М-XV. По волнам памяти

22. Я остаюсь в экипаже Назарова

Я по-прежнему оставался с Геннадием Семеновичем на его яхте, ходил с ним на гонки, а также и самостоятельно. Иногда я выходил в море с новичками из нашего ДСО.

Выкатывая новичков из общества, ребят после армии, крепких и сильных, я убедился, насколько в каждом деле важно умение и сноровка. На ходу прошу добрать мне гикашкот, они пыжатся, а добрать не могут, а я, худой и тонкий, беру конец гикашкота и всем своим весом бросаюсь вниз – вот и добрал.

23. Рабочая профессия ради паруса

Я был очень увлечен яхтенными и буерными делами, и понял, что для эксплуатации деревянных судов необходимы определенные навыки и знания по работе с деревом. Как, например, быть новичку, если он сломает мачту? В каждом яхт-клубе имелся на все руки мастер столяр-шлюпочник (какой-нибудь дядя Вася), который с высоким качеством отремонтирует сломанную мачту любому из маститых гонщиков. А начинающему юному гонщику, рыженькому Игорьку, никто ремонтировать ничего не будет.

Таким образом, я решил поступить работать на судоверфь «Спортивного судостроения», а десятый класс школы заканчивать в школе рабочей молодежи (ШРМ), тем более что, имея два года производственного стажа легче поступать в институт. Хотя я был членом ДСО «Красная Звезда» и устраивался я через спортобщество, но сразу устроить меня учеником шлюпочника не удалось, хотя судоверфь «Спортивного судостроения» относилась к данному ДСО. Пришлось мне начать свой трудовой путь в августе 1957 года сколотчиком ящиков с последующим переходом в ученики шлюпочника.

Специальность шлюпочника я освоил довольно быстро, занимаясь достройкой фанерных байдарок-одиночек и сдачей их ОТК. Наш бригадир на болване выклеивал фанерные корпуса и передавал Стасику и мне для окончательной достройки. Начальник ОТК поставил перед моим бригадиром вопрос о необходимости присвоения мне разряда, так-как я самостоятельно проводил работу и успешно сдавал готовую байдарку ОТК. Бригадир заартачился, сказав, что ещё рано, ему было выгодно держать меня в учениках на ученических, а деньги за выполненную мной работу шли в карман бригады из двух человек. Мне все-таки присвоили квалификацию шлюпочника третьего разряда, но после получения разряда бригадир от меня избавился и перевел в другую бригаду на постройку фанерных корпусов академических лодок («скифов») для выполнения вручную только шкуровочных работ. Мне это не понравилось, и я вскоре уволился.

Далее в работе с деревом я совершенствовался в процессе занятий парусом и буером, перенимая опыт великих умельцев-мастеров в яхт-клубах ВЦСПС, «Водник» и ВМФ. Многому я научился у дяди Васи Каранкевича из яхт-клуба ЛенВМБ, проведя в столярной мастерской более 45 лет, начиная с 1963 года.

24. Буер сквозь тернии

В конце лета 1957 года, уже, будучи не в лагере, а дома в Ленинграде, я готовил буер. Был отстроган поперечный брус, чтобы он лучше гнулся и амортизировал. Был полностью переделан шпор мачты путем наклейки на него куска дерева, чтобы для лучшего разворота мачты закрепить оковку для гика подальше от оси вращения мачты. Также был изготовлен и установлен новый подпятник. Зажимы крепления растяжек поперечного бруса плохо держали и не обеспечивали жесткого перпендикулярного положения бруса относительно корпуса буера. Я их заменил на планки, жестко соединявшие с поперечным брусом передние (ватербакштаги) и задние (ахтерватербакштаги) растяжки.

В конце сентября, мой буер уже сиял свежей краской и лаком, был убран на стеллаж в ожидании новой спортивной навигации.

Я уже в апреле 1957 года стал полноправным буероводителем, сдавшим к тому времени все экзамены и получившим права.

