Читать книгу: «Хранитель подземелий», страница 48

– Спасибо вам, командор Харлауд, за понимание в нужный момент. Мы были до последнего уверены, что вы не позволите нам проявить подобную самодеятельность, и уж, тем более что сами захотите в ней участвовать.

Глоддрик, обхвативший колени руками, со спокойствием удава оторвал взгляд от неизведанной дали и ответил:

– Если есть малейший шанс на успех диверсии и предотвращение нового побоища, нужно попробовать. Мы не имеем права прятаться за их спинами. Каждый исполняет свой долг перед отечеством и миром по мере своих возможностей.

– Тебе легко говорить, Глоддрик, – сказала Юкиара с восхищением, – ты один из сильнейших бойцов этого мира. В одиночку убил Кратара Рокового и с ним порезал орду равшаров, пробрался в крепость Грора Свободолюбца и остановил Северную войну, теперь и весь Кровавый Легион Заргула практически сам покосил, как я давеча слыхивала. Это горхолдам следует бояться, а не нам с вами. Жаль, что мы тебе не ровня.

Глоддрик криво осклабился, затем его лицо снова стало каменным. После минутного молчания он заговорил непривычно спокойным для себя тоном:

– Когда я был молод, как ты, – он махнул рукой в сторону собеседницы, – я получил имя Ганрайского Демона в равшаровых пустынях. Во время сражения с ними мне открылась Азрогова сила. Это значит, что с того дня я стал темным Стражем. После этого по сей день меня обуревает неутолимая жажда битвы. Я теряю рассудок, когда моя жизнь висит на волоске, а предо мной стоит серьезный противник. Меня боялись и ненавидели, как и сейчас. Я покинул Храм Мечей и мастера Агриппу, поступил на службу в Карательный Отряд. Годам к тридцати дослужился до правой руки тогдашнего командора. Но я продолжал поиски средства, что поможет мне избавиться от наваждения, похожего на хроническую склонность к припадкам бешенства. Мастер Агриппа посоветовал мне отыскать таких же, как я. Темных Стражей. В этом мне повезло. На одном из заданий Карательного Отряда мне поручили добыть сведения о странной банде, которая выжигала села, охотилась за дворянами и выкашивала на имперские легионы. Темные Стражи сами меня нашли, окружили и привели в свою общину. Скрывались они в гротах, омываемых рекой.

Арстель и Юкиара слушали, боясь пошевелиться. Такого приступа откровенности от Глоддрика, пожалуй, практически никто не видел. Каратель продолжал свою историю:

– Их наставник пообещал научить меня контролировать состояние боевого ража, если я присоединюсь к ним и буду жить по правилам общины. Многие из них каждый день уходили в разведку, как это называл их мастер. Я пробыл у них с месяц, научился черпать силу в темных потоках энергии Азрога, но раж так и не уходил. Одна девушка, – ехидно улыбающееся лицо Рикке ясно встало перед его единственным глазом, – из общины сказала мне, что ярость лишь на пользу и послужит мощным оружием, против врагов общины. Но что за враги – мне говорить отказывались все темные Стражи. Пока на очередной из разведок я не пошел за ними. Мастер завел их в очередной, как позже выяснилось, поселок. Он о чем-то спорил со старостой села. Когда староста перешел на крик, размахивая руками, он отрубил ему голову. Вышли крестьяне с топорами и вилами, но община их быстро перебила. Я не успел даже добежать. Когда же меня засекли, наставник поведал, что их община занимается освобождением народа от гнета правительства, – презрительно скривился Глоддрик, – убивая всех, кто встает на пути. Недостойных жить в свободном мире, как он таких называл. Мой выбор был прост – примкнуть к общине или умереть с непокорными селянами. Я вступил с ними в бой, убил нескольких, мастер, поняв, что силы неравны, дал приказ отступить. Я переоценивал их боевые способности. Борцы за свободу скрылись, бросив дымовую бомбу. И в тот момент я осознал свой долг – защищать родную страну от врагов. Внешних и внутренних. И что я до конца жизни останусь больным ублюдком, помешавшимся на сражениях.

