Читать книгу: «Хранитель подземелий», страница 49

Мясорубка продолжалась, Глоддрик взмок, его сердце начинало покалывать, а дыхание – сбиваться. Когда количество убитых горхолдов перевалило за девяносто, он стал двигаться в разы медленнее, каждое движение причиняло все большую мышечную и суставную боль, но Глоддрик до конца работал на пределе своих возможностей, его стиснутые зубы и растянутые в яростном оскале губы внушали панический ужас наступавшим на мост воинам Азрога. Но вот Глоддрик не успел защититься – он снова отвел мечом вражеское копье в сторону, ребром ладони перебил трахею врага и, перехватив меч лезвием вниз, отрубил голову, другой копейщик пошел на него щитом, стремясь отогнать хоть на шаг, но Глоддрик уперся в ответ, рывком отвел щит и боднул врага головой в лицо, расквасив ему нос. И вот тут-то его настигла беда. Слишком шустрый враг с двуручным мечом зашел сбоку, когда Глоддрик бил другого головой, и хирургически точным движением подрезал сухожилие на левой ноге. Глава Карательного Отряда захрипел, но лицо его не скорчилось от боли, лишь шире стала безумная улыбка несмотря на то, что здоровая нога его подогнулась, не выдерживая веса. В падении на колено он ухитрился использовать инерцию падения набок угодить лезвием врагу в голову. Точный удар разбил шлем в сочленении, крепление лопнуло, и пластины каски разлетелись в разные стороны, а удар вышиб мозги из черепной коробки врага. Когда Глоддрик упал на колено, этим воспользовался один из горхолдов, чтобы всадить наконечник алебарды ему под ключицу. Глоддрик рукой, несмотря на пульсирующую боль, ухватился за вражеское орудие, дернул алебарду вбок, подрубил врагу ногу и, когда он упал, разрубил голову, но следующий пилум вонзился в боковину меж ребер. Затем было брошено другое копье и, прошив кирасу в районе правой части груди, неглубоко вошло, едва не задев легкое. Глоддрик зарычал, раж охватил его до предела. Он истекал кровью, его хромающая нога отозвалась адской болью, когда он оперся на нее, а когда оттолкнулся от той, сухожилие которой было подрезано, боль заставила до онемения челюсти сжать зубы, но он смог рывком подняться на ноги, отбить нисходящий удар меча врага и разрезать его шею. Пилум вонзился ему в бедро хромой ноги, Глоддрик в ответ пронзил грудь пикинера вверху, под шеей, на участке, не защищенном кирасой. Он снова упал на колено, онемевшая нога с резаным сухожилием и изувеченная, из которой вытекло порядочно крови, обе уже не выдерживали его вес. Глоддрик попробовал подняться, но на него посыпался град мечевых ударов, он отбивался и задел лицо одного из меченосцев, ослепив его, но мощным ударом топора его зазубренный меч с искрением был разломлен, а когда еще два клинка вонзились Глоддрику в брюхо, он харкнул кровью, однако обломок меча не выпустил. Другой рукой он нашарил валяющийся под ногами врагов топор и размашистой атакой расколол одному голову, а другому – отсек ступню, после чего добил уже падающего горхолда, обезглавив. И тут он, не выпуская топора и рукояти с оставшейся частью меча, издал протяжный вопль, походивший более на крик раненого хищника, чем человека. Этот вопль перешел в одержимый хохот, Глоддрик захлебывался в безумном смехе, захлебывался и кровью, которая заставила его зайтись болезненным кашлем, а затем харкнуть обильным кровавым сгустком. Когда же он поднял взгляд на горхолдов и ощерился своей известным на весь Союз оскалом буйного человека, одержимого нечистой силой, горхолды в страхе отпрянули. Сейчас они боялись его больше, чем Заргула.