Права буероводителя

Так было все радужно и прекрасно, как вдруг в ноябре 1957 года одиннадцать спортивных обществ, включая нашу «Красную Звезду», сливаются в новое общество «Труд». Вся материальная часть нашей «Красной Звезды» и яхта и буер переходят в ДСО «Труд».

Казалось бы, хоть горшком называй, только в печку не сажай, но не тут-то было.

По решению, скорее всего, Виля Дмитриевича Обухова, ставшего из тренера в ДСО «Шахтер» старшим тренером по парусному спорту ДСО «Труд», на мой буер, на все готовенькое, назначают моего однокашника Рому Моргилевича.

Видимо В. Д. Обухов считал Ромку более перспективным, а чисто человеческий подход не имел для Обухова никакого значения. На этом буере я отходил год, научился на нем передвигаться в слабый ветер, когда все остальные стояли. Я полностью подготовил буер к новому сезону, внеся определенные конструктивные изменения, отстрогав поперечный брус, полностью покрасив корпус и отлакировав все детали в то время, когда даже никто из «великих» к буеру еще не подходил, но это учтено не было.

25. Любимый тренер не дал пропасть

Сами понимаете, какое это было для меня, семнадцатилетнего мальчишки, горе, когда у меня отбирают буер. Я со слезами побежал поделиться своим горем к Геннадию Семеновичу Назарову, который в то время перешел тренером в ДСО «Буревестник».

Геннадий Семенович пошел к новому директору яхт-клуба Кир Николаевичу Иванову, который тут же восстановил меня на моем буере, но своего «доброжелателя» я приобрел на все время моего пребывания в ДСО «Труд».

Роме же стали строить новый буер, который взрослые гонщики помогали собирать и подгонять детали в течение всего спортивного сбора перед Чемпионатом СССР.

26. Освобождаемся от работы для участия в соревнованиях

Для участия в ведомственных, республиканских и всесоюзных соревнованиях приходилось освобождаться от работы, при этом часто возникали значительные трудности.

В соответствии с законами СССР администрация предприятий имела право освобождать работника для участия в соревнованиях, без сохранения заработной платы по месту работы на основании ходатайства спортивной организации. Среднюю заработную плату за этот период сохраняло спортивное общество или организация. Если предприятие относилось к тому же ведомству, что и спортивное общество, то процесс освобождения облегчался. В начале моей спортивной карьеры были чисто ведомственные спортивные общества: ДСО «Судостроитель»; ДСО «Водник»; ДСО «Красная Звезда», относящаяся к деревообрабатывающей и мебельной промышленности; и т.п. и поэтому, работники соответствующих предприятии освобождались проще. Значительно проще освобождались от работы спортсмены рабочих профессий, так как заменить на этот период токаря, фрезеровщика, радиомонтажника было проще, чем инженера, преподавателя или научного работника. Дело ещё было и в том, что для карьерного роста инженер должен себя проявить и если ему это удавалось, то он оказывался нужным и незаменимым, ибо ту работу, которую он выполнял передать другому без потерь (хотя-бы по сроку выполнения) было затруднительно. Даже рабочая профессия не гарантировала легкого освобождения, иногда при отказе спортсмены увольнялись, а по возвращении устраивались на новую работу. Но это были большие потери не только моральные, но и финансовые, так как за период соревнований спортивная организация не сохраняла средний заработок. Лично мне освободиться на соревнования было крайне затруднительно, тем более, что я выступал за ВМФ или Вооруженные Силы. Правда, пока я работал в НИИ принадлежащего ВМФ, я освобождался довольно легко, так как защищал спортивную честь ВМФ. Во время моей работы в НИИ (1966-1973 год) существовало соцсоревнование, и я даже брал социалистическое обязательство добиться права участия в первенстве ВМФ, а ходатайство о моем освобождении от работы было подтверждением выполнения соцобязательства. Более того, когда я возвращался с соревнований, то начальник политотдела отбирал у меня дипломы и медали и торжественно вручал их мне во время общеинститутских праздничных мероприятий. Самое сложное было в случае попадания в сборную по результатам первенства ВМФ, для участия в тренировочных сборах и первенстве СССР продлить освобождение, так как я находился в другом городе, и лично ходить по кабинетам не было никакой возможности. Приходилось посылать ходатайство по почте, а пока письмо шло, я пропускал рабочие дни и мне могли поставить прогул, да и дальше меня могли не освободить. Значительно проще было в НИИ ВМФ, после попадания в состав сборной выпускался Приказ Управления Боевой и Физической подготовки с составом спортсменов для участия в первенстве СССР и на его основании меня были обязаны освободить от работы. Далее, когда я работал в гражданских организациях, мне приходилось для освобождения выкручиваться, как только можно; накапливал отгулы, брал очередной отпуск и т.п. В общем, трудностей было очень много; меня увольняли за прогулы, а по возвращении принимали обратно, наказывали квартальными премиями и др.

