Читать книгу: «Шутки Богов. Новые секреты», страница 4

……….

В очередной вечер лавка была погружена в полумрак. Запах потухших благовоний, перемешанный с ароматами трав, сухих чернил и резаной кожи, висел густым, чуть удушающим облаком. Где-то в глубине за навешанной тряпичной занавесью сопел старый Чхве Тансу – похрапывал после ужина, сидя прямо в кресле с чашей тёплого рисового вина на коленях. Над его лбом медленно крутилась муха, словно не решаясь сесть, таким образом потревожить чуткий сон этого, достаточно вредного спросонья старика. Андрей же стоял в задней комнате у старого стола, где за целый месяц работы парня в этой лавке скопилось множество обрезков, крошек трав, остатков порошков, недописанных свитков и половинок талисманов.

Сегодня он неожиданно для себя почувствовал угрозу. Не острую. Не прямую. Но едва ощутимый духовный шлейф, который скользнул по внешней стене лавки, словно чьи-то глаза, смотрящие через щели в реальности, прошлись по ней. Это был поиск. Кто-то использовал тонкий зондирующий импульс, похожий на шелестящий ветер духовного чувства. И этот кто-то искал магические, а главное – чужеродные объекты в городе. И кость – та самая, древняя, теперь слившаяся с его грудной клеткой, вдруг откликнулась на него. Она ненадолго вспыхнула тревожным холодом, словно дрогнула и готовилась защищаться. А Андрей уже и сам прекрасно знал о том, что если духовный след артефакта будет уловлен, то и его самого очень быстро распознают.

Немного подумав, он всё же сел на корточки у стены, прижав спину к прохладному камню. Закрыл глаза. Вдох. Длинный… Выдох… И с ним ушло всё поверхностное. Он опустился в технику, ту, что раньше применял, чтобы исчезнуть из зоны обнаружения печати духовного восприятия. Но сейчас ему нужно было не себя прятать, а то, что было скрыто внутри него. И это было сложнее. Ведь сейчас ему предстояло создание пространства-в-кости. Для этого он мысленно спустился внутрь артефакта. Кость… Дышала. Она была не просто силой. Она была проводником. Через неё он чувствовал структуру пространства, словно внутренние прожилки мира.

“Спрячь не себя. Спрячь место, где ты находишься, внутри себя…” – Прошептал внутренний голос. Или это была сама техника. И, прислушавшись к ней, он принялся создавать карман пространства внутри костяного отклика. Закручивал его, уплотняя духовные потоки, и втягивал туда свой духовный след. Кость словно зажала всю информацию о нём, об его ауре, свернув в себя петлёй, как бумажную ленту в замкнутом сосуде. Вокруг него магическое пространство исказилось, но не в привычной форме. Никаких всполохов. Никаких вибраций. Лишь тишина. Абсолютная, плотная, как свиток, свернутый в чьей-то груди.

И когда спустя несколько секунд второй магический зонд скользнул по городу, он прошёл прямо через лавку, так и не обнаружив ничего стоящего. Там, где должен был быть мощный отклик артефакта, или хотя бы плотной и развитой ауры сильного ядра, его встретила… Пустота… Как если бы сам артефакт был… Уже давно в другом месте. И кость в груди Андрея тихо вибрировала, словно была… довольная. Будто бы она и сама прекрасно понимала, что он наконец использовал её не как оружие, а как часть живого мира.

Спустя где-то полчаса Андрей медленно открыл глаза. Всё выглядело так же. Но он чувствовал себя по-другому. Мир не просто принял его маскировку. Он не захотел его выдавать. Как будто само пространство решило: “Этот – свой. Пусть будет тенью. Пусть наблюдает.”

Осознав то, что ему удалось сделать, он медленно улыбнулся и вытер вспотевший от его усилий лоб рукавом. Потом аккуратно поднялся и, ни словом, ни жестом не нарушив тишину, пошёл убирать пыль с полок. Так, будто ничего не случилось…

………

Город Сеонгун, в котором скрывался Андрей, был огромен, древен и сложен, словно многослойный свиток, написанный кровью, дымом и благовониями. Иногда его ещё называли Город Боевого Духа Неба. Формально – это была столица восточного княжества людей, административный и духовный центр всего ближайшего региона. Но на деле – это был город Сект и Магов. То самое место, где простые люди существовали на задворках чужой воли.