– А что сталось с темными Стражами? – спросила Юки, опасаясь разозлить Глоддрика этим вопросом.

Каратель остался невозмутимо спокоен:

– Я выследил их новое укрытие и привел туда Карательный Отряд, – он вспомнил предсмертные крики их наставника, брюхо которого было вскрыто его собственным мечом, хрипение Рикке, которая проклинала его в бою, пока Глоддрик не выбил из ее руки оружие и не придушил стальным хватом, после чего сломал ее тонкую шею, провернув голову девушки вполкруга, – община была ликвидирована. Полностью.

Арстель и Юкиара молчали, Глоддрик тоже затих на короткое время, затем заговорил снова. Он чувствовал необходимость открыть душу хотя бы кому-то, кто готов выслушать и понять, исповедаться. Ведь из Азрога он, с наибольшей вероятностью, не вернется никогда.

– Но вы совершили истинный подвиг, – попытался оказать почтение ветерану войн Союза Арстель, – предотвратили массу злодеяний, прикрытых благородными побуждениями. Да и вообще лучшего защитника Союза, чем вы, не сыскать.

– И воителя тоже, – поддакнула Юкиара, – во всем Союзе.

– Ребята, – растянул губы Глоддрик в иронической улыбке, – это единственное, что дает мне право не считать себя никчемным. Вера в то, что я приношу отчизне хоть какую-то пользу. Но я хотел бы иного. Сбросить жуткую маску Ганрайского Демона, излечиться от бесноватой одержимости боями, повесить клинок на стену и зажить мирской жизнью в глухомани. Стать рыбаком или лесничим. Ради небольших радостей жизни сельского человека я бы отдал эту треклятую славу, как и свое мастерство. Для вас обыденная вещь – то, что никогда не было доступно мне – иметь крышу над головой, любить, быть любимым и провести жизнь со своей семьей, – на этих словах он вспомнил Ревиана, младшего брата, которого он и не успел толком узнать, – но это все неважно, – продолжил Глоддрик, оглядывая приближающийся берег, – каждый должен пройти свой путь так, как у него выходит. И найти себе место в жизни или хотя бы посвятить жизнь его поиску.

За береговой линией, усыпанной галькой темного цвета, показалась земля, точнее, голые скалы, на которых не росло ничего, даже самые неприхотливые кустарники. Вдалеке сгущались тучи над островерхими шпилями по краям шестиугольной фигуры, сложенной из кирпичных стен черного цвета. Темную же землю избороздили огненные реки, среди дымящихся горных вершин периодически случались извержения, порождавшие новые потоки лавы. Над черепичными крышами башен гордо реяли флаги с символикой Азрога – перечеркнутой ломаной линией и лицом Многорогого. Ортаун подлетал к центральной башне. За прошедшее время вокруг главной цитадели Азарельда во внутреннем городе успели вырыть ров длиной в две реки и глубиной в несколько землянок, заполненный лавой до краев. До земли же дорога пролегала по недавно отстроенному мосту, по которому могли бы пройти максимум – пять человек ровным строем. Остальные же башни внутреннего города были соединены паутинообразной сетью мостовых или лестничных переходов. Центральный корпус, в котором обретался Заргул, огородили сетью дозорных пунктов, сложенных из того же материала в виде невысоких пирамид, иглообразный забор меж ними служил еще более красноречивым доказательством того, что обитателей города Заргул предпочитал не допускать к себе слишком близко. Внутрь, непосредственно к повелителю могли получить доступ солдаты, либо маги, которых, кроме Варзхела и Хейларга вкупе с самим императором Заргулом и некоторых недобитков среди сбежавших от стены Вархула, в Азроге не осталось. В Ортауна уже летели арбалетные болты, гарпуны, запущенные с баллистических установок на дозорных пирамидах, валуны с требушетов, но от дракона все снаряды благополучно отскакивали. Силовое поле защитного назначения, поставленное Алагаром до битвы, еще действовало. Ортаун со скоростью коршуна, узревшего в чистом поле добычу, спикировал к мосту, на лету сжегши марширующие по нему гарнизоны, а последних, стоявших непосредственно у врат в крепость, смахнул ударом хвоста аккурат в сгустившуюся во рву магму. Навалившись на створки ворот, на которых был отчеканен тот же Заргул, распростерший руки перед собой, будто обращавшийся к пастве и принимавший вверенные ему души рабов, дракон надломил засов с внутренней стороны крепости, и заставил врата поддаться его мощи. То был один из проходов в Азроговы подземелья, допуск в которые предоставлялся лишь избранным – магам и Кровавому Легиону. Разумеется, их уже засекли, с дозорных точек горхолды-смотрящие трубили во все горны, а к пирамидам устремились потоки щупальцеголовых.

