Читать книгу: «Смерть найдёт каждого», страница 6

Глава 14

Среда

Анатолий и Вольский стояли у входа в морг и наблюдали за тем, как грузят в карету «скорой помощи» укрытое белой материей тело.

– Впервые сталкиваюсь с подобным, – пробормотал Анатолий.

Было непонятно, обращается ли он к кому-то или говорит в пустоту, но Вольский всё равно откликнулся:

– Знаешь, мне тоже нечасто доводилось встречаться с таким вот.

Герер усмехнулся. Весёлая шутка. Да никто и никогда, наверное, не становился свидетелем такого рода преступления. Убийства, совершённого мёртвым уже человеком, причём ещё не до конца опознанным. Не исключено, что были где-то виновные в случившемся, сидели тихо и поджав хвост или, наоборот, находясь вне поля зрения, громогласно хохотали, издеваясь между собой и над Герером, и над Вольским, и над остальными очевидцами и участниками недавних событий. Но Анатолий не имел представления, кто это такие и есть ли они вообще. А если есть, чей извращённый ум мог заставить мертвеца бегать и убивать? Для чего? И как? Или же всё произошло без чьего-либо непосредственного вмешательства? Герер не знал.

Чем больше Анатолий думал об этом, тем меньше понимал; тем сильнее червь сомнения вгрызался ему в мозг; тем тяжелее было смятение, которое он испытывал. Воскресить труп? Пусть и в таком виде? Невозможно! Нет, этого просто не может быть. Потому что… А собственно, почему? Поскольку раньше он с таким не сталкивался, да? Но это не аргумент. Человечество со многим раньше не сталкивалось, а потом это становилось нормой – например, превращение в каннибалов…

Или труп ожил сам? Аномальные – или нормальные? – последствия проклятущего вируса? Всякое можно предположить, однако не всё является истиной. Истина одна, и она нерушима; при этом самое паршивое, что она всегда спрятана. Но разве смысл его профессии не заключается в том, чтобы докапываться до правды, как бы глубоко её не похоронили, и вытаскивать оную на поверхность?

Вытаскивать… Как кто-то или что-то вытащило на поверхность, на волю, в мир живых мёртвое тело. Одиозно. Фантастично. Невероятно. И – реально. Неужели и на сей раз Анатолию улыбнётся удача и он отыщет правду? Истину… Как бы то ни было, он сделает всё возможное, чтобы это случилось…

От долгих и казавшихся бессмысленными размышлений начала болеть голова. Герер закурил, больше чтобы отвлечься. Помогло лишь отчасти.

Тут он понял, что Вольский обращается к нему с вопросом.

– Что, Жень?

– Я говорю, как думаешь, у мёртвых есть душа?

– Душа? К чему ты это?

– Ну, если у них нет души, как же они оживают? А если есть, почему умирают?

– Думаешь, это как-то вообще взаимосвязано?

– Ничего я не думаю, Толя, потому и спрашиваю.

Герер покачал головой.

«Не знаю…»

Что такое душа? Существует ли она? Душа… место, где живёт совесть? Или пребывает даже нечто большее? Очень может быть. Но никто никогда не видел душу…

«Как и ходячих мертвецов. Раньше. А они есть».

– Женя.

– Что?

– Как там, в ГСБ?

Вольский удивлённо посмотрел на Анатолия.

– Что это тебя заинтересовала служба безопасности? Ты же терпеть не можешь её работников. И меня в том числе.

– Я нормально к тебе отношусь.

– Пока мы на задании.

– Разве этого мало?

Вольский пожал плечами.