Однако один из офицеров растолкал солдат и всадил пилум с разбегу Ганрайскому Демону, в бессилии стоявшему на одном колене, под сердце, не задев его по оплошности. Не сбавляя натиска, он рванул пилум кверху, подняв Глоддрика на ноги, и погнал к краю моста, намереваясь скинуть. Глоддрика хватило на последнее усилие – когда вражеский офицер уже толчком выбрасывал его вместе с пилумом, Ганрайский Демон вцепился обеими руками врагу в глотку, обхватил его ноги своими и, задействовав силу толчка и падения за ограду, перебросил через себя врага, после чего сам полетел в реку лавы.

Вот он с бешеной скоростью летит в пропасть, ров, наполненный кипящей лавой. Жизнь не проносилась перед глазами, как это рассказывали на войне многие солдаты, ведь жил он совсем не так, как хотел бы. Единственное, в чем нашел смысл своего существования Глоддрик, была защита Союза. В падении он отвел взгляд от стен черного дворца, уменьшающихся на глазах и скалы, на которой он был сложен, чьи рельефы проносились подобно каменному водопаду. Он обратил глаза в небо и где-то далеко, там, где пелена иссиня-черных туч еще не закрыла небо, увидел просвет солнечных лучей.

– Союз… – протянул он обессилевшую руку к свету, где-то там солнце освещало его родные края, края, которых он никогда не увидит, – моя родина… моя… родина…

Он расслабил руку и закрыл единственный глаз. Впервые в жизни Глоддрик испытыл безграничное блаженство, его разум находился в абсолютной безмятежости, ничто больше не беспокоило старого воина. Лишь теплый образ дорогой сердцу страны грел его душу.

«А все-таки я жил не зря» – подумалось Глоддрику за секунду до того, как его умирающее от ран тело окунулось в огненный ров. А через еще несколько мгновений замок обрушился, его осколки посыпались кучей камней, образовавших гору вместе с обломками моста, похоронившими горхолдов, которым не посчастливилось преследовать вторженцев. Ров, в котором сгорел человек, принесший себя в жертву ради успеха замысла Юкиары и Арстеля, вскорости был завален камнями. От Ганрайского Демона не осталось ничего, кроме воспоминаний.

***

Он выломал ворота мощным взрывом огненного шара, взрывная волна отбросила стражу на десять шагов, те же кинулись со всех ног сообщить своему повелителю о непрошенном госте. Однако этого не требовалось. Заргул заметил взрывы, стоя на балконе тронной залы, а затем перенесся на стену. Стоя в нескольких шагах от пролома в стене, на месте которого только что находились ворота, император сложил на груди руки и с пренебрежением оглядел Алагара точно насекомое, раздумывая, стоит ли оно того, чтобы быть раздавленным его стопой.

– Зачем ты вернулся? – обратился к нему Хранитель подземелий Азрога, – что хочешь доказать? Чего бы ты ни добивался, Алагар, единственное, что ты отыщешь здесь – это смерть, пусть и благородную. Преклонись передо мной, присягни Азроговому трону на верность, и я дам тебе шанс заслужить прощение.

Заклятие перемещения сработало, и вот уже Алагар оказался на стене. По одну сторону был город с крепостью поражающих размеров и сетью переплетенных бесчисленными каналами мостов и дорог однотипных и весьма убогих домов, где жили горожане, казарм и оружейных мастерских возле них, по другую – бескрайние просторы голой черной земли, которую без конца подогревала магма как из-под земли, так и снаружи. Два чародея, в свое время одолжившие силу подземелий в обмен на свободу воли своего разума, стояли друг против друга.

– Этого не произойдет никогда, и ты знаешь об этом. Деспотия Многорогого обречена на неудачу. А сородичи идут за тобой лишь из-за безволия, что порождает сила подземелий. Но она лишила воли и тебя.

Заргул расхохотался, уперев руки в бока:

– Как же вы все малодушны. Подземелья Азрога открывают глубинную силу в каждом, кто отважится принять их дар. Но люди, как и остальные народы Ранкора, слишком ограничены, чтобы оценить по достоинству возможности, предложенные судьбой моему народу. Из этого следует одно – вы созданы, чтобы жить под нашим началом. Лишь мудрость народа подземелий и железная рука его вождя смогут навести порядок среди вас.