– Дальше справитесь сами, – сказал Ортаун, – в конце концов, я обещал довезти вас в Азрог, но никак не сражаться с горхолдами.

– Спасибо, Ортаун! – сказал Арстель.

– Лети уже, ящерица долбаная! – крикнул дракону Глоддрик.

Ортаун взлетел и, все так же недосягаемый для направленных в него стрел и камней, скрылся за покрывалом черной мглы, неотрывно нависавшей над Азарельдом. Люди у ворот остались одни. А многие горхолдские легионеры уже вышли через двери пирамид дозорных во внутренний двор крепости и бегом направлялись к мосту. Красноголовые заполонили пространство между рвом и пиковой оградой.

– Чего встали? – рявкнул Глоддрик на девушку и парня, в нерешительности лицезревших стекавшихся к мосту горхолдов, – быстро внутрь!

– А как же ты? – удивленно вскинула брови Юкиара.

– Я их задержу.

– Нет! Должен быть иной способ! – протестовала девушка.

– Другого нет. Они нас быстро нагонят. И в подземельях от меня толку мало.

Арстель подобрал с земли копье одного из горхолдов, которого Ортаун сбил хвостом, а Юкиара спустила из рукава суконной куртки цепь с шипованным грузилом и медленно принялась ее раскручивать.

– В Крестале своих не бросают, – перечил Арстель.

– А я вообще жизнью тебе обязана! – распалялась Юкиара, – и мой брат тоже. Я не позволю тебе вот так собой пожертвовать.

– Вашу мать! – взревел Глоддрик, залепив затрещину Арстелю и встряхнув за плечи Юкиару, – я ваш командир, мои приказы не обсуждаются! В крепость шагом марш! Если останемся здесь – погибнем все трое.

– Но ведь… – робко начала Юкиара, подняв свободную руку, но Глоддрик ее прервал.

– Помнишь, я сказал, что каждый должен найти себе место? Так вот – я нашел свое. Я стою в нужном месте в нужное время. Теперь и вы займите позиции, бойцы. Вперед!

Арстель дернул колеблющуюся девушку за рукав, ведя к воротам:

– Пойдем, Юки! Мы и правда ничем не поможем.

Девушка засеменила за ним, глядела она в сторону Ганрайского Демона с потерянным видом едва осознавшего себя ребенка, которого навсегда разлучают с матерью.

– Эй! – обернулся к ним Глоддрик, в прощании оскаля зубы в отчасти устрашающей улыбке, – не вздумайте облажаться.

– Так точно, командор Харлауд! – поднял вверх кулак Арстель, после чего они с Юкиарой скрылись в темной щели между створками.

Горхолды уже неслись по мосту, выставив перед собой щиты и вскинув копья и мечи остриями в сторону стоявшего у входа в катакомбы одинокого воина. Глоддрик размял шею, выхватил из-за пояса меч и сделал несколько взмахов для разогрева, после чего направил острие перед собой, сфокусировав на кончике взгляд единственного глаза. Расставил ноги на ширине плеч и ухватился обеими руками за бинтованную рукоять. На фоне двух львов по краям ворот, высеченных из все той же черной скалы, Глоддрик выглядел грозно, будто одной его команды достаточно, чтобы чудища бросились в атаку и порвали на куски вражеские легионы. На фоне надвигающихся горхолдов стояла Рикке, его первая и последняя любовь, ставшая кошмаром. К счастью, это его явление было последним.