Да, Герер не любил ГСБ, и больше – ненавидел. По их вине арестовали его отца, объявив предателем. Арестовали неправомерно, не имея стопроцентных доказательств. Потом выяснилось, что произошла ошибка, что отца, честного мента, подставили. Но было поздно: он уже умер в тюрьме…

Герер ненавидел ГСБ и гээсбэшников, но ещё больше – лживую систему. Потому и относился к Вольскому, перешедшему в полицию из службы безопасности, снисходительно и с презрением. Анатолий ничего не мог с собой поделать. Да, система может быть хорошей и полезной, но гораздо чаще она становится прибежищем для воров и преступников. Анатолий не знал до конца, что собой представляет Вольский, хотя пару раз сталкивался с ним по работе. Герер предпочитал не общаться с Евгением, заранее записав его во враги. Ему не нравились методы работы Вольского, его характер, выправка и красота. Не нравилось в нём ничего. Вольский для Герера был олицетворением лжи, а значит, зла. Преступности. Анатолий понимал, что бессознательно лелеет в себе раненого мальчика, мальчика, по воле ужасного случая лишившегося отца, и ничего не мог с этим поделать, да и не хотел, если честно. Разве ему оставалось что-то иное?

И он ненавидел Вольского как ещё одного «лживого гээсбэшника». Презирал и игнорировал. А теперь, видите ли, им надо вместе работать… И всё бы ничего, но прошло совсем немного времени, и Герер стал понимать, что ненавидит вовсе не Вольского, а другие, более значительные силы. Ненавидит своё прошлое. От осознания этого становилось совсем плохо, и Анатолий начинал чувствовать, что испытывает ненависть уже к самому себе.

Вольский наверняка ощущал в Анатолии этот надлом; безусловно, Евгений знал о тяжёлом прошлом нынешнего напарника. Но сочувствует ли Вольский ему? И нужно ли ему это сочувствие? Нет. Впрочем, и взаимная ненависть, которую Вольский возвращал Гереру, словно карточный долг, ему тоже была без надобности…

– И всё-таки, Женя, как тебе работалось?

– Ничего. Только дресс-код напрягал. Все эти выглаженные костюмы и так далее.

– И только?

– Ещё предвзятость людей.

Вольский внимательно посмотрел на Герера.

Тот издал короткий смешок.

– Не знаю насчёт костюмов, – сказал он, – но, может, твой опыт гээсбэшника поможет нам в этом деле.

– Будем надеяться.

Зазвонил смартфон Анатолия.

– Алло… Да… Что?.. В самом деле?.. Угу, ясно… Спасибо.

Он сбросил звонок.

– Звонили из лаборатории. Наш труп – Медянкин.

– Этого следовало ожидать. Но разве он труп?

– Ой, давай только без каламбуров.

– Как пожелаете.

– И ещё они сказали, что он не совсем человек.

– Ну, понятное дело, он же – мёртвый. Теоретически.

– Да и фактически. Но он не человек. В его генах нашли необратимые и серьёзные изменения. Причём объяснить их природу наши лабораторные работники не могут.

– С этого места поподробнее. Он что, мутант?

– Вроде того. Неизвестного вида.

Вольский присвистнул.

– И откуда он такой взялся? И как?

– Кабы знать…

Снова затрезвонил смартфон Анатолия.

– Да… Да… Где?.. Сейчас будем на месте. – Он убрал смартфон и обратился к Вольскому: – Ты очень удивишься, если я скажу, что нашли ещё один труп?

– Не забывай, я работал в ГСБ. Труп хоть мёртвый?

– Пока да.

– Я удивлён.

Они стояли в переулке и смотрели, как работники полиции, приехавшие к моргу вместе с ними, извлекают из мусорного контейнера мёртвое тело в аляповатой одежде.

– Известно, кто это такой? – спросил Герер у стоявшего в сторонке молодого мента.

– Нет, при нём не было документов.

– Опроси людей поблизости: может, кто-нибудь что-нибудь видел или слышал.

– Тут только бомжи да проститутки.

– Тогда их и опроси, – чуть грубее, чем хотел, сказал Анатолий. – Нам надо знать.

– Все шлюхи сейчас отдыхают.

– Может, не все. Может, кто-то ходил в магазин неподалёку.

