Читать книгу: «Злейшие пороки», страница 6

– От тебя? Нападения? Неслыханно. – Нехотя признав, что подозревать спутника нет оснований, Калла торопливо догоняет его и продолжает идти рядом. – Почему мы идем этим путем?

– Лэйду уже привели из камеры. Я хочу, чтобы ты вошла через дальнюю дверь вместе со мной.

– Венера Хайлижа желает, чтобы я внесла свой вклад в заседание.

– Если тебе найдется что сказать, ты сможешь сделать это в любом случае. Высиживать за столом тебе незачем.

У Галипэя мало причин ненавидеть ее, но и для доверия к ней их точно нет. По крайней мере, таких, чтобы лично привести ее ради компании, хоть ему, скорее всего, одиноко в последнее время, когда Антон препятствует его разговорам с Августом.

– Чем это продиктовано? – спрашивает она. – Я заменяю кого-то из Вэйсаньна?

Галипэй молчит. Кажется, ее догадка верна.

– Сегодня вечером стену сносят, чтобы заново отстроить дальше на территории Эйги, – выдает информацию он.

Стайка придворных проходит мимо них по коридору в противоположном направлении. Одна из женщин в голубом машет Калле, но та ее не узнает. Хотя все равно машет в ответ.

– А-а. Так я нужна тебе в качестве живой силы.

– Я совершенно ясно дал Совету понять, что выводить Лэйду из камеры не следует. – Галипэй понижает голос. – Мы не просто так поместили ее в самую надежную из камер дворцовой темницы. Она опасна.

Камера Лэйды и правда выглядит прочной, насколько видела Калла в центре наблюдения.

– Меня в такой не держали, – говорит Калла, в голосе которой улавливается оттенок досады.

– Связанный с тобой риск был для этого недостаточно велик.

– А-а. Да неужели.

Галипэй искоса бросает в нее взгляд.

– Тебя это… оскорбляет?

– Я же убила короля, Галипэй. Чего еще ты от меня хочешь?

Он еле слышно бормочет что-то очень похожее на «пощади». Оглядывается через плечо, убеждается, что вокруг никого нет, и говорит:

– Та ситуация, о которой ты упоминала прошлой ночью… Она затронула не только Жиньцунь.

У Каллы моментально пропадает всякая охота шутить.

– Были и другие нападения?

– Да. Вести дошли до нас не сразу, но произошло то же самое, что ты видела в Жиньцуне. Целые казармы дворцовых солдат одновременно падали замертво.

Так вот почему они привели Лэйду на допрос. Если случившееся в Жиньцуне напомнило Калле эксперименты Сообществ Полумесяца в Сань-Эре, неудивительно, что к тому же выводу пришли и другие. Особенно если нападениям подверглись провинции, расположенные ближе к столице и значительно более важные для поддержания жизнедеятельности Сань-Эра.

Но Калла, увы, сомневается, что они многого добьются от Лэйды. Даже если бывшая начальница дворцовой стражи что-то знает, она пробыла взаперти с тех самых пор, как ее разоблачили. Так что это не она руководит новым движением сопротивления, охватившим провинции.

Галипэй проводит Каллу мимо изукрашенных двустворчатых дверей, у которых стоят на страже Вэйсаньна, затем снова сворачивает за угол. Ведет к дальней двери, как и говорил. Выглядит этот вход гораздо скромнее, на нем нет даже дверной ручки, панель поворачивается на петле в обе стороны.

– Будь начеку, Калла.

Они пробираются в зал. Лэйду Калла замечает мгновенно: на глазах у нее повязка, она прикована к трибуне в передней части зала, в позе чувствуется ощетиненная настороженность, неуместная для узницы. Если бы не Вэйсаньна, окружившие ее кольцом, можно подумать, что она готовится произнести речь, ведя в бой подчиненный ей батальон.

– Лэйда уже доказала, что способна к перескоку без вспышки на любом расстоянии, – сухо замечает Калла.

