День был в разгаре и солнце, скрытое плотными облаками, похоже уже проскочило зенит и направлялось в сторону закатных покоев. Аксель мысленно воздавал хвалу небесам за то, что день выдался пасмурный, поскольку вода у него закончилась, а признаков реки впереди видно не было. В сапогах весело хлюпала кровь. Боль, которая поначалу была острой и напоминала о себе при каждом шаге, сейчас ныла тупым монотонным гулом где-то на границе сознания, но легче Акселю не стало. Напротив.

Ноги просто перестали его слушаться – они были не его. Да и не ноги, пожалуй, это были… скорее высушенные полена, не гнущиеся и неуклюжие, которые он неумело переставлял усилием воли и, повинуясь привычке идти.

Пейзаж за время пути почти не менялся, Аксель шёл по свободному лесу то немного вверх, то вниз, а справа его сопровождала Драконья сопка. Где-то впереди точно должна быть река, но сколько ещё до неё? Этого юноша не знал. Но знал другое: скоро наступит момент, когда непослушные ноги его подведут и тогда он, вернее всего, грохнется на землю. И что делать дальше, ему пока было неясно. Эти мысли и постоянная тупая боль во всей нижней части тела порядком подъели его утренний энтузиазм, и Аксель не заметил, что уже какое-то время он идёт под гору. Лес начал меняться, появилось больше сосен, которые теперь росли под углом к земле, а почва стала более каменистой.

– Вот те на, – ухмыльнулся он как-то невесело, – а ведь это, кажись, спуск к реке.

Акселю вдруг стало веселее и захотелось пойти насколько возможно быстро. Ноги совсем плохо его слушались, а спуск был всё круче. Он просто переступал, а почва при каждом следующем шаге была всё ниже и ниже. Вскоре Аксель понял, что бежит по склону, заросшему редким лесом вниз к реке. Сначала его охватила ещё большая радость, но… что если впереди обрыв?

– Сви-и-и-иньи черти, – оторопело прошептал юноша, – надо остановиться.

Он попытался затормозить непослушными ногами, но ничего не вышло – склон был уже слишком крут, песчаник и мелкие камни летели из-под скользящих подошв вниз, а впереди, кажется, действительно был обрыв. Парень хотел ухватиться за пролетающую мимо сосенку, но это тоже не получилось – он лишь потерял равновесие и, свалившись набок, покатился кубарем вниз:

– А-а-а-а-а, н-н-не-е-е-ет, с-с-сто-о-ой! Ой! – мощным ударом в спину и падение, и его крик остановила цепко ухватившаяся за камни сосна.

– Че-о-о-орт, – просипел Аксель и закашлялся, мучительно поворачиваясь набок.

Когда приступ кашля прошёл, и парень смог приподняться, он увидел, от чего именно уберегла его сосна: в паре метров перед ним был обрыв. Аксель подполз к его краю и заглянул вниз: склон круто уходил в реку, там и тут торчали острые камни и стволы сосен, которые не смогли удержаться на склоне.

Воды реки и правда были серыми – юноша вспомнил, как старик рассказывал ему о минерале, который окрашивает воду в этот цвет.

Противоположный берег был пологим, зелёным и усеянным большими чёрными валунами. Яркая весенняя трава переходила в кустарник, затем в молодое полесье, за которым снова поднимался смешанный лес.

– Я дошёл до реки! – проговорил Аксель, – я дошёл до неё…

Он кряхтя стянул рюкзак и перевернулся на спину. Теперь нужно было идти вниз по течению до моста. Но сейчас лучше немного отдохнуть: его тело ужасно устало, его разум тоже устал. Парень даже не понял, в какой именно момент он отрубился.