– Есть, – без особого желания сказал молодой мент.

– Думаешь, это убийство как-то связано с нашим делом? – спросил Вольский, когда полицейский, с которым разговаривал Герер, ушёл выполнять порученное ему задание.

– Места преступлений больно уж близко друг к другу находятся.

– Согласен. Кстати, если тебе нужны проститутки, тут рядом есть один занятный домик. Рассадник.

– Надо сказать об этом нашему юнцу, – решил Анатолий и подозвал направившегося было к выходу из переулка мента.

Тот неохотно вернулся.

Герер рассказал ему, откуда можно начать опрос свидетелей.

– Но это же не шлюхи, – возразил молодчик. – Вернее, не обычные, а «мясные».

– А тебя это колышет? – веско произнёс Вольский.

– Нет.

– Тогда давай двигай.

Юнец пробормотал что-то, но явно не «Так точно». Вольский хотел было вспылить, однако Герер жестом остановил его.

– Его убили точным выстрелом из пистолета, – сказал вытащивший из контейнера труп полицейский.

Анатолий и Вольский повернулись к нему.

– В контейнере было ещё что-то интересное? – спросил Герер.

Во взгляде полицейского, с которым он разговаривал, читалось «А труп для вас недостаточно интересен?». Но ничего подобного мент не сказал – он ответил:

– Материя, испачканная в крови. Предположительно, кровь убитого.

– И всё?

– Всё.

– Продолжайте осмотр.

– Так точно.

Вновь у Анатолия зазвонил смартфон.

– Да будет этому конец? – озвучил Вольский их с Герером общую мысль.

– Алло… Да… – Анатолий замолчал и слушал позвонившего довольно долго, после чего сообщил: – Едем.

– Что теперь? – с неподдельным любопытством задал вопрос Вольский. – Ещё один труп?

– Почти. Видели нашего беглеца. Он пересёк дорогу – на очень большой, надо сказать, скорости – и нырнул с высоты нескольких метров в реку.

– Уже что-то.

– Больше тебе скажу: перед этим кто-то загородил въезд в переулок напротив того места, откуда прыгнул труп.

– Хотел остановить мертвеца?

– Наверное.

– Интересно, как он это себе представлял – задержать трупешник. Стойте, вы мертвы? Или – умереть обратно, вы арестованы?

– Шутки – это хорошо. Но полицейский, который мне звонил, утверждает: с противоположной стороны дороги, на тротуаре, находился свидетель. Случайно проходил мимо. Он видел, как в Медянкина стреляют.

– Ты хотел сказать, в труп Медянкина?

– Что хотел, то и сказал.

– А кто стрелял? Уж не убийца ли людей в безвкусной одежде?

– Вполне возможно. Сейчас там уже работают наши. Кстати, свидетель наблюдал за происходящим несколько секунд. За это время можно выстрелить не раз. И несмотря на то, что он находился неподалёку, выстрелов не слышал.

– Глушитель.

– Я тоже так думаю.

– А когда свидетель понял, что происходит, то испугался и убежал. И сейчас вот, когда всё вроде бы успокоилось, сообщил полиции.

– Разумно.

– А стрелявший видел свидетеля?

– Да вроде бы нет. Он стоял к свидетелю спиной.

– Ясно. Кстати, откуда всем тутошним ментам известен твой номер?

– Я веду это дело. Ты разве не знал?

– А я думал, я веду.

– Тебя ввели в заблуждение. Всем, кто так или иначе связан с моим расследованием, дают мой номер. Обычная практика. Так получается оперативнее.

– Ну правильно. – Вольский кивнул. – Мы же оперативники.

Анатолий улыбнулся. А сам подумал:

«Опытные оперативники. Но которым досталось очень сложное и запутанное дело».

– Ладно, поехали, посмотрим всё на месте, – сказал он. – Может, ещё чего узнаем.

И они направились к машине.