– Твои слова очередной раз доказывают, что Азрогова скверна помутила рассудок славного народа, – сказал Алагар, – народы Ранкора готовы принять в свою семью и твой народ, забыв причиненные тобой страдания, мы могли бы сосуществовать в мире, но это невозможно, пока ими правит император-деспот. Взывать к голосу разума в тебе бессмысленно – слишком глубоко отравлен твой разум силами подземелий и их демонами. Но я помогу тебе очиститься, – разумеется, процесс очищения предполагал собой смерть носителя подземной скверны.

Заргул скривился в насмешливом оскале, вздернув точеный подбородок:

– Ты мне нравишься, Алагар, из тебя бы выше толковый фаворит. В тебе есть сила духа, бескомпромиссность и идейность, только выбрал ты не ту сторону. Лучше сдайся и покорись – против меня у тебя нет шансов.

Маг взялся за черный посох обеими руками, выставив яйцевидный кристалл перед собой:

– Победа или поражение не имеет значения. На моей стороне правда. Этого уже достаточно, чтобы не отступать.

– Да будет так, – изрек Заргул, разведя руки в стороны, – если ты хочешь повторить судьбу своего учителя, я не возражаю.

Кристалл на посохе Алагара заискрился алым светом, одетый в обноски чародей шагнал по узкому настенному проходу. Из его магического проводника вырвалась шаровая молния, размерами с валуны, которыми заряжали катапульты. Искрящийся шар электричества бил молниями во все стороны и со скоростью света летел в сторону Заргула. Император слабо смеялся, он принял атаку на руки, поймав молнию, словно мяч, после чего из его алых ладоней сорвались два электрических разряда, точно бросившиеся кобры, они бы порвали Алагара на части, но лишь врезались в глыбу, которую Алагар силой телекинеза и резким взмахом посоха отломал от части стены за проломом и запустил перед собой. Молнии врезались в обломок, разнеся его в каменное крошево, но атака была заблокирована. Йоши-Року когда-то учил, что в бою, если силы неравны, сильное преимущество дает перехват инициативы. Алагар последовал совету покойного мастера, он дернул посох вперед, перед навершием заклубился воздух, превратившись в ветряной порыв, в котором закрутился вихрь. Ветряные лезвия смерча, созданного колдовством Алагара, секли каменное покрытие настенной дороги, устремившись в сторону императора подземелий, рассекающие пространство вихревые клинки его превратили бы его в тонко нарезанное мясо, но Заргулу оказалось достаточно выбросить руку над головой, чтобы создать незримую защитную стену, которая тут же взорвалась от столкновения с вихрем. Сила взрыва заставила Алагара покачнуться и отступить на шаг.

– Сколько бы ты ни атаковал, все потуги бессмысленны, – говорил Заргул, – я бессмертен, в отличие от тебя.

Император выпустил длинную очередь из разрывающих материальное пространство энергетических сфер алого цвета, созданных из магического источника в недрах подземелий Азрога. Магический щит Алагара трещал под ударами взрывающихся при столкновении искрящихся сфер, сыпался на исчезающие осколки. Сжав зубы, Алагар влил в щит больше энергии, но безрезультатно – он треснул, мгновенно растворившись, но все же героя Ранкора спасла быстрота реакции – его кристалл впитал в себя последнюю сферу, сконцентрировал ее на вершине яйца, после чего алый луч, сотканный из темной магической чакры, был направлен в грудь Заргула. Император ответил таким же импульсом темной силы, при столкновении лучи скопили посередине сгусток алого света, который образовал мощный взрыв.

– Какой примитив, – ядовито усмехнулся Заргул, – и это все, что ты можешь?