27. Упорные тренировки на сборе в Риге

Ходить и гоняться в Ленинграде зимой 1957-58 года из-за заснеженной дороги удавалось не часто, зато на месячном сборе к Чемпионату СССР в Риге на Киш озере я находился вдоволь, участвуя во всех тренировочных гонках.

Тренировочные гонки давали для всех классов буеров одновременно. В Чемпионате тогда участвовали буера свободных классов: двадцатиметровый, двенадцатиметровый, юношеский восьмиметровый и буера международного класса «Монотип-XV».

Каждый день у нас проводилось по несколько гонок во всех классах одновременно и, несмотря на то, что у меня был самый маленький буер, финишировал я обычно в серединке. Я был ещё совершенно сырым буеристом, но мной никто из тренеров не занимался, так как все внимание вне гонок уделялось Ромке Моргилевичу. Иногда я обращался к взрослым гонщикам, и они по возможности мне что-нибудь подсказывали.

28. Боязнь перевернуться

В гонках я очень боялся перевернуться, а поэтому боялся задира конька. Чтобы не перевернуться при задире конька я резко травил гикашкот, отпуская шкотовую баранку, буер при этом резко падал на лед, едва не ломая поперечный брус, потом приходилось опять добирать гикашкот и так бесконечно, мне это очень мешало. Я боялся что, перевернувшись, мачта сломается и буер, в перевернутом виде, упадет мне на голову. Я хотел убедиться что, перевернувшись с буером ничего не случиться.

Однажды, я попросил Толю Коновалова, гонявшегося тогда на двенадцатиметровике, перевернуться на моем буере и если будет все в порядке, то я сам специально перевернусь и больше бояться задира конька не буду. Толя с удовольствием согласился, обещав положить мне топ мачты прямо в руки.

Действительно, буер очень плавно оперся мачтой об лед и ничего страшного я не увидел. Тогда Толя предложил мне изобразить то же самое, раз обещал, но я оказался слабаком, и категорически отказался. Правда задира конька я больше не боялся и спокойно управлял рулем и гикашкотом, участвуя в Чемпионате СССР.

Перевернувшийся буер поднимают за мачту, а затем за основную ванту и ставят в исходное положение, при этом предварительно буер за хвост разворачивают так, чтобы при падении парус наполнился ветром и смягчил удар бруса об лед во избежание поломки.

Постановка перевернувшегося буера

Перевернулся я только на следующий год, выходя из рабочей гавани яхт-клуба и поймав неожиданный порыв ветра со стороны Тучкова моста. Процесс оказался очень приятным, в дальнейшем я всегда старался ходить с чуть задранным коньком, а на гонках переворачивался крайне редко, не более трех раз за более чем пятидесятилетнюю гоночную жизнь.

29. Я обокрал себя при обмере

Очень я намыкался при контрольном обмере парусов перед Чемпионатом Союза. На «свободниках» (буерах свободного класса) площадь паруса определялась в соответствии с мерительным свидетельством произведением половины длины передней шкаторины по мачте на длину перпендикуляра к мачте от марки на гике у шкотового угла паруса. Кроме того, добавлялась площадь серпа, которая была произведением длины задней шкаторины на две трети величины серпа.