Глава 15

Среда

Сергей Шольц закрыл дверь ломбарда на ключ, повесил на неё табличку «Перерыв» и вернулся за стойку. Там он достал из кармана смартфон и набрал номер, который бы предпочёл никогда не набирать. И вообще – забыть.

Ответили почти сразу. Молчанием.

– Это Шольц, – сказал Сергей. – Нас раскрыли.

Молчание.

– Ну, может, не раскрыли, но ко мне приходили полицейские и задавали вопросы. Они знают про… про фокусировщики.

Молчание.

– Я ничего им не сказал, – поспешно произнёс Сергей. – Их фамилии – Герер и Вольский. Не знаю, подозревают ли они что-то…

Молчание.

– Если они найдут фокусировщик, может случиться беда. Они… им известно о рабах. Я… мне пришлось…

Молчание. Потом:

– Не по телефону. Приезжай на оговоренное место. Немедленно. Расскажешь всё подробнее.

Шольц не успел ответить – на том конце прервали связь.

Ёжась не зная от чего – вроде бы и погода стояла тёплая, и страха он не испытывал, – Шольц шёл от оставленной неподалёку, возле входа в лес, машины к назначенному месту. Что-то шевелилось в душе: подозрение, или предчувствие, или нечто иное? Сергей не мог сказать наверняка.

Он захотел вдруг развернуться и убежать. Но этого делать было нельзя: ему приказали прийти, и ослушаться, значит проявить нелояльность. А за этим последует наказание. Да даже сбеги он, его всё равно найдут…

Он прошёл по незаметной тропинке вглубь леса и вскоре увидел крытую деревянную беседку. Там его уже кто-то ждал. Шольц глубоко вздохнул, подавил в себе рывком всплывший страх и продолжил идти. Он должен проявить лояльность, должен оказать помощь, и тогда всё обойдётся. Они ещё будут ему благодарны – когда поймают и обезвредят врагов. Что бы они делали без него, без Сергея Шольца, с его-то связями и способностью достать и продать что угодно.

Вот только непонятно, почему нельзя было всё обсудить по телефону. Конечно, информация секретная, но ведь контакт так долго его слушал и лишь потом приказал явиться сюда. Хотя, наверное, Сергей излишне и зря волнуется; ничего они ему не сделают: им это невыгодно. И если с ним что-нибудь случится, это вызовет вопросы…

Шольц подошёл совсем близко и остановился. Он оторопело глядел на долговязую мощную фигуру, медленно поворачивающуюся к нему. Фигура встала.

– А… – проронил Шольц. – Это ты.

Фигура молчала.

– Я пришёл так быстро, как только смог. – Сергей хотел, чтобы его голос звучал уверенно, но вместо этого добился какого-то жалкого, извиняющегося тона.

Всё так же молча фигура повернула голову в сторону скамейки.

Шольц кивнул и сел напротив неразговорчивого собеседника.

Фигура тоже вернулась на скамейку и обратила на Сергея пустые, безразличные глаза.

Шольц стал рассказывать, стараясь не упускать подробностей. Он описал, как всё произошло, повторил имена явившихся к нему полицейских, обрисовал их портрет и, тысячу раз извинившись, пересказал, что ему пришлось – пришлось! – сообщить им о деле. Шольц даже запыхался, непонятно отчего. Сердце гулко стучало о грудину, норовя пробить её и выскочить наружу. Сергей попробовал успокоиться, однако не получалось.

Шольц увидел, как фигура опустила левую руку в карман, и весь напрягся. Неужели?!..

Но нет, молчаливый собеседник выложил на стол цифровой диктофон. Сергей пригляделся и увидел, что устройство не работает. Значит, их разговор записывался, и, когда Шольц прекратил пересказывать всё, что знал, долговязый отключил диктофон. Всё логично. Эти… твари… наверное, и разговаривать-то не умеют: как ещё бы он передал начальству то, что сообщил Сергей?