Его структура была достаточно сложной. Так как он был построен по строгой геометрической схеме, унаследованной от времён древних императорских династий.

Верхний город, или Пояс Неба, занимали великие школы, резиденции сект, и родовые резиденции богатейших и влиятельнейших семей. Там же находились тренировочные залы, библиотеки, внутренние поля испытаний и жилые покои знаменитых мастеров…

Средний город занимали торгово-ремесленные кварталы, где располагались лавки, рынки, алхимические мастерские, кузницы артефактов и ритуальные храмы.

Нижний город – это были улицы простолюдинов, где обитали именно те, кто рождён без духовной энергии, без возможности пробудить свои меридианы и ядра. Бедные, уставшие, не имеющие права даже поднимать глаза на учеников сект.

Жизнь обычного горожанина была непрестижной и подневольной. Он не учился в школах. Не носил печатей. Не владел техниками, даже простейшими для культивации… дыхания… Он мыл, таскал, ковал, шил, варил. Он служил. И… Боялся. Потому что ученик любой секты мог вполне спокойно применить какую-нибудь технику на улице, разрушив лавку или дом простого жителя. И никто не компенсирует ущерб. Также – оскорбить, ударить или убить простого человека. После чего такой одарённый индивидуум даже не попытается вспомнить его лица. Могли спокойно забрать дочь или сына на "тест духовного зарождения", и семья даже не узнает, что с ребёнком стало. Жив он, или его просто где-то убили? Изъять товары, материалы, еду… Всё "для нужд школы или секты". И никто не посмеет возразить.

И всё только потому, что с ранних лет те, в чьих жилах текла хотя бы тень духовной энергии, проходили многочисленные тесты и испытания. И если хотя бы один меридиан в его теле отзывался на поток, то такого многообещающего ребёнка забирали. И его мир менялся навсегда. С утра до ночи – тренировки. С детства – культ превосходства. Так как им весьма старательно внушали:

"Вы —будущие Бессмертные. Остальные – лишь фон! Пыль, на вашей дороге."

Это были не простые ученики. Это были воины-монахи, маги-отшельники, будущие культиваторы, которые могут пройти через Ад и стать Богами. Так рождались чудовища…Высокомерные, смертоносные, пустые – и страшные… Но это была всего лишь одна из сторон жизни в этом мире. И, надо сказать, не самая приятная…

В многочисленных лавках города алхимики торговали самыми разнообразными зельями для усиления духа и тела. В мастерских глифомастеров продавались амулеты, печати, ожерелья с защитными символами. На рынках – собранные пучки сушёных трав, корни, обугленные черепа духов, кости змей, вытопленные масла, тонкие иглы из крови закалённых руд.

Но всё это было не для обычных людей. Их в лавки пускали только прислуживать, убирать, таскать и… молча смотреть на то, к чему они сами никогда не будут способны прикоснуться. Нет… Прикоснуться они вообще-то могли… Но использовать, да ещё и с пользой… Никогда…

Дома в Верхнем городе часто были сделаны из глыб духовного гранита, укреплённого запечатанными узорами, на стенах которых плавали тонкие следы ряби магических плетений. По ночам, когда тишина окутывала город, по крышам сект скользили ленты света, в которых тренировались ученики. Иногда слышались взрывы, вопли, вспышки. Это опытные маги проводили свои дуэли или испытания. Если внизу поднимался дым или рушилась улица, стража лишь закрывала проходы и не вмешивалась. Потому что маги были над законом. Именно поэтому у жителей этого города было одно правило:

“Если ты слышишь свист, то лучше ложись на землю. Если видишь свет – прячься. Если идёт маг – уступи, и склонисб. Если зовут – не спорь.”

