Читать книгу: «Генезис», страница 2

– Имре, ты так усердно прячешься за планшетом…– начал Ломарк, нарочно опуская звание Эмерика, – удивлён тебя здесь видеть. Я слышал, на Церере снова проблемы с доставкой льда. Ты не должен быть там? – Его губы дрогнули, словно он пытался сдержать поток яда, готовый вырваться наружу.

Эмерик, не отрывая глаз от планшета, демонстративно переключил страницу.

– Ты плохо слышишь? – голос Ломарка взвизгнул. – Или на Плутоне не учили, как вести себя с теми, кто выше?

Капитан медленно отложил планшет в сторону и посмотрел ему в глаза. Ломарк, несмотря на всю свою браваду, был избалованным и безответственным человеком, который получил своё место благодаря семье. Эмерик знал это и не собирался позволять ему унижать себя.

– Ломарк, твои шутки, как твои заслуги – их не разглядеть без связей отца.

Капитан Ренн фыркнул, уткнувшись в планшет, но его плечи дёргались от смеха. Остальные перешёптывались, бросая на Ломарка взгляды, полные пренебрежения.

Его ноготь впился в стол, оставляя царапину, словно он пытался выцарапать своё превосходство, и прошипел:

– Совет закрывает глаза на твои ошибки, но долго это не продлится.

– Но я здесь. А ты всё ещё пытаешься доказать, свою компетентность, – ответил Эмерик, и его губы тронула лёгкая улыбка.

Неизвестно, чем закончилась бы эта перепалка, если бы дверь зала совещаний не открылась с громким шипением. В комнату вошёл адмирал Аккольти – немолодой мужчина с грубыми чертами лица и седыми висками. Его эполеты были украшены тремя звёздами, что выделяло его среди остальных капитанов. Адмирал окинул всех не самым добрым взглядом, но промолчал. Было видно, что и он сам был не в восторге от сложившейся ситуации. До этого момента он фактически был самым главным лицом в системе, не считая Совета, разумеется.

Следом за адмиралом Аккольти в зал совещаний вошла высокая, жилистая фигура в экзоскелете из чёрного металла. Каждый шов костюма был идеально подогнан, а поверхность отражала свет, словно впитав саму тьму. На голове – гладкий овальный шлем, матовый и глухой. Сквозь его поверхность мерцали крошечные огоньки – сенсоры, заменявшие зрение. От шлема к шее спускались провода, сливаясь с экзоскелетом в единый механизм. Эмерик видел этот костюм лишь мельком вчера. Но вблизи он производил невероятное впечатление – сплав силы, науки и чего-то почти мистического.

Все присутствующие встали и отдали честь, их движения были резкими, почти механическими, будто они боялись сделать что-то не так. Рихтер фон Райхерт замер, его взгляд скользнул по собравшимся. Затем он кивнул, разрешая сесть. Его жесты были плавными, точными, словно рассчитаны заранее.

О Рихтере ходили разные слухи. Говорили, будто он никогда не снимал костюм. Одни приписывали ему якобы такое количество лет, что жизнь в нём могла поддерживаться только искусственно. Некоторые считали, что он вовсе не человек, а тайно созданный разумный андроид на службе Совета. А вот слухи о наследственном уродстве жили вопреки логике – людям хотелось верить, что даже в эпоху генной коррекции есть нечто, чего нельзя исправить. Но все сходились всегда в одном – впечатление он производил неизгладимое.

– Думаю, не вижу смысла представляться, – произнёс Рихтер. Его механический голос, лишённый интонаций, резал тишину.  – Я изучил ваши досье. Но что вы из себя представляете…– сенсоры на шлеме медленно скользнули по залу, —нам ещё предстоит узнать.

Аккольти сглотнул, его пальцы впились в стол. Ломарк учащённо постукивал пальцем – Эмерик видел, как он боится, что очередь дойдёт до него.

– Оставляя дом в надёжных руках, – Рихтер повернул шлем к адмиралу, – я ожидал порядка. Но что обнаружил? – На голограмме перед ними всплыли данные: фото, даты, координаты. – Люди исчезают. На Марсе, Венере, Титане… А вы даже не заметили.