Шольц облегчённо вздохнул; страх отпустил.

Фигура сидела и бессловесно смотрела на него.

– Тогда я пойду?

И снова долговязый промолчал.

Сергей сглотнул, порывисто встал. Ударившись головой о крышу беседки, выругался и поспешил прочь. Он так часто и поспешно перебирал ногами, словно от этого зависела его жизнь.

Шольц не видел, как долговязый вновь опускает руку в карман, на этот раз правую, и достаёт из него полуавтоматический пистолет. Пятнадцатизарядный, с глушителем.

Почти беззвучный выстрел.

Шольц замер на месте, безмерно удивленный. А потом рухнул на землю и больше не поднялся.

Долговязая фигура убрала пистолет обратно в карман, поднялась, молча и беззвучно приблизилась к убитому и, ухватив его за ноги, потащила вглубь леса.

Меченый ехал на машине вдоль русла реки Д.

Убийца потерял его. Он не понимал, как это произошло. Что могло случиться? Единственное предположение приходило на ум: что оживший Медянкин нырнул под воду и теперь плыл сквозь речную толщу. Возможно ли такое? Способно ли… это… мыслить, тем более логически? Если так и если Меченый прав, они попали в незавидное положение. Честно говоря, незавиднее придумать сложно.

Меченый ехал долго и в итоге оказался за городом. Остановив машину на обочине, в неприметном месте, он достал смартфон и позвонил.

– Да? – тотчас откликнулся Вильсон.

Меченый рассказал ему, как обстоит дело.

– Потерял, значит… – проговорил Вильсон.

– Это моя вина. Я готов понести наказание.

– Никакого наказания не будет. Продолжай работу. Следуй заранее оговоренному плану.

– Принято.

Меченый помолчал. Вильсон не вешал трубку. Ждал чего-то?

Тогда убийца сказал:

– Похоже, мы недооценили неприятеля.

На том «проводе» Константин глубоко вздохнул.

– Да что мы вообще о нём знаем…

И прервал связь.

Поглаживая лежащую в кармане тревожную кнопку, Константин Вильсон звонил Михаилу-без-фамилии.

– Второй раз за сегодняшний день, – ответив на звонок, сразу сообщил Михаил. В его голосе явно слышалось недовольство.

Волнуясь и сбиваясь, Вильсон пересказал Михаилу последние новости.

Тот послушал, не перебивая, и произнёс безразличным тоном:

– Ты не всё знаешь.

И рассказал ему о Шольце.

Заммэра прошиб холодный пот.

– Но это значит…

– Значит, – не дослушав, подтвердил Михаил.

– Может, всё-таки стоит усилить меры? – предложил Вильсон.

– Решать не тебе.

– Что говорят… остальные?

– Я сообщу, если будут ещё новости, – вместо ответа сказал Михаил. – Не звони мне больше. Это опасно.

И положил трубку.

Вильсон барабанил пальцами по подлокотнику автомобильного кресла. Ситуация усложнялась… накалялась. Что же делать? Что же делать?! Необходимо что-то предпринять, чтобы не попасть впросак. Но и нарушать указаний Михаила нельзя, чтобы не вызвать неудовольствие его и остальных.

Злой оттого, что не способен, как обычно, быстро принять решение, Вильсон рявкнул на Карима:

– Поехали в мэрию!

Карим кивнул, сказал с акцентом «Есть, шеф» и, развернув машину, поехал куда велено.

«Придётся надавить на все возможные рычаги», – размышлял Вильсон.

Долговязый убрал цифровой диктофон в карман.

Михаил ещё некоторое время продолжал смотреть на то место на столе, где секунду назад стояло устройство, и только потом заговорил:

– Следить. Ты понял меня? Следить. Не трогать.

Долговязый молчал и слушал. Впитывал.