Первым, что Аксель почувствовал проснувшись, была боль. Она была во всём теле. Парень попытался перевернуться и сразу понял её причину – он заснул прямо на корнях сосны, которая цеплялась за жизнь в двух метрах от обрыва. Его спина жутко ныла, конечности затекли и не слушались. Со второй попытки он всё же смог перевалиться набок и увидел огненное солнце в прорезях облаков над чернеющим на западе лесом. Туда, – к закатному солнцу несла свои мутные воды Серая Река, и туда нужно было идти ему, – Акселю, поскольку где-то там был мост. Парень вдруг очень захотел рассмотреть мост, увидеть его очертания в лучах заходящего солнца. И на секунду ему показалось, что он и правда видит величественные строения вдалеке и чёрную нить, протянувшуюся между берегами Серой Реки, разрезанную закатным лучом… нет… пожалуй, ему почудилось – всё это было слишком далеко…

Аксель вздохнул и решил развести огонь, чтобы подготовиться к ночлегу. Встать снова на гудящие и совершенно опухшие ноги было непросто, но он справился и ещё в сумерках успел собрать дров и разжечь радостный трескучий хвойный костерок. Он скудно поужинал тем, что прихватил с собой из лавки лекаря. Вода закончилась, но, несмотря на жажду, спускаться к реке по столь крутому склону и в таком состоянии он не рискнул. Парень сидел и слушал реку. Она шуршала по жёлтому песчанику и чёрным камням где-то там внизу и не останавливалась. Аксель думал о том, как она текла сотни, а может и тысячи лет до его прихода и будет также течь ещё тысячи лет после того, как и память о нём канет в лету. Ему подумалось, что воды Серой Реки текут как само время и это показалось ему чем-то мистическим, за гранью понимания, таинственным и… Он почему-то подумал: как бы выглядела река, будь она человеком? Эта река, как ему казалось, была женщиной, высокой и статной, с длинными каштановыми волосами в сером платье с зелёным орнаментом лесов и украшениями из чёрного камня. Парень смотрел на огонь и представлял, как эта женщина сидит на берегу и оглядывает проходящих путников. И, может, наблюдает сейчас за ним – Акселем… интересно, что она думает?

– Ты смелый юноша, – сказала женщина с каштановыми волосами. Её лицо было очень красивым, а глаза… Акселю показалось, что в них можно утонуть… в них текла вечность, – я уже видела тебя однажды, – она задумалась, – или другого человека похожего на тебя.

– Я здесь впервые, – признался Аксель, – вероятно это был кто-то другой.

– Может и так, – улыбнулась женщина, и парень чуть не сошёл с ума, настолько она была красива. Он подумал, что обычная женщина просто не может быть такой прекрасной, такой может быть только река.

– Да это так, – рассмеялась она, и смех её был похож на звон горного ручья, – однако я видела жён человеческих столь прекрасных, что лишь ради них возводились города и уничтожались царства. Никто и никогда не делал этого для меня.

– А… как тебя зовут?

– Как зовут меня люди тебе известно. Драконы звали меня Энгстель.

– Энгстель, скажи мне, мост на западе?

– Нет, смелый юноша, – она снова рассмеялась, – мост совсем рядом с тобой чуть вверх по течению.

Аксель только сейчас понял, что они стояли на серых камнях древнего моста. Он посмотрел вниз по течению и увидел невдалеке, на краю обрывистого левого берега, прыгающий огонёк – это был его костёр.

– Я помогу тебе, – сказала Энгстель. И Аксель снова повернулся к ней, но женщины перед ним не оказалось. Только серые камни моста, а под камнями воды реки. Где-то впереди, на севере, полыхнула молния, а через секунду по чёрному небу прокатились грохочущие глыбы первого в этом году грома. Аксель поднял глаза, и ему на лицо упала капля. Затем ещё одна. И ещё.

Он проснулся. Была ночь. Шёл дождь. Ему жутко хотелось пить. Аксель открыл рот и стал ловить дождевые капли. Потом он увидел рядом в углублении песчаника небольшую лужицу и начал пить из неё. Дождевая вода показалась ему невероятно вкусной. Он оторвался на мгновенье:

– Спасибо тебе, Энгстель, – проговорил он, и как бы в ответ на севере снова полыхнула молния, а по чёрному небу прокатился раскат грома.

Аксель напился дождевой воды и начал размышлять о том, как бы набрать её во флягу, но придумать ничего не смог. Потому он решил посильнее разжечь затухающий костерок и просушиться. Какое-то время он провозился с этим, но дождь всё усиливался, на севере сверкали молнии, а небесные тимпаны разрывались грохочущей музыкой и вскоре под потоками дождя костерок Акселя совсем потух.