Не проронив ни слова, Алагар воздел посох к небосводу, после чего перед ним образовалось порождение огненной стихии – демон-ифрит, ног у которого не было, вместо них были одни всполохи пламени, алый же торс, пронизанный огненными жилами, источал горящий ореол, а вокруг головы исходили языки пламени, точно от свечного фитиля. Ифрит взревел и бросился в стремительный полет в сторону Заргула. Император усмехнулся – игра с созданием существ стихийного происхождения его забавляла.

– Петушиные бои решил устроить, значит, – прокомментировал Многорогий.

Заргул простер руки в стороны, из его ладоней вырвались порывы ледяного ветра, в несколько секунд из ветрила, точно из строительного материала, был слеплен двуногий ледяной голем, иглы из головы которого, похожие на сталагмиты, были устремлены вверх. Элементали встретились в жестокой схватке, молотили друг друга, пытались бороться, скинуть врага со стены, вода гасила огонь, а жар ифрита плавил лед. Все же ифрит одержал победу, жестким ударом в корпус он раздробил его на осколки льда, рванул к Заргулу, но тот одной молнией оставил от огненного демона не больше горсти пепла.

– Я ждал чего-то большего после стольких лет, – с презрением проговорил Заргул.

Император Азрога, утративший к бою интерес, решил не тянуть и прикончить врага. Нескончаемый поток молний врезался в наскоро сотканный защитный экран Алагара, молнии рвали незримую защиту, когда же экран не выдержал, отступник подземной империи перенаправил одну из молний, многократно усилив ее, но Заргул лишь пропустил ее через себя, разряды проходили по всему телу императора, но быстро угасли. Многорогий дал залп сгустков скверны, накаленных огненной силой, они не только разъедали плоть, но и жгли ее, защитный экран Алагара не выдержал, красноволосому магу пришлось вырвать из стены перед собой кусок, обратив его в щит, но очередь плевков скверны быстро обратила его в пыль, один из сгустков все же угодил Алагару в плечо. Болезненно скривившись, он остался на ногах, хотя обожженная и пораженная ядом плоть пузырилась и пульсировала нестерпимой болью. Алагар попытался ответить нестройным залпом взрывных энергетических шаров, которые по круговой траектории летели в императора, но Заргул создал защитный экран и выбросил его, заставив мгновенно расшириться, сферы лишь разбились от него, безнадежно угасая. Заргул выпустил молнию с двух рук, которая разбила щит Алагара и заставила его свалиться на спину. Красноволосый маг, превозмогая боль, поднялся. Заргул от души наслаждался происходящим.

– А с Йоши-Року было не так просто, – глумился Заргул, – он явно не всему тебя обучил.

Двое магов, черпающих силу в подземельях Азрога, вот только один был в разы могущественнее другого. Под стеной на относительно безопасном расстоянии давно уже собралась толпа горхолдов, с боязливым интересом наблюдавшая за поединком своего вождя и неизвестного им пришельца. Кто-то стоял молча, во все глаза следя за магической битвой, некоторые прославляли имя Многорогого и его заслуги. Регалии Заргула были неоспоримы для военных, которых в толпе стояло прилично.

Алагар осознал, что для победы стоит перестать сражаться на поле, которое полностью контролировал противник. Силы подземелий были хорошо известны Заргулу, хоть они и извратили его, превратив в жестокого диктатора и врага всего мира, он по праву считался сильнейшим из адептов магии подземелий. Алагару для победы нужно было иное. Он вспомнил, как сказал Юкиаре, что обрел Илгериаса внутри себя. В этом и был ответ. Мысленно он обратился к Создателю. Алагар взялся обеими руками за посох, оперся на него и закрыл глаза. В его воображении сияла ярким светом сфера Арая Илегриаса. Он нашел ответ.

– Решил помолиться перед смертью? – рассмеялся Заргул, – только не слишком долго – у меня полно забот поважнее, чем убивать тебя.