Они жили по ритму чужой воли. Ремесленники продавали лучшие товары ученикам сект, заранее прекрасно зная о том, что спорить с ними – будет себе дороже. Родители прятали детей, если приближались вербовщики новых послушников. Старики утирали внукам слёзы, шепча:

– Это ради будущего рода. Если он выживет – он поднимет наш дом. Если нет…

И не договаривали. Потому что знали – чаще всего, нет. И среди всего этого сейчас и находился сам Андрей. Выполняя поручения хозяина лавки, в которой нашёл приют, он ходил по городу, слегка пригнув плечи, старательно пряча глаза, в поношенной робе слуги. И никто не останавливал его. Потому что таких, как он, в этом городе было очень много. И именно это и стало его лучшей маскировкой. В этом городе Андрей был частью толпы. Но он наблюдал. Запоминал. И тихо, незаметно вплетался в ткань мира, который отверг бы его, узнай кто он есть на самом деле.

Молчаливый слуга

В лавке Чхве Тансу всегда пахло железом, пергаментом, старой пылью и сушёными змеями. Узкие оконца за решётками пропускали тусклый дневной свет, который ложился на столы, полки и ящики в виде тонких полос. Между этими полосами, в напряжённой тишине, как тень скользил Анд Рей. Он уже почти два месяца работал здесь под видом немого сироты, найденного при храме и якобы сбежавшего из приюта. Его потрёпанная одежда была заштопана кое-как, но чиста. Волосы неровно подстрижены, как можно было сделать обычным, но достаточно острым ножом. Взгляд всегда отстранённый. Он молчал, кивал, работал. И этим вызывал больше доверия, чем если бы говорил.

Старик Тансу, хозяин лавки, был довольно сварливым человеком, с жёлтыми прокуренными ногтями, длинной бородкой и постоянно морщащимся лицом. Его седые брови всегда были нахмурены, а руки – тонкими, жилистыми, с навечно застывшими чернилами под ногтями. Он делал ритуальные печати и талисманы для защиты, обереги, защитные узоры, а также вырезал небольшие каменные фигурки с вложенными в них плетениями для ритуалов или пространственных печатей. Хотя всё это и звучит достаточно сложно, но… Всё это было из низшего разряда подобных изделий.

Но его глаза… Казалось, что они никогда не моргали. И никогда не смотрели просто так. Он наблюдал. Тихо. Скрытно. Из-за горбящихся плеч, сквозь трещины в стенах, сквозь отражения в полированных пластинах нефрита. И он внимательно наблюдал за новеньким молчуном, что вдруг появился в его лавке. И, хотя этот старик и сам позвал немого мальчишку к себе в услужение, без проверок он обойтись просто не мог. И это было вполне понятно.

Сначала старик поручал Анду Рею простое. Перетереть корень цветка ганьчи… Высушить глаза лягушки-древолаза… Сложить по порядку шёлковые ленты с письменами…

Анд Рей делал это тихо, быстро, без лишних движений. Всё аккуратно. Даже слишком. Так что старик вскоре сам начал намеренно подмешивать "ошибки": перемешивал ингредиенты, менял метки на свитках, прятал нужные инструменты. Но молчун каждый раз восстанавливал порядок, будто бы по наитию. И Чхве Тансу заметил это. И записал у себя в голове:

“Или с очень тонким чутьём, или обучался раньше. Надо копнуть глубже…”

Вторая проверка была на воровство. На третью ночь, когда все живущие в лавке уже спали, старик тайком выложил мешочек с тремя духовными монетами – редкими и сильными – прямо на полку, куда часто залезал этот самый Анд Рей. Положил его так, чтобы тот точно увидел. А сам тихо спрятался в тени, ожидая появления этого парня. И Анд Рей увидел мешочек. Остановился. Постоял, словно задумавшись. А потом… Взял мешочек. Поднёс его к свече, и раскрыл… Аккуратно пересчитал монеты. В этот момент у старика уже напряглись мышцы. Но он не двинулся. А Анд Рей, не забрав ничего, прошёл к сундуку учета, отыскал специальный мешочек со знаком, и положил монеты туда, написав на листке грубым корявым почерком, который выдавал тот факт, что его кто-то обучал письму, но не очень старательно:

"Найдено за ящиками. Возврат."