– А я ведь говорила, что неуемная жажда битвы тебя когда-нибудь убьет. И вот ты забрался в самую безвыходную ситуацию, какую только можно представить. Ты уже не выберешься отсюда. Разве что вперед ногами.

Глоддрик молчал, стиснув зубы. Он пытался смотреть сквозь мираж, но не выходило. Рикке смеялась ему в лицо и продолжала издеваться:

– Что ж, увидим, насколько тебя хватит.

«Увидим, так увидим. Довольно слов» – подумал Глоддрик про себя. Ганраец молча сорвался и, пронесшись сквозь растаявшее в мгновение ока видение, ринулся навстречу нахлынувшим на мост слугам Многорогого.

***

Завихрения темных тоннелей кончились, Юкиара и Арстель набрели на забрезживший невдалеке свет факелов, выставлявший на обозрение грубо выдолбленную в скале лестницу и стены, исписанные древними рунами Азрога и изрисованы лицами ящероподобных существ или же усеянные рогами головы Азроговых демонических сущностей. Гравировка была исполнена зубилом в глубокой древности, еще до рождения Заргула. Но друзья не обращали внимания на рисунки, они спустились по пологому лестничному проходу, огибавшему дугу, прорытую в недрах здешней твердой и безжизненной земли. Крики горхолдов снаружи затихли быстро, обоим оставалось лишь гадать, жив ли еще Глоддрик или уже отправился в лучший мир. Лаз вывел их в огромную залу, в которой и таился источник неиссякаемой силы зла Ранкора, бездна силы Азрога, в которой обитали незримые демоны, подзуживавшие умы забредших в это помещение покориться воле их коллективного разума, питаемого подземными чарами. В центре зала была округлая площадка из темного камня, на которой была выбита киркой и обрамлена меловыми линиями пентаграмма в виде многоугольника, очерченного древними руническими символами по краям. Те же колонны в виде атлантов-монстров с головами ящеров, птиц, змей и волков. Меж ними стояла статуя-колосс, изображавшая императора Заргула, одну руку в картинном жесте прижавшего к груди, а другую, сжатую в кулаке, торжественно воздетую к потолку, будто император, выдолбленный в стократно превышающем оригинал габарите, давал команду атаки своим неисчислимым полчищам рабов. Площадку же огибала огневидная река алого цвета, непрестанно искрящаяся. Вид на камни над рекой дрожал, размазывался, а энергия вокруг реки пульсировала. Источник силы Азрога словно бы предлагал либо насытиться своей силой, либо сгинуть в этих подземельях быстрым, но мучительным образом. Юкиара же воззрилась в сторону властно стоящей статуи императора Азрога. Она поняла с самого начала – эта статуя у стены и служила проводником его силы, черпая энергию из самой реки, она незримым лучом доставляла ауру подземелий непосредственно в тело Заргула.

– Командуй, Юки, – обратился к ней Арстель, когда оба сошли с перешейка на площадку, – что я должен сделать?

С того места, где они только что вышли, где кончался коридор, раздался глуховатый голос:

– И как вам удалось сюда добраться? Вас провел кто-то из наших?

Варзхел неуклюжей, хромой походкой медленно спускался с последних ступеней и дошел до середины перешейка, служившего мостиком. Их дело пошло прахом. Против Варзхела уже ничто не поможет, хоть Юкиара и была сведуща в магических искусствах, мастеру она была не ровня.

– Ваши укрепления не столь непролазны, как вам нравится полагать, – дерзко ответила Юкиара, хватаясь за цепь и магический жезл за поясом одновременно – если и умирать, так с оружием в руках.

– Сколько самомнения, – сказал Варзхел, – это даже похвально. Но света солнца вы уже никогда не узрите.

Возле него неожиданно материализовался горхолдский Архимаг – мастер Хейларг.

– Так и знал, что ты их засечешь позже меня, – с издевкой бросил Варзхел, – можешь расслабиться и наслаждаться зрелищем. На мучения сопротивленцев воли Многорогого смотреть – всегда отрада.