Алагар чувствовал, как светлая, чистая сила наполняет его. Вера была мостом между ним и высшим началом, просящий да получит, как помнил Алагар из Священного Писания, как было описано в Книге Трех Миров. Светлая сила переполняла его, Алагару казалось, будто он обрел невесомость и воспарил, и сейчас пролетает где-то высоко, над облаками. Но смертное тело не способно выдержать такой прилив магической силы. Его скрутила сильнейшая боль, хоть муки и не отразились на каменно-спокойном лице Алагара, слепящее сияние вокруг Алагара жгло его кожу, плоть, но он твердо стоял на ногах. Чародей попробовал сфокусировать силу в посохе, но атрибут разлетелся на куски – разумеется, столь примитивный инструмент не был рассчитан на такую мощь. Оставалось одно – сделать проводником самого себя. Пусть и хватит его только на одну атаку, одного удара должно быть достаточно, чтобы сразить Заргула и покончить с войной.

Он направил руки одну против другой, собирая силу в сфере белого света меж ними. Тело Алагара окутало не только сияние, но и языки пламени – он заживо горел. Оглушительный крик боли и ярости, выстрел потока чистой магии, идущей от Создателя. Заргул попытался ответить сфокусированной в луче энергией подземелий, но сила Илгериаса ее развеивала, неумолимо приближаясь к цели. И в этот момент начала рушиться крепость Азарельда, в ту самую секунду Юкиара разрушила источник силы и бессмертия Многорогого. Император ощутил это, понял, что теперь плоть его смертна, а приближающееся воздаяние за грехи было неотвратимо. Ропот среди горхолдов, глядевших то на обваливающийся форт и летящих с рушащегося моста солдат в пропасть на проигрывающего правителя, был заглушаем грохотом камней, криками умирающих солдат и предсмертными возгласами их вождя.

– Я хотел блага для своего народа! Для мира! Я строил будущее! Я – император Азрога! Я…

Луч света пробил Заргулу грудь, прожег в ней зияющую дыру, после чего мгновенно погас, а сияние вокруг Алагара развеялось, оставив только огонь, доедающий остатки плоти на его скелете. Сгоревший труп Алагара, на котором не осталось ни волос, ни одежды, лишь горелое мясо на просвечивающих костях, упал на колени, а затем Алагар распластался на стене. От Заргула ничего не осталось – сила Илгериаса его испепелила. Так в одно время погибли храбрая и чистосердечная девушка, верный долгу перед родиной старый воин и нашедший искупление прегрешениям маг, достойных людей, отдавших жизни ради спасения Ранкора. А народ Азрога в один день утратил вождя и обрел свободу.

Эпилог: «Белый флаг»

В Азроге Арстель пробыл недолго. Горхолды быстро отошли от потрясения, вызванного гибелью непобедимого, как им казалось, вождя, безусловное властвование которого было условием, что само по себе разумеющееся. Однако Хейларг беспорядка не допустил, маг быстро взял командование над солдатами, которые построили толпу, а затем объявил о праве народа горхолдов избрать нового вождя. Разумеется, выбор пал на Архимага, поскольку никого могущественнее и более преисполненного мудрости в царстве над подземным городом не осталось. Архимаг, а теперь и вождь красноголовых, распорядился снарядить делегацию к стене Вархула – выбрал для этого с сотню легионеров, но заставил их разоружиться, отбросить доспехи, оставив лишь черные плащи с эмблемой Азрога на груди. Было задумано так, что поведет колонну вместе с Хейларгом Арстель. Сапожник, повидавший слишком много смертей за последнее время, увидевший долгожданную гибель главного врага, повидав город, был мучим давящей скорбью от осознания, в какой иллюзии жили горхолды все это время. В каменных домах формы параллелепипеда с плоскими кирпичными крышами, в которых жили горхолды, а самые нищие ютились в каменных округлых строениях, напоминавших юрты, не было ничего, кроме одежды, еды и обязательного атрибута – гобелена с изображением Заргула, сидящего на троне, точнее, небрежно развалившегося в нем, или гравировки на стене с Многорогим, возвышавшимся над рядом щупальцеголовых копейщиков. Поклонение вождю, едва ли не молитвы на его образ были практически единственным видом времяпрепровождения народа Азрога помимо тяжелой работы на благо империи, за которую наградой была лишь скудная кормежка и пустые увещевания, что Хранитель подземелий видит и ценит по достоинству старания каждого. Теперь же с этим было покончено. Горхолды с облегчением восприняли весть о смерти узурпатора, все флаги и полотна с картинами вождя были сожжены в ближайшие часы. Правда, центральная крепость была разрушена, погибли многие сыны этого несчастного рода, но такова была цена победы. Азрог сделал первый шаг к новой жизни, в которой ему придется слиться с внешним миром.