После этого он пошёл мыть руки и вернулся к работе. А Тансу потом ещё долго сидел в темноте, глядя на тот листок. Он знал, как часто ученики воруют. Особенно те, кто прикидываются немыми, бедными, уличными. А этот… Разве это не странно? Чтобы тот, кто вроде бы вырос в трущобах, не забрал себе хотя бы что-то? Такого просто не бывает!

“Ни одного шага не сделал в свою пользу. Не потянул ни порошка. Не взглянул на редкие узлы. Не потрогал даже пустой свиток с моим именем. Кто ты такой, парень?..”

Третья проверка выдала его странное поведение. Так как на следующее утро Тансу сделал вид, что спит, и тайно следил, как Анд Рей открывает один из шкафов с запечатанными артефактами, над которым он работал вечером. И – с удивлением увидел, как воздух вокруг мальчишки словно искривляется. Как будто свет уходит в воронку. И как будто всё внутри этой воронки исчезает, становясь… невидимым. Лишь на мгновение. Потом всё возвращается на место. А сам "немой" спокойно вытирает пыль и ставит всё обратно.

“Никакого следа. Даже духовного шлейфа нет…”

И тогда старик понял, что этот юнец – не такой уж и простой индивидуум. Но он ничего не крадёт, не врёт, не лезет в чужое. Он просто работает. Как будто… ждёт чего-то. А значит и сам хозяин лавки подождёт…

……….

Очередное утро в лавке Чхве Тансу началось с запаха кипящей смолы, древесной пыли и тонкого аромата пергамента, только что вырезанного из воловьей кожи. Над входом скрипнул деревянный гонг, призывая духов на новое дело, а старик, как обычно, протянул Андрею старую тряпку и указал на полки. Но в этот раз – всё было иначе.

Когда основные дела были закончены, и тишина снова растеклась между ящиками и свитками, Тансу неожиданно развернулся к Андрею, опершись на стол. В его глазах не было привычной усталости, только – осторожное напряжение.

– Эй… Молчун иди-ка сюда! – Хрипло позвал он, зная, что тот не ответит. – Ты… Попробуй-ка вот это.

Он вытащил небольшую дощечку из корня старого кайсин-дерева, покрытую с одной стороны тонким слоем золы. Рядом положил узелок с ритуальной нитью, баночку краски из крови карающей змеи и узор-схему – довольно простой, но требующий чувства соразмерности и равновесия.

– Сделай оберег. На защиту дома. Сам. – Слегка рвано, и даже запинаясь, сказал он. И, не добавив ни слова, сел в тени, закутавшись в халат, делая вид, что дремлет. Но глаза его едва заметно прищурились. Он следил.

В этот момент Андрей на мгновение замер, глядя на эту дощечку. Он понимал, что это была очередная проверка. Так просто не бывает – чтобы немому слуге, без имени, без обучения, доверили сделать вещь, которую продадут какому-то клиенту лавки. А это значит, что старик… либо очень доверяет… либо хочет увидеть, кто он такой на самом деле.

Тяжело вздохнув, он медленно опустился на колени, ощутил шершавую текстуру дерева, вдохнул запах краски – резкий, ядовитый, но знакомый. Его рука сама легла на кисточку. И вот тут Андрей понял, что не может показать всё, на что способен. Ну, не мог малограмотный слуга, вышедший с какой-то помойки, вот так вот, легко и просто повторить то, что видел всего лишь несколько раз в исполнении этого старика. Именно поэтому он всё же начал работу. Аккуратно. Медленно. Именно так, как и должен был бы действовать немой безродный бродяга, подбирающий основы по крупицам. Он немного сместил центральную ось узора, сделав оберег несимметричным. В одной из спиралей сделал лишний виток, что сдвигало фокусировку потока. Нарочно задел край дощечки, оставив там незначительную кляксу, которая выдавала дрожь в руке – будто бы от страха или неопытности. Но всё это… Не разрушало узор. Он работал, но выглядел как работа ученика начального уровня. Искренне старающегося.