Хейларг сжал губы, зажмурив глаза, точно собирался причинить себе боль, вырывая дротик из раны. И все же он решился на доблестный шаг. Арнлоуг Варзхел был наглядным и ходячим примером того, до чего может довести жизнь под эгидой Заргула Многорогого. Вот он стоит рядом – искалеченный, убогий человек, потерявший любовь и дружбу, предавший своего учителя и воспитателя, утративший человечность и связь с высшим началом как таковым и его искрой внутри себя, не слышащий голоса своей души. И держался он Азрога поначалу лишь из бездумных амбиций и стремления к могуществу и власти, теперь же он надеялся доказать самому себе, что не столь ущербен, раз имеет отношение и принадлежность к существу, поставившему Ранкор на колени. Но никакая магическая сила или расположение Заргула не смогут сделать его снова человеком. Варзхел давно уже был мертв. Хейларг понимал, что все, к чему прикасается Заргул, как и невидимая рука подземелий и их демонов, гниет изнутри, гибнет, и окончательно понял, что с его стороны допустить, чтобы весь мир стал подобием Варзхела, будет страшным преступлением против самой природы.

– Варзхел, разве тебя не учили, – бронированный чародей не успел вытащить из-за спины посох-клинок, на слова Хейларга он лишь успел неповоротливо обернуться с шагом, но и то не до конца, – что никому, кроме себя, нельзя полностью доверять. И уж тем более, – горхолд взялся за посох обеими руками, – поворачиваться спиной к тем, кто представляет опасность.

– Что ты собираешься… – Варзхел неловко дернулся, успев наполовину обнажить оружие, но змеевидная вершина Хейларгова посоха сверкнула, ударная волна телекинеза сшибла черного мага с ног, и он слетел с перешейка как лист, подброшенный потоком ветра, очутившись уже в огненной пучине подземной реки.

Не раздалось ни предсмертных воплей, ни проклятий. Варзхел даже не успел понять, что его предали. Когда он рухнул в потоки огненной жидкости, его не стало меньше, чем за секунду, сила подземелий сожрала его без остатка, не оставив ничего, словно темного чародея никогда не существовало.

– Быстро и безболезненно, – перекрутив в руке посох, прокомментировал Хейларг, – как я люблю.

Растерянные Юкиара и Арстель стояли как вкопанные, не зная, представляет ли опасность горхолд-маг.

– Исполняйте свой долг, – кивнул он им, – мешать не буду. Я долгое время прозябал в заблуждении, думая, что народ горхолдов имеет шанс на счастливое будущее при Заргуле у руля. Но жизнь ясно дает понять – лучше для себя сделать можем только мы сами.

Наши герои, которые в последние две минуты побывали на обоих краях эмоционального диапазона – от разрывающего отчаяния до блаженного облегчения, позволили себе ослабить бдительность. Юкиара убрала руки с оружия, Арстель же бросил копье убитого горхолда в огненную реку.

– Мастер, – обратилась Юкиара к Хейларгу, – если вам не составит труда, переправьте Арстеля наружу. И сами уходите. Дальше я сама.

Арстель округлил глаза, он уже догадывался, чем закончится их предприятие, но все же противился неизбежному, иначе он физически не мог:

– Почему мы не можем дождаться тебя?

Юкиара прерывисто выдохнула, обернулась к Арстелю и призналась:

– Потому что все начнет рушиться, когда я примусь за дело. От этого замка камня на камне не останется.

– Но вдруг мы можем успеть переправиться с тобой, когда дело будет сделано? Неужели тебе придется пропадать здесь?

– Если я прервусь, – поникла Юкиара, – все будет напрасно.

С одного взгляда магического взора на энергетические каналы, протекающие по незримым жилам замка, поняла, что вся главная крепость Азарельда имеет точку опоры, стержень, фундамент, если угодно, в питательном и живительном канале, поддерживавшем веками жизнь в Заргуле. Если вынуть основу – выстроенная над источником демонической силы твердь обрушится. Арстель с неверием поглядел на эту хрупкую девушку, которая, несмотря на непрерывную полосу преград, выставленных жизнью, сумела сохранить открытость души к миру и веру в добро. И вот она готова быть заживо похороненной под тысячами тонн обломков этих чертогов ради исполнения священного долга.