У меня размер перпендикуляра (по марке) оказался больше на три сантиметра и я ничего лучше не придумал, как укоротить заднюю шкаторину паруса и подняв гик на 27 сантиметров, сделав на парусе клинообразную закладку. Как потом, уже в Ленинграде выяснилось, что я уменьшил парусность почти на 0,45 м² из восьми имеющихся. Я, к сожалению, не знал, что можно было сделать переобмер, перенеся марку на гике на 3 сантиметра. Мерители там присутствовали, и переобмерить буер была возможность, но мне этого варианта никто не подсказал.

Швейной машинки у меня тогда не было (в 1965 году я купил себе швейную машинку «Тула» и долгие годы возил ее на соревнования) и мне приходилось на клочке пола в номере гостиницы вручную суровыми нитками «Маккей» делать на парусе ту самую клинообразную закладку. Закладку пришлось переделывать много раз, чтобы избежать больших морщин на парусе.

Бедный мой сосед по номеру Володя Яковлев, шкотовый Анатолия Коновалова на двенадцатиметровике, единственное свободное пространство перед раковиной и входной дверью я занимал, ползая по полу с иголкой и ниткой. Мои ползания по полу Володя терпел, но зато не разрешал сушить мокрые кожаные рукавички, смазанные для герметичности рыбьим жиром в номере на батареях. Его раздражал запах рыбьего жира, и он заставлял меня рукавички держать между окон, поэтому я так в мокрых рукавичках и гонялся.

30. И все-таки победа

На тренировках перед Первенством СССР, уже с участием моих конкурентов из других обществ, я ходил практически всегда первым, а один раз в слабый ветер ни разу не останавливаясь, я финишировал с отрывом 20 минут от второго и многие не верили, что я огибал верхний поворотный знак. Я очень обиделся, что меня подозревают в обмане.

После контрольного обмера, с таким усеченным парусом надеяться на хороший результат не приходилось.

Гонки Первенства страны 1958 года для восьмиметровиков проводили на отдельной дистанции, чтобы не затягивать гонки в трех других классах. Гонки для каждого класса буеров проводились отдельно и для следующих стартов нужно было ждать финиша последнего буера в данном классе.

Провели двенадцать гонок, в которых я, несмотря на урезанный парус, девять раз приходил первым, ни разу не выходя из буера для разгона. Однако только пять гонок вошли в зачет, в которых я лишь дважды пришел первым, а в остальных, приходя первым, якобы не укладывался в контрольное время.

Контрольное время прохождения дистанции рассчитывалось из расчета скорости движения 20 км/час по прямой между знаками и зависело от длины дистанции. Расстояние между знаками в то время определялось на глазок и видимо на нашей дистанции судьи были менее опытными, поэтому и расстояние принималось значительно меньше, чем было на самом деле, и контрольное время было меньше, чем должно было быть.

Никогда в жизни не было случая, чтобы буер, пройдя дистанцию и ни разу не остановившись, не укладывался в контрольное время.

В десятой гонке я не финишировал, уронив мачту из-за обрыва центрального узла. Хорошо, что я перед этим не переворачивался, а то получилось бы то, чего я так боялся и перевернутый буер накроет меня.

Центральная оковка на мачте, к которой крепятся штаг и ванты у меня отсутствовала, а из мачты торчал кусочек троса с огоном, к которому на мочке и крепились штаг и обе ванты. Конструкция обеспечивала большую свободу для разворота мачты, но от бесконечных перегибов трос, в конце концов, лопнул. Пришлось кое-как тросиком зацепляться за краспицы, сделав какой то импровизированный центральный узел. Разворот мачты сразу нарушился, да и центровка тоже, но я все-таки в одиннадцатой гонке с большим трудом пришел третьим. Все решалось в последней двенадцатой (пятой зачетной) гонке, в которой, успев немного поднастроить мачту, я уверенно финишировал вторым и стал Чемпионом СССР 1958 года на буере восьмиметрового класса. Места по гонкам, вошедшим в зачет (1, 1, 8, 3, 2).