Нужно было дождаться, пока хоть немного рассветёт – идти к мосту в такой темноте было настоящим самоубийством. Аксель вздохнул и посильнее закутался в старую куртку, потом подполз к сосне, об которую не так давно ударился спиной и, привалившись к ней, стал ждать.

Река внизу вся шелестела как юный лиственный лес. Парень представлял, что сейчас её поверхность белая и матовая под ударами тысяч капель. Справа от него появился маленький ручеёк, по нему дождевая вода, скатываясь с горы, летела вниз к реке.

Видимо, Аксель снова уснул, потому что когда от очередного раската грома он открыл глаза, рядом с обрыва бежала небольшая, но бурная река. Сам он промок насквозь, а дождь даже не думал заканчиваться. Небо перестало быть чёрным. Теперь парень мог различать силуэты деревьев и камней, обрыв и вода стали видны – река внизу и правда казалась белой.

Аксель понял, что начало светать и нет смысла откладывать – он всё равно не сможет выспаться. Кряхтя от боли в ногах, он поднялся, натянул рюкзак и медленно, ощупью, старательно цепляясь за сосны, пошёл вдоль обрыва вверх по течению.

Дождь начал ослабевать, а мутные потоки, срывавшиеся с обрыва в реку, только усиливались. В бурных струях, которые чаще всего невозможно было просто перешагнуть, Аксель несколько раз поскальзывался, чуть не падая вниз. Вскоре он увидел впереди серую тень моста и остановился. Парень не смог бы сказать, почему он встал: просто перевести дыхание, или его поразила смутная величественность этой древней постройки. Сейчас Акселю трудно было разглядеть его весь, но он видел огромную каменную арку, через которую проходил любой ступающий на мост путник и колонны, уходящие в воды реки, и вообразил арку на том берегу, прячущуюся в сумерках утра и пелене дождя. Он немного помедлил и двинулся дальше, держась за деревья, ступая как можно осторожнее. Мост рос перед ним, но всё ещё был далеко и Аксель подумал, что это будет бесконечно – мост будет расти, пока не заполнит весь серый дождливый мир. Но вдруг лес отступил, и ноги ощутили твёрдую каменную дорогу.

– Да, – проговорил Аксель, – дорога древних каменотёсов.

Она выходила из леса, где сквозь выложенные камни уже пробились огромные сосны, и поворачивала, пролегая по краю обрыва к мосту. Аксель пошёл по древним камням, омываемым дождями уже сотни лет. С каждым шагом арка моста росла и, когда он подошёл вплотную, закрыла всё небо… «Как гигантское Белое дерево на окраине деревни», – подумал Аксель. Он никогда раньше не видел таких величественных и огромных построек.

Парень подошёл вплотную к стенам арки и прислонил мокрую тёплую руку к мокрому холодному камню стены.

– Ты стоишь здесь сотни лет, – проговорил он. Но ответа не последовало. Аксель о́тнял руку и зашёл в арку. Там шум дождевых капель, падающих на каменные плиты моста, отдавался от стен, усиливаясь и преломляясь. Аксель стоял как заворожённый и слушал. А потом сделал шаг вперёд – на мост.

Мост был очень широким. Казалось, что даже десять всадников легко проедут здесь в ряд. По краям справа и слева его окаймляли каменные парапеты, доходящие до груди. Парень медленно шёл в темноту и слушал ослабевающий шорох дождя по камням, пролежавшим тут сотни лет и…

– Что это? – спросил он вдруг сам у себя.

Впереди виднелось что-то тёмное. Аксель медленно подошёл ближе и внутри у него всё упало.

– Не может быть… чёрт, как это могло произойти? Это же каменный мост…

В трёх шагах от Акселя моста просто не было. Он заглянул вниз – там виднелись обломки каменной опоры и за ними бушевали мутные воды Серой Реки. Парень поднял глаза. Сейчас, в темноте, ему непросто было сказать точно, но вроде бы, не более чем шагах в шести, мост снова продолжался.