– Не трогать, – повторил Михаил. – Пока, во всяком случае…

Им следовало обезопасить себя со всех сторон. Тем более что эти – мелкие сошки. Кто их хватится? И если есть мозги, то поймут, с кем лучше не связываться. Надо будет – надавят сверху и посильнее; и не с таким справлялись.

Была ещё возможность, что эти потеряют след. Не исключено. Но не стоит так уж на это рассчитывать, потому что в делах, которыми занимались Михаил и остальные, важно не рассчитывать, а действовать.

Устранить их они всегда смогут. А равно и усилить меры. Пока же понаблюдаем; посмотрим, сделаем выводы и будем действовать по обстоятельствам. Не надо спешить… Впрочем, и тянуть тоже нельзя.

Время… всё упирается во время. Михаил ненавидел это понятие, однако, вот парадокс, ни работать, ни просто жить без него не мог – как, собственно, и любой человек.

«Когда-нибудь мы тебя победим, – мысленно сказал себе Михаил. Пообещал. – Когда-нибудь…»

А пока начнём с малого…

Глава 16

Среда

Максим ждал, сгорая от нетерпения. Ни страх, ни голод не мучили; он испытывал только азарт, сравнимый с игрой на большие деньги или риском собственной жизнью. Отчасти так оно и было. Но Максим не боялся рисковать, потому что выигрыш, в случае победы, был очень велик.

Максим не знал точного маршрута мусоровоза за пределами районов, где обычно обретался, но, увидев, где машина остановилась в последний раз, понял, что на следующей остановке им придётся выпрыгивать. Понял – а может, вспомнил, что, собственно, несущественно.

Какие-то изменения происходили в Максиме, и, кажется, он знал какие: он снова чувствовал себя человеком. Или кем-то близким к нему. Не бездомным полоумным, но рационально мыслящим существом. Возможно ли такое? Оказывается, возможно… Максим надеялся на это и в это верил.

– Пора, – шепнул он Второму как можно тише, когда мусоровоз замер на месте.

Второй продолжал рыться в мусоре и, что-то выуживая оттуда, есть.

Максим дёрнул подельника за руку, и тот наконец оторвался от своего занятия.

Открылся люк. Выдвинулись держатели, схватили мусорный контейнер. И в этот самый момент двое бездомных выскочили на улицу из кузова и, быстро сориентировавшись, забежали за угол.

Мусоровоз шумел, занятый своими «делами». Дождавшись, когда шум прекратится, что означало – машина уехала, два заговорщика выглянули из-за угла. Никого.

– Идём, – сказал Максим и махнул рукой, призывая Второго следовать за ним.

Оглянувшись, Максим заметил на лице идущего за ним бомжа нерешительность.

– Не боись, – напутствовал его даже с большей решительностью, чем чувствовал сам. – Всё будет как надо. Нажрёшься от пуза.

Через несколько минут они были на месте.

«Какой шикарный особняк», – подумал Максим, окидывая взглядом дом в три этажа.

Но разве так и не должно выглядеть место, где живёт один из приспешников лжи, несчастья и зла?

Максим аж скрипнул зубами от ненависти. Затем повернулся ко Второму.

– Ты всё помнишь?

Второй немного нерешительно кивнул.

Максим ободряюще хлопнул его плечу.

– Тогда начнём.

Перебежал улицу и спрятался за фонарным столбом.

Он увидел, как Второй некоторое время постоял на месте, видимо набираясь смелости, потом вздохнул поглубже и пошёл к закрытым воротам. Но на полдороге остановился, судя по всему, в нерешительности.

Максим, не зная, видит его подельник или нет, замахал рукой: давай, действуй!

Второй опять сдвинулся с места, добрался до ворот и вдавил кнопку звонка. Он не отпускал её до тех пор, пока не явился разъярённый охранник и не начал поливать его отборным матом.

– А ну прекращай трезвонить, оборвыш! – орал вооружённый автоматом детина. – И проваливай! А то пристрелю!