Капитан Фергюсон, загорелый и с впалыми глазами, вскочил:

– Командующий, это контрабандисты и беженцы! Мы отслеживали пиратские рейды. Ресурсы флота…

Рихтер резко поднял руку, обрывая его. Сенсоры на шлеме сузились, словно фокусируясь на Фергюсоне.

– На Венере исчезли пятнадцать человек. Вы докладывали, что «всё под контролем». Где они?  В спа-салонах, капитан?

Капитан побледнел. Его рука дрожала, когда он опустился на стул. В зале воцарилась тишина, прерываемая только жужжанием голограмм.

Эмерик с трудом подавил улыбку. Странное удовлетворение разливалось в груди – впервые за годы он не был белой вороной. Капитан Фергюсон, чья самоуверенность обычно затмевала здравый смысл, теперь ёрзал на стуле, словно школьник. Его загорелое лицо блестело от пота, а взгляд метнулся к дверям, словно ища бегства.

– Я, эм, сэр… – начал капитан Фергюсон, но Райхерт прервал его.

– Не утруждайтесь, – Его голос прозвучал, как скрежет металла. – Вы не одиноки. Всё это – некомпетентность. – Пауза. Воздух стал тяжёлым. – Исправьте ситуацию. Найдите людей либо похитителей. Зона вашей ответственности – вся Солнечная система. Методы – ваша проблема. Но если через неделю я не увижу результатов, вам вряд ли понравится, чем это закончится.

Мурашки побежали по спине Эмерика.

– Сэр, – подал голос капитан, самый старший по возрасту из них, его лицо, выражало сомнение. – У нас нет подобного опыта. Нас обучали военной стратегии в космосе, а не ловле людей. Такими вещами должна заниматься служба безопасности. Мы солдаты, а не сыщики.

Рихтер повернул к нему шлем.

– Тогда советую научиться, – произнёс он. – Или освободить место для тех, кто не боится ответственности.

Эмерик кивнул про себя. Мнение Рихтера было жёстким, но справедливым – он вспомнил, как два года назад халатность одного из капитана привела к бунту на Титане, оставив Землю без углеводородов. Невольно вспомнился вчерашний доклад Айзека. Его методы работают, – признал он мысленно. Наделённые властью, они обязаны защищать свои сектора, а не прятаться за спины служб безопасности. И всё же он был рад, что его колонии – шахтёрские. Там каждый человек был на счету, а роботы зафиксировали бы пропажу сразу.

Слово взял Аккольти. Его голос, обычно уверенный, дрогнул:

– Командующий отдал приказ. Я прослежу за исполнением. Свободны.

Капитаны встали, отдав честь. Ломарк швырнул планшет так, что голограммы над столом дёрнулись. Его лицо исказила гримаса – он всё ещё злился на унижение от Эмерика. Остальные шли молча, избегая глаз друг друга. Эмерик вышел последним, бросив взгляд на дверь зала. Оттуда донёсся голос Рихтера – монотонный и безжизненный, режущий тишину. Адмирал Аккольти замолчал на полуслове, будто ему перекрыли кислород.

В коридоре его встретил Айзек. Его лицо, как всегда, было бесстрастным, но в глазах светился интерес.

– Капитан, —пальцы Айзека дрожали от возбуждения, листая данные на планшете. – То, что вы мне переслали… Только за последний месяц пропали 47 человек. Все из пяти колоний, возрастом 25–85 лет. Это похоже на организованную работу.

Взгляд Эмерика был сосредоточен на чём-то вдалеке. Он уже начал прокручивать в голове возможные сценарии.

– Целая сеть, – он повернул голову напряженно – Не какие-то авантюристы, Айзек. У них есть покровитель.

– Вы думаете, здесь замешан влиятельный человек? – спросил Айзек.

– Я пока не думаю, но хочу понять, – ответил Эмерик. – Это не случайный выбор. У каждого из них что-то общее, то, что мы пока не видим.