– Свиньи черти, это чьей же силищей можно снести каменную опору и часть моста? – вопрос, конечно, никому конкретно не предназначался, но… Акселю почудилось вдруг, что он слышит смех женщины с каштановыми волосами. Немного постояв в нерешительности, парень снова заглянул вниз, затем посмотрел на камни моста в шести шагах перед ним – нет… перепрыгнуть он не сможет. В своём обычном состоянии ещё может быть, но не теперь… Однако…

– Да… – прошептал он, – вот же оно, – Аксель быстро похромал назад к дороге – там, пока пробирался к арке, он видел несколько поваленных сосен. Если получится притащить к пролому моста хоть одну, то по ней можно перебраться на тот берег. Это не так-то сложно.

Юноша быстро нашёл бревно с обломанными ветвями ещё не совсем трухлявое и такое, чтобы он смог поднять один его конец и волоком тащить к мосту. Вся работа заняла не более получаса, и самое сложное оказалось в конце. Чтобы закинуть ствол сосны на тот край пролома, нужно было поставить бревно стоя и затем повалить его вперёд. Аксель с больши́м трудом поднял бревно и, только толкая его вперёд, с ужасом подумал: «А что если хрупкая сосна от удара сломается?» Но… было уже поздно, бревно с треском ударилось о камни на том краю пролома, в стороны полетели щепки и обломки веток и… осталось лежать.

– Хвала небесам, – прошептал Аксель, – получилось!

Он нагнулся и пошевелил лежащий перед ним ствол сосны – он не качался, но всё же, идти по нему ногами было бы слишком опасно. Аксель ухватился руками за сук чуть впереди себя и сел на бревно. Потом подтянул тело вперёд и его ноги повисли в воздухе. Он попытался пошататься, но бревно не шелохнулось. Тогда Аксель протянул руки вперёд, обхватил ими бревно и потащил своё тело по скользкой древесине и в этот момент в нескольких шагах впереди что-то хрустнуло. Акселя резко тряхнуло, бревно молниеносно перевернулось, и перед парнем мелькнули серое небо и арки моста. Затем он услышал треск рвущейся куртки, правое предплечье обожгло острой болью, его снова крутануло, и он увидел стремительно приближающиеся камни сломанной колонны. Потом удар, боль, брызги, снова удар и темнота.

Когда Аксель открыл глаза, он ничего не увидел, его взор застилала алая пелена. Голова раскалывалась на кусочки, он весь был будто парализован. Где-то рядом шумела река. Парень со стоном попробовал приподняться и ощутил острую боль в левой руке:

– О-о-о-о-о чё-о-о-орт, – закричал он и повалился обратно на спину. В его памяти всплыли рассказы о путниках, которые падали в неглубокое ущелье и ломали себе спину. Они оставались живы, но не могли пошевелиться и ждали так, пока их убьёт жажда или дикий зверь. Акселю вдруг стало жутко… левая рука отчаянно болела. Он попробовал пошевелить правой, и она послушалась. Парень начал наугад шарить правой рукой рядом с собой и нащупал какой-то странный металлический предмет. Он попытался притянуть его к себе, но тот оказался слишком тяжёлый. Аксель повернул к нему голову, но глаза всё ещё ничего не видели. Тогда он дотянулся до воды и промыл их. Потом немного полежал и, собравшись с духом, рывком через боль и стоны перевернулся на правый бок.

– То-то, свиний дьявол, – прохрипел он, – меня так просто не возьмёшь!

Левая рука безвольно болталась – очевидно, была сломана. Но спина цела. Значит, Аксель точно выберется.

Он подполз к реке, уронил лицо в мутные воды Энгстель и начал жадно пить.

Напившись, Аксель снова нащупал что-то металлическое под правой рукой и решил всё же рассмотреть что это. Он уцепился за округлый вытянутый стержень и потянул его на себя. Оказалось, что это лишь часть большого предмета, скрытого песком и камнями. Аксель набрал в горсть воды и плеснул на стержень. Вода смыла песок, и тот блеснул золотом и зеленью.