Доминяк И.А. чемпион СССР 1958 года на буере

свободного восьмиметрового класса

На награждении главный судья В. Д. Обухов вручил мне диплом Спорткомитета СССР и мою гордость; красный шерстяной свитер Чемпиона с гербом СССР, вышитым на красной основе.

В связи с тем, что на буерах 8-метрового класса гонялись только юноши, то Спорткомитет СССР решил больше не отрывать ребят от школы и исключить юношеский класс из состава команд ДСО и ведомств. На этом участие буеров данного класса в Первенствах СССР закончилось и мне предстояло перейти на другой класс буеров.

31. Несколько слов о юношеских восьмиметровиках и их рулевых

Юношеские восьмиметровики гонялись в составе команд на первенствах СССР в 1956, 1957 и 1958 годах. Строили их, видимо чуть раньше, в основном это были буера конструкции Н.М. Ермакова, которые все называли «ермаковские крысы» за их тонкие и длинные хвосты. На буерах этой конструкции гонялись Леонид Белов (ДОСААФ), Юрий Ветров (Буревестник), Юрий Фунтиков (Трудовые резервы). Где строили эти буера для Ю. Ветрова и других мне неизвестно, но буер для Лени Белова был построен на судоверфи ДОСААФ. Леонид Николаевич Белов жив и может это подтвердить. На восьмерке №43 конструкции и постройки Сергея Владимировича Витта в 1957 году гонялся Борис Городничин, а в 1958 году я. Видимо восьмерок в РСФСР и Прибалтике было построено довольно много, раз у Л. Белова был №17, у Ю. Ветрова №24,у восьмерки клуба ВМФ был №35, а у меня №43. Конструкторов и строителей латвийских и эстонских восьмерок я не знаю, помню только, что они по внешнему виду сильно отличались от наших. У Яниса Кулаковского была восьмерка почти открытая и низкобортная. Похоже, что у прибалтов была одна баранка и веревочный гикашкот. На наших восьмерках было две баранки, причем на ермаковских буерах баранки были закреплены жестко, как сейчас на современных, а на виттовской восьмерке были две баранки подъемные.

Мой буер конструкции С.В. Витта с подъемными баранками

32. Юноши, гонявшиеся на 8-метровиках и их дальнейшая судьба

В первенствах СССР по буерному спорту юноши участвовали только в 1956, 1957 и 1958 годах. Количество участников в данном классе зависело от числа ДСО или ведомств, которые смогли построить или арендовать буер восьмиметрового класса для юношей, участников своей команды. В 1958 году гонялось только 8 буеров, в 1957 году видимо было не меньше, так как Борис Городничин на моем буере занял седьмое (не последнее место). В 1956 году видимо гонялось примерно такое же количество.

Из воспоминаний Леонида Николаевича Белова, участника гонок 1956 года восьмиметровиков построено было довольно много, так как до первенства СССР проводился Чемпионат ДОСААФ и в нем участвовало довольно много юношеских восьмиметровиков различных конструкций. Явное преимущество имели восьмиметровики конструкции Н.М. Ермакова в народе называемые «ермаковскими крысами». На таком буере Л. Белов выиграл Чемпионат ДОСААФ и стал вторым на первенстве СССР.

Двукратный чемпион (1956-1957 год) на буере конструкции Н.М. Ермакова Юрий Ветров (ДСО «Буревестник») в дальнейшем выступал на буере 20-метрового класса в команде яхт-клуба «Волна». В 1962 году после ликвидации яхт-клуба «Волна» Ветров перешел в ДСО «Труд», где гонялся сначала на 20-метровиках, а затем перешел на «Монотип XV» на котором и закончил свою буерную жизнь. В сильный ветер Юра иногда показывал хорошие результаты.

Серебряный призер 56 года Леонид Белов (ДОСААФ) гонялся на яхтах класса дракон в ДСО «Шахтер», позднее в ДСО «Водник», а затем посвятил свою жизнь морю и достиг больших высот в табеле о рангах, поэтому на яхтах ходил и гонялся не много.