– Юки, да что за… – Арстель сжал кулаки, опустил лицо, до боли зажмурившись, всхлипнул, он не мог сдерживать слез.

Дрожащим голосом сапожник прошептал:

– За что нам все это… За какие грехи! Почему достойные люди гибнут из-за промахов древности, ошибок далеких предков?

Юкиара обняла его, поглаживая по спине, тихо произнесла:

– Тише, оставим это. Слезы ничего не изменят. Видимо, такова моя судьба, – отстранившись, она рукой утерла слезы Арстеля, помолчала немного и позволила, наконец, чувствам взять над собой верх, – Арстель, ты помнишь, о чем спросил меня перед тем, как мы вышли за стену?

Арстель болезненно усмехнулся, моргнул, сдерживаясь, чтобы снова не всплакнуть, ответил:

– Помню, Юки.

– Я была бы счастлива, если бы нам выпала возможность быть вместе, навсегда, как это бывает в сказках, что довелось слышать всем в детстве. Вместе до самой глубокой старости. Но, знаешь, я уже обрела счастье. И я благодарна высшим силам за то, что свели нас и позволили идти рука об руку. Пусть это и длилось очень недолго.

Они продолжали стоять друг напротив друга, держась за руки.

– Я буду помнить о тебе до последнего вздоха, – сказал Арстель, чувствуя боль в бешено колотящемся сердце, голова его шла кругом.

– Лучше забудь меня, отпусти, – теперь слезы навернулись на глазах Юкиары, – живи дальше, иди вперед. У тебя получится, я знаю это. Не терзай душу. Ради меня.

Арстель снова произнес ее имя, после чего они заключили друг друга в объятия и отдались страстному поцелую. Хейларг молча стоял у края платформы, разглядывая наскальные изображения. Портить влюбленным миг расставания он не мог себе позволить.

– Ну все, идите, – Юкиара убрала со своей талии руки Арстеля и направилась к пентаграмме.

Когда Хейларг подошел к Арстелю и спросил, готов ли тот телепортироваться, Юкиара окликнула их, обращая к Арстелю последние слова.

– Арстель, единственная просьба! Мое последнее желание, – знала бы она, какая душевная боль разрывала мягкое сердце сапожника, – присмотри за моим братом.

– Я позабочусь о нем. Обещаю, Юки.

Девушка с благодарной улыбкой кивнула, вышла в центр пентаграммы и опустилась на колени.

– Пора, Арстель, – сказал Хейларг.

Арстель кивнул, горхолд положил ему руку на плечо, после чего они исчезли в потоке света. Маг и сапожник оказались у одной из башен внешней стены Азарельда, что огибала город от бескрайних просторов выжженной лавой и всплесками силы подземелий земли. Вокруг было такое столпотворение, что мага и его спутника не заметили даже несмотря на световой взблеск. Гражданское население империи Азрога повалило на улицы, неотрывно глядя на вершину крепостной стены, пока бронированные солдаты беспорядочно бежали в сторону огороженной центральной цитадели. Но и среди служивых многие останавливались, заглядываясь на то, что происходило на стене.

– С ума сойти… – пробормотал Хейларг.

Арстель увидел примерно то, что ожидал. Ввыси, над каменными джунглями военно-промышленной города-машины Азарельда происходила ожесточенная магическая дуэль императора Заргула и красноволосого мага, одетого в истершийся плащ, больше походивший на лохмотья вольного бродяги, чем на одеяние чародея.