Они в размышлениях сели в аэрокар, который плавно поднялся в воздух, направляясь к космодрому. Эмерик погрузился в изучение всех данных, что были у него на планшете. Информации было немного: в основном – место, примерное время исчезновения. Он сверил возраст, пол, род деятельности, но какой-то одинаковой закономерности в этом не увидел. Единственное, что их объединяло, – низкий социальный статус, что можно было просто объяснить тем, что злоумышленники не хотели привлекать к себе внимания.

– Айзек, – обратился он к своему помощнику, – ты можешь получить доступ к медицинским картам этих людей?

– Да, правда, потребуется время. Что мы будем искать в них?

– Просмотри хирургические вмешательства. Потеря органов должна отобразиться в карте. Пусть отметки вроде «заменён на искусственный временный орган ввиду непригодности органического» тебя не смущают – так часто пишут, когда пытаются скрыть продажу.

Трансплантация органов пользовалась спросом на чёрном рынке. Подпольный бизнес процветал из-за запрета Совета на воспроизведение тканей в биопринтерах. С началом генетической эры потребовался инновационный метод – синтез биоматериалов в закрытых лабораториях. Тем не менее, извлечь необходимую часть тела у донора оказывалось экономичнее, чем создавать её с нуля. Более того, жители низших слоёв общества нередко добровольно шли на подобные процедуры. Возможно, это проливало свет на их статус.

Айзек посмотрел на него с лёгким удивление.

– Вы довольно много знаете об этом, сэр, – произнёс он, медленно возвращая взгляд к планшету.

– К сожалению, больше, чем мне хотелось бы, – отрезал Эмерик и вышел из аэрокара, оставив Айзека в одиночестве с грузом новых вопросов.

3

Спортивный зал «Вестника», как и сам корабль, был инновационен. В центре помещения парила голубая голограмма, проецирующая биометрические данные Эмерика в реальном времени: пульс, уровень адреналина, мышечную активность. Пол под ногами мерцал интерактивной сеткой – подсвечивая траектории движений и корректируя нагрузку.

Эмерик размял мышцы, чувствуя, как напряжение постепенно покидает тело. Физические упражнения всегда помогали привести мысли в порядок, а сейчас, в ожидании данных от Айзека, они стали спасением. Он встал в стойку на руки, вытянувшись в идеальную линию. Голограмма тут же выделила его скелет зелёным контуром, отметив аномальную гибкость суставов – наследие модификаций. Пол замигал, предлагая усложнить позицию: поднять одну руку, затем другую.

Его тело, усиленное генами тихоходки, аксолотля и медузы, не дрогнуло. Наноботы в его крови, как крошечные инженеры, стабилизировали чужеродную ДНК, подавляя иммунные реакции и ремонтируя клеточные структуры. Тихоходка давала устойчивость к радиации и экстремальным температурам, аксолотль – регенерацию, а медуза —замедляла старение. Врачи флота уверяли, что с таким набором, он мог бы продержаться в открытом космосе без экзоскелета целый час. Но проверять это ему не хотелось.

Эмерик был капитаном, но никогда не чувствовал себя им. Его назначение на «Вестник» стало скорее результатом стечения обстоятельств, чем признанием заслуг. Он командовал небольшой флотилией в добывающем секторе, где главной задачей было обеспечение безопасности транспортировки ресурсов с Пояса Койпера. Это была важная, но монотонная работа, не требовавшая ни стратегического гения, ни героических решений. Теперь же, столкнувшись с задачей, выходящей за рамки обязанностей, он не мог избавиться от мысли – возможно, он недостаточно хорош для чего-то большего.

Эмерик спрыгнул; пол погас, а голограмма схлопнулась в точку. В зеркальной стене он мельком увидел своё отражение: тело, выточенное как оружие, к которому он так и не привык за 95 лет.

– В последнее время всё больше железяк приходится отправлять на диагностику, – раздалось из-за спины. – Было бы неплохо, пока мы здесь, немного обновить наш механический состав.

Эмерик повернулся и приветливо улыбнулся своему штурману, Максимилиану Страйкеру. Тот стоял в дверях, опираясь на косяк. Этот человек был мозгом «Вестника» – с помощью встроенных нейроимплантов он силой мысли управлял всеми системами корабля.

– Ты слишком мало спишь. Я начинаю беспокоиться, – заметил Эмерик, накидывая полотенце на обнажённые плечи.