Большой стол для совещаний занимает центр комнаты. Удаленность от Лэйды всех сидящих за столом – не меньше трех метров, трибуну для нее поставили в углу, подальше от двустворчатых дверей, но члены Совета зачастую не блещут умом, и если кто-то из них встанет из-за круглого стола и пройдет несколько шагов по залу, то окажется слишком близко к Лэйде.

– Можешь мне поверить, – отзывается Галипэй, на шее которого пульсирует набухшая вена, – я четко дал понять, с какой легкостью все может пойти наперекосяк. Просто будь настороже постоянно, как сможешь. Мы будем устанавливать личность каждого, прежде чем кто-либо покинет этот зал.

Калла обводит взглядом стол. Венера Хайлижа упорно смотрит на собственные руки, сидя со стороны стола, дальней от Каллы. Напротив нее члены Совета Алиха и Жэханьу что-то негромко и оживленно обсуждают, сблизив седеющие головы.

– Разумно, – оценивает Калла. – Все еще рискованно, но разумно.

Галипэй не удосуживается возразить. Только повторяет «будь начеку» и уходит проверять главный вход. Его пояс увешан оружием. Калле не дали ничего. Могли бы предложить ей хоть дубинку. Даже если Лэйда не сумеет вырваться из этого зала, она все равно может напасть на них просто так, на всякий случай.

Поднеся большой палец ко рту, Калла грызет ноготь. Синева Милю. Серебро Вэйсаньна. Желтизна Толэйми. В этом королевстве есть люди, давным-давно отмеченные вниманием. Этой мысли полагалось бы успокоить ее, напомнить, что у Лэйды нет никаких шансов улизнуть и остаться незамеченной. Но сама Калла долго и успешно пряталась в городах-близнецах, прежде чем перестала скрываться. Она не станет недооценивать способность Лэйды исчезнуть бесследно.

По коридору прокатывается низкая барабанная дробь. Антон вступает в зал через главный вход, чуть опередив Отту Авиа, которая, войдя, на миг встречается взглядом с Каллой. Нынешнее сходство Отты и Антона внушает тревогу. Август и Отта – сводные брат с сестрой, им и полагается быть похожими внешне. Но теперь, когда Калла знает, что в теле Августа находится Антон, ей трудно воспринимать его как-то иначе. Любое напоминание о том, что надо считать его Августом, раздражает ее, кажется до тошноты неправильным, особенно когда Отта встает на цыпочки и что-то шепчет на ухо Антону. На Отте красное платье, лиф сшит из плотной парчи. От каждого ее движения юбки струятся и вьются вокруг ее ног хвостом феникса.

А члены Совета воспринимают интимный жест Отты как естественную близость брата и сестры. Калла заставляет себя отвернуться на всякий случай, зная, что так будет лучше. Пламя, лижущее ее изнутри, едва дает ей дышать.

– Не будем тянуть время, – заявляет Антон.

За стол он не садится. И направляется мимо стражи прямо к Лэйде, а Галипэй хватает его за локоть. Калла выпрямляется, скрестив руки на груди, ждет, что будет дальше, и нисколько не удивляется, когда Антон не обращает внимания на Галипэя, отмахивается от него, как от какого-то назойливого члена Совета, поднявшего в разговоре с правителем неуместный вопрос. Освещение в зале приглушенное. Бесспорно, есть что-то странное в том, как Антон старается не смотреть Галипэю в глаза.

Антон останавливается возле Лэйды. Пока он изучает ее, Калла разглядывает собственные обгрызенные ногти и безмолвно вздыхает. В случае опасности вмешается Галипэй. Рядом с Августом он вечно был в роли побитой собаки, и это ощущается в десять раз острее теперь, когда роль Августа играет самозванец Антон. Верный бедняга Галипэй. Должно быть, тяжко, когда вдруг исчезает тот, кого любишь больше всех.

Задумавшись, Калла дергает заусенец до тех пор, пока у нее на большом пальце вокруг ногтя не расплывается кровь. Поморщившись, она разглаживает кожу на пальце и крепко сцепляет руки за спиной. Окна этого зала, в отличие от тронного, не обращены прямо к базарной площади, но до дворца все равно доносится ее шум. Перед мысленным взором Каллы отчетливо встает колизей – стены, окружившие ее кольцом во время финального поединка, плотные толпы людей со всех сторон, которые не позволили бы ей уйти, когда на арену выволокли Антона.

Август не дал им ни единого шанса на побег. Когда Калла и Антон встретились в финале лицом к лицу, ничто, кроме смерти, не сохранило бы любовь, которая, как им казалось, у них есть. В сущности, Август сам виноват в том, что в него вселились.

Но когда он вернется, то все равно обвинит в случившемся ее.

– Лэйда, – начинает Антон, – ты знаешь, зачем тебя привели сюда?

– У меня завязаны глаза, но уши открыты, – отвечает она. – Я слышу, о чем шепчутся здесь все.

– Хорошо. Объяснять все по порядку было бы напрасной тратой моего времени. Ты отправляла своих людей в провинции?

Лэйда отвечает не сразу. Она хмурит брови, почти наполовину скрытые под повязкой. Кондиционер в углу зала изрыгает тепловатый воздух. Калла не может определить, в каком режиме он работает – охлаждения или обогрева.

– Нет.

– Нет? – Антон встряхивает головой, подражая Августу. Движение почти неуловимое: влево, вправо и снова влево, при этом губы слегка поджимаются. Калла никогда не замечала этого за Антоном в других телах, значит, жест, вероятно, намеренный, для пущего правдоподобия. Это осознание застает Каллу врасплох, хотя и не должно. Порой она напрочь забывает, что Антон и Август когда-то были близко знакомы. Гораздо ближе, чем она сама с Августом, несмотря на связь между их семьями, и уж, конечно, гораздо ближе, чем она была с Антоном, несмотря на безрассудное, неистовое время, проведенное вдвоем.

– Я уже созналась, что готовила заговор в городах-близнецах. К провинциям я не имею никакого отношения.

Калла ощущает зудящее прикосновение чужого взгляда на лице. И быстро стреляет глазами в поисках его источника.

– Почему-то никто в этом зале тебе не верит. Что насчет соучастников твоего заговора из Сообществ Полумесяца? Не помнишь среди них тех, у кого были связи в провинциях?

Отта, сумевшая снова привлечь внимание Каллы, улыбается. Калла отворачивается, а секунду спустя гадает, не напрасно ли она поспешила и не выглядела ли испуганной ее реакция.

– Никто из Сообществ Полумесяца не был моим соучастником. Эти люди – религиозные фанатики. Я предложила им возможность приобщиться к стародавним богам, и они согласились.

Кто-то за столом откашливается. Калла не может с ходу определить, кто эта женщина, которая сейчас встает, но ее серо-стальные глаза чем-то ей знакомы, и Калла подозревает, что когда-то она входила в Совет Дворца Неба.

– После нападения в Лахо трех военачальников обнаружили со вскрытой грудной клеткой и извлеченным сердцем, – сообщает женщина. – Почти так же выглядели тела в Пещерном Храме, у которых сердца изъяли по твоему приказу.

Лэйда склоняет голову набок:

– Это вы, член Совета Савин?

Женщина морщится. Обводит взглядом стол, словно ждет поддержки, но никто из других членов Совета не горит желанием вмешаться. Их лица словно сливаются в единое целое, знакомых Калле среди них – раз-два и обчелся.

– Да.

– Вот и мне показалось, что я узнала ваш голос. И это все? По этой причине меня потревожили в моем вечном заключении?

– Ему незачем быть вечным, – вмешивается член Совета Жэханьу. – Мы вправе казнить тебя в любой момент.

Антон вскидывает руку. Широкий рукав падает, открывая ее до локтя.

– Нам незачем угрожать.

Когда-то они с Лэйдой были друзьями, напоминает себе Калла. Август Авиа, Лэйда Милю и Антон Макуса – эти имена связаны в памяти даже у нее, жительницы другого дворца; ей было известно, что эти трое были заодно. Однако она об этом забыла, когда трио распалось после изгнания Антона или даже раньше, когда он объединился с Оттой.

А Отта по-прежнему наблюдает за ней.

– Как я уже доложила его величеству несколько недель назад, такого приказа Пещерному Храму я никогда не отдавала. – Голос Лэйды по-прежнему звучит ровно. – Я поделилась своими знаниями о перескоке. Ими злоупотребили.

– Тогда скажи нам… – начинает член Совета Савин, перед которой лежит планшет. Громоздкая штука, памяти которой хватает, должно быть, всего на три документа и один снимок. – Что тебе известно о «Голубином хвосте»?

Калла почти невольно делает шаг вперед, уловив первые проблески смысла. Несколько стражников косятся на нее с подозрением, но одернуть не успевают: Венера Хайлижа морщится и спрашивает:

– А разве нас об этом информировали?

Алиха и Жэханьу окидывают ее раздраженными взглядами. Калла озадачена не меньше Венеры, но подавляет желание в изнеможении уронить голову на ладони, услышав ее вопрос. Пожалуй, еще раньше, чем против Венеры взбунтуются ее подчиненные, Совет, доведенный до грани, закажет ее убийство прямо здесь, в Сань-Эре.

– «Голубиный хвост», – начинает ответ Лэйда, опередив всех членов Совета, – крупнейшее из всех провинциальных революционное объединение, база которого расположена в Лахо. – Она склоняет голову набок. На шее ее волосы спутались. – Похоже, здесь, в зале, есть кто-то еще. Мои глубочайшие извинения. При короле Каса Совету было запрещено признавать существование «Голубиного хвоста». Не знаю, отменен этот запрет или нет.

Калла стоит затаив дыхание. Из всех присутствующих удивленными выглядят только стражники в дверях. Антон не смотрит на Каллу. Отта даже не пытается сделать вид, будто слушает.

Венера слегка отодвигается от стола:

– Об этом мне тоже никто не сообщил.

– Секретной информацией с вами начнут делиться, когда вы докажете дееспособность на своей должности, – ворчит член Совета Муго. Его руки с переплетенными пальцами сложены на животе, ноги вытянуты под столом. Разговоры о дееспособности для него непозволительная роскошь: не далее как несколько месяцев назад его похитили в подчиненной ему провинции.

Савин выключает свой планшет и кладет его экраном вниз. В какой-то момент она перехватила инициативу и начала руководить допросом, и Антон даже не попытался осадить ее. Калла ждет, что он вмешается, но взгляд у него рассеянный. Его мысли следуют другим путем.

– Насколько нам удалось выяснить, в «Голубином хвосте» верят в верховную власть стародавних богов и считают, что королевство лишило свой народ естественного порядка вещей. Сторонники этой группы регулярно нападают на делегации, появляющиеся в зоне их действий, главным образом севернее реки Цзиньцзы. Дворцовая стража обычно принимает их за обычных мятежников из провинций.

– Я все еще не слышу, почему меня сделали козлом отпущения, – говорит Лэйда.

– Сообщества Полумесяца начали вырезать у людей сердца после того, как ты объяснила им, что можно приносить в жертву ци и обращаться к богам за силой, – говорит Савин. – И вот теперь в шести провинциях в течение нескольких дней произошли подобные нападения, целью которых стали королевские солдаты и дворцовые военачальники. Погибших там уже насчитывается больше, чем здесь, в Сань-Эре.

Лэйда расправляет плечи и высоко поднимает голову. Из-за повязки на глазах ее поза могла бы выглядеть нелепой, но она словно разрастается в тени, линия ее челюсти отчетливо видна в луче света.

– Если вы уже подозреваете в случившемся «Голубиный хвост», – яростно выпаливает она, – тогда допрашивайте повстанцев из-за стены. А я не имею к этому никакого отношения.

– Неужели ты думаешь, что мы не ведем никакого наблюдения в провинциях? «Голубиному хвосту» платили из дворца. Крупная сумма была изъята из сокровищницы за день до твоего ареста, и купюры с соответствующими номерами вновь вошли в обращение на территориях всех ямыней, где случились нападения.

Антон резко оборачивается:

– Об этом мне не доложили.

Почти то же самое заявила и Венера, но на этот раз эффект совсем иной. Члены Совета вздрагивают. Некоторые отводят взгляд, не желая оказываться в роли крайнего. Другие упорно смотрят перед собой, будто и не их дело – докладывать королю хоть о чем-то.

«Они недовольны тобой», – хочется сказать Калле. Они всегда были недовольны Августом, и теперь Антон отнюдь не спасает положение, выясняя детали их планов, подгоняя их и не проявляя никакого уважения к политическим играм Совета.

– Виновник вполне очевиден, – заключает Жэханьу, говоря за всех.

– Это была не я, – настаивает на своем Лэйда.

– Лэйда, – зовет Антон, привлекая к себе ее внимание, и Калла улавливает перемену в этом единственном слове. Из присутствующих в зале ее заметила не только она: Отта наконец отвлекается от Каллы и прищуривает черные глаза. – Ты знала о том, что семья Макуса причастна к деятельности «Голубиного хвоста»?

Что?

Похоже, члены Совета не слишком огорошены. Зато Калла не может поверить своим ушам. Антон расспрашивает про семью Макуса, притворяясь Августом. Актерствовать он бросил, и, если у кого-нибудь здесь имелись хоть малейшие подозрения насчет него, сейчас они получат мощное подкрепление. И потом, с какой стати его семье связываться с провинциальной организацией? Ее же убили мятежники в Кэлиту… или нет?

– О чем ты говоришь? – в свою очередь спрашивает Лэйда. – При чем тут Макуса?

Член Совета Савин прокашливается, пытаясь направить допрос по прежнему руслу.

– Если ты назовешь нам имена тех участников «Голубиного хвоста», с которыми ты общалась, мы можем избавить тебя от казни.

Внезапный и гулкий металлический лязг раздается со стороны трибуны, все в зале от неожиданности вздрагивают. Лэйда мечется, пытаясь освободиться, агрессивно, но безуспешно.

– А вы не задумывались, что сходство между Сообществами Полумесяца и «Голубиным хвостом» начинается и заканчивается их ненавистью к дворцу? – выпаливает она. – Вам не приходит в голову, что кто-нибудь в провинции мог просто ради забавы принести жертву стародавним богам и обнаружить, что способ действует? И что эти люди теперь попытаются воспользоваться обретенной силой, чтобы дать отпор?

Муго фыркает:

– Стародавние боги ненастоящие.

Лэйда застывает неподвижно.

– Ты прав, – говорит она. – Они ненастоящие. – Ее наручники снова лязгают, но на этот раз она тут ни при чем. – В отличие от нас.

Все лампы в зале разом взрываются.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Калла пригибается, спасаясь от сыплющихся повсюду осколков. Вэйсаньна реагируют мгновенно – вскидывают оружие и направляют его на Лэйду в ожидании первых признаков нападения. Но Лэйда Милю даже не пытается освободиться, ее руки все еще в металлических браслетах, приковывающих ее к трибуне. В тусклом сером свете из окон видно, как медленно выпрямляются пригнувшиеся было члены Совета. Должно быть, тревога ложная.

Одна из стражниц рядом с Каллой переступает с ноги на ногу. Потом вздыхает, тихонько толкает дальнюю дверь и выходит. Калла видит ее лишь мельком, пока стражница отворачивается, но и этого достаточно.

В тот же миг Калла выходит следом за стражницей, толкая дверь. Выдерживает паузу, дверь поворачивается на петлях и закрывается. И едва стражница замечает движение за спиной, Калла выбрасывает руки вперед, охватывает шею стражницы и с силой сдавливает ее.

Из зала доносится шум поднявшейся тревоги. Кто-то наконец заметил, что Лэйда Милю совершила перескок без вспышки.

– Как ты уз?..

– Не сопротивляйся, – ровным тоном перебивает Калла и толкает ее вперед по коридору. Он пуст. – Только дернешься – убью. Идем со мной.

Глава 8

Дворец переходит в режим изоляции.

В какой-то момент после того, как его доставили в собственные покои, Антон улизнул, воспользовавшись тем, что его стража отвлеклась, споря, кому им нужно отчитываться. Согласно новой системе квадратов, за безопасность дворца отвечает не стража, а многочисленные Вэйсаньна, у которых имеется свое мнение о том, как следует вести поиски внутри дворца, вдобавок почти нет различий в званиях. Они мечутся по атриумам и коридорам, не зная, как разделить сферы ответственности и в то же время тщательно прочесать Дворец Единства в поисках Лэйды Милю. Все выходы уже перекрыты, за окнами следят, так что вряд ли она могла сбежать. Калла тоже исчезла. Вероятно, выслеживает Лэйду. Может, уже нашла, но не желает сообщать об этом Вэйсаньна или Антону. Прекрасно: чем дальше от него Калла, тем лучше.

Антон полощет горло, потом сплевывает воду. Она сразу уходит в сток раковины, и он закрывает кран, дивясь тому, как быстро реагируют дворцовые трубы. У него в квартире на улице Большого Фонтана открыть кран порой означало, что придется целую минуту слушать водопроводные хрипы, прежде чем польется тоненькая струйка. Иногда и закрыть воду сразу не получалось, и кран приходилось подолгу крутить, пока клапан наконец не закрывался и из трубы не переставало течь.

Он выходит из ванной, вытирая волосы полотенцем. Им никто не пользовался уже много лет. Когда-то пушистая ткань со временем стала жесткой, нитки царапаются. Антон проходит в комнату и останавливается перед зеркалом.

Не жалея черной краски и старательно нанеся ее маленькой щеткой на каждую прядь, Антон вернул волосам на голове их естественный цвет.

Август был бы в бешенстве. Столько часов ему пришлось карабкаться по ступеням дворцовой иерархии и прилагать всяческие старания, чтобы выделиться из толпы прихлебателей. Столько времени понадобилось, чтобы его лицо запомнилось, начало первым вставать перед мысленным взором людей при упоминании о наследнике короля, внушало симпатию богатым и надежду бедным, идеально подходило для дворца и с точки зрения Совета, и по мнению городов – лицо ничем себя не запятнавшего «человека со стороны», который добился положения своим трудом. Август Шэньчжи хотел выглядеть избранником богов.

А теперь он ничем не отличается от всех остальных.

– Ваше величество! – Дверь распахивается прежде, чем Антон успевает ответить. Затхлость мгновенно улетучивается из комнат, смешавшись с кондиционированным коридорным воздухом. – Нельзя просто исчезать, когда вам заблагорассудится! Речь идет о безопасности…

Стражница замирает, не договорив. Стремительно переводит взгляд серебристых глаз то на Антона перед зеркалом, то на… Антона Макуса, лежащего на постели. Вернее, на его родное тело. Пустой сосуд.

– Сэйци, кажется? – Антон невозмутим. – Как ты меня нашла?

Сэйци Вэйсаньна, у которой приоткрылся рот, по-прежнему глазеет на них обоих. Скорее всего, она не узнала бы лицо, если бы не снимки семейства Макуса на стенах вокруг кровати под балдахином. В этих комнатах Антон жил после убийства его родителей: угловая секция восточного крыла, почти не сообщающаяся с остальными покоями дворца и расположенная на максимальном удалении от них. К вещам в этих комнатах никто не прикасался с тех пор, как Антона отправили в изгнание, – в комнатах, похоже, лишь изредка наводили порядок. Покрытые тонким слоем пыли темно-зеленые шторы все еще свисают до самого пола, три лампы под потолком все так же зудят, если поставить регулятор яркости на минимум: Антон всегда подозревал, что здесь слишком сильное напряжение в сети.

Несмотря ни на что, эти комнаты он до сих пор ощущает своими. А про остальной Сань-Эр этого он сказать не может.

– Как я нашла вас… – повторяет Сэйци, силясь вывести себя из ступора. Она встряхивает головой так, что ее длинная коса перелетает через плечо. – Ну, мы заметили, что вас нет, и я посмотрела по камерам видеонаблюдения в коридоре.

Некоторое время Антон молчит. Потом отзывается:

– Придется, пожалуй, заново оценить состояние королевской стражи с учетом того, как много времени вам понадобилось, чтобы найти меня. Я ушел уже довольно давно.

Настолько давно, что успел зайти за краской к дворцовому портному. Настолько, что распорядился перенести сюда из хранилища свое родное тело, и теперь оно, только что переодетое и уложенное на белые простыни, выглядит просто спящим.

– Не уверена, что устраивать проверки без предупреждения – это правильно, ваше величество. Тем более в нынешней ситуации. – Сэйци заметно побледнела, это видно даже при тусклом освещении. Она стреляет взглядом в сторону двери. Уже сожалеет, что явилась сюда без подкрепления. – Галипэй был очень обеспокоен. Я могу привести его.

– Ни к чему. Я уже ухожу.

Сэйци бросает еще один взгляд на дверь.

– Отта Авиа тоже здесь и ждет вас.

Это известие застает его врасплох. Инстинкты советуют ему отказаться от встречи, попросить ее прийти попозже и позаботиться о том, чтобы это «попозже» никогда не наступило. Чем меньше времени он проводит с ней, тем меньше вероятность, что он попадется. Но, с другой стороны, у Августа не было бы никаких причин сейчас отказаться от встречи с Оттой.

– Отте не следовало разгуливать по дворцу, пока мы на самоизоляции. Лэйда может прятаться в любой из комнат.

– Да, но… – Сэйци откашливается и отступает в коридор, подавая знак кому-то – вероятно, ждущей поблизости Отте, – как уже отмечалось, стража не смогла помешать разгуливать по дворцу и вам. Я пойду.

На периферии его зрения поблескивает зеркало. При более удачном стечении обстоятельств Антон вселился бы в свое родное тело вместо того, чтобы забирать его из дворцового хранилища и отряхивать от пыли, скопившейся на плечах, потому что его тело стало подобием забытого страхового полиса, втиснутым между выброшенным за ненадобностью пустым сосудом сына кого-то из членов Совета и стопкой книг о войне. Август стоял бы рядом с ним во плоти, а не в виде света, отраженного от стекла и амальгамы. И когда Отта впорхнула бы, чтобы поздороваться, волоча за собой по полу слишком длинные юбки и разводя обнаженными руками, все выглядело бы совершенно буднично.

– О небеса!

Отта застывает на месте.

Поскольку обстоятельства сложились именно так, а не иначе, он оборачивается, чтобы лицо Августа исчезло из поля зрения. Часы продолжают отсчитывать время до того момента, как из них двоих останется лишь один.

– Итак, подготовка к гала-торжеству продолжается, – объявляет Отта. Она отворачивается от тела Антона на постели, но все равно поглядывает в его сторону. – Совет не счел нужным отменять его. И вообще, на внутренние дела дворца его изоляция никак не влияет.

– Совет готов на все, лишь бы избежать видимости конфликта. – Антон пощипывает себе переносицу, пытаясь избавиться от чувства напряжения в голове. За тонкий, изящный нос Августа так просто не возьмешься. Поместить два пальца по обе его стороны почти невозможно.

– В том числе хранить все секреты Каса.

– Верно.

«Ты знала? – хочется добавить Антону. – Когда Каса убил моих родителей, семейство Авиа услышало об этом однажды вечером за ужином? И ты хранила невообразимую тайну от меня, придавая ей так же мало значения, как Август?»

Беззвучно, крадучись, Отта подступает к нему. Проводит ладонями по его плечам, касается холодными пальцами его шеи. Отте он не доверяет. Он понятия не имеет, каковы ее намерения теперь, когда она очнулась, но помнит, что склонность к интригам у нее в крови, а хитроумные маневры с целью придать себе значимости для нее естественны, как дыхание. И все же он, не задумываясь, смягчается в своем отношении к ней и впервые за несколько недель дышит свободно. Рядом с Оттой Антон снова чувствует себя юным, не отвечающим ни за что, кроме заданий, которые должен сдать в академии. То, что во всем королевстве у него нет ни единой родной души, кажется ему неважным, ведь у него есть Отта, и он нужен ей.

– Август, – говорит Отта нежным голосом, – почему в зале совещаний ты спросил про Макуса?

Антон холодеет. Чутье настоятельно советует ему замести следы с помощью гнева, разразиться какой-нибудь пренебрежительной репликой, какую выдал бы в таком случае Август. Но его взгляд невольно притягивает собственное тело, лежащее на постели, и он понимает, что почти неспособен притворяться, когда доказательство прямо здесь, у него на виду. Будь ему все равно, он не стал бы задавать тот вопрос.

– Разве ты по нему не скучаешь? – мягким тоном отзывается он. По этому пути надо идти осмотрительно. Он понятия не имеет, в каких отношениях были Август и Отта до того, как ее сразила болезнь. – Я – да.

Отта касается его уха:

– Сказать по правде, ты никогда и виду не подавал.

– Он был моим лучшим другом.

– Ты считал его слабым. Говорил, что, если бы его родители не погибли, он вообще никогда не научился бы перескоку, потому что его единственная мотивация – гнев и одиночество.

Требуется напряжение всех сил, чтобы не отреагировать мгновенно. Шея Антона медленно заливается краской, багровеет с каждым новым словом. Слабым. Август считал его слабым, потому что его родителей убили, их тела довели до такого состояния, что их кремировали в срочном порядке, и скорбеть пришлось над той урной с пеплом, которая от них осталась.

– Вообще-то… – продолжает Отта, отстраняясь и шествуя по комнате. При этом она постукивает пальчиком по своему подбородку. – Это ведь ты всегда предостерегал меня, твердил, что быть с ним не стоит. Говорил, что он в итоге все равно меня бросит, едва переменится ветер. Люди вроде него только и умеют, что убегать.

Антон срывается. Понятия не имея, как поступит дальше, он бросается вперед, простирает руки, тянется к Отте, и она оборачивается лицом к нему так стремительно, что ее юбки взметаются ало-золотистым вихрем.

– Не говори ни слова, – шипит она, и ее поведение меняется до неузнаваемости.

Ах, Отта, как же я тебя недооценил.

– Я и не собирался, – отвечает Антон и опускает руки. Потом оправляет китель. Это спектакль, но уже не для девушки, которая стоит перед ним.

Отта кивает в сторону двери.

– Здесь установили новые камеры. Пойдем в другое место.

В центре наблюдения Матиюй Нюва переключается с одной дворцовой камеры на другую, от нечего делать высматривает Лэйду Милю. Он сомневается, что бывший начальник стражи окажется настолько глупой, чтобы попасть на камеру, поэтому относится к поискам несерьезно, хотя эта задача возложена на всю службу наблюдений. Наверняка кто-нибудь из Вэйсаньна скоро наткнется на нее. Лэйде недолго осталось прятаться, ведь все выходы перекрыты, а стража обыскивает одно крыло дворца за другим.

Телефон в его кабинке звонит. Матиюй подносит его к уху, перебросив длинный шнур через плечо.

– Алло?

– Матиюй, окажешь услугу?

Услышав этот голос, Матиюй хмурится. Он узнал его мгновенно.

– Откуда у тебя этот номер?

– Каждый может позвонить во дворец и попросить соединить его с кем-нибудь. Я назвался твоей сестрой. Вэйсаньна и в голову не пришло проверять меня из-за телефонного звонка.

А стоило бы. Похоже, вера людям на слово явно вредит мерам безопасности.

– Врать не буду, Во-Я: я думал, ты мертв.

– С чего вдруг, – оскорбляется Во-Я. – Чтоб ты знал, я снова во главе Пещерного Храма. Наш переход в подчинение Помпи Магн был лишь временной заминкой.

– Заминкой, из-за которой половина наших попали за решетку?

– Кто бы говорил, дезер… – Во-Я спохватывается и кашляет. Он звонит явно потому, что ему что-то нужно, так что оскорбления в адрес Матиюя ничего хорошего не принесут. – Я слышал, ты теперь работаешь в дворцовой службе наблюдений. Мне надо, чтобы ты проверил для меня одну совсем ничтожную мелочь.

– Предпочту этого не делать, – отзывается Матиюй. – Я стараюсь не ввязываться в неприятности.

– А сколько раз я прикрывал тебя в храме? От тебя мне нужно только услышать «да» или «нет»: вчера, примерно утром, Сань-Эр принял нового переселенца из-за стены?