Юкиара тем временем выставила руки перед собой, приблизив ладони друг к другу. Сделала вдох, затем – выдох. Девушка, которая отрицала Бога как первопричину бытия, пришла к нему в последние минуты. Она обратилась к недосягаемой сфере Илгериаса, ее сила наполнила ее юное тело. Вокруг Юкиары скапливалось синевато-белое свечение, а затем из ее рук вырвался луч, ударивший в грудь статуе Заргула, которая разлетелась на куски. И тут из статуи и пентаграммы одновременно ввысь ударил столп напоминающей всполохи пламени энергии Азрога, он прошил насквозь крепость по вертикали. Юкиару разрывала дикая боль, она стремительно теряла силы, но аура от сферы Илгериаса позволяла ей держаться, сохранять силу заклятия и рвать связь Заргула с подземельями. Луч огня становился все тоньше, после чего исчез совсем. Когда же он начал таять, по стенам расползлись трещины, с потолка начали опадать первые осколки. Затем платформа задрожала, раздался оглушительный грохот, заставивший девушку упасть набок. А спустя полминуты Юкиара была заживо погребена вместе с сотнями слуг Заргула.

***

Непроницаемая колонна горхолдов, больше напоминающая субстанцию из железных пластин и красных голов мчалась с неумолимой скоростью. Глоддрик несся еще быстрее. И вот, когда расстояние меж бесстрашным защитником прохода и ордой щупальцеголовых оставалось не более трех шагов, Ганрайский Демон взмыл в воздух и, используя силу разбега, в прыжке ударил ногой по щиту одного из стоявших впереди. Горхолд рухнул на спину, навалившись на бегущих сзади и почти притершихся к нему сослуживцев. Встать на ноги он не сумел – соратники рьяными ударами щитов отбросили его и, не дав и секунды чтобы подняться, задавили стальными подошвами. По центру передняя часть колонны замешкалась, но с боков уже двинулись копейщики с безупречной синхронностью, метя остриями копий Глоддрику в прорехи нагрудника под ребрами по бокам. Альбинос перехватил свободной рукой одно из копий и рванул на себя, одновременно с этим снес рубящим горизонтальным ударом пошатнувшемуся горхолду голову с такой неотвратимостью, как нож мясника забивает курей. Другой не успел опомниться, как обезглавленный труп товарища был брошен в его сторону, отведя выпад копья вбок, после чего Глоддрик, не сбавляя темпа, пронзил клинком с неровным лезвием врага снизу, под латами так, что меч пошел чуть ниже пупка, а вышел изо рта, пробив нижнюю челюсть. Горхолды спотыкались о трупы, но продолжали наступать, тесня Глоддрика к стене. Но отступал он недолго. Ганраец рассвирепел, затем зашелся безумным хохотом – наконец-то пришло то самое раздолье, о котором давно мечтал его больной ум. Он лихо отбивал удары стальных копий, а контратаками отсекал конечности, протыкал насквозь горхолдов в лица или глотки, срезал головы хлесткими ударами. Тех, кто был изворотливее и прикрывался щитом, он ловил в момент атаки, перехватывал руку, ведущую меч, или древко копья, подсекал опорную ногу и молнеиносным разрезом меча разваливал незащищенные черепа горхолдов, чьи шлемы слетали при ударе о каменную поверхность моста в падении. Когда Глоддрик безжалостно забил первую десятку, горхолды больше не могли так нажимать, оттесняя Карателя дальше – к воротам. Трое горхолдов решили напасть одновременно – двое с топорами и воин посреди с парными мечами выписывал двойной восходящий удар, взрезавший воздух и стремившийся отделить голову Глоддрика от тела. Но ганраец отскочил от этой атаки так, что лишь кончики мечей слабо проскребли новые царапины на его нагруднике, затерявшиеся среди бессчетного количества старых, поистершихся от времени, затем встречным ударом перерубил древко нападающего с топором по косой, следующей атакой, дорисовывавшей крестообразный двойной удар, он прорезал его кольчугу под коротким нагрудником, выпустив кишки, а затем врезал кулаком другому горхолду, который не сумел попасть с первого раза в быстро метущегося из стороны в сторону Карателя, отбивавшегося от забитой передовой линии, на которой умещались по пять горхолдов за раз. Во второй попытке наступить горхолд слишком сильно замахнулся топором, отчего получил удар латного покрытия костяшек, напоминавшего по своей сути кастет, в кадык, но ошеломление продлилось не больше пяти секунд. Следующий удар разрубил его голову аки тыкву, что было возможно после так неудачно слетевшей каски.