– Посмотрел бы я, как ты будешь спать, когда в твою голову будут сыпаться ежедневные отчёты о поломках.

Ещё когда проект по созданию космических крейсеров был всего лишь чертежом на бумаге, Совет Солнечной системы начал масштабный эксперимент, который должен был стать ключом к управлению новыми кораблями. Эти крейсеры, оснащенные передовыми технологиями, требовали не просто пилотов, а людей, способных слиться с их системами на нейронном уровне. Для этого Совет начал отбирать пятилетних сирот с выдающимися математическими способностями. Дети, лишённые семей, стали идеальными кандидатами – их можно было полностью контролировать, формировать и улучшать без лишних вопросов.

Целью проекта было не просто развить таланты, но и искусственно усилить их мозг, сделав его устойчивым к перегрузкам при синхронизации с кораблём. Процесс был долгим и мучительным. Детей подвергали бесконечным тестам, тренировкам, а затем и экспериментальным процедурам, которые должны были расширить их когнитивные способности. Импланты вживлялись в зоны мозга, ответственные за логику и пространственное мышление, превращая сознание в живой интерфейс. И некоторые не выдерживали – их мозг буквально «спекался» при попытке соединиться с системой. Но Совет быстро замял все эти инциденты.

Максимилиан был одним из тех, кто прошёл этот путь и выжил. Несмотря на украденное детство и необратимые изменения мозга, он сохранил редкое жизнелюбие – удивительное для его профессии. Он мог разрядить обстановку в самый напряжённый момент, и это делало его незаменимым не только как штурмана, но и как друга.

Внешне он был очень худощав, с тонкими чертами лица, которые выдавали интеллект. Его тёмные, слегка растрёпанные волосы всегда казались немного неухоженными, придавая ему вид вечного студента.

– Я слышал, вам всем всыпали по капитанскому заду, – произнес Максимилиан, его голос звучал с лёгкой насмешкой. Он сел на ступеньки возле двери. – Видимо, знакомство с новым начальством не задалось?

Эмерик вздохнул, вытирая лицо полотенцем. Его тёмные растрёпанные волосы, упали на лоб.

– Это ещё мягко сказано, – ответил он, садясь рядом. – Страшно представить, каково служить у него на корабле. Он, наверное, устраивает порку за любое нарушение субординации.

Максимилиан усмехнулся, его глаза блеснули озорством.

– Тогда я бы не хотел оказаться у него в подчинении. Меня, я уверен, он бы выкинул в шлюз.

Они оба рассмеялись. Максимилиан был одним из немногих, кто позволял себе своевольничать перед Эмериком, и, если быть честным, капитану это нравилось. Штурман был не просто членом экипажа – он был другом, которого ему действительно не хватало.

– Что тебя тревожит на самом деле? – спросил Максимилиан, его голос смягчился.

Эмерик задумался.

– Не знаю. Мне всё это не нравится. Как Рихтер вообще узнал о пропажах, если только что вернулся? Почему адмирал ничего не заметил?

Максимилиан пожал плечами, его пальцы непроизвольно дёрнулись – признак подключения к корабельным системам.

– Не заметил или не хотел замечать? До бедняков мало кому есть дело.

– Тогда зачем это Райхерту? Он у нас птица высокого полёта.

– Птица-ласточка, – ответил штурман. – Такие водились на Земле, летали низко перед дождём.

– Тогда надеюсь, этот дождь не накроет нас всех.

Они замолчали, каждый думая о своём. Перспективы маячили не радужные: Эмерику пришло оповещение от Айзека – помощник ждал его на мостике. Наконец тягостному ожиданию пришёл конец.

– Похоже, Айзек закончил с данными. Пора его навестить, – Эмерик встал и протянул руку Максимилиану.

– Пойдём. Только предупрежу: если он опять будет занудствовать – однажды не откроет дверь своей каюты.

Эмерик оделся, и они вместе вышли в длинный коридор. Стены, собранные из матового металла, складывались в угловатые геометрические узоры; их освещали динамические светодиодные ленты, излучавшие голубоватое свечение. Вдоль стен тянулись интерактивные панели – сенсорные экраны с бегущими данными и мигающие индикаторы систем жизнеобеспечения. Воздух был прохладным и стерильным, будто сам корабль дышал через фильтры, напоминая, что за сталью скрывается сложный механизм, вечно балансирующий между функциональностью и хрупкостью.