Парень почти позабыл о боли в спине и в левой руке. Кряхтя, он встал на четвереньки и со всей силой, какая у него осталась, потянул на себя блестящий штырь, извлекая из песка огромный неясный предмет. Ещё минута и поражённый, запачканный кровью и грязью парень, с разбитым лбом и сломанной левой рукой, держал на коленях узкий и длинный меч в сгнивших кожаных ножнах. Большую рукоять из бронзы и кости украшали чёрные и зелёные камни и изображение дракона…

Аксель оторвал гнилые куски кожи. Под ножнами меч сверкал так, будто был только что выкован.

– Это просто невероятно… Спасибо, Энгстель.

Глава 4

– Что-о-о-о? Дочь Варнара? – Пактоши мгновенно побледнел. Вся его спесь и все мерзкие придворные уловки улетучились в один миг.

– Да, – подтвердил граф, – она старшая дочь царя Фурина.

– Ещё и старшая! Свиньи черти, Дорес, но я её даже пальцем не тронул, клянусь небом! Клянусь Богом!

– Чего стоят твои клятвы Богом, которого ты каждый день хулишь и позоришь, развращённый упырь? – Дорес был предельно серьёзен и спокоен, – клянись фуринскими богами.

– Что? Кем? – Пактоши не понял о чём речь.

– А-а-а… – протянул граф, – ты не в курсе… В Фурине поклоняются пяти богам: Мести, Славе, Силе, Чести и Свободе. Каждому, кто осмелиться поклясться этими богами, любой фуринец верит беспрекословно и без проверки… но если человек всё же нарушит клятву, то судьба его будет страшна. Поговаривают, что такие люди завидуют брошенным в клетку с тиграми и умоляют сжечь их заживо. Ведь эта участь им милее мучения, которое они испытывают… – граф торжественно замолчал, совершенно не скрывая злобной улыбки, – так что, лорд, ты тренируйся клясться Пятью Богами Фурина, чтобы правдоподобнее получалось… тебе это очень скоро пригодиться!

Пактоши был белым, как простыни короля и, очевидно, собирался уже упасть в обморок.

– Но-но, лорд, не торопись покидать нас, – Дорес как рысь подскочил к нему и похлопал по рыхлым щекам, – брат Марк, налей-ка упырю водички.

Марк неспешно встал со скамьи, подошёл к столу, взял с него графин, откупорил пробку и медленно вылил всё содержимое на голову лорда.

– Свиньи, свиньи! Чёртовы изменники! – завопил разъярённый Пактоши, крутя головой.

– Граф, смотри-ка, он очнулся, – монах с наигранным удивлением выпучил глаза на Дореса!

– И правда, брат! Не иначе в графине старого лешего была святая вода – гляди, как быстро подействовала!

– А-ха-ха-ха-ха, – Марк залился своим звонким смехом, его огромная чёрная туша затряслась, а голова запрокинулась, – самая святая на всём острове.

Граф тоже невесело ухмыльнулся:

– Что ж, дорогой лорд, мне кажется, мы уже злоупотребляем твоим гостеприимством. Верни нам пленницу и не пей много святой воды – говорят, от неё подагра бывает.

– Однажды я убью тебя, Дорес, – просипел Пактоши.

– Ну что ты, лорд… – мило улыбнулся граф и Пактоши снова испугался, – все знают, что ты дитя свиньи, и все знают, чего ты стоишь. Мы никогда не были друзьями и союзниками… но, надо признать, мы не были и врагами – я не хотел твоей смерти… А ты прекрасно знаешь – все, кому я желал смерти, уже мертвы, – Дорес снова улыбнулся так, словно протягивает карамельку своей любимой дочурке. Пактоши передёрнуло, лицо его исказилось.

– Просто верни принцессу, – прошептал рядом Марк, – нам незачем враждовать. Лорд, до этого неотрывно, как кролик на удава смотревший на графа, перевёл взгляд на монаха.

– Да, – прошептал он, – давайте начистоту. Я в дерьмовой ситуации. Одной из тех, когда есть единственный выход – сказать всю правду. Мне не нужны такие враги, как граф Дорес или… или тем более чёрный орден.

– Брат, – Дорес повернулся к монаху, – сдаётся мне, что у него нет девчонки, – монах смотрел прямо в глаза Пактоши. Тот не выдержал и опустил взгляд.