Когда он закончил, и положил дощечку на ткань, Чхве Тансу встал. Его движения были тихими, как у призрака. Он подошёл к парню и долго смотрел на оберег. Его сухие от возраста пальцы осторожно скользнули по спирали. Остановились на смещённой оси. Погладили пятно. Некоторое время он просто молчал. А потом сказал:

– Плохо. – Его голос был суров. – Но ты старался. Видно. И узор не развалился.

Он забрал дощечку. И поднял на Андрея изучающий взгляд. А потом впервые – чуть усмехнулся.

– Будешь учиться. Если молчалив, пусть руки говорят за тебя.

Потом, когда Тансу ушёл в глубины лавки, Андрей остался наедине с тишиной и лёгким запахом змеиной крови на пальцах. Его мысли были весьма сумбурны. Так как ему было понятно, что старик всё же понял, что парень был не просто каким-то бродягой из городских трущоб. При этом, было заметно, что старик отреагировал на такие новости вполне ровно. Значит решил, что парень ему не враг. А если враг – то хотя бы умный и терпеливый. И пока Андрей не делает ему зла, то и этот старик даст ему место.

Только потом парень медленно стер с пальцев выступившую там кровь, и мысленно усмехнулся. Про себя. Теперь он стал частью этой лавки. И, возможно, начнёт учиться по-настоящему…

………..

Ночь в лавке ритуальщика наступала не с заходом солнца, а с щелчком – едва Чхве Тансу запирал изнутри дверь тройным замком, и спокойным жестом гасил основной фонарь. За городскими стенами шум постепенно стихал, но внутри лавки жизнь ещё долго не замирала.

В этот раз старик сидел за своим верным письменным столом, что стоял в задней комнате. Сейчас в его руке была зажата кисть с серебряным наконечником, а перед ним – ровной полосой был расстелен узкий свиток, исписанный вертикальными рядами иероглифов ещё в старом, доимперском стиле. На этом шелке была изложена летопись его рода, передаваемая из поколения в поколение. Которая со временем превратилась в дневник его собственных деяний, и событий, которые могли повлиять на его собственную жизнь. Тихо выдохнув, он чуть склонился, поправил лампу, и, обмакнув кисть в особые чернила из толчёных червей и угля благовоний, спокойно и аккуратно вывел:

“День двадцать восьмой. Новый ученик. Молчит, возможно немой от рождения, но такие обычно ещё и глухи. А он всё слышит. Так что это может быть травма. А может быть молчит либо от страха, либо по убеждению. Не ворует. Не врёт. Работает с точностью, но делает ошибки… И те, с умом. Руки – слишком “прямые” для уличного беспризорника. В ауре, мне кажется, есть нечто завуалированное. Тяжёлое. Пространство вокруг него искажается, как у тех, кто трогал запретные печати. Но дух спокоен. Пока. Назову его – Бездонный сосуд. Пусть покажет, чем наполнится.”

Потом он поставил печать, высушил чернила и спрятал свиток за фальшивой панелью в нижней части шкафа, на первый взгляд – незаметной. После чего старый лавочник пошёл спать. Уже было поздно. И именно поэтому он и хотел, чтобы утром никто не понял, что он ночью занимался чем-то таким, что не хотел демонстрировать другим.

Но он не знал о том, что в этот час и Андрей не спал. Его слух, усиленный духовной практикой, улавливал шелест кисти, движение по шелку, запах чернил, которых не было на рабочем столе днём. И он понял, что старик ведёт записи. И делает это так, как делают те, кто бережёт наследие, или скрывает какую-то информацию. Иначе можно было бы такие записи делать и в присутствии слуг. А не посреди ночи. Как те же самые бухгалтерские записи учёта ингредиентов и проданного товара.