***

Делегация вышла из Драконовых Гор и, делая короткие остановки, продвигалась к границе Союза. По пути к ним присоединялись отколовшиеся от разбитого войска Заргула воины, которые с ликованием воспринимали весть о кончине вождя, приносившего лишь одни бедствия. Солдаты радостно бросали оружие и доспехи и шли за колонной, возглавляемой новоизбранным лидером своего народа и человеком. Когда они подошли к стене спустя два дня похода, в течение которого Арстель описывал им мир, который проигравшей нации предстояло познать, часовые поначалу заняли бойницы и взвели арбалеты, но, разглядев Арстеля среди них, стрелки в растерянности переглядывались. Азилур, придворный чародей короля и теперь уже Пятый Архимаг, заподозрил вражескую уловку. Арстель во главе колонны шел с белым флагом в руках, белоснежная ткань трепетала на ветру подобно сердцам горхолдов, боявшихся, что их ждет судьба изгоев в новом мире.

– Отворите ворота! – поднял выше флаг Арстель, – Заргула больше нет! Он мертв!

– Многорогий повержен! – прокричал Хейларг.

Горхолды вторили им, разнося весть о смерти императора Азрога, Заргула Многорогого, защитники крепости не верили своим глазам – многие узнали Арстеля среди подошедшей к крепости группе, но весть о том, что война окончилась, повергла большинство в исступление.

– Опустите подъемный мост! – скомандовал Эрлингай Четвертый, великий самодержец Союза, – войне пришел конец! Наша взяла!

И ворота опустили, после чего на равнинные просторы у пограничной стены повалили люди, хаглорианцы, дети древнего леса, равшары, выросшие в пустынных краях, где их сородичи без устали резали друг друга, скиарлы, выходцы с побережья, покорители морских просторов, флорскелы, зодчие Звездного Града, красивейшего города, расположенного на вершинах Пятиконечной Скалы. Все народы Ранкора с полными радости криками высыпали на голую равнину, поросшую редкой травой, еще так недавно щедро политую кровью сражавшихся и краснокожие смешались со всеми остальными жителями этого мира. А затем Арстель оказался над толпой – его несли на руках внутрь стены, куда все народы заходили вместе с недавними врагами, ставшими теперь полноправными членами альянса народов. Братского Союза, который образовался благодаря вторжению Заргула и его захватнической кампании.

Арстеля же вносили во внутренний город не за его заслуги, хотя он честно исполнял свой долг, в меру своих возможностей работая на общую победу. Он стал символом победы как обычный ремесленник, солдат, житель Союза, столь близкий всем тем, которых унесла тысячами война. Это был собирательный образ человека, защищавшего мир. Арстель же хоть и присоединился к радостному гомону и вскинул руки над головой, все же с нетерпением ждал, когда его опустят на землю.

Эрлингай и Азилур, король и придворный маг стояли на башне возле арочного проема, в котором располагался мост, взирая на то, как смешавшиеся, слившиеся воедино представители всех родов Ранкора вносят сапожника в город.

– И сколькие отдали жизни за то, чтобы мы это видели, Ваше Величество, – сказал Азилур, – всех и не перечислишь.

Эрлингай облокотился на парапет и с облегченной улыбкой смотрел в счастливые лица заполнившей город толпы.

– Главное, что оно того стоило, – ответил король.

А когда кончилось победное торжество, в истории Ранкора началась новая эпоха.

Конец