– Ты слышал, что в столице снова перебои с поставками продовольствия? – спросил Максимилиан, не отрываясь от планшета с данными. – Говорят, Совет сократил квоты для Европы.

Рука Эмерика сжалась в кулак:

– Они называют это «оптимизацией», а на деле – медленное убийство. Через год колония взорвётся бунтами.

– Ну, по крайней мере, теперь у нас есть тот, кто умеет решать такие проблемы.

Максимилиан вздохнул. Его пальцы снова дёрнулись, отправляя роботам команду. Даже в разговоре он оставался частью системы. Штурман не мог покинуть корабль, и вся его жизнь состояла из бесконечных поломок, перелётов и редких бесед с живыми людьми.

– Знаешь, если честно, я бы не отказался от настоящей еды, свежих овощей, например, – заметил он, вырывая Эмерика из размышлений. – Эти синтетические заменители уже надоели.

– Зато они никогда не кончаются.

Двери мостика раздвинулись, впуская их в царство холодного технологического совершенства. Помещение, выдержанное в той же стилистике, что и коридор, казалось его логичным продолжением. В центре зала парила массивная голографическая проекция – трёхмерная карта сектора, где они находились. Вокруг неё расположились шесть рабочих станций с наклонными экранами, отслеживающими показатели от реактора до механического экипажа. В отличие от обычных кораблей, команда «Вестника» на 70% состояла из роботов, что делало судно невероятно эффективным, но бездушным.

Капсула управления, в которую Максимилиан погружался во время перелётов, напоминала застывшую каплю: обтекаемый корпус с идеально гладкой поверхностью, лишённой швов. Внутри, за затемнённым стеклом, угадывался силуэт кресла, опутанного проводами и датчиками. Оно позволяло штурману сливаться с кораблём, управляя им силой мысли. На корпусе капсулы виднелись микроскопические царапины – немые свидетельства тысяч часов синхронизации.

Айзек уже ждал их у стола.

– Вы были правы, капитан, – начал он, едва сдерживая волнение. – У похищенных людей действительно удалены органы. Мы сузили поиск.

Эмерик подошёл к столу, его глаза скользнули по данным. Максимилиан, скрестив руки на груди, хмуро наблюдал за происходящим.

– Зачем красть людей, готовых и так продать себя? – спросил штурман, указывая на графики с медицинскими записями.

– Не знаю, но начать можно и с этого, – ответил Эмерик. – Значит, нужно выйти на торговца. Что думаешь, Айзек?

Тот на мгновение задумался, его пальцы быстро скользили по экрану, вызывая новые строки данных.

– Думаю, я смогу достать поддельные ID с биометрией кого-нибудь из богатых торговцев. У меня есть… знакомства.

– Вот так так, Айзек, – усмехнулся Максимилиан. – А я-то думал, ты у нас эталон правильности. А у самого сомнительные связи.

Помощник замолчал, его пальцы замерли над экраном. На секунду в глазах мелькнуло что-то дикое, почти животное – словно он снова стал тем, кем старался не быть.

– Моё прошлое до флота – не ваша забота, Страйкер. Были поступки, о которых я жалею, но их уже не исправить.

– Максимилиан, хватит, – строго вмешался Эмерик. – Айзек, никто тебя не осуждает. Если твои ID помогут – действуй. С какой планеты начнём?

– По данным, 80% незаконных трансплантатов идут через Венеру.

– Я слышал, что самое популярное место на Венере – «Кислотные облака». Там проходят самые впечатляющие вечеринки, – ухмыльнулся штурман, изучая карту Венеры.

– А ещё эти вечера – всего лишь маскировка, чтобы прикрыть аукционы органов, – заметил Айзек.

– Ты прав, – кивнул Эмерик. – Максимилиан, доставь нас туда. Айзек, займись документами.