На следующий день, когда Тансу вышел к клиенту в переднюю часть лавки, Андрей, осторожно войдя в заднюю комнату под предлогом уборки, стал внимательно изучать шкаф, который, судя по следу пыли на полу, немного перемещался. Стена за ним “дышала” магией. Присмотревшись к подозрительному месту более тщательно, он нашёл крошечный замок из тонких спиралей, и чуть толкнул пространство – не физически, а духовно. Замок раскрылся практически беззвучно. Панель сдвинулась. И перед ним показался свиток. Он лежал ровно, так что парню не составило труда отогнуть край. С которого он и прочёл. Каждый иероглиф. Каждое слово. И понял две вещи. Этот старик мог быть куда более могущественен, чем казался на первый взгляд. Этот свиток писали те, кто обучен техникам сохранения духа рода. Это не просто ритуальщик. Это – человек системы, носитель знаний и… Возможно, бывший представитель какой-то из сект. К тому же парню стало понятно ещё и то, что он всё же находится по пристальным наблюдением. И не просто так, а как потенциальная опасность.

Насторожившись ещё больше, с этого дня, Андрей начал замечать больше. Он обращал внимание не только на ингредиенты, но и на тех, кто входил в лавку за покупками. И даже просто поделиться сплетнями и слухами.

Один человек приходил с накидкой цвета чёрной глины, смешанной с кровью, которую носят только ученики школы Чёрного Тигра – организации, практикующей искажённые техники поглощения души через резонансные свитки.

Второй был с нашивкой журавля с девятью перьями – школы Туманных Перьев, где практиковали огненную алхимию и вызывали духов через сожжение жертвенных фигур. А также очень стараются использовать яды. Даже для лечения.

Но особенно часто приходили те, у кого был незаметный, но единый знак. Бледный синий амулет в виде спирали, почти всегда спрятанный под воротом. И Андрей узнал его. Он видел такой раньше… У одного из магов, погибших у самой Гробницы Павшего Бога.

“Они все – из одной секты. Они что-то ищут. И, возможно, этот старик – их связной в этом городе…”

Теперь он не просто наблюдал. Он запоминал лица. Следил за почерком заказов. И даже начал догадываться, какие артефакты и печати готовятся для чего-то более крупного. И с каждым днём он всё яснее понимал:

“Я оказался не просто в лавке. А в самом сердце какой-то странной, и вполне возможно даже весьма опасной паутины. И теперь мне нужно понять, кто здесь паук… А кто – муха.”

………

В тот день, когда сумерки пришли раньше обычного, а над городом навис туман, пропитанный запахами жженого ладана и пыли с базара, в лавке Чхве Тансу наступила странная, плотная тишина. Даже амулеты на дверях, всегда позванивающие при малейшем движении воздуха, в этот раз замерли.

Андрей, теперь для всех – Анд Рей, работал молча, как и всегда. С утра он перебирал пучки сушёных трав, готовил глиняные чернила, и сортировал пергаменты, сохнущие на деревянных рамах. Но ближе к полудню старик внезапно попросил:

– Сегодня – не лезь в приёмную, слышишь? – Он даже не притворился, что говорит это как бы вслух. А направил слова прямо ему, при этом смотрел прямо на парня, внимательно и даже как-то… Зло… Глаза – в глаза. И Андрей понял. Это было явное предупреждение. Почти угроза.

Так что, когда двойная дверь снаружи скрипнула, Андрей уже знал – это не обычный посетитель. Не маг из тени, не наёмник за заказной амулет. Даже не сектант, с очередным заказом на проклятие.

Вошла она. Тихо, как призрак. В традиционном многослойном облачении из плотного синего шелка, украшенного серо-золотыми нитями. На лице – вуаль цвета утреннего инея. На руках – перчатки из тончайшей кожи. Даже пальцы были скрыты. Спина прямая, шаг – ровный. Позади неё – двое мужчин. Один был широкоплечим, с глазами, в которых отражался каждый световой блик. Другой – тонкий, сухощавый, но нес определённую хищную грацию. Оба были в боевых облачениях, в виде достаточно неплохих кожаных доспехов, усиленных кольчугой, и скрытых под накидками путешественников. Но Анд Рей уже научился чувствовать магическую вибрацию. Оба обладали развитыми ядрами Ци, особенно левый. Его боевое поле было угрожающе плотным.