Наверное, Второй испугался – Максим бы на его месте точно струхнул, – но виду не подал. И, как они и договаривались, начал вопить:

– Еды! Воды! Еды! Хочу жрать! Жра-а-ать! Воды!..

– Вали отсюда, тебе сказали! Считаю до трёх!

– Воды! Еды! Еды-ы-ы!.. – надрывался Второй.

Всё внимание охранника было сосредоточено на бездомном.

«Пора», – понял Максим.

Выскользнул из-за фонарного столба и молнией метнулся влево, а потом вперёд. Затаился у стены, прислушался, не идёт ли кто. Но слышно было только, как требует питья и жратвы Второй да костит его на чём свет стоит охранник. Максим понимал, что долго так продолжаться не может: скоро охраннику это надоест и он позвонит в полицию. Или сам прогонит, а может, схватит Второго… если, конечно, догонит, в чём Максим сомневался. А то и вовсе начнёт пальбу – с этого самоуверенного вооружённого кретина станется.

Так что Максим подпрыгнул, почти без разбега, ухватился за край стены и взобрался на неё. Колючей проволоки не было.

«Какая самоуверенность!»

А за камерами наблюдать пока некому.

Максим соскочил на землю с высоты пары-тройки метров. Натренированный улицей, он бы мог запрыгнуть и выше, особенно в критических обстоятельствах вроде нынешних. А уж когда нет серьёзных препятствий, той же проволоки в колючках – то есть тебя фактически приглашают, – сам бог велел справиться с таким барьером.

Голоса Второго и охранника стихли.

Время поджимает! Сторож с автоматом может заметить его в любой момент!..

Максим изо всей прыти рванул вперёд и спрятался за углом здания. Зелёные заросли – деревья и кустарники – помогли скрыться с глаз.

Вариант войти в особняк с парадного входа он отмёл сразу. Во-первых, увидит охранник. Во-вторых, даже если повезёт и Максим проскочит незамеченным, велика вероятность, что кто-нибудь услышит или заметит его. Скажем, прислуга, если она тут есть. Или хозяйка.

Но всегда была другая, проверенная годами возможность – окно. Как знал по опыту Максим, одно окно кто-нибудь обязательно оставляет открытым. Или незапертым. А уж распахнуть его для бездомного не представляло проблемы. Чтобы забраться в чужой дом и поживиться там чем-нибудь, следовало проявить смекалку и решительность, и их Максиму было не занимать. Без них он бы попросту не выжил на улицах города С.

Осторожно, по возможности бесшумно двигаясь вдоль стены, Максим проверял окна, одно за другим. Надавливал на них и дёргал, чтобы узнать, заперты они или нет. Пока что удача не улыбалась ему.

«Ещё остаётся вопрос, есть ли в доме сигнализация…»

Максим не собирался отчаиваться: не тот он человек, да и не в том положении.

«Эх, только бы не пришлось лезть на второй, а то и третий этаж…»

Он снова повернул за угол и улыбнулся во всё лицо, увидев на первом этаже распахнутые створки. Коли так, сигнализации, надо думать, нет.

Прокравшись к открытому окну, Максим быстро и аккуратно заглянул внутрь. Пусто.

Подтянувшись, бездомный забрался на подоконник, а потом почти беззвучно слез с него.

Максим огляделся и едва сдержал позыв восхищённо присвистнуть. Обстановочка та ещё! Если бы он не находился здесь с совершенно определённой целью, непременно прихватил бы что-нибудь из вещей. На память…

«Хватит мешкать, – приказал себе Максим. – Это не та комната».

Он это чувствовал, знал, помнил.

Максим прокрался к двери, ведущей из комнаты, приоткрыл её и выглянул в коридор. Снова никого.