Максимилиан ушел переодеваться в специальный костюм для синхронизации с кораблем. Этот процесс был не просто технической процедурой – это был почти ритуал, требующий подготовки как физической, так и ментальной. Костюм, который он надевал, был сложным устройством, сплетением биомеханических элементов и нейронных интерфейсов. Он состоял из плотно облегающего черного материала, который казался живым, подстраиваясь под каждое движение тела. На спине костюма располагались разъемы для подключения к системе корабля – тонкие, почти невидимые порты, которые соединялись с его спинномозговыми нервами. Процедура подключения была болезненной: иглы входили в тело, синхронизируя его разум с кораблем. На теле Максимилиана оставались шрамы— тонкие, почти незаметные линии, которые он тщательно скрывал под одеждой. Для него это было напоминанием о цене, которую он платил за свою роль на корабле.

– Капитан, – Айзек понизил голос, оставшись с Эмериком наедине. – Все похищенные – носители редких мутаций. Лишние рёбра, синдром Жильбера…

– Это выглядит так, словно их собрали, как образцы. – Эмерик почувствовал, как все холодеет внутри.

– Да. И участь их, вероятно, страшнее, чем мы предполагали.

Дело из поиска пропавших превратилось в пугающий пазл. На экране мерцали лица: мужчины, женщины, старики – живые фрагменты чьей-то бесчеловечной мозаики.

– Разве есть что-то ужаснее этих мясников? – Эмерик с силой вдавил ладонь в край стола, чтобы скрыть дрожь в пальцах.

– Боюсь, сэр, учёные превосходят их в жестокости.

Сжатые веки не помогали заглушить гул в висках. Генетические модификации, легализованные Советом, оказались лишь вершиной айсберга. Где-то в подпольных лабораториях людей с редкими мутации, могли превращать в расходный материал для исследований.

– Начнём с Венеры. Ты прав, там ближе всего к ответам.

– Уже собираю досье. Как только найдём торговца органами – возьмём его за горло, – произнёс Айзек, поправляя рукав формы, за которым виднелся шрам.

4

Эмерик ненавидел в своей жизни две вещи – носить костюмы и ловить людей на лжи. Первое сегодня предстояло повторить.

– Ты уверен, что это сработает? – спросил он, оттягивая воротник. Ему хотелось сорвать одежду и уйти.

–Ваш акцент может выдать, поэтому постарайтесь хмуро смотрите и кивайте. Хорошо? – ответил Айзек, не глядя поправляя пиджак.

Эмерик вздохнул и сдвинул брови, стараясь придать лицу выражение неприступности. Его длинный серый пиджак подчеркивал широкие плечи, а обтягивающая водолазка с высоким воротником-стойкой обрисовывала мускулистый торс. Брюки, идеально сидевшие на нём, и чёрные ботинки с матовым блеском завершали образ – строгий, но лишённый вычурности. Даже в этой маскировке его черты, не вписывающиеся в каноны «высшего общества», излучали харизму: высокие скулы, пронзительные глаза с серебристым отливом – всё это создавало ауру человека, привыкшего управлять.

Сегодня он играл роль торговца оружием. Изначально Эмерик хотел действовать в одиночку, но Айзек так настойчиво аргументировал свою необходимость, что капитан сдался, стиснув зубы от мысли. Этот проклятый костюм – далеко не первая вещь за сегодняшний вечер, которая будет ему не по душе.

Они вошли в зал, где барокко сливалось с технологиями: сводчатые потолки с голографическими ангелами, величественные колонны скрывающие в своих капителях излучатели климат-контроля, а арки, с виртуальными гобеленами, вели к прозрачному куполу, открывавшему вид на кислотные облака Венеры. Ирония не ускользала от Эмерика: место называлось «Кислотные облака», словно насмехаясь над пейзажем за стеклом. Проектировщики намеренно смешали старину с технологиями – словно хотели доказать, что даже в далёком будущем человечество тоскует по позолоте прошлого.

Колония на Венере висела в облачном слое в 50 км от поверхности, разорванная на два мира. Внизу, у кромки кислотного ада, цеплялись за жизнь ржавые платформы работников – скрипящие, проржавевшие конструкции, собранные из обломков устаревших кораблей и бракованных панелей, которые на верху сочли мусором. Их обитатели, день за днём трудились на благо парящего города, пока корпоративные надсмотрщики отсчитывали минуты их смен. За эту каторгу они получали лишь малую плату и крохи энергии для шатких щитов, едва сдерживающих ядовитые испарения.