– Да, – проговорил лорд, – я хотел воспользоваться девчонкой, но она показалась мне… агрессивной, что ли… счастливый случай отвёл напасть. Я почувствовал кхе-кхе, – он злобно усмехнулся, – и поступил правильно… сейчас понимаю как правильно, моё чутьё оно…

– Не томи, выродок, что ты с ней сделал? – оборвал его Дорес.

– Я отдал её прежнему начальнику охраны Мандру. Сказал, что если он преподнесёт эту заморскую наложницу королю, то продвинется при дворе. Я знал, что мерзавец сначала воспользуется ею сам, – кхе-хе-хе…

– Она его убила? – с лица графа пропали все напускные эмоции, он был заинтересован. Это не ускользнуло от внимательных глаз Пактоши.

– Не-е-ет, кхе-хе-хе, он же начальник охраны, – съёрничал лорд, – она расцарапала ему лицо и сломала ребро, ничего существенного.

– Он уже мёртв?

– Да, король его отравил, кажется. А может, это сделал Марс. В любом случае, девчонка тут ни при чём – это должно было случиться, он был слишком глуп.

– Марс… ты говоришь про Марса Вану? Провонявший кровью и тленом интриган и негодяй… – сплюнул Дорес, – он нашёл себе место при дворе Леопольда?

– Самое лучшее место, – улыбнулся лорд, – теперь он и начальник охраны, и начальник тюрьмы.

– Марс или король в курсе про девчонку?

– Нет. Просто забрали её с другими наложницами и имуществом Мандра.

– Что же, лорд, лучше бы они никогда не узнали о ней. Думаю, ты в этом так же заинтересован, как мы с графом… Если не хочешь познать месть Фуринского царя, – Марк был непривычно серьёзен.

– Безусловно, – прошипел в ответ Пактоши.

– Где её держат?

– В западном крыле, скорее всего.

– Не может быть! – усмехнулся граф, – С наложницами? Чокнутая фуринка вырежет их всех до одной, – он громко хлопнул ладонью по столу.

– Нет, любезный граф, она в отдельной камере.

– Это хорошо, – задумчиво проговорил Дорес, – как она назвалась?

– Чертовка молчит.

– Да-а-а-а… протянул Марк, – знаете что, милый лорд, вы пренеприятнейший человек…

– Абсолютный мерзавец, – добавил граф.

– Благодарю за комплименты, – учтиво поклонился Пактоши.

– …да, – Марк с ухмылкой продолжал, – но сегодня случилось то, к чему меня Господь не готовил: мы с вами заинтересованы в одном и том же. Давайте сделаем вид, что этого нелепого инцидента вовсе не было. Да, у короля теперь есть дикая кошка из Фурина, которая избила никчёмного начальника охраны – упокой господь его душу – ну и пусть! Мы с вами тут ни при чём! Она не протянет во дворце и двух недель с таким характером… а уж тем более в западном крыле среди наложниц, а-ха-ха-ха, – Марк снова расхохотался, – всем известно, что наложницы злее чёрных монахов, а-ха-ха-ха!

– Я полностью с вами согласен, брат! – продекламировал Пактоши.

– Да, – добавил Дорес, – и, конечно, этого разговора не было!

– Коне-е-ечно, – пропел, расплываясь в любезнейшей улыбке лорд, – о чём же мы тогда говорили?

– Мы сговорились, что я продам вам ящик лучшего фуринского вина, – ответил граф.

– Я жду вино, граф! Сколько я буду должен?

– Это будет подарок, – отрезал Дорес, разговор переходил на те тона, которые пробуждали в нём чёрного медведя, – нам пора, лорд. Вино пришлю завтра.

– Прощайте господа, – пропел Пактоши и, неотрывно глядя им вслед, беззвучно открыл ящик стола. В ящике было пусто, не считая пяти шёлковых лент. Каждая лента: зелёная, красная, синяя, жёлтая и чёрная – предназначалась для своего особого случая…

– Прощайте, – ещё раз тихо проговорил он и дёрнул чёрную ленту.

Через минуту в комнату через тайную дверь вошёл высокий худой человек с грязными волосами и шрамом через всё лицо.

– Найди Синего. Нам нужно кое-кого украсть. И сделать это раньше, чем они…