Что-то подсказывало ему: нужного помещения быть на первом этаже не может. Никто не располагает подобные комнаты внизу, там, куда легко могут зайти гости и прочие посетители. А значит, путь Максима лежал, скорее всего, на самый верх, на третий этаж. Или в подвал, что менее вероятно: там не очень-то удобно и уютно. Слава богу, всё благоволило плану Максима: и отвлечённый охранник, и полное отсутствие кого бы то ни было рядом.

Обрадованный тем, что события развиваются самым лучшим образом и скоро он, возможно, получит ответы на все вопросы, которые его тревожат, Максим уже шагнул в коридор – когда вдруг услышал звонкий перестук. Бездомный сразу понял, что это такое: шаги. Быстрые, уверенные, решительные. Так ходят только богачи, знающие себе цену, – а других и не бывает.

Максим мгновенно и беззвучно закрыл дверь и отступил от неё. Слух и интуиция подсказывали ему, что цокали из фойе в сторону коридора, куда он только что хотел выйти. И что это была женщина; только женские каблуки издают настолько острый, характерный звук. Впрочем, не столь важно, кто шёл, – важно, что он направлялся прямо сюда, в комнату, где затаился Максим. Потому что звук цоканья усиливался, приближался!..

Максим заметался было по комнате, однако быстро понял, что так ничего не добьётся. Надо что-то делать. Вариантов два: либо бежать и прыгать в окно, либо спрятаться где-нибудь в комнате. Но он мог не успеть вылезти через окно, а в шкафу или под кроватью, вполне вероятно, его найдут, хотя бы по сильному запаху. Но надо же что-то делать!..

Максим выбрал шкаф. Он скользнул внутрь и закрыл створки в тот самый миг, когда цокающие шаги вплыли в комнату. Мгновение тишины. Максим замер и сжался в комок, постаравшись уменьшиться, исчезнуть. Если бы он только мог!.. Сердце колотилось предательски громко – по крайней мере, так чудилось.

Внезапно тишина сменилась громким окликом:

– Афанасий!

Да, это была женщина. Наверное, владелица особняка. И сейчас она стояла в комнате, в считаных метрах от спрятавшегося Максима.

– Афанасий! – ещё громче повторила женщина. А потом, похоже, обратилась сама к себе: – Я же просила его убраться. Господи, что за ужасный запах…

На секунду Максиму показалось, что ему снова повезёт – что женщина пойдёт искать неведомого Афанасия, вероятно прислугу, покинет комнату, и тогда Максим выйдет из шкафа, проберётся по коридору и поднимется по лестнице на третий этаж. Не факт, что именно там находится вожделенная комната, но нужно же с чего-то начинать поиски. А пока он лишь стоит и дрожит, ожидая, что в любой миг его обнаружат…

Однако женщина не ушла – каблучки не зацокали. Затем что-то словно бы тихо зашипело. Максим сначала не понял, что происходит, но потом догадался: она принюхивается.

А следом и каблучки зацокали. Громко, отчётливо. По направлению к шкафу.

Максим сжался в комок.

«Как быть? Напасть? Попытаться убежать? Разыграть из себя сумасшедшего?..»

Ни один из вариантов ему не нравился. Он чувствовал, что попал в западню, из которой не вырваться, и каждое его действие лишь всё усложнит и сделает более опасным. Если он нападёт на хозяйку (или кто она), полиции это не понравится. Очень не понравится. Если побежит, его могут схватить или огреть чем-нибудь, а снаружи, кроме того, наверняка уже опять дежурит охранник. Если начнёт строить из себя дурачка, ему, скорее всего, не поверят; а если и поверят, всё равно вызовут полицию, и те отправят его в тюрягу. Или ещё в какое место, похуже… Богатые и уверенные, они такие, от них всего чего угодно можно ожидать…

Затаившийся в самом углу шкафа Максим будто перестал дышать. Во всяком случае, у него самого сложилось именно такое впечатление.

А цокающие, решительные шаги тем временем приближались.

«Интересно, как там Второй? – неожиданно подумалось умирающему от страха бомжу. – А впрочем, какая разница…»