А наверху, в золочёных куполах из сплавов, недоступных для простых смертных, богачи пировала под светом орбитальных рефлекторов. Их города, словно драгоценные жемчужины, парили над вечной бурей, защищённые квантовыми барьерами и саморегенерирующимися материалами.

«Дорогостоящий проект окупился» – так писали в рекламных голограммах, скрывая, что его основой стали контракты с нищими. Бегущие с перенаселенной Земли, они не понимали, даже воздух здесь станет товаром: пока наверху наслаждались синтетической свежестью внизу дышали переработанным ядом, пропущенным через дешёвые очистители.

Эмерик окинул зал взглядом, чувствуя диссонанс. Он привык к холодному металлу кораблей и пустоте космоса. Здесь же всё было искусственным – блеск фресок, улыбки гостей, словно кто-то вычислил идеальную формулу «роскоши».

– Он точно будет здесь? – пробормотал Эмерик, избегая зрительного контакта.

– Да, – ответил Айзек, внимательно следя за залом. – Этот человек может исполнить любое, даже самое грязное желание.

– У меня лишь одно «грязное желание» – покончить с этим делом.

– Нам нужно вести себя естественно. Что вы обычно делаете на приёмах?

– Пью, – коротко бросил Эмерик, хватая бокал с подноса.

– Наш штурман вас испортил, – сухо заметил помощник, отдавая предпочтение воде.

– Пара глотков алкоголя помогает ему заснуть, а в последнее время и мне. Ему тяжело жить, когда в голове живёт целый корабль.

В этот момент на сцену вышла певица. Её платье, ниспадая волнами, переливалось перламутром, словно каждый её слой был соткан из света. Даже в этом зале, где роскошь стала обыденностью, её наряд выделялся.

Она начала петь. Голос, пронизывающий и нежный, заставил Эмерика замереть. Текст песни неумолимо резал:

Мир не станет утром проще,

Как бы гены не старались.

Он пронзён лучами власти,

И кричу я: «Хватит, хватит!»

Эту сущность не исправить,

Даже если шрамом выжать.

Всё, что только нам осталось —

Не забыть о нашей жизни…

Эта женщина, чьи песни обличали коррупцию, избегала репрессий – слишком влиятелен был её отец, один из членов Совета. Говорили, он закрывал глаза на её «эксперименты с искусством», пока она не переходила незримую черту. Но пела она не из бунтарства, а из боли. Ходил слух, что сто лет назад она была влюблена в солдата, который устал и бросил службу. В итоге модификацию не продлили, и он быстро состарился, а затем умер.

Звуки виолончели сплетались с электронными вибрациями, напоминая Эмерику гул квантовых дезинтеграторов. Он закрыл глаза – и вновь увидел Плутон: полуразрушенные гравиплатформы, застрявшие в вечной мерзлоте шахт, где единственной музыкой был вой искажённых силовых полей.

Себя меняя,

Себя теряю я,

Оставив только звёзды

И мир вокруг себя…

Эмерик взглянул на Айзека. Представление, очаровавшее зал своей провокационностью, не оставило и следа на этом каменном лице. Айзек смотрел на сцену так, будто изучал отчёт о повреждениях двигателя: брови сведены, губы сжаты в тонкую нить. Ни восхищения, ни любопытства – лишь холодный расчёт.

Это удивило Эмерика. Он всегда считал, что земляне – ценители изящного. Люди, чьи души трепещут от стихов Ремакса-младшего или симфоний Церерианского цикла. Но Айзек ломал шаблоны. Возможно, ошибка крылась в нём самом. В его плутонианском прошлом, где «искусство» означало узоры инея на шлеме скафандра, а «роскошь» – лишнюю порцию синтетического протеина.

Айзек резко толкнул его локтем.

– Пора двигаться. Мы здесь не для эстетических экзерсисов, —прошептал он, едва шевеля губами. – Я уже вижу нашу цель.