Так Глоддрик в одиночку продолжал остервенело рубиться с напиравшими без устали рабами Заргула, которых, казалось, не становилось меньше, хотя участок моста, с которого Глоддрика никак не удавалось сдвинуть, уже был завален трупами и залит кровавыми ручьями. После очередного – пятого десятка убитых у Глоддрика открылось второе дыхание. Он обернулся вокруг своей оси, кривой клинок с рукоятью из равшаровой кости плясал на ветру в вихреобразном танце, выписывая смертоносные и едва различимые глазу удары – меч размывался в атаке Ганрайского Демона. Теперь наступал Глоддрик – смерч его сыплющихся во все стороны круговых и крестовых ударов, атак с разворота крошил плоть краснокожих, косил и валил их, сыны Азрога в исступлении пытались неумело защищаться, но им не хватало скорости. Их конечности и головы залетали за край моста, кровавые фонтаны били во все стороны, вся одежда и щитки Глоддрика были забрызганы вражеской кровью. Так было убито еще с двадцать неприятелей. Его безумный смех, лишенная рассудка улыбка и вертящийся со скоростью торнадо Глоддрик сеял смерть в передних рядах. Горхолды даже не успевали защищаться, многие из них лишь закрывались щитами, пока те не были прорублены или же их ноги не были подрезаны метким попаданием, после чего уже упавших солдат с безжалостной неотвратимостью пронзал в глаз или горло, а то и разрубал надвое туловище, если удар был совсем страшной силы, что мог пробить латы, меч Глоддрика. Когда же немолодое тело Карателя перестало выносить непрерывную нагрузку, он использовал последний импульс своего порыва, чтобы вспрыгнуть и с разворота снести головы двум самым ближним мечникам, а когда копейщики ударили ввысь, надеясь насадить его на пять наконечников, Глоддрик припал к земле и, перекатившись через плечо, подсек мечом их ноги в районе колен, свалив пятерых без остатка, болезненные вскрики которых заглохли, когда ихх затоптали товарищи. Вот снова напали мечники, Глоддрик своим знаменитым встречным ударом обезоружил врага, отрубивши ему кисть, следующий меч, летящий ему в голову, он перекрутил с хриплым выдохом и последовавшим за этим ревом вломил рукоятью в висок утратившему равновесие горхолду, которого, на его беду, повело вперед. Следующих троих он зарезал двумя косыми ударами и горизонтальным с разворота, которым перерубил предпоследнего мечника в районе пояса. Последний воин наскочил на главу Карательного Отряда, пинком отбросив падающего на колени товарища, туловище которого уже начало отделяться от линии пояса, а кишки полезли к земле. Но ударом колена в солнечное сплетение, пусть и по кольчуге, Глоддрик сбил дыхание врагу, после чего заломил шею в простецкий захват, прижав рукой голову врага к своему боку, и, дернув душащую противника руку вверх, с хрустом переломил шею красноголового солдата, который тут же обмяк и упал лицом вниз на грудь разделенного на две половины товарища. Следующая партия троих мечников и воина с топором и гарпуном с загнутым копьем напали вчетвером. Глоддрик перехватил свободной рукой кисть ближайшего воина, занесшую меч, выкрутил ее, рванул врага на себя, поставив подножку, и лицо того еще не успело повстречаться с залитым кровью камнем, как кольчуга была пробита уколом, Глоддрик всадил меч аккурат в сердце падающего врага. Другой рукой рывком его выдернув, он пошел на опережение, осыпая градом ударов мечников, которые поочередно при попытке контратаковать пострадали из-за слишком неумелых и размашистых ударов – руки их были отсечены еще в полете, а первый оказался с перерезанной свистящим верхнедуговым ударом глоткой, а другой – с разрубленной головой от нижней челюсти до мозга. Последний попытался подцепить Глоддрика гарпуном в пах, но Ганраец резанул так быстро, что воину можно было лишь посочувствовать – его нога в районе бедра была отсечена, сам он повалился назад, но не успел упасть, как обратный удар разлучил голову валящегося легионера с туловищем.