При появлении этой странной “гостьи” Чхве Тансу не встал – но наклонился с таким почтением, которое ранее Андрей у него не видел. Ни разу.

– Уважаемая госпожа Чон, честь видеть вас в этом доме. Всё приготовлено, как вы велели…

Тон был мягок, лицо – почти заискивающе спокойное. Речь ритуальная, как при встрече высшей знати, что скрывается от глаз мира. Старик обращался к ней как к хозяйке – или к чему-то ещё более опасному.

Андрей же, внимательно и очень осторожно наблюдая из внутреннего зала через тонкую щель в деревянной ширме, напрягся. Родственница? Ни один кровный родственник не вызывает такой реакции. Она – или знатная фигура в какой-то секте, или посланник… Чего-то или кого-то более глубокого.

Её холодный взгляд всё же метнулся в сторону заднего помещения. Как раз туда, где стоял Андрей. Он почувствовал это не глазами, а кожей. Хотя довольно плотная и тёмная вуаль скрывала её лицо, аура, исходившая от женщины, была резко настороженной, с презрительной вертикальной волной, словно она вдыхала через губы, сморщенные от неприязни. Она молчала. Но даже через ткань чувствовалось. Этот немой – лишний. Этот немой – грязь. Этот немой – подозрителен.

Андрей же не ответил ей. Он быстро опустил взгляд, как подобает уличному сироте. И сделал шаг назад. Простой, немой, ничем не примечательный помощник… Но он всё равно заметил её ядро. Слишком мощное для обычной "родственницы". Медленное вращение, с тремя осями – характерное для мастеров достаточно высокого уровня. То, как оно излучало магический след, прямо говорило о том, что она – практик. Опытный. И дисциплинированный.

Когда беседа в приёмной пошла тише, Андрей аккуратно сделал шаг назад, растворился в помещении, и исчез в своей нише между травами и полками. Но его разум работал. Она не родственница. Старик знает это. Но также стоит учитывать то, что он явно связан с ней. Долгом или страхом, уже не суть важно. И у неё есть интерес к этой лавке. Или к тем, кто в ней находится. И Андрею нужно понять – зачем она пришла. И кого она ищет. Потому что в том, как она смотрела на него – была не просто неприязнь. А какой-то странный прообраз… узнавания…

В задней части лавки воздух казался плотным и настороженным, как будто сама древесина стен слышала больше, чем хотела бы. Андрей, всё ещё изображая безмолвного помощника, привычно подметал узкий коридор между полками, стараясь не шуметь. Он двигался тихо, грациозно, как тень, и именно потому и услышал:

– …Состязания в этот раз начнутся раньше. Верховный астролог уже дал знак. Площадь активируется в течение сорока дней. – прозвучал мягкий голос девушки. Но даже сквозь приглушённость двери он звучал, как лёд, скользящий по серебряной чаше. Красиво, точно… И обжигающе холодно.

Чхве Тансу ответил с характерной сдержанностью:

– Значит, Древние Печати реагируют уже сейчас… Не рановато ли?

– Нет. – Голос гостьи стал чуть тише, и в нём зазвучала нота… ожидания. – В этом году – десятый цикл. Ровно сто лет с последней Селекции по Внутреннему Зову. Все магические школы уже получили знамение. И все выслали своих молодых бойцов.

Андрей замер. Селекция. Состязания. Зов. Он присел на корточки, будто бы проверяя связку пыльных кистей, но слух его был направлен чётко к узкой щели между стенкой и косяком, откуда доносился разговор.

– Они ведь не знают, где именно появятся артефакты? – Осторожно спросил старик.

– Как всегда. – Девушка усмехнулась, но без веселья. – Даже мы не знаем. Всё зависит от того, кого выберут Печати.

– И что станет с выбранными? – Тут же явно насторожился старый лавочник.

– Что всегда. – Её голос стал холоднее. – Их начнут убивать. Сначала те, кто хочет отобрать артефакт. Потом те, кто не желает видеть чужую победу. Затем правительственные люди, и наконец – сами хранители.