Эмерик кивнул, стиснув зубы. Они нырнули в толпу, где гости, словно марионетки, вернулись к своим ролям: смех, бокалы, фальшивые комплименты. Зал гудел, как улей, опьянённый нектаром лжи.

Капитан и помощник остановились у рощи искусственных яблонь. Ветви, выращенные в орбитальных оранжереях, отбрасывали узорчатые тени, создавая иллюзию уединения. В нише, затянутой дымкой ароматических испарений, стояли двое.

Мужчина был невысок, с лоснящейся лысиной, в ослепительно ярком костюме. Серебристо-золотые «звёздные» узоры покрывали пиджак и брюки, а тёмно-синяя ткань мерцала. Несмотря на безвкусицу, он держался надменно. Женщина рядом с ним подчёркивала его нелепость своим элеганством: облегающий верх с золотыми вставками сочетался с пышной чёрно-бархатной юбкой, ниспадавшей тяжёлыми складками.

Она кивала, но в уголках губ пряталась скука – точь-в-точь как на приёме в честь Райхерта.

Эмерик узнал её сразу. Те же серые глаза, что тогда сканировали его, словно рентгеном. Теперь они скользнули по нему, и в глубине зрачков вспыхнула искра – то ли вызов, то ли предупреждение. Одно он знал: если она раскроет его личину, всё рухнет.

Пальцы инстинктивно потянулись к рукаву Айзека, но помощник уже шагнул вперёд.

– Этий Бриллуэн, я полагаю?

Мужчина обернулся, щёки пылая румянцем дорогого вина. Женщина же приподняла бровь, и серые глаза внезапно вспыхнули янтарным отсветом – словно в них впрыснули жидкое золото.

– С кем имею честь? – спросил грубо и немного раздражительно он.

– Луциниан Алон. А это господин Невий Мориц. – Айзек кивнул на Эмерика, застывшего в позе надменного аристократа: подбородок приподнят, пальцы сцеплены за спиной, взгляд – ледяной шквал.

– А, точно! – Бриллуэн щёлкнул пальцами, и рубин на мизинце вспыхнул кровавым бликом. – Совсем забыл. Встреча… – Он бросил взгляд на женщину, чьи губы искривились в полуулыбке. – Отвлёкся на прекрасное. Говорите свободно – мадмуазель Эстер тоже ищет кое-что… специфическое.

– Не думала, что ты коллекционируешь столь разноплановых клиентов, Этий, —произнесла она. – Но новые знакомства всегда полезны. Не так ли, господин Мориц?

Эмерик почувствовал, как капля пота скатилась по позвоночнику.

– Несомненно, – ответил он, пытаясь подражать марсианскому говору. – Всегда рад расширению круга общения.

Айзек откашлялся, выдвигаясь вперёд словно щит.

– Я присылал спецификации. Надеюсь, вы ознакомились. Наш запрос срочный.

– Да-да, ишемия сердца! – Бриллуэн хлопнул себя по животу, но в его глазах мелькнул холодный блеск. Он не был дураком – просто делал вид. – Выглядите бодрячком для сердечника, Мориц. Неужто не накопите на индивидуальный орган?

– Денег хватает. – Эмерик заставил губы растянуться в улыбку, но пальцы за спиной сжались в кулак. Ещё секунда – и он сломает Бриллуэну челюсть. – Влияния – нет.

В мире, где клонирование органов стоило дороже планетарного бюджета, даже триллионеры стояли в очередях. Лишь власть открывала двери. И Бриллуэн был той самой альтернативой, смазанной жиром коррупции.

– Искусственный имплант не рассматривали? – торгаш щёлкнул пальцами, и голограмма сердца всплыла над его ладонью. – Биосинтетика неотличима от органики!

– Предпочитаю натуральное, – выговорил Эмерик сквозь зубы – Пластик – для роботов.

Бриллуэн расхохотался, обнажив зубы.

– Вам повезло, друг! – Он развёл руками, будто обнимая невидимую толпу. – Совсем недавно ко мне приполз один бедолага. Долги, понимаете? Умолял найти покупателя для своего… насосного агрегата. – Он подмигнул Эстер, та притворно содрогнулась.