Участник гонок 56 года Юрий Фунтиков (ДСО «Трудовые резервы») впоследствии перешел в ДСО «Водник», неплохо гонялся на яхтах «звездного» класса и яхте Л-6 «Кореджи», в конце жизни был командиром яхты польского проекта «Таурус». На буере гонялся на «монотипе», но после столкновения на гонке в 1971году и поломке буера больше на буере не ходил.

Участник гонок 57-58 годов Николай Карпов (ДСО «Трудовые резервы») в 1958 году стал Чемпионом юношеского первенства СССР на швертботах класса «М» в дальнейшем гонялся на яхтах класса «Дракон» и на буерах «Монотип –XV» в 55 яхт-клубе ВМФ.

Бронзовый призер 57 года Ян Кулаковский («Даугава» Рига) и участник первенства 1958 года в дальнейшем ходил на буере 12-метровый «Б» крыло.

Серебряный призер 1957 года Олев Роосма (ВМФ Таллинн), пересев на двенадцатиметровик , стал пятым в 1958 году, третьим в 1961году и вторым в 1962 году на первенстве СССР.

Участник гонок 57-58 годов Роланд Бердаш («Даугава» Рига) стал третьим на первенстве СССР 1970 года на буере 12-метровый «Б» (крыло), а на буере класса DN Чемпионом СССР в 1976 году и бронзовым призером 1978 года.

Бронзовый призер 58 года Юрий Киви (ДОСААФ Таллинн) в дальнейшем гонялся на монотипе от яхт-клуба ВМФ Таллинн, а впоследствии стал мерителем в 1994-95 годах входил в состав технического комитета международной ассоциации буеров класса Monotype-XV, (IM-XV IYRA).

Олег Екимов (ВМФ Ленинград) осваивал 8-метровик № 35 в конце 1955 и начале 1956 года, но гоняться на первенстве СССР не смог, так как 8 марта ему исполнилось 18 лет. Олег в 55 яхт-клубе ВМФ построил себе 12-метровик и на этом классе ходил длительное время, а на первенстве СССР 1970 года на буере 12-метровый «А» с мягким парусом стал третьим. В последствии, Екимов гонялся на буере класса DN, один год на 8-метровике и, если мне не изменяет память в 1983 году занял 3 место на первенстве СССР, а затем пересел на «Монотип-XV» и в 1986 году на Чемпионате СССР занял 2 место, а в 1988 и 1989 годах становился Чемпионом СССР, участвовал во многих Чемпионатах Европы и России на буерах класса «Монотип-XV», становясь призером этих соревнований. Летом Олег Константинович успешно гонялся на швертботах класса «М», на яхтах класса «Дракон», а затем на однотоннике ЛЭС-35 «Мария».

Участник первенств 1957 и 1958 годов А. Яковлев (ВМФ Ленинград) сменил О. Екимова на буере № 35, был довольно слабым гонщиком и призовых мест не занимал. В последствии он гонялся на монотипе и я его на гонках обгонял больше, чем на круг.

Участник гонок 1958 года Рома Моргилевич , мой однокашник по ДСПШ и одноклубник по ДСО «Труд», не смог занять достойное место, так как пока я участвовал целый меся в тренировочных стартах, он собирал свой новый буер, который собрал только перед первенством СССР. Затем Роме дали новый буер, построенный на судоверфи ВЦСПС, «Монотип-XV», но на нем ему почти не удалось погоняться, так как летом 1959 года Рома погиб, попав под электричку.

Ваш покорный слуга, Игорь Доминяк, чемпион СССР 1958 года на юношеском 8-метровике, далее пересел на «Монотип-XV», которому посвятил 50 лет гоночной жизни. Он стал чемпионом РСФСР в 1965 году, в дальнейшем многократно становился призером первенств ВМФ и Вооруженных Сил, первенств СССР, первенств Ленинграда (Санкт-Петербурга), а также первенств России и кубков России.

Об остальных юношах, участниках первенств СССР 1956-1958 годов на буерах 8-метрового класса мне мало что известно.