогова, у которой мы получали имущество, и потом до последней мочки по описи все сдавали в конце навигации.

44. Рост мастерства в весенних тренировках

Весну 1961 года мы провели в тренировочных гонках на озере Разлив. Все буерные сборные команды уехали на Чемпионат СССР, а дома остались только резервный состав и новички. Дмитрий Николаевич Коровельский для Политехнического института организовал на судоверфи ДОСААФ постройку нескольких «Монотипов», на которых стали ходить его подопечные. Из тех студентов, осваивавших «Монотип» помню только Костю Байкова, а одного из них иногда вижу в Центральном яхт-клубе, но фамилию не помню, а контактов с ним нет, так как я в другом клубе.

Дмитрий Николаевич собирал тогда на Разливе всех желающих участвовать в гонках и давал старт тренировочным гонкам для буеров всех классов одновременно. В этих гонках на «Монотипах» я имел абсолютное лидерство, и мне даже стало не очень интересно, но потом к нам присоединился Юра Лобыничев на чемпионском буере двадцатиметровике Виктора Владимировича Горлова, и тут развернулась настоящая борьба. Двадцатиметровики были буерами свободного класса, а «Горловская» двадцатка была чемпионской и доведена до совершенства. Ходом Лобыничев у меня выигрывал, но я его подлавливал на тактике и поэтому мы с ним финишировали ноздря в ноздрю. Один раз, чтобы лечь на другой галс, я так близко под кормой у Лобыничева делал поворот, что носом чуть снес кусочек дерева на закруглении хвоста его буера. За это полагается баранка, но зато я на другом галсе выиграл, ибо идти одним галсом с буером, имеющем большую скорость, просто бессмысленно. Эти тренировки мне очень много дали; позволили подшить паруса, настроить буер и повысить свое мастерство. На городских гонках после возвращения в Ленинград участников Чемпионата страны мы с Пашей выглядели совсем неплохо, однако мои злоключения на этом не закончились.

После финиша. Озеро Разлив, 1962 год.

Мы с Пашей перед стартом. Озеро Разлив 1962 год.

Под № 179 буер Павла Иванова (шкотовый Анатолий Кукушкин)