После этих слов возникла небольшая пауза. Звук посуды, словно она взяла пиалу, чтобы отпить вина. А потом…

– Артефакты выбирают только “достойных”. Они пробуждаются сами. Это не просто инструменты – это фрагменты старой эпохи. Погибшего века. И каждый из них несёт отпечаток Воли. Именно она и выбирает.

– Сколько проявится на этот раз? – Коротко хмыкнут старик.

– Неизвестно. Иногда один. Иногда семь. Один раз было тринадцать… Тогда началась война между сектами, и город тонул в крови три дня.

В этот момент Андрей буквально на физическом уровне почувствовал, как между лопаток стекает холодный пот. Каждое слово этой женщины сейчас ощущалось парнем точно заточка, воткнутая ему прямо в затылок. Площадь… Селекция… Артефакты, что пробуждаются сами… И всё это происходит здесь. В этом самом городе.

– Наши хотят принять участие? – Снова раздался голос Тансу.

– Обязательно. Уже прибыл представитель от Храма Девяти Небесных Ликов. И даже “Кровавые Пески” прибыли из Южной Пустыни. Если хоть одна из Печатей отзовётся – даже Великий Совет вмешается. – И потом, уже с явным раздражением, добавила. – Но если ты не можешь гарантировать, что твоё “укрытие” не создаст проблем… Этот новенький…

– Он молчит. Он дышит, как земля. Я не почувствовал в нём пробуждения, ни следа техники.

“А вот тут он явно лжёт! – Подумал Андрей. – Он проверял. И знал, что что-то есть. Но сейчас… защищает? Почему?”

И тут до него донёсся новый обрывок фразы:

– …если артефакт выберет кого-то вне круга, и не из секты, его могут убить в первую ночь. Только чтобы забрать “результат” такой реакции. Если только он сам не догадается быстро согласиться войти в какую-то секту. Тогда у него будет хоть какая-то защита. Это не состязания. Это бойня.

Только в этот момент Андрей кое-что понял. Это будет не турнир. Это ловушка, устроенная какими-то древними артефактами. И все бегут туда, потому что именно такая смертельная угроза и притягивает тех, кто мечтает стать бессмертным.

Потом он услышал тихий скрип открывающейся двери, и легкие шаги. Девушка в вуали вышла из комнаты, а её охранники, всё также следующие за ней, чуть повернули головы в его сторону. Один остановился на миг. Но Андрей, низко склонившись, будто чистил пол, не издал ни звука. Их хозяйка, даже не задерживаясь, прошла мимо. И они всё же ушли. А за ними – осталась мысль, как острое лезвие под кожей… Если я останусь в этом городе… Тем более, именно здесь… То меня или выберут, или убьют. Если я уйду сейчас – то упущу шанс узнать, почему всё это вдруг… Притянуло меня именно сюда.

………

Ночь в столице никогда не бывает по-настоящему тёмной. Город, чьи улицы переплетались, словно сосуды в теле древнего зверя, не засыпал даже под звёздным пологом. Где-то в верхних кварталах мягко мерцали огни фонарей из духовного стекла, а в торговых улицах всё ещё шептались тени поздних купцов, в поисках тайных соглашений. Но в центральной части, там, где располагалась та самая легендарная Площадь Печати, было особенно тихо. Даже слишком. Тишина здесь казалась настроенной – неестественной. Как будто сама площадь ждала чего-то.

В эту ночь, всё как следует перепроверив, и убедившись в том, что все спят, Андрей вышел из лавки. Незаметно. Сейчас он двигался, словно бывшая часть стены, как тень, которая всегда была тут. На нём была простая, тёмная одежда, и на плечи он накинул серую ткань, ту самую, в которую обычно заворачивают ритуальные принадлежности. Лица за маской Пустого Лика не было видно. Но он всё равно некоторое время намеренно плутал узкими переулками, сворачивая туда, где никто не стал бы искать кого-то разумного. Туда, где фонари были давно разбиты, а запах горячего металла и горькой пыли плотно